ежим туда.
   Продолжая оглядываться на грозные, освещенные отблесками пожара воды,
катапультеры побежали вокруг гавани к своим машинам.
   На борту "Журавля" всеобщее внимание заняли атака местных  жителей  и
последующее падение Бранда. Никто не следил за шлюпкой,  за  исключением
двух плененных рыбаков, привязанных снаружи планширя.  Они  смотрели  на
воду под собой, пытаясь прикинуть ее  глубину.  Постепенно,  оглядываясь
через плечо, они с неожиданной решимостью начали высвобождать себе руки.
***

   На материковом берегу Шеф увидел, что языки пламени  взметнулись  еще
выше. Люди в вельботах заворчали, не желая верить в  угрозу  со  стороны
касаток, уже отчаявшись узнать, что происходит у них дома.
   Позади  раздался  странный  долгий  звук.  как  будто  кто-то  трубно
высморкался, а в конце словно шлепнули по воде хвостом.
   - Что это было? - спросил Шеф.
   - Звук такой, будто морж пошел, - сказал один из моряков. - Но  этого
не может быть, потому что...
   - Все в порядке, - рявкнул Шеф. Он высоко поднял копье и крикнул  для
всех вельботов:  -  Сейчас  впереди  безопасно,  может  быть,  всего  на
несколько  мгновений.  Гребите  прямо  к  острову  как  можно   быстрее.
подходите к берегу, что  напротив  нас,  и  выскакивайте  из  лодок.  Не
заходите в гавань. Вы слышите, в гавань не заходить. А теперь вперед!
   Он уселся на носу головной лодки, Кутред на корме. Китобои налегли на
весла, стрелой пустили вельбот через спокойное море.  Шеф  ворочался  из
стороны  в  сторону,  с  опаской   ожидая   в   любой   момент   увидеть
возвращающиеся наперерез им  плавники.  Лодки  преодолели  уже  середину
расстояния, надбавили ход. При приближении к берегу острова недалеко  от
входа в гавань, где-нибудь в полумиле от  основного  поселения,  которое
закрывала от них гора, Шеф почувствовал, что скорость падает.
   - Почему бы нам просто не ворваться  в  гавань?  -  спросил  один  из
гребцов. - Поверь мне, - сказал Шеф, - тебе бы это не понравилось.
   Его  лодка  уже  уткнулась  носом  в  гальку,  как  и  большая  часть
остальных.
   Люди высыпали на берег,  затащили  вельботы  повыше,  выхватили  свое
случайное оружие.  Одна  лодка,  не  обращая  внимания  на  крики  Шефа,
устремилась прямо ко входу в гавань,  исчезла  из  виду  за  мысом.  Шеф
неодобрительно покачал головой.
   - Я все равно не понимаю, почему... - начал другой недовольный.
   Кутред, чье терпение истощилось, стукнул его по  уху  рукоятью  меча,
схватил за глотку, встряхнул и поставил на ноги.
   - Делай, что тебе говорят, выполняй приказы, - рявкнул он. - Понял?
   Шеф выстроил имевшихся в его распоряжении пятьдесят человек в двойную
шеренгу и повел  их  вперед  широким  клином.  Он  держал  быстрый  шаг,
пресекая попытки бежать. Необходимо было сохранить дыхание для  драки  с
людьми в доспехах. По его замыслу  следовало  далеко  обойти  гору  близ
устья гавани, и из-за ее прикрытия  выйти  к  речке,  на  которой  стоял
главный поселок Храфнси, чтобы загонять нападавших обратно в море. Может
быть, к тому времени они уже рассредоточатся для грабежа и  насилия.  Он
надеялся на это. Сейчас единственным его шансом была внезапность.

***

   Катапультеры подбежали к первому "мулу" и на мгновенье смешались.
   Заряжать один или заряжать оба? Даже вместе с Карли их не хватало  на
два полных расчета.
   - Хватит пока одного, - решил Квикка. - Крути.
   Когда уходили,  они  ослабили  крутильную  пружину.  Ее  нельзя  было
слишком долго  держать  взведенной.  Но  заводные  рукоятки  по-прежнему
торчали на своих местах, и люди ухватились за них. Квикка крикнул Карли,
чтобы помог ему. За недели ожидания они сделали одно усовершенствование.
Раньше им никогда не удавалось развернуть орудие больше чем на несколько
дюймов.  На  корабле  приходилось  доворачивать  сам   корабль,   а   не
катапульту. Однако методом проб и ошибок Удд разрешил эту проблему.  Они
поставили тяжелую машину на маленькие колесики с железными  ободами,  но
те не ездили по земле, как у легких дротикометов, нет,  колесики  ездили
по лежавшему на земле большому  горизонтальному  колесу,  которое  своим
выступом не давало им съехать. Два сильных человека могли наклонить  всю
махину весом в тонну с четвертью вокруг неподвижной оси и  разворачивать
ее за длинный хвост.
   Напрягшись, Карли и Квикка подняли хвост и развернули  катапульту  из
первоначальной позиции, защищавшей вход в гавань, в  сторону  "Журавля",
медленно отваливающего от пристани.
   - Еще на полшага, - хрипел Квикка. - Назад на ладонь. Хорошо.  Теперь
наклоним пониже, забей два клина, нет, три.
   Они наклонили орудие так, что оно теперь смотрело вниз, на гавань.
   Веревки были натянуты, шатун  удерживался  спусковой  скобой.  Квикка
вложил в свисающую с шатуна петлю  тридцатифунтовое  ядро,  очень  точно
выверил угол, под которым в нужный момент должен сорваться помещенный  в
петлю груз.
   - Готово. В сторону. Стреляй!
   Скобу вытащили, шатун с невероятной силой ударил, петля  взметнулась,
передавая свою скорость ядру.
   Оно понеслось над водой почти по прямой линии.
   И промазало. Расчет наклонил орудие так низко, как  только  смог.  Но
при стрельбе вниз очень  трудно  установить  дистанцию  выспела.  Камень
скользнул над самой палубой "Журавля"  и  плюхнулся  в  воду  посередине
расширяющейся   полосы   между   кораблем   и   пристанью.   Брызги   от
взметнувшегося фонтана ударили в лицо Кормаку. который после  выигранной
стычки стоял на пристани.
   - Тор мне помоги, - воскликнул он, - что же случилось со шлюпкой?
   Они должны были заняться этими машинами.
   Он пролаял приказ. Угроза его судну была  самой  большой  опасностью,
несравнимой со всем остальным - победой в сражении, охраной пленников  и
даже ублажением Рагнхильды. Как только  Рагнхильда  поняла,  что  Кормак
прекращает налет на поселок, в котором почти наверняка скрылся убийца ее
сына, собирается отступить,  она  набросилась  на  шкипера  с  зубами  и
ногтями.
   Он стряхнул ее с себя, хотя она цеплялась за руки, визжала.
   Сейчас самое главное, решил Кормак, - перевести "Журавля"  на  другую
сторону гавани,  где  его  не  смогут  достать  катапульты.  На  корабле
требуется больше рабочих рук, и срочно. С дюжину  яликов  и  плоскодонок
все еще оставалось у пирса и на галечном берегу. Кормак  быстро  отрядил
пятьдесят человек оборонять начало пирса, остальных  посадил  на  лодки,
набивая их  битком.  В  последний  момент  он  спохватился,  высадил  из
ближайшей плоскодонки двух человек, заменил их все  еще  оглушенным,  но
крепко связанным по рукам и ногам Брандом.
   - Этого возьмем на хранение, - заметил он, входя в ту  же  лодку.  Он
снова оттолкнул от себя разъяренную Рагнхильду. - Госпожа, мы  за  тобой
вернемся. Если нужный тебе человек где-нибудь и есть, то там, на берегу.
   Почему бы тебе самой  его  не  поискать?  Отчаливай,  -  приказал  он
гребцам.
   Ударил второй камень, выпущенный на этот раз  по  передней  лодке,  и
опять  не  попал,  а  пятьдесят  человек  на  лодках  устремились  через
отделявшую их от корабля сотню ярдов воды.

***

   Шеф вброд перевел свой отряд через речку и вошел в горящую деревню по
одной из грязных, уходящих в  глубь  острова  дорог.  Пока  они  трусцой
двигались по улицам, из дыма и пламени выходили люди и присоединялись  к
ним,  пристраивались  в  ряды,  обрадованные   возможностью   настоящего
сопротивления.
   Шеф ощутил, как волчья ярость галогаландцев заражает его.  Теперь  их
было не удержать. Они обрушатся на захватчиков, что бы он ни сказал и ни
сделал.
   Однако они идут в бой без доспехов, и единственный во всем отряде щит
- у Кутреда. Враги же полностью вооружены. Шеф видел их, без дрожи и без
страха выстроившихся плотной  стенкой  поперек  пирса.  Через  несколько
секунд он возглавит атаку. Велики ли его шансы выжить в  ней?  Встать  в
центре первого ряда, мишенью для каждого дротика? Так было принято.  Шеф
поднял копье. Он  не  знал  способа  изменить  мир.  Он  лишь  попытался
восстановить в себе тот боевой дух, который кипел в нем, когда он убивал
на отмели викинга Храни. Никакого отклика. Кажется, его погасило копье в
руке Шефа, вызвав  вместо  этого  желание  остановиться.  Жалеть,  а  не
убивать. Воины слева и справа косились на него, ожидая приказа к  атаке.
Что-то заставило Шефа  сделать  отмашку  копьем  в  сторону,  остановить
отряд.
   За стеной щитов на пирсе восходящее солнце озарило окружающие холмы и
впервые в этот день сверкнуло на воде. Оно  высветило  плавники  и  тела
китов, которые второй раз пришли с глубокой воды, уверенные в  том,  что
собираются сделать, ободренные первым успехом. Страшный крик поднялся на
лодках, когда люди осознали, что их ждет. Храбрые люди, некоторые из них
начали бить  мечами  и  копьями  по  приближающимся  черно-белым  тушам.
Вальгрим Мудрый, в изумлении стоящий на носу одной из лодок,  замахнулся
своим копьем "Гунгнир", чтобы ударить. Слишком слабо, слишком  медленно.
Лодку толкнули снизу. Удар, нанесенный  многотонной  тушей  на  скорости
тридцать миль в час, ни одна лодка не выдержит. Люди в тяжелых  доспехах
посыпались в воду,  и  вот  стали  смыкаться  гигантские  челюсти,  киты
сновали взад и вперед так,  как  делали  это  при  охоте  на  тюленей  и
дельфинов. Через несколько секунд  залив  стал  таким  же  красным,  как
бухта, где забивали гринд. Но на этот раз от крови людей,  а  не  китов,
кровь гребцов смешалась с кровью шкиперов, с кровью  Вальгрима  Мудрого,
жреца Одина, ставшего ныне жертвой детей  Одина.  Никем  не  замеченное,
копье с рунами "Гунгнир" плавно опустилось на  дно  -  оно  не  принесло
счастья своему последнему владельцу.
   Ряды воинов Шефа смешались, как только люди поняли, что происходит  в
гавани, - никто из них не видел раньше ничего  подобного.  Заметив,  что
нападавшие остановились и на что-то пялятся, люди Кормака тоже повернули
головы. Оба отряда застыли, охваченные ужасом. Они не могли вмешаться.
   Через некоторое время Шеф вышел вперед и заговорил с тем, кто казался
главным среди людей на пирсе.
   - Сложите оружие, - крикнул он. - Мы обещаем, что вы останетесь  живы
и здоровы, а потом свободно вернетесь домой. Вам теперь от нас не  уйти.
А крови сегодня было пролито достаточно.
   Воевода с побелевшими губами оглянулся на своих  людей,  увидел,  что
они дрожат от ужаса, их  боевой  дух  испарился.  Он  кивнул,  не  спеша
положил меч и щит. Кутред вышел вперед, пробивая через толпу дорогу  для
Шефа, вместе с ним направился к краю пирса.
   Когда они  подошли  туда,  откуда-то  возникла  женщина  и  с  криком
устремилась на них. Рагнхильда, с ножом в руке, равнодушная  к  страшной
морской бойне, помнящая только о своей мести.  Она  накинулась  на  Шефа
подобно фурии, опустив нож для удара снизу. Шеф увидел  ее  приближение,
узнал зеленые  глаза,  которые  целовал,  волосы,  которые  столько  раз
гладил.  Копье  бессильно  поникло  в  его  руке,  он   подбирал   слова
оправдания. Подбегая, она кричала что-то,  он  уловил  только:  "...убил
моего сына!"
   Он замер с опущенными руками, парализованный, надеясь на  объяснение,
на еще одно чудо.
   Между  ними  шагнул  Кутред,  удар  ножа  проскрежетал   по   твердой
поверхности его  щита.  Он  инстинктивно  поднял  шит,  чтобы  отбросить
Рагнхильду. Ее глаза расширились от неожиданного удара,  она  повалилась
назад, потянут за собой щит с острием длиной в фут, которое Шеф приварил
собственными руками. Острие пронзило ей сердце под грудью.
   - Бог мне свидетель, - сказал Кутред, - это был несчастный случай.  Я
в жизни не убивал женщин.
   - Слишком много смертей, - сказал Шеф. Он склонился над  Рагнхильдой,
высматривая  признаки  жизни.  Ее  губы  все  еще  шевелились,  все  еще
проклинали его. Затем они сомкнулись, и он увидел ее закатившиеся глаза.
Когда он ушел, подошел Кутред, наступил на распростертую руку Рагнхильды
и выдернул свой щит. Он потряс головой, украдкой оглянулся, не видел  ли
Шеф, что он только что сделал.
   Но взгляд  Шефа  уже  обратился  от  тела  на  пристани  к  кровавой,
разрезаемой плавниками поверхности моря. Тут  же,  не  веря  глазам,  он
уставился на другую сторону  бухты.  На  мелководье  у  противоположного
берега сидели двое, ясно видимые в свете наступающего дня.  Позади  него
поднялся гул изумления - все  новые  и  новые  люди  замечали  необычную
картину. За сегодняшнее утро  уже  второе  зрелище,  которого  никто  из
живущих не видел раньше. Один из Потаенного Народа.

***

   Эхегоргун, в точности угадав мысли китов, легко  и  уверенно  пересек
узкий пролив вслед за вельботами. Он видел, что люди Шефа высадились  на
берег, видел и слишком самоуверенных  моряков,  направивших  свои  лодки
прямо в гавань, где их  встретили  и  уничтожили  киты.  Он  держался  в
отдалении, но прошел вслед за касатками в гавань, уверенный, что заранее
услышит, если стадо повернет в его сторону.  Он  пристроился  вблизи  от
берега так, что лишь макушка торчала, и с виду не отличался от  обычного
серого камня. Он с любопытством,  но  без  особого  интереса  следил  за
делами людей - до тех пор, пока не увидел двоих, - они грузили  в  лодку
сразу узнаваемое мощное тело.
   Бранд, сын Барна, сына Бьярни. Внук его родной тети.
   Эхегоргун прекрасно понимал, что произойдет дальше. У него была  лишь
пара минут на то, чтобы это предотвратить.  Как  тюлень  он  бросился  в
воду, на мгновенье прильнул к  корме  "Журавля",  оценил  расстояние  до
головной лодки, в которой находились Кормак и  Бранд,  ощутил  биение  и
сутолоку китовых туш в каких-то нескольких ярдах  от  себя.  Он  нырнул,
устремясь вперед, как выдра.
   Бранд лежал беспомощный  и  связанный  на  дне  лодки,  нога  Кормака
утвердилась на его груди, и увидел он только серую руку, ухватившуюся за
планширь. Затем лодка опрокинулась. Опрокинулась в  сторону  Эхегоргуна,
за доли секунды до первого удара китов. Пока люди кричали и  размахивали
оружием, могучая десница ухватила Бранда за рубаху, протащила через борт
и  вглубь,  вглубь,  прочь  от  разлетающихся  досок  и   молотящих   по
поверхности  воды  рук  и  ног.  На   секунду   Бранд   поддался   чисто
человеческому суеверному ужасу. Схвачен марбендиллом, который  пообедает
им на дне моря. Однако и в этой суматохе он почти  узнал  вцепившуюся  в
него руку. Бранд сжался, не сопротивляясь, удерживая рвущийся  из  груди
воздух.
   Медленно его тащили под водой,  сжимая  нечеловеческой  хваткой.  Под
килем "Журавля". Через залив. На мелководье. Когда  они  оба  выбрались,
наконец-то сделав судорожный вдох, Бранд уставился в лицо спасителя. Тот
в ответ уставился на него.  Пока  Эхегоргун  доставал  кремневый  нож  и
разрезал веревки на руках Бранда, они молча искали друг в друге  похожие
черты, семейное сходство.
   Наконец, сидя на мелководье, Бранд заговорил.
   - Я оставлял сообщения для тебя и твоих сородичей на нашем  секретном
месте, - сказал он, - и я всегда соблюдал наш договор. Однако я никак не
ожидал увидеть тебя здесь при  дневном  свете.  Ты  один  из  тех,  кого
встретил мой дед Бьярни.
   Эхегоргун улыбнулся, обнажив свои громадные зубы.
   - А ты, должно быть, мой дорогой родич Бранд.

Глава 24

   - Довольно дорогое занятие обеспечивать  вам  кров,  -  сказал  Бранд
устало.
   Шеф не ответил. Он мог бы возразить,  что  занятие  это  по  временам
довольно выгодное, но следовало сделать скидку на настроение Бранда. Шеф
не был уверен, сколько дней  прошло  с  момента  сражения  -  в  высоких
широтах такие вещи трудновато определить.  Все  находившиеся  в  поселке
люди самозабвенно работали, больше чем было в их силах,  останавливаясь,
только когда во сне валились с ног. Однако - и это был недобрый  знак  -
темнота возвращалась на  небо.  Лето  кончалось,  приближалась  зима.  В
Галогаланде она наступает очень быстро.
   Сколько бы дней ни прошло, поселок все еще выглядит едва обжитым. Все
три корабля в гавани были потоплены или разрушены. По чистому  невезению
Квикка и его команда ухитрились правильно установить прицел и выстрелить
как раз в  тот  момент,  когда  битва  была  выиграна,  попав  камнем  в
"Журавль" точнехонько в основание мачты. Охваченная ужасом перед китами,
его команда сумела на веслах  подвести  корабль  к  берегу,  но  никогда
больше "Журавль" не сможет отправиться в  плавание.  "Морж"  по-прежнему
лежит на дне гавани, его мачта сиротливо торчит над водой. "Чайка"  была
охвачена пламенем и сгорела дотла. Хотя  имеются  маломерные  суда  всех
видов, из них нет ни одного достаточно большого, чтобы доплыть на юг  до
Тронхейма, ближайшего  порта,  и  вернуться  с  провизией.  Со  временем
большой корабль можно было бы изготовить из уцелевших досок и  бревен  -
потому что хороший корабельный лес, конечно, не найти на этих  пустынных
берегах и продуваемых всеми ветрами островах. По той же  причине  трудно
отстроить сгоревшие хижины, при всем местном  искусстве  использовать  в
строительстве камень и  дерн.  Большая  часть  свалившегося  на  жителей
благодаря гриндам богатства исчезла в пламени пожара, а вместе с  ним  и
содержимое складов и хранилищ, где Бранд хранил не только  меха,  пух  и
кожи из финской дани, которыми он торговал, но также мясо, сыр и  масло,
которыми сам кормился.
   А ведь помимо команды Шефа и команды Гудмунда  добавилось  еще  около
семи десятков спасшихся с "Журавля". Им было обещано сохранить жизнь,  и
никто не собирался нарушать это обещание. Однако всех их нужно  кормить.
Вряд ли все до одного переживут надвигающуюся на  остров  зиму,  как  бы
старательно  ни  добывать  рыбу  и  тюленей.  Многие  галогаландцы   уже
преспокойно разъехались по  родным  хуторам  и  фермам,  дав  тем  самым
понять, что их не касаются трудности Бранда. Они-то выживут. Это  чужаки
и их хозяева, если сдуру поделятся едой, будут умирать.
   - По крайней мере, у нас есть серебро и золото,  -  продолжал  Бранд.
Они не горят. Самое  лучшее,  что  мы  можем  сделать,  это  собрать  из
кусочков корабль, хоть какую-нибудь посудину, напихать в него как  можно
больше людей и отправить на юг. Если он пойдет вдоль  берега,  рано  или
поздно попадет куда-нибудь, где найдется запас провизии. Потом  отпустим
Рагнхильдовых фолдцев, накупим, сколько сможем, еды и повернем назад  на
север.
   И опять Шеф ничего не ответил. Если бы Бранд не был таким усталым, он
бы сам заметил недостатки в своем плане. Фолдцев будет достаточно много,
чтобы справиться со своей охраной, забрать  деньги  и  оставить  поселок
по-прежнему без еды. А в ином случае их охрана  потребовала  бы  слишком
много сил. Фолдцев придется отослать одних. Если  только  им  как-нибудь
удастся преодолеть страх перед китами и снова выйти в море.
   - Извините меня, - сказал Бранд, покачав своей тяжелой головой. -  На
меня слишком много всего свалилось,  чтобы  я  мог  выработать  разумный
план.
   Мой родич - марбендилл! Я это знал, но теперь знают все.  Что  скажут
люди?
   - Они скажут, что тебе повезло, - вмешался Торвин. - В  Швеции  живет
один жрец Пути, его призвание  -  служить  богине  Фрее.  Он  занимается
разведением животных, вроде того как  скрещивают  разные  породы  коров,
чтобы лучше доились, или овец, чтобы  давали  больше  шерсти.  Он  часто
разговаривал со мной о мулах, о помесях собаки и волка и  прочем  таком.
Как только он узнает, он приедет сюда. Потому что мне кажется, что мы  и
морской народ больше похожи на собак и волков, чем на лошадей  и  ослов.
Ведь твой дед Бьярни сошелся с одной из их женщин, и у нее родился  сын,
твой отец Барн. Но у Барна тоже был ребенок,  это  ты,  и  ваше  родство
сразу заметно. если вас поставить рядом.  Если  бы  Барн  был  как  мул,
бесплодный мул, этого бы не могло произойти. Значит, мы и марбендиллы не
очень далеки друг от друга. Может быть, в нас больше крови марбендиллов,
чем мы думаем.
   Шеф кивнул. Эта м