дному  потянемся  к  нужнику,  но  трое  пусть  спрячутся  с
противоположной его стороны еще до темноты. Это буду я, ты, Карли, и ты,
Удд. Спрячь под рубахой свои инструменты, Удд. И набери во флягу  масла.
А теперь, Ханд, расскажи, сколько сможешь, о том, где  что  находится  в
городке...

***

   Через несколько часов в густой тьме, рассеиваемой лишь слабым  светом
звезд, три человека сгрудились в тени около грубой постройки на  околице
селения - близ мельницы.
   Шеф оглядел темные  окна  соседних  домов,  подтолкнул  Удда  вперед.
Тяжелая дверь с засовом, засов заперт тяжелой железной чекой. Замка нет.
   Предусмотрено только, чтобы никто не мог выйти изнутри.  Тут  таланты
Удда не понадобятся. Малыш вытащил чеку, откинул  засов  и  приготовился
распахнуть дверь.
   Шеф вынул лампу и огниво, высек искру, подул на трут и в конце концов
зажег фитиль, плавающий в плошке с маслом, которую закрывали тончайшие -
до прозрачности - роговые пластинки, пропускавшие  свет,  но  защищавшие
фитилек от ветра. Опасно,  что  свет  может  вырваться  наружу,  как  ни
прикрывай лампу рубахой и телом. Но если рассказанное Хандом  -  правда,
гораздо опасней лезть в логово зверя вслепую.
   Огонек наконец разгорелся, и Шеф подал  сигнал  Удду,  тот  распахнул
дверь. Шеф проскользнул внутрь, как змея, вплотную за ним - Удд и Карли.
   Услышав, что дверь мягко захлопнулась, он начал высматривать жернова.
В нескольких футах от него, у стены, под мешками  угадывались  очертания
какой-то фигуры. Шеф шагнул вперед, шаг, другой,  его  внимание  привлек
массивный рычаг, прикрепленный к верхнему жернову, прочная цепь вела  от
него к...
   Мелькнула тень, и что-то стегнуло  его  по  лодыжке.  Шеф  отпрыгнул,
удерживая в руках лампу, и приземлился в трех футах позади.
   Рука на какой-то дюйм не достала до  его  лодыжки.  Громкий  лязг.  В
неверном свете лампы Шеф обнаружил, что  на  него  смотрит  пара  широко
расставленных сверкающих глаз. Шум вызвала натянувшаяся до предела цепь,
прикрепленная к железному ошейнику на толстой шее великана. В  блестящих
глазах не мелькнуло и тени боли, только сожаление о неудавшемся броске.
   Взгляд Шефа перешел на цепь. Да, от рычага к  ошейнику.  И  еще  одна
цепь - от ошейника к глубоко  всаженной  в  стену  скобе.  Руки  скованы
вместе и цепью прикреплены к ошейнику, так что  могут  двигаться  только
между поясом и ртом.
   Зачем это сделали? Не сразу Шеф догадался, что прикованного  человека
можно было таскать на цепях от стены  к  рычагу  мельницы  и  обратно  к
стене, при этом никто не попадал в пределы его досягаемости.  В  комнате
воняло. Стоит параша.
   Сомнительно, чтобы он ею пользовался. Кувшин для воды. Это он  должен
был брать. Ни еды, ни  огня,  только  мешковина,  чтобы  прикрываться  в
холодные весенние ночи. Как он жил зимою? На человеке была лишь  грязная
рубаха, настолько рваная, что под ней виднелись космы шерсти на груди.
   А узник все ждал, все следил, даже не мигая.  Ждал  удара.  Надеялся,
что сможет дотянуться до того, кто ударит. Он медленно отступал назад, с
идиотической  хитростью  стараясь   притвориться   испуганным.   Пытался
заманить Шефа поближе, на длину цепи.
   Что-то  шевельнулось  в  памяти  Шефа.  Нечесаный,  волосы  и  борода
стрижены под горшок, человек казался знакомым. И, как ни странно, в  его
глазах тоже мелькнуло что-то вроде узнавания.
   Шеф уселся, соблюдая дистанцию.
   - Мы англичане, - сказал он. -А я тебя видел раньше.
   - Я тебя тоже, - отозвался каторжник. Он хрипел, как будто уже  много
дней не подавал голос. - Я видел тебя в Йорке.  Я  пытался  тебя  убить,
одноглазый. Ты был в первых рядах ворвавшихся в крепость. Стоял рядом  с
сукиным сыном викингом, огромным таким. Я кинулся на него,  и  он  отбил
удар.
   Я бы убил его следующим ударом, а потом и тебя. Но  нам  помешали.  И
теперь ты на земле викингов издеваешься надо мною, предатель. - Его лицо
исказилось.
   - Но Бог будет добр ко мне, как был добр к моему королю Элле. В конце
концов, я смогу умереть. И Бог освободит мне перед этим руки!
   - Я не предатель, - сказал Шеф. - Я не предал твоего  короля.  Я  ему
оказал услугу перед смертью. И тебе могу оказать.
   Услуга за услугу. Но сначала  объясни  мне,  кто  ты  и  где  я  тебя
встречал.
   Лицо снова безумно исказилось, как у рыдающего человека, решившего не
проронить ни слезинки.
   -  Когда-то  я  был  Кутредом,  старшим  телохранителем   Эллы,   его
знаменитым ратоборцем. Я был  лучшим  воином  в  Хамбере-на-Тайне.  Люди
Рагнарссонов зажали меня между щитами,  после  того  как  я  убил  их  с
десяток.  Заковали  меня  и  продали  как  силача.  -  Кутред  беззвучно
рассмеялся, закинув голову назад, точно волк. - И все-таки одну вещь они
так и не узнали, хотя они бы заплатили за это золотом.
   - Я знаю, - сказал Шеф. - Это ты кинул их  отца  в  змеиную  яму,  на
смерть от ядовитых укусов. Я был  там  и  все  видел.  Именно  там  я  и
встретил тебя. Я и еще кое-что знаю. Это не твоя вина,  а  вина  дьякона
Эркенберта.
   Король Элла освободил бы Рагнара. - Шеф придвинулся,  но  не  слишком
близко.
   - Я видел, как ты бросил  ноготь  Рагнара  на  стол.  Я  стоял  сзади
Вульфгара, моего отчима, из которого викинги  потом  сделали  heimnar'a.
Вульфгар - тот человек, который привел Рагнара в Йорк.
   Глаза безумца теперь расширились от изумления и недоверия.
   - Я думаю, ты просто дьявол, - пробормотал он. - Послан как последнее
искушение.
   - Нет. Я твой добрый ангел, если ты все  еще  веруешь  в  Христа.  Мы
собираемся освободить тебя. Если ты обещаешь сделать для нас одну вещь.
   - Какую?
   -  Сразиться  завтра  с  ратоборцем  Вигдьярфом.  Голова  его   опять
запрокинулась как у волка, на лице сверкнула свирепая радость.
   - Ох, Вигдьярф, - захрипел Кутред.  -  Он  меня  резал,  пока  другие
держали. С тех пор он никогда не  подходил  ко  мне  близко.  И  он  еще
считает себя смелым  человеком.  Может  быть,  он  выйдет  против  меня.
Однажды. Одного раза мне хватит.
   - Ты должен позволить нам подойти к тебе, чтобы снять кандалы.  Снять
твой ошейник.
   Шеф  подтолкнул  Удда   вперед.   Маленький   человечек   с   набором
инструментов в руках шагнул будто мышка к коту. Шаг, другой. В  границах
досягаемости. И Кутред схватил его,  одной  гигантской  лапой  за  лицо,
другой - за шею, готовый сломать ее.
   - Жалкая замена Вигдьярфу, - напомнил Шеф.
   Кутред нехотя выпустил Удда, взглянул на свои руки,  словно  не  веря
глазам. Карли опустил свой  меч.  Удд,  трясясь,  снова  шагнул  вперед,
близоруко всмотрелся в  железяки,  примериваясь,  как  их  снять.  Через
несколько мгновений он опять повернулся к Кутреду, взглянул на ошейник.
   - Лучше распилить ошейник,  господин.  Но  будет  шум.  И  ему  будет
больно.
   - Поливай напильник маслом. Ты слышал, Кутред? Тебе будет больно.  Не
хватай Удда. Побереги себя для Вигдьярфа.
   Лицо йоркширца сморщилось, он сидел неподвижно, пока Удд  пилил,  лил
масло и  снова  пилил.  Догорающая  лампа  начала  чадить.  Наконец  Удд
отступил назад.
   - Готово, господин. Теперь надо разогнуть.
   Шеф осторожно шагнул вперед, а Карли, на самой границе  досягаемости,
поднял меч. Кутред, ухмыляясь, отмахнулся от них, поднял руки, ухватился
за концы толстого железного ошейника, по-прежнему охватывающего его шею.
   Потянул. С восхищением Шеф наблюдал, как канатами вздулись  мышцы  на
груди и на руках. Прочнейшее  железо  гнулось,  как  если  бы  это  была
зеленая веточка.
   Кутред освободился, с шумом отшвырнул ошейник и цепи. Затем преклонил
колена, взялся обеими руками за руку Шефа, и возложил ее себе на голову,
лицом прижавшись к коленям Шефа.
   - Я твой человек, - сказал он.
   Лампа наконец погасла. Четыре человека  в  темноте  опасливо  открыли
дверь и вышли под звездное небо. Как тени, проскользнули они по  улицам,
подползли к своему лагерю, за спутаными лошадьми прячась  от  норвежских
караульных.
   Очаг все еще пылал, поддерживаемый бдительной Эдит.
   Увидев  женщину,  Кутред  издал  горловой  звук,  как   будто   снова
намереваясь броситься.
   - Она тоже англичанка, - шепнул Шеф. - Эдит, накорми  его  всем,  что
найдется. Поговори с ним ласково. Поговори с ним по-английски.
   Остальные начали ворочаться под одеялами, а Шеф подкрался к Квикке:
   - Ты тоже с ним поговори, Квикка. Дай ему пинту эля,  если  осталось.
Но сначала потихоньку взведи арбалет. Если он  кинется  на  кого-нибудь,
застрели его. А я пошел спать до рассвета.

***

   Шеф зашевелился,  когда  солнце  уже  поднялось  над  вершинами  гор,
окаймляющих долину  с  обеих  сторон.  Было  холодно,  и  тонкое  одеяло
промокло от росы. Несколько секунд Шефу не хотелось  вставать,  вылезать
из маленького кокона, нагретого  теплом  его  тела.  Затем  он  вспомнил
безумные глаза Кутреда и сразу вскочил.
   Кутред все еще спал с  открытым  ртом.  Он  лежал,  укрытый  одеялом,
головой на груди Эдтеов, самой старой и заботливой из рабынь. Она уже не
спала, но не шевелилась, рукой обхватив голову Кутреда.
   И тут он проснулся. Его глаза  открылись  мгновенно,  взгляд  охватил
изучающего его Шефа,  людей,  начинающих  разводить  огонь,  скатывающих
одеяла, потянувшихся справить нужду. Заметил Бранда, тоже стоящего, тоже
глядящего на Кутреда.
   Шеф даже не заметил движения Кутреда.  Он  увидел  только  летящее  в
сторону одеяло, а Кутред, должно быть, одним махом вскочил  на  ноги  из
положения лежа; прежде  чем  Шеф  перевел  взгляд,  он  услышал  удар  и
кряканье вырвавшегося из груди воздуха, это Кутред  плечом  воткнулся  в
Бранда. Оба они очутились на земле,  перекатываясь  раз  за  разом.  Шеф
увидел, что большими пальцами Кутред давит  на  глаза  Бранда,  а  Бранд
своими огромными руками схватил Кутреда за запястья,  стараясь  оторвать
его от себя. Двое на мгновенье застыли - Кутред  сверху  -  не  в  силах
одолеть друг друга. Затем Кутред высвободил руку,  выхватил  с  пояса  у
Бранда нож и вскочил на ноги  с  прежней  сверхъестественной  ловкостью.
Бранд тоже поднимался,  но  Кутред  уже  пырнул  ножом,  норовя  нанести
смертельный удар под подбородок.
   Озмод перехватил удар и отбил нож в сторону. Тут же Озмод полетел  на
землю, сбитый  обратным  ударом  рукоятки  ножа.  Квикка  обеими  руками
вцепился в удерживающую нож руку.  Шеф  подскочил,  схватил  левую  руку
Кутреда, поставил  ее  на  перелом.  Это  было  все  равно  что  хватать
тяжеловоза за бабки, слишком толстые, чтобы удержать.  Квикка  висел  на
одной руке Кутреда, Шеф на другой, тут с покрасневшим от волнения  лицом
подоспел Карли.
   - Я успокою его, - крикнул он. Расставив ноги  и  опустив  плечи,  он
работал обеими руками, левой-правой-левой, молотя в  незащищенный  живот
Кутреда,  направляя  удары  снизу  вверх,  чтобы  попасть  под  ребра  и
добраться до печени.
   Кутред одной рукой оторвал Шефа от земли,  локтем  двинул  по  уху  и
выдернул руку. Кулак, подобный дубине, опустился на голову Карли,  затем
Кутред яростно лягнул Квикку по ногам, но, не в  силах  освободиться  от
его отчаянного замка, потянулся, чтобы перехватить нож в левую руку.
   С трудом поднявшись на ноги и увидев, что Удд старательно целится  из
арбалета. Шеф закричал: "Стой!", осознавая, однако, что через  мгновенье
либо Квикка будет выпотрошен, либо Кутред будет застрелен.
   Бранд рванулся вперед, заслоняя Кутреда от  выстрела.  Он  ничего  не
сказал, не  делал  попыток  схватить  его.  Вместо  этого  он  подал  на
протянутых руках свой топор.
   Кутред уставился на него и, забыв про нож, потянулся за топором.
   Остановился. Квикка,  задыхаясь,  устало  отошел  в  сторону.  Теперь
целились с полдюжины арбалетчиков. Кутред их игнорировал,  глядя  только
на топор.
   Завороженно взял  его,  проверил  балансировку,  попробовал  удары  с
правой и с левой руки.
   - Я  вспомнил,  -  хрипло  пробормотал  он  на  своем  нортумбрийском
диалекте. - Вы хотите, чтобы я убил Вигдьярфа. Ха! - Он подбросил  топор
вверх,  закрутив  его  так.  что  тот  завертелся  в  воздухе,   сверкая
отточенным лезвием, ловко перехватил падающий топор. - Убить Вигдьярфа!
   Он оглянулся, как если бы ожидал уже увидеть своего врага, и  подобно
лавине устремился прочь.
   Бранд прыгнул ему наперерез, расставив руки, и заорал на  примитивном
английском:
   - Да, да, убить Вигдьярфа.  Не  сейчас.  Сегодня.  Все  ждут.  Сейчас
жрать.
   Приготовиться. Выбрать оружие.
   Кутред ухмыльнулся, показав пасть с немногими оставшимися зубами.
   - Жрать, - согласился он. - Хотел  убить  тебя  раньше,  здоровяк.  В
Йорке. Позже еще попробую. Сейчас убить Вигдьярфа. Сначала жрать.
   Он с шумом глубоко всадил топор  в  колоду  для  сидения,  оглянулся,
увидел, что Эдтеов несет ему краюху хлеба, забрал его и яростно  в  него
вгрызся. Она успокаивала его, как разгоряченную лошадь,  поглаживая  ему
руку через засаленную рубаху.
   - О да, - сказал Бранд, глядя на все еще держащегося за ухо Шефа, - о
да. Этот мне нравится. Теперь у нас есть свой  берсерк.  Очень  полезный
народ.
   Но их нужно верно направлять.
   Под руководством Бранда все засуетились  вокруг  Кутреда,  обслуживая
его, как чистокровную скаковую лошадь. Во-первых,  еда.  Пока  он  жевал
предложенную  Эдтеов  краюху,  вольноотпущенники  сварили  свою   вечную
овсяную кашу и дали ему миску, подогрели щедро приправленную чесноком  и
луком похлебку, которую прошлым вечером сварили из неосторожных  цыплят,
слишком близко подошедших к  лагерю.  Под  наблюдением  Бранда  и  Ханда
Кутред ел безостановочно. Они давали ему за один  раз  только  небольшие
дозы, следя, чтобы он выскреб каждую миску до ее деревянного дна, прежде
чем взяться за следующую.
   - Чтобы набраться силы, ему нужно поесть, - приговаривал Бранд. -  Но
его желудок съежился. Зараз много принять не может. Дайте ему пинту эля,
чтобы он поутих. А теперь снимите с него эту рубаху. Я хочу его помыть и
помазать маслом.
   Катапультеры выковыряли из очага раскаленные камни и побросали  их  в
кожаные ведра, наблюдая, как вздымается горячий пар.  Но  когда  подошел
Шеф, жестом указывая снять рубаху,  Кутред  насупился,  яростно  замотал
головой.
   Посмотрел на женщин.
   Сообразив, что он не хочет  показывать  свое  уродство,  Шеф  отослал
женщин прочь, сам стянул с себя рубаху. Нарочно  повернулся  так,  чтобы
Кутред увидел на его спине шрамы от  розог,  оставленные  отчимом  Шефа,
снова надел рубаху на себя. Фрита и Квикка расстелили на  земле  одеяло,
приглашая жестами, чтобы Кутред лег на него лицом  вниз,  затем  срезали
ему рубаху с тела своими тесаками.
   Увидев его спину, вольноотпущенники переглянулись. В некоторых местах
мясо было прорезано до самой  кости,  позвонки  прикрывали  лишь  тонкие
спайки.
   Теплой водой со щелоком Фрита начал смывать накопленный за зиму  слой
грязи и омертвевшей кожи. Когда он закончил,  Бранд  принес  собственные
запасные штаны, велев Кутреду надеть их. Пока Кутред их  натягивал,  все
старательно смотрели вдаль. Затем они  усадили  его  на  пень,  а  Фрита
потрудился над его руками, лицом и грудью.
   Шеф в это время внимательно осматривал Кутреда. Это был действительно
исполин, много крупнее, чем любой из бывших рабов, крупнее  даже  самого
Шефа.
   Не так велик, как Бранд, - его штаны закатали у лодыжек,  а  в  талии
они болтались так свободно, что пояс Бранда пришлось обернуть дважды. Но
он отличался почти от всех людей, которых когда-либо  встречал  Шеф,  от
любых воинов, которых он видел в команде  Бранда  или  в  Великой  Армии
викингов. У таких,  как  Бранд,  не  бывает  ни  складок  на  талии,  ни
раздутого пивом живота, но сложен он был хорошо, каждый день плотно  ел,
мускулы его предохранял от холода толстый  слой  жира.  Схватив  его  за
ребра, можно было оттянуть полную горсть мяса.
   По сравнению с Кутредом  Бранд  казался  бесформенным.  На  мельнице,
проворачивая огромный вес  с  помощью  собственных  рук,  ног,  спины  и
брюшного пресса, час за часом, день  за  днем,  почти  исключительно  на
хлебе и воде, Кутред обрел мускулы отчетливо видные, словно нарисованные
на бумаге. Как у слепца, которого Шеф видел в своем мимолетном  видении.
Именно сочетание силы и худобы делало Кутреда таким  неуловимо  быстрым,
понял Шеф. Это, и еще его безумие.
   - Поработай над  его  ладонями  и  ступнями,  -  распорядился  Бранд.
Смотри, у него на ногах ногти, как когти у медведя. Состриги  их,  а  то
нам будет не надеть на него обувь, а она ему нужна, чтобы не  скользить.
Покажи мне его ладони.
   Бранд крутил их так и сяк, проверяя, сгибаются ли они.
   - Кожа совсем ороговела, - бормотал он. - Для моряка  хорошо,  а  для
фехтовальщика плохо. Дай мне масла, я вотру в ладони.
   Пока они хлопотали, Кутред  сидел,  не  обращая  внимания  на  холод,
принимая их заботы как должное. Возможно, он привык к  этому  в  прежней
жизни, подумал Шеф. Он был капитаном личной дружины  короля  Нортумбрии,
такого положения  можно  достичь,  только  драками  пробивая  себе  путь
наверх. Должно быть, Кутред участвовал в большем  количестве  поединков,
чем мог запомнить.
   Кроме следов плетки, под его косматой порослью  проступали  старинные
шрамы от клинка и лезвия. За  зиму  он,  как  лошадь,  отрастил  себе  в
неотапливаемом сарае собственную густую шерсть. Единственными  в  отряде
ножницами ему стали стричь волосы и бороду.
   - Чтобы ничего не лезло в лицо, - пояснил Бранд. Вслед за штанами  он
отдал свою замечательную запасную рубаху  из  крашеной  зеленой  шерсти.
Кутред влез в нее, расслабил  штаны,  затолкал  внутрь  рубаху  и  снова
обвязался  веревочным  поясом.  Умытый,   подстриженный   и   приодетый,
изменился ли он по  сравнению  с  тем  ужасным  созданием,  которое  они
спасли, спрашивал себя Шеф.
   Нет,  он  выглядел  по-прежнему.  Любой  разумный  человек,  встретив
Кутреда в лесу или на дороге, отпрыгнул бы  в  сторону  и  взобрался  на
дерево, как если бы . повстречался с медведем или стаей волков.  Он  был
так же безумен и так же опасен, как... как Ивар Бескостный или  как  его
отец, Рагнар Волосатая Штанина. Он даже похож на Рагнара, припомнил Шеф.
Что-то в осанке, в безумном взгляде.
   Бранд стал показывать Кутреду имеющееся в наличии  оружие.  Небогатый
выбор. Кутред глянул на драгоценный меч Карли, фыркнул, без лишних  слов
согнул его об колено. Смерил взглядом ворчащего от негодования  и  обиды
Карли,  выждал,  будет  ли  тот  продолжать,  и  ухмыльнулся,  поскольку
коренастый дитмаршец умолк. Тесаки он презрительно отшвырнул в  сторону.
Алебарда Озмода заинтересовала его, и некоторое время  он  фехтовал  ею,
одной рукой вращая  ее  немалый  вес,  как  будто  бы  она  была  ивовым
прутиком. Но для оружия на одну руку ее балансировка была  неправильной.
Кутред  отложил  алебарду,  осмотрел  инкрустированный  серебром   топор
Бранда.
   - Как его имя? - спросил он.
   - Rymmugygr, - ответил Бранд, - это значит "боевой тролль".
   - А, - сказал Кутред, крутя в  руках  оружие.  -  Тролли.  Они  зимой
спускались с гор, заглядывали через ставни, так и зырили на прикованного
человека. Это оружие не для меня. А ты, вождь, - обратился он к Шефу.  -
У тебя на руках золотые браслеты. Ты должен одолжить  мне  свой  славный
меч.
   Шеф с сожалением покачал головой. После битвы при Гастингсе его  таны
настаивали, что король должен носить подобающее ему оружие, и  разыскали
для  него  меч  прекрасной  шведской  стали,  с   золотой   рукоятью   и
выгравированным на клинке именем: "Atlaneat". Он оставил его  в  Англии,
взял только простую матросскую абордажную  саблю  -  катласс.  Но  и  ту
оставил, когда пошел в гости на Дроттнингсхолм, взяв с собой лишь  копье
"Гунгнир". Однако, когда катапультеры  освобождали  его,  Квикка  принес
саблю, и теперь она находилась на своем месте  у  Шефа  за  поясом.  Шеф
протянул ее Кутреду. Тот посмотрел на катласс с т