ем же выражением, что и
на меч Карли. Это  был  односторонней  заточки  тяжелый  клинок,  слегка
изогнутый, сделанный из обычного железа, хотя и с наваренным лично Шефом
прочным стальным лезвием. Оружие не для фехтования, а для чистой рубки.
   - Удар таким не отразишь, - пробормотал  Кутред.  -  Но  для  прямого
удара хорош. Я возьму его.
   Словно его кто-то подтолкнул, Шеф протянул также сделанный Уддом щит,
специально обработанную стальную  пластину,  наклепанную  на  деревянную
основу.
   Кутред с интересом взглянул  на  тонкий  слой  металла,  поскреб  его
странного вида поверхность и попытался надеть  щит  на  руку.  Лямки  не
застегивались  на  его  могучей  длани,  пока  в   них   не   прокрутили
дополнительные дырочки. Кутред встал, с обнаженной саблей и пристегнутым
щитом. На лице  его  появилась  гримаса,  напоминающая  оскал  голодного
волка.
   - А теперь, - сказал он, - Вигдьярф.

Глава 18

   У ограды лагеря стоял человек в полном вооружении и с коротким жезлом
в руке: марешаль пришел вызывать их на площадку для поединка. Шеф встал,
закрывая собой Кутреда, кивнул Бранду, чтобы тот разговаривал.
   - Вы готовы? - крикнул марешаль.
   - Готовы. Давайте повторим условия поединка. Все слушали, как Бранд и
марешаль  перечисляют  условия:  только  рубящее  оружие,  ратоборец  на
ратоборца, свободный проход через Флаа против  передачи  всех  трэлей  в
распоряжение победителя. Шеф  почувствовал,  как  по  мере  перечисления
условий нарастает напряжение среди англичан - и мужчин, и женщин.
   - Выиграем мы или проиграем, мы им не сдадимся, - высказался Озмод.
   - Всем держать арбалеты и алебарды наготове. Женщинам  взять  лошадей
под уздцы. Если нашего ратоборца убьют - чего мы не хотим, конечно, -  с
оглядкой на Кутреда торопливо добавил он, - мы попытаемся пробиться.
   Шеф увидел, что Бранд, заслышав недостойные речи  Озмода,  недовольно
повел плечами, но продолжал переговоры.  Не  знающий  английского  языка
марешаль ничего не заметил. Кутред ухмылялся даже шире, чем  всегда.  Он
был каким-то отстраненным, сидя на пне и никак не пытаясь проявить себя.
То ли он  увлекся  привычным  ритуалом  подготовки  к  поединку,  то  ли
предвкушают изумление, которое испытает Вигдьярф.
   Марешаль ушел, а Бранд вернулся к маленькому отряду,  уже  собравшему
вещи, навьючившему лошадей и  готовому  выступить.  В  последний  момент
взгляд  Кутреда  упал  на  топорик,  которым  щепали  лучину.  Подобрав,
протянул его Удду.
   - Заточи его напильником, - распорядился он.
   Отряд прошел по короткой улице, уже опустевшей. На маленькой  площади
перед храмом толпилось не только все население городка, но  еще  десятки
мужчин, женщин и детей со  всех  трех  долин,  пришедшие  посмотреть  на
схватку ратоборцев. Одну улочку оставили свободной,  чтобы  по  ней  мог
подойти отряд Бранда, но как только он прошел, воины с копьями и  щитами
перекрыли ее.
   Озмод оценивающе осмотрелся, стараясь найти слабое место в окружающем
их заслоне. Не нашел.
   Прямо перед ними, у самой двери храма, стояли  одетые  в  алые  плащи
Вигдьярф и два его секунданта. Бранд осмотрелся, оглядел Кутреда, кивнул
Озмоду и Квикке.
   - Ждем, - сказал он, подняв палец, - ждем вызова.
   Кутред ни на кого не смотрел. Он взял заточенный топорик и держал его
в левой руке вместе со щитом. Другой рукой он подбрасывал в воздух саблю
Шефа  -  кувырки  которой  выявляли  ее  плохую  балансировку,  -  ловко
подхватывая ее за незащищенную гардой рукоятку. Гул прокатился по толпе,
когда некоторые признали в нем мельничного трэля, недоумевая, что бы это
значило.
   Бранд и Шеф шли навстречу противникам.
   -  Не  надеть  ли  нам  на  него  какие-нибудь  доспехи?  -  по  пути
засомневаются Шеф. - Твою кольчугу? Или шлем? Да хоть кожаную куртку?  У
Вигдьярфа все это есть.
   - Берсерку это не нужно, - отрезал Бранд. - Сам увидишь.
   Остановившись за семь шагов, он крикнул как для  противников,  так  и
для публики:
   - Готов ли испытать свою удачу, Вигдьярф? Ты же знаешь,  что  мог  бы
попытаться выйти против меня много лет назад. Но тогда у  тебя  не  было
такого желания.
   - А теперь нет желания у тебя, - усмехаясь, ответил  Вигдьярф.  -  Ты
уже решил, кто выйдет против меня? Ты? Или твой одноглазый и  безоружный
приятель?
   Бранд ткнул большим пальцем за плечо:
   - Мы решили попробовать того парня в зеленой рубахе. Он  очень  хочет
драться с тобой. Вот у кого есть такое желание.
   Усмешка Вигдьярфа исчезла, когда он глянул по ту  сторону  площади  и
увидел никем больше не заслоненного Кутреда,  который  у  всех  на  виду
жонглировал своей саблей. Теперь он начал еще и перекидывать из  руки  в
руку топорик, успевая поймать его  правой  рукой  и  отбросить  назад  в
левую, пока сабля находилась в воздухе.
   - Ты не можешь выставить его против меня, -  сказал  Вигдьярф.  -  Он
трэль. Это мой собственный трэль. Ты, как я понимаю, выкрал его ночью. Я
не могу драться со своим же рабом. Я  обращаюсь  к  марешалям,  -  и  он
повернулся к двум вооруженным людям, стоящим по бокам площади.
   - Уж больно ты  быстр  объявлять  людей  трэлями,  -  отвечал  Бранд.
Сначала ты объявляешь трэлями мирных проезжих, и  они  должны  биться  с
тобой, чтобы оправдаться. Потом, когда человек хочет с тобой драться, ты
говоришь, что он тоже трэль. Может быть,  проще  будет,  если  ты  сразу
скажешь, что вообще  все  кругом  трэли?  Тогда  тебе  останется  только
заставить их вести себя так, как ведут себя трэли. Потому  что  иначе  -
они не трэли.
   - Я  не  буду  с  ним  драться,  -  гнул  свое  Вигдьярф.  -  Он  моя
собственность, украденная ночью, а вы все - ночные воры, - он повернулся
к марешалям и опять начал протестовать.
   Бранд оглянулся через плечо.
   - Если ты не будешь драться с ним, это твое дело, - засмеялся он.  Но
я должен сообщить тебе кое-что. Он-то как раз будет драться с тобой. И с
любым, кто заградит ему путь.
   С хриплым ревом Кутред раздвинул окружающих и пошел через площадь.
   Глаза его застыли и не мигали, и по пути он начал петь.  Вспомнив  те
времена, когда он был менестрелем. Шеф  узнал  песню.  Это  была  старая
нортумбрийская  баллада  о  битве  при  Нектанском  озере,  когда  пикты
уничтожили  армию  короля  Этельтрита.  Кутред  пел  тот   куплет,   где
говорилось о доблестных королевских оруженосцах, отказавшихся  отступать
или сдаваться  и  вставших  за  стеной  из  щитов,  чтобы  сражаться  до
последнего человека. Бранд и Шеф  торопливо  ушли  с  дороги,  глядя  на
берсерка, ступающего  медленно,  но  готового  броситься  в  любой  миг.
Вигдьярф, увидев приближающегося Кутреда, схватил своего  секунданта  за
плащ, опять повернулся к марешалям и обнаружил, что все они разбегаются,
оставляя его лицом  к  лицу  с  неистовствующим  гигантом,  которого  он
когда-то оскопил.
   За пять шагов Кутред ринулся в атаку. Без пробных и  ложных  выпадов,
не заботясь о  защите.  Атака  рассвирепевшего  керла  -  свинопаса  или
пахаря, а не королевского ратоборца. Первый удар шел из очень дальнего -
так, что сабля коснулась спины  Кутреда  -  замаха  и  по  широкой  дуге
устремился на шлем Вигдьярфа. Чтобы отразить его, достаточно было быстро
среагировать, что сумел бы сделать каждый, кроме престарелого ревматика.
Вигдьярф, который продолжал что-то  кричать  марешалям,  не  задумываясь
поднял щит и принял на него всю силу удара.
   И чуть не упал на колени, сбитый этой силой. А на него уже  обрушился
второй удар, а вслед за ним и  третий.  Не  опасаясь  нападения,  Кутред
пританцовывал вокруг своего врага, атакуя под всевозможными углами.  При
каждом ударе от окантованного железом липового щита летели щепки,  скоро
Вигдьярф держал в руках лишь его жалкие остатки. Звон пошел по  площади,
когда Вигдьярф впервые ухитрился отразить очередной удар мечом.
   - Не думаю, что это продлится  долго,  -  сказал  Бранд.  -  И  когда
кончится, будут неприятности. По коням, ребята.  Шеф,  пусть  приготовят
веревки.
   Атака Кутреда не замедлялась  ни  на  мгновенье,  но  Вигдьярф,  этот
опытный воин, по-видимому, собрался с духом. Он парировал удары и мечом,
и оставшимся от круглого щита полумесяцем. Он также понял, что Кутред не
готов отбивать удары, не принимает защитных позиций. Щит в его руке  был
простым довеском. Два раза подряд Вигдьярф делал  стремительные  выпады,
метя в лицо.
   И дважды Кутреда не оказывалось на прежнем месте, он атаковал  уже  с
другой стороны.
   - Сейчас он может пропустить удар, - пробормотал Бранд, - и тогда...
   Словно бы вспомнив свое искусство, Кутред неожиданно сменил  тактику,
вместо выпадов в голову и корпус он пригнулся и с левого замаха хлестнул
по коленям. Такое Вигдьярф видел  часто,  гораздо  чаще,  чем  неистовую
атаку,  которую  только  что  пережил.  Он  перепрыгнул   через   саблю,
приземлился, спружинив почти на  корточки,  и  в  свою  очередь  рубанул
мечом.
   Со стоном разочарования англичане увидели, что удар пришелся прямиком
по  бедру  Кугреда.  Они  ожидали  увидеть  фонтан  артериальной  крови,
последний конвульсивный удар, с легкостью отбитый победителем, падение и
смертельный рубящий или колющий удар. Этим всегда кончалось.  Через  всю
площадь виден был оскал выжидающего Вигдьярфа.
   Но  он  не  дождался.  Кутред  прыгнул,  занося  саблю  над   головой
противника и одновременно всаживая в него  другой  рукой  свой  топорик.
Раздался чавкающий звук, и топорик пронзил шлем и череп.
   Кутред выпустил топорик и своей  левой  рукой  схватил  Вигдьярфа  за
правую. Вигдьярф отчаянно и беспомощно отбивался от него остатками щита,
а Кутред шагнул и, засунув ему саблю под низ кольчуги, принялся  ею  там
ворочать. Вигдьярф завопил,  уронил  меч,  попытался  оттолкнуть  саблю.
Кутред,  вцепившись  в  него,  заговорил,  выкрикивая   слова   в   лицо
умирающего.
   Ужаснувшись - не убийству,  а  поруганию,  -  марешали  и  секунданты
Вигдьярфа бросились вперед. Шеф увидел, что  обыватели  торопливо  гонят
своих жен и  детей  прочь,  по  узким  улочкам  и  в  дома.  По-прежнему
безоружный, он шагнул вперед, крича марешалям, чтобы не вмешивались.
   Кутред  бросил  своего  истекающего  кровью  врага  на  землю  и  без
предупреждения снова ринулся в атаку. Один  из  марешалей,  выставляющий
свой жезл и пытающийся что-то крикнуть,  упал,  рассеченный  от  шеи  до
живота.
   Поскольку сабля застряла в теле, Кутред впервые воспользовался  своим
щитом, чтобы отразить удар второго марешаля, сбил его с ног и,  выхватив
меч погибшего, отрубил второму ногу по колено. Затем он снова  атаковал,
без задержки и колебаний ринувшись на  сторонников  Вигдьярфа,  стоявших
около храма.
   Навстречу ему полетело копье, тяжелое боевое копье, брошенное со всей
силы с расстояния  в  десять  футов.  И  точно  в  центр  груди.  Кутред
заслонился своим бронированным щитом. Копье  ударилось  в  него,  но  не
пробило, щит был отброшен в сторону, а само  копье  отскочило,  как  это
произошло и с копьем Шефа на испытаниях щита.
   Вопли удивления и испуга, а затем все, кто еще оставался на  площади,
разом побежали с нее. Кутред ринулся на них, рубя отставших,  в  воздухе
неслись крики "Берсерк! Берсерк!".
   - Ну вот, - сказал Бранд, оглядывая вдруг опустевшую площадь.  Думаю,
если мы сейчас поедем  себе  потихоньку...  Вот  только  соберем  всякие
полезные вещи, что валяются здесь, например, этот меч -  ведь  он  тебе,
Вигдьярф, больше не нужен, правда? Для настоящего dreng'а ты всегда  был
немножечко слишком жесток с женщинами, так я считаю. И вот  пришла  твоя
смерть.
   - Разве  мы  не  собираемся  поднять  бедного  Кутреда?  -  негодующе
спросила Эдтеов. - Ведь он всех нас спас.
   Бранд неодобрительно покачал головой:
   - Думаю, лучше бы нам с ним не связываться.
   Кутред недвижно валялся в грязи в пятидесяти ярдах вниз по ведущей из
городка улице, рядом с ним лежали  Две  отрубленные  головы,  руками  он
вцепился в их  длинные  волосы.  Шефа  вдруг  подтолкнул  Ханд,  который
изумленно уставился на левое бедро  берсерка,  куда  пришелся  мощнейший
удар Вигдьярфа.
   Очень глубокий разрез, длиной в шесть дюймов, в глубине его виднелась
белая кость. Но подобно разрезу в неживом мясе, лишь легкие следы крови.
   - Как это получилось? - вопрошал Ханд. - Как может человек не  истечь
после этого кровью? Бегать с разрезанными мышцами?
   - Я не знаю, - сказал Бранд, - но я  видел  такое  и  раньше.  Это  и
делает берсерка берсерком. Говорят, будто сталь их не берет. Берет,  еще
как берет. Но они этого не чувствуют. Некоторое время. Что ты делаешь?
   Ханд, достав иглу и нить, сделанную из  кишок,  начал  зашивать  края
разреза,  сначала  приметал  их,  потом  вернулся  и  прошелся   мелкими
стежками, как заправский портной. В это время кровь начала  сочиться,  а
потом и струиться из раны. Он закончил шить, забинтовал ногу, перевернул
раненого и закрыл ему веки.
   Удивленно покачал головой.
   - Кладите его на лошадь, - распорядился Ханд. -  Он  должен  был  уже
умереть. Но, по-моему, он всего лишь крепко спит.
   Чтобы избавиться от отрубленных голов, ему пришлось взяться за нож  и
отрезать волосы, крепко зажатые в кулаках Кутреда.

***

   - Да, - сказал Бранд рассудительно. - Существует уйма  рассказов  про
берсерков. Хотя сам я большинство из них не принимаю всерьез.
   Они вот уже несколько дней ехали вдоль горного хребта, сначала  тропа
вела вверх, потом  недолго  по  относительно  ровным  местам,  а  теперь
начался спуск, который обещал тянуться дольше, чем подъем. Справа от них
открывались долины со сверкающими реками  и  островками  свежей  зелени.
Слева уклон был круче, там росли сосны и ели, а впереди виднелись  снова
и снова подъемы и спуски  тропы,  да  цепи  синих  гор  далеко  впереди.
Воздух, холодный и резкий, и в  то  же  время  живительный,  был  напоен
ароматом хвои.
   Позади Бранда с Шефом  и  присоединившегося  к  ним  любопытствующего
Ханда вереница лошадей растянулась на сотню ярдов,  часть  отряда  ехала
верхом, часть шла пешком. Людей стало больше, чем  неделю  назад,  когда
они вышли из Флаа. К едущим  по  опустевшей  вдруг  при  их  приближении
местности  англичанам  то  и  дело  присоединялись  люди,  выходящие  из
придорожных лесов на дорогу или к  разведенным  на  привале  кострам,  -
беглые  рабы  в  железных  ошейниках,  по   большей   части   англичане.
Привлеченные слухами об отряде свободных людей, движущемся через  страну
под водительством гиганта и одноглазого короля и под  охраной  безумного
берсерка,  принадлежащего  к  их  собственному  наряду.  В   большинстве
приходили мужчины, и далеко не все из них трэли  и  керлы  от  рождения.
Чтобы сбежать от хозяина в чужой стране, требуется решимость и мужество,
свойственные английским танам и  воинам  -  викинги  при  случае  охотно
обращали  их  в  рабство,  ценя  за  силу.  После  недолгих  споров  Шеф
согласился принимать всех, кому удалось добраться до отряда, хотя он  не
стал  бы  специально  обыскивать  хутора  и   заставлять   собственников
освобождать рабов. Мужчины, да и женщины,  которым  удалось  сбежать  от
норманнов, могли увеличить боевую мощь отряда. Надежды пройти по  стране
незамеченными больше не оставалось.
   - Кое-кто говорит,  что  на  самом  деле  слово  означает  bare-sark,
продолжал Бранд. - То есть "простые рубахи"  -  потому  что  они  всегда
дерутся в одной рубахе,  без  доспехов.  Я  полагаю,  вы  видели  нашего
безумного друга, - он  ткнул  большим  пальцем  назад,  где  Кутред,  на
удивление быстро оправившийся, ехал верхом. Его лошадь окружали те,  чье
присутствие он  мог  выносить.  -  Никакой  защиты  и  никакого  желания
защищаться. Если бы мы одели его в доспехи, я уверен, что он  сорвал  бы
их с себя. Так что bare-sark неплохое объяснение. Другие же говорят, что
на самом деле это значит bear-sarks, "медвежьи рубахи". Потому  что  они
как медведи - если  уж  полезет,  ничем  его  не  испугаешь.  Но  многие
считают, что берсерки и впрямь, - Бранд  опасливо  огляделся  и  понизил
голос, - нелюди с одной кожей, как Ивар Бескостный. Они,  когда  на  них
находит, принимают другое обличье.
   - Ты хочешь сказать, они вервольфы? - спросил Шеф.
   - Да, were-bears, -  ответил  Бранд.  -  Но  это  чепуха.  Во-первых,
перемена обличья - дело наследственное. А берсерком может стать каждый.
   - А нельзя  этого  добиться  каким-нибудь  зельем?  -  спросил  Ханд.
По-моему, есть несколько трав, от которых человек перестает  быть  самим
собой,  например,  думает,  что  он  медведь.  Скажем,   капелька   сока
белладонны, хотя в больших количествах это смертельный яд. Говорят,  сок
белладонны можно смешать со свиным жиром и растираться  этой  мазью.  От
этого людям начинает казаться, что они вышли  из  своего  тела.  Есть  и
другие травы с таким же действием.
   - Может быть, - сказал Бранд. -  Но  ты  ведь  знаешь,  что  с  нашим
берсерком было не так. Он ел то же самое, что и мы, и был вполне безумен
еще до еды. Не думаю, что это так уж трудно понять. Некоторые люди любят
драться. Я и сам люблю - сейчас, может быть, поменьше, чем когда-то.  Но
раз ты любишь и привык драться, и у тебя получается, шум  и  крики  тебя
возбуждают, ты ощущаешь, как что-то распухает  внутри  тебя,  и  в  этот
момент чувствуешь себя в два раза сильнее и в  два  раза  стремительней,
чем обычно, ты начинаешь действовать раньше, чем поймешь, что делаешь. С
берсерком бывает нечто похожее, только намного сильнее. И  по-моему,  до
этого доходишь, только если у  тебя  есть  особая  причина.  Потому  что
большинство людей, даже в пылу боя, где-то глубоко внутри  себя  помнят,
каково пропустить удар, и что не хочется вернуться из боя калекой, и как
выглядят твои друзья, когда ты зарываешь их в могилу. Поэтому они  носят
доспехи и пользуются щитом. А берсерк  все  это  забывает.  Чтобы  стать
берсерком, нужно, чтобы тебе не  хотелось  жить.  Ты  должен  ненавидеть
себя. Я знавал несколько  таких  людей  родившихся  такими  или  ставших
такими. Мы все знаем причину, почему Кутред ненавидит себя  и  не  хочет
жить. Он не может вынести позора из-за  того,  что  с  ним  сделали.  Он
счастлив, только когда вымещает это на врагах.
   - Ты, значит, думаешь, что и в других  берсерках,  которых  ты  знал,
тоже были какие-то изъяны, - задумчиво проговорил Шеф. -Но не в их теле.
   - Именно так было с Иваром Рагнарссоном, -  подтвердил  Ханд.  -  Его
прозвали Бескостным из-за его импотенции, он ведь ненавидел женщин. Но с
его телом все было в порядке, я сам видел. Он ненавидел  женщин  за  то,
чего не мог сделать, а мужчин - за то, что они  могут  то,  чего  он  не
может.
   Наверное, то же самое и с нашим Кутредом, только его таким сделали, а
не сам он стал таким. Меня поразило, как быстро на  нем  заживают  раны.
Разрез шел через все бедро и в глубь кости. Но рана не кровоточила, пока
я не перевязал ее,  и  зажила  она,  будто  легкая  царапина.  Мне  надо
попытаться попробовать его кровь на  вкус,  нет  ли  в  ней  чего-нибудь
необычного, - задумчиво прибавил он.
   Бранд и Шеф с легкой тревогой переглянулись. Но  тут  же  забыли  обо
всем.
   Дорога, огибая пирамиду камней, резко свернула влево, и за  поворотом
мир, казалось, раскололся надвое.
   Там, далеко  внизу,  обширную  долину  окаймляла  серебристая  водная
гладь.
   Превышающая размерами все горные реки,  она,  расширяясь,  уходила  к
самому горизонту. Дальнозоркий моряк мог бы разглядеть на ней  несколько
пятнышек.
   - Море, - прошептал Бранд, подаваясь вперед и хватая Шефа за плечо.
   - Море. И посмотри, там суда стоят на якоре. Это Гула-фьорд,  а  суда
стоят в гавани великого Гула-Тинга. Добраться бы туда - может быть,  мой
"Морж" уже там. Если его не захватил  король  Хальвдан.  Мне  кажется  -
слишком далеко, конечно, - но  я  почти  уверен,  что  вон  тот  крайний
корабль и есть мой "Морж".
   - Ты же не можешь с расст