дителей.
   И тут за ними послышались торжествующие крики. Вига-Бранд, видя,  что
боевая линия перед ним поредела, собрал лучших воинов и прорвал  с  ними
центр линии.
   Побежденные начали бросать оружие.

***

   Айвар Рагнарсон стоял на речном  берегу  и  наблюдал,  как  падают  и
сдаются его люди. Он спал на своем корабле "Lindopmr" и  слишком  поздно
выбрался из одеял. Оставалось только быть наблюдателем.  Он  понял,  что
проиграл битву.
   И знал почему. Последние несколько дней,  полных  крови  и  убийства,
принесли ему радость и облегчение.  Многие  годы  в  нем  жило  безумие,
слегка отступавшее, когда братья предоставляли ему краткое  удовольствие
или когда армия считала казнь и пытки уместными. Радость для него - а  в
армии нарастало отвращение. Эти казни ослабляли боевой  дух.  Ненамного.
Но достаточно, чтобы не вкладывать все  силы  без  остатка  в  отчаянную
защиту а именно это сейчас нужно.
   Он не жалел о том, что сделал. Жалел  только  о  том,  что  нападение
могло исходить лишь от одного человека - Сигвартсона. Ночное  нападение,
мгновенное преодоление препятствий. И потом, когда его воины вступили  в
битву, трусливая атака с тыла. Никакой радости в такой битве.  Он  бежал
после проигранного сражения в  прошлый  раз.  Нужно  ли  бежать  сейчас?
Победители близко, а на другой стороне реки  -  их  привезли  на  наспех
сколоченных плотах и высадили на берег в пяти милях ниже  по  течению  -
десять катапульт выстроились колесо к колесу, охраняемые добровольцами -
местными крестьянами. Становилось светлее, и  катапульты  нацелились  на
корабли Рагнарсона.
   На  корабле  Айвара  -  "Lindormr"  -  соборные  рабы  тоже  ждали  у
катапульты. При первых  звуках  нападения  они  сняли  чехол  с  машины,
зарядили ее. Но теперь они ждали, не  зная,  в  какую  строну  стрелять.
Айвар подошел к планширу.
   - Отталкивайтесь шестами, - приказал он. - Это оставьте.  Отходим  от
берега.
   - Ты оставляешь своих людей? - спросил Дольгфинн, стоявший  в  группе
капитанов на берегу в нескольких шагах от него. - Даже ни  одного  удара
не нанесешь? Это будет плохо выглядеть, когда расскажут о битве.
   - Я никого не покидаю. Готовлюсь к новой битве. Поднимайся  на  борт,
если хочешь в ней участвовать. А если хочешь стоять на месте, как старая
проститутка, ждущая клиента, оставайся.
   Дольгфинн вспыхнул от оскорбления, сделал шаг вперед, положив руку на
рукоять меча. В этот момент у него на виске выросли перья,  и  он  упал.
Лагерь был захвачен, и лучники повернулись и стреляли в  те  места,  где
продолжалось сопротивление. Айвар спрятался за корпусом машины  на  носу
корабля. Рабы медленно выводили "Lindormr" в  течение,  а  Айвар  сказал
единственному человеку, еще оставшемуся на берегу:
   - Ты. Прыгай. Сюда.
   Архидьякон Эркенберт неохотно  подобрал  черную  сутану,  перепрыгнул
через расширяющуюся полосу воды, упал у ног Айвара.
   Айвар пальцем  указал  на  лучников,  которые  теперь  были  видны  в
усиливающемся свете.
   - Машины, о которых ты мне не говорил. Вероятно, ты скажешь, что  они
не могут существовать. Если я переживу сегодняшний день,  я  вырву  тебе
сердце и снесу твой собор до основания.
   Рабам он крикнул:
   -  Перестаньте  отталкиваться.   Спустите   якорь.   Спустите   трап.
Удивленные рабы перебросили тяжелый в два фута шириной трап с  борта  на
берег, Айвар вышел из-за корпуса машины, защищавшего его, прочно схватил
Эркенберта за правую руку и наклонился вперед, глядя,  как  умирает  его
армия. Он не боялся, и в голове у него оставалась только одна мысль: как
испортить торжество врага, как превратить победу в поражение.

***

   В окружении сильной стражи Шеф шел через хаос лагеря. Он надел  шлем,
алебарду положил на плечо. До сих пор он не нанес ни одного удара  и  ни
от одного не уклонился. Армии Айвара больше не существовало. Воины  Пути
окружили пленников, немногие успели убежать к реке и теперь по двое и по
трое уходили вверх и вниз по течению. Их немного, никакой угрозы они  не
представляют.
   Сражение выиграно, говорил себе Шеф, и выиграно легко, в соответствии
с планом. Но в животе все равно холод:  слишком  легко,  чувствовал  он,
слишком легко. Боги всегда требуют платы за свою  милость.  Какой  будет
она на этот раз? Он побежал, нацеливаясь на шлем Бранда, который уже  на
самом краю лагеря направлялся в сторону реки. И тут на мачте  одного  из
кораблей, у самого берега, развернулся флаг.  Свернувшийся  Змей.  Айвар
поднял свое знамя.

***

   Бранд перешел на шаг, увидя Айвара, стоящего  одной  ногой  на  трапе
"Линдормра".  Между  кораблем  и  берегом  шесть  футов  воды.  Айвар  в
доспехах, на нем зеленые брюки и рубашка, кольчуга  и  серебряный  шлем.
Алый плащ он сбросил, но полированная шишка щита кажется красной в лучах
восходящего солнца. Рядом  с  ним  маленький  человек  в  черной  сутане
католического священника, с выражением ужаса на лице.
   Воины  с  обеих  сторон  увидели  это  противостояние,   и   сражение
прекратилось. Викинги из обеих армий - Рагнарсона и  Пути  -  посмотрели
друг на друга, кивнули, согласились,  что  битва  закончена.  Английские
алебардисты, менее деловые  и  профессиональные,  продолжали  рубить,  и
тогда воины Рагнарсона начали торопливо складывать оружие и вставать под
защиту своих недавних противников. Потом все: англичане и норвежцы, люди
Пути и пираты - повернулись лицами к берегу, чтобы  взглянуть  на  своих
предводителей. А  в  тылу  образовавшегося  кольца  Шеф  пытался  пройти
вперед. Бранд остановился на мгновение,  тяжело  дыша  после  напряжения
десятиминутного боя. Потом пошел вперед, прямо к  борту.  Поднял  правую
руку, разрубленную между двумя пальцами в сражении с королем Эдмундом  в
прошлом году. Пошевелил пальцами, показывая, что они зажили.
   - Мы с тобой уже обменивались словами,  Айвар,  -  заметил  он.  -  Я
сказал тебе, чтобы ты получше присматривал за своими  женщинами.  Ты  не
послушался моего совета. Может, ты не знаешь,  как  это  делать.  Но  ты
сказал, что когда твое плечо  заживет,  ты  вспомнишь  мои  слова.  А  я
сказал, что когда заживет моя рука, я тебе  о  них  напомню.  Что  ж,  я
сдержал свое слово. А ты сдержишь свое? Ты как будто собираешься уплыть.
   Айвар улыбнулся, показав ровные зубы. Медленно извлек  меч  и  бросил
разукрашенные ножны в Узу.
   - Попробуй возьми меня, - сказал он.
   - А почему бы тебе не сойти на твердую землю? Никто не будет помогать
мне. Если победишь, сможешь спокойно уйти, куда захочешь.
   Айвар покачал головой.
   - Если ты так смел, сражайся на моей территории. Вот, - Айвар  ступил
на трап, сделал два шага вперед, - я не пользуюсь  преимуществом.  Будем
оба стоять на трапе. И тогда все увидят, кто отступит первым.
   Поднялся гул заинтересованных замечаний, когда  воины  разобрались  в
ситуации. На первый взгляд, исход предстоящего боя не вызывал  сомнений.
Бранд по крайней мере на семьдесят фунтов тяжелее Айвара, он больше  чем
на голову выше его, не меньше своего противника опытен и не хуже владеет
оружием. Но все видела, что трап прогибается даже  под  тяжестью  одного
человека. А если на него вступят двое, и один из них такой тяжелый,  как
Бранд, каково будет стоять на нем? Оба окажутся неуклюжими и нестойкими?
Или кто-то один? Айвар стоял, расставив ноги, насколько  позволял  трап,
выдвинув вперед правую руку с мечом. Он не прятался за щитом, как воин в
боевой линии.
   Бранд медленно прошел вперед к концу трапа. В одной  руке  он  держал
свой большой топор, на другую был надет  маленький  круглый  щит.  Бранд
задумчиво снял его, бросил на землю, взял топор в обе руки. И когда  Шеф
наконец пробрался в первый ряд, Бранд прыгнул на трап, сделал  два  шага
вперед и неожиданно ударил слева и снизу вверх, целясь  Айвару  в  лицо.
Айвар легко отшатнулся, отступил ровно на шесть дюймов,  чтобы  избежать
удара. Мгновенно пригнулся и ударил под топором на уровне  бедра.  Бранд
отразил этот удар древком топора,  окованным  металлом,  и  одновременно
нанес контрудар по запястью. В течение десяти секунд они  обрушили  друг
на друга град ударов, удары следовали  быстрее,  чем  зрители  могли  их
различить: уход, отражение, наклон; они раскачивались,  пропуская  удары
рядом с собой. Ни один из них не сдвинул ноги.
   Потом Бранд ударил.  Отбив  удар  Айвара  вверх,  он  сделал  полшага
вперед, высоко подпрыгнул и всем весом опустился на самый  центр  трапа.
Трап прогнулся, распрямился и сбил обоих с ног. В воздухе Бранд повернул
топор и окованной металлом рукоятью нанес удар по голове, удар  пришелся
в шлем Айвара. В то же мгновение Айвар развернул меч  и  нанес  искусный
удар, пробив кольчугу и кожу. Меч его глубоко погрузился Бранду в живот.
   Бранд пошатнулся, а Айвар сохранил равновесие. Мгновение  они  стояли
неподвижно, соединенные лезвием  меча.  И  в  тот  момент,  когда  Айвар
собрался  повернуть  меч  и  разрубить  внутренности  и  артерии,  Бранд
откинулся назад и сошел с лезвия. Он стоял на самом краю  трапа,  прижав
левую руку к ране. Сквозь его пальцы выступила кровь.
   Двумя руками Шеф схватил его за воротник и пояс и  сбросил  с  трапа,
толкнул вперед. Зрители зашумели - разочарованно, гневно,  одобрительно.
Сжимая обеими руками алебарду, Шеф ступил на трап. Впервые с  того  дня,
как ему выкололи глаз, взглянул он в глаза  Айвару.  С  усилием  оторвал
взгляд.
   Если Айвар дракон из его видения о Фафнире, он не должен  поддаваться
его драконьему взгляду,  вселяющему  ужас  и  вызывающему  паралич.  Это
колдовство сталью не победишь.
   Лицо Айвара расплылось в презрительной и торжествующей усмешке.
   - Ты опоздал на нашу встречу,  мальчик,  -  заметил  он.  -  Думаешь,
можешь заменить этого витязя, который потерпел неудачу?
   Шеф снова посмотрел Айвару в глаза. И подумал о Годиве - о  том,  что
этот человек, эта тварь собиралась сделать  с  нею.  Что  он  сделал  со
многими рабами и пленными. Если и есть защита от колдовства Айвара, то в
справедливости.
   - Я победил там, где ты потерпел поражение, -  сказал  он.  -  Многие
могут сделать то, что ты не можешь. Поэтому я  и  послал  тебе  каплуна.
Улыбка Айвара стала шире, она теперь напоминала оскал черепа. Он  слегка
качнул концом меча.
   - Иди, - прошептал он. - Иди.
   Шеф уже решил, что будет делать. В сражении с Айваром один на один  у
него нет шансов на победу. Он  должен  воспользоваться  другим  оружием.
Стащить его вниз. Использовать презрение к нему Айвара.
   Он неуклюже ступил на трап и нанес  два  неуверенных  удара  острием.
Айвар, не моргнув глазом, не пошевелившись, отразил их. Он  ждал,  чтобы
его неумелый противник приблизился и раскрылся.
   Взмахнув алебардой над головой,  Шеф  подготовился  нанести  страшный
удар, удар, который способен разрубить человека в  доспехах  от  шеи  до
промежности. Айвар, видя это, улыбнулся еще шире, услышал разочарованный
стон с берега. Это ведь не хольмганг, где один противник наносит удар, а
другой должен стоять неподвижно. От такого  удара  уклонится  и  древний
старик. А потом подойдет и перережет противнику горло, пока тот  еще  не
вернул равновесие. Только глупец, рожденный троллом, способен на  такое.
А ведь таков и есть этот Сигвартсон.
   Шеф опустил алебарду изо всех сил, но целился он не  в  Айвара,  а  в
трап у своих ног. Огромное лезвие описало дугу и легко разрубило дерево.
Айвар,  удивленный  и  потерявший  равновесие,  попытался  отскочить  на
корабль, а Шеф выронил алебарду, бросился вперед и  обхватил  Айвара.  И
оба упали в мутную холодную воду Узы.
   Погрузившись в воду, Шеф рефлекторно вдохнул.  Мгновенно  его  рот  и
горло  заполнились  водой.  Подавившись,   он   начал   пробиваться   на
поверхность. Но его тянуло вниз. Алебарду  он  выронил,  свободный  шлем
заполнился водой и тянул голову вниз. Горло его, как змея, сжимала рука,
а другая рука, остававшаяся свободной, тянулась к  поясу,  к  ножу.  Шеф
сжал эту руку Айвара с силой отчаяния.
   На мгновение оба вынырнули на поверхность, и Шеф умудрился прочистить
легкие. Потом Айвар снова потянул его вниз.
   И вдруг холодное внутренне  отвращение,  которое  почти  парализовало
Шефа с самого начала схватки - страх перед  драконом  -  вдруг  исчезло.
Никаких чешуй, ни брони, ни страшных глаз. Всего лишь человек.  Даже  не
мужчина, послышался торжествующий крик в сознании Шефа.
   Яростно извиваясь в воде, как угорь, Шеф  приблизился  к  противнику.
Нагнул голову, ударил вперед краем шлема. Ободок шлема  он  сам  наточил
остро, как бритву.  Хруст,  что-то  подалось,  впервые  Айвар  попытался
отойти. С берега послышался рев: зрители увидели,  как  вода  окрасилась
кровью. Шеф бил снова и снова, но вдруг понял, что Айвар сменил  хватку,
что он его душит,  тянет  под  воду.  Теперь  Айвар  над  ним  и  мрачно
сосредоточился на том, чтобы не дать противнику вынырнуть. Он силен и  с
каждым вздохом становится все сильнее.
   Шеф, яростно отбиваясь, правой рукой задел  колено  Айвара.  Никакого
drengskrarp, подумал он. Бранд устыдится  за  меня.  Но  Айвар  взял  бы
Годиву и разрезал ее на куски, как зайца.
   Он твердо сунул правую  руку  под  рубашку  Айвару,  схватил  его  за
промежность. Конвульсивно сжал у основания мужской сути Айвара, сжимал и
крутил всеми силами, какие приобрел, работая у горна. Где-то  над  собой
услышал вопль смертельной боли.  Но  Уза  заглушила  его,  мутный  потом
полился в кричащее горло. Легкие Шефа наконец сдались, и он тоже впустил
в  горло  холодную,  захватывающую  сердце  воду,  и  в  голове  у  него
оставалась только одна мысль: жать. Жать. Не отпускать...

Глава 9

   У его постели сидел Хунд. Шеф резко сел, ощутил укол  страха  глубоко
внутри и спросил:
   - Айвар?..
   - Спокойно, спокойно, - ответил Хунд, заставляя  его  снова  лечь.  -
Айвар мертв. Мертв и превращен в пепел.
   Казалось, язык Шефа так распух, что  он  не  может  им  управлять.  С
усилием он умудрился выдохнуть:
   - Как?
   - Трудный вопрос,  -  рассудительно  ответил  Хунд.  -  Возможно,  он
утонул. Или умер от потери крови. Ты на куски разрубил  его  лицо  краем
шлема. Но я лично считаю, что он умер от  боли.  Понимаешь,  ты  его  не
выпустил. В конце концов пришлось отрубать. Ну, если бы он  до  того  не
умер, то умер бы тогда.
   - Странно, - все так же задумчиво добавил Хунд. - Он  был  совершенно
нормален - телесно. Что там у него было с женщинами -  а  Ингульф  много
рассказов об этом слышал, - это все у него в голове.
   Медленно, с трудом Шеф сумел сформулировать следующий вопрос.
   - Кто меня вытащил?
   - А! Квикка и его товарищи. Викинги просто стояли и  смотрели  -  обе
стороны. Очевидно, люди, старающиеся утопить друг друга, -  это  обычная
забава у них дома, никто не хотел вмешиваться, пока не станет совершенно
ясно, кто победитель. Иначе сочтут очень дурными  манерами.  К  счастью,
Квикка не обладает хорошими манерами.
   Шеф вспомнил, как стоял лицом  к  Айвару  на  раскачивающемся  трапе.
Вспомнил ошеломляющее зрелище: Бранд, рывком сползающий с меча Айвара.
   - Как Бранд?
   На лице Хунда появилось выражение профессиональной озабоченности.
   - Может, выживет.  Он  человек  огромной  силы.  Но  меч  пробил  ему
внутренности. Кишки разрезаны. Я сам давал  ему  есть  чеснок,  а  потом
принюхивался. Пахнет. Обычно это означает смерть.
   - А в этот раз?
   - Ингульф проделал то, что делал и раньше. Разрезал ему  живот,  сшил
кишки, уложил назад. Но даже с маком  и  настойкой  белены,  которую  мы
тогда давали Альфгару, это было трудно, очень трудно. Бранд  не  потерял
сознание. У него мышцы  живота  толстые,  как  канаты.  Если  яд  начнет
действовать в них...
   Шеф спустил ноги с кровати, попытался встать, снова упал от слабости.
Но остатками сил отразил попытку Хунда снова уложить его.
   - Я  должен  увидеть  Бранда.  Особенно  если  он  умрет.  Он  должен
рассказать мне... рассказать о франках.

***

   Много миль  южнее  уставший  и  отчаявшийся  человек  сидел  у  очага
полуразвалившейся хижины. Мало кто  узнал  бы  в  нем  принца  Вессекса,
будущего короля. Золотая корона с  головы  исчезла  -  ее  сбили  ударом
копья.  Кольчуга  и  щит,  украшенный  изображением  животных,  исчезли,
брошенные во время отчаянного бегства.  Даже  оружия  не  было.  Пояс  с
ножнами он перерезал и оставил, когда в конце тяжелого  дня  у  него  не
оставалось иного выхода, кроме как бежать  или  умереть  -  или  сдаться
франкам. Меч он пронес еще несколько миль, отбиваясь  время  от  времени
вместе со  своими  последними  телохранителями,  уходя  от  преследующей
легкой кавалерии франков. Потом лошадь под ним пала, он  упал  вместе  с
ней и откатился в сторону. Когда топот стих,  он  огляделся:  никого  не
было. Альфред углубился в долгожданные сумерки  густого  леса  Кентского
нагорья с пустыми руками, как нищий. Ему  повезло:  еще  до  наступления
ночи он увидел блеск огня. И вот  теперь  сидит  в  жалком  крестьянском
жилище и смотрит, как не очень обрадовавшиеся ему  хозяева  загоняют  на
ночь коз. И может, заодно обсуждают, как его выдать. Альфред  не  думал,
что они его выдадут. Даже беднейшие жители Кента и Сассекса  знали,  что
смертельно опасно даже приближаться к этим носителям креста из-за  моря.
Они даже хуже говорили по-английски,  чем  викинги,  а  вреда  причиняли
гораздо больше язычников. Не страх за себя согнул плечи Альфреда, вызвал
слезы, которые так не по-мужски наворачивались  на  глаза.  Страх  перед
чем-то необычным, действующим в мире. Дважды уже он сталкивается с  этим
одноглазым молодым человеком - Шефом. В первый раз  тот  был  у  него  в
руках: он, Альфред, принц и командующий свежей непобежденной  армией,  и
тот,  другой,  Шеф,  истративший  почти  все  резервы,   вот-вот   будет
разгромлен армией Марки. В тот раз принц спас  карла,  возвысил  его  до
олдермена - ярла, как его называют последователи Пути. Во второй  раз  у
ярла Шефа была непобежденная армия; а он, Альфред, оказался  беглецом  и
просителем. Но тогда все же он был просителем не без надежд и  резервов.
А как сейчас обстоят дела? Одноглазый отправил его на  юг,  сказал,  что
каждый будет сражаться в своей битве. Альфред сражался, он собрал  всех,
кто смог прийти к нему со всего королевства, прийти  добровольно,  чтобы
отразить захватчиков. И их разбросали,  как  листья  на  ветру,  они  не
смогли выдержать ужасный натиск бронированных всадников. В глубине  души
Альфред был уверен, что в битве, которую должен был вести его союзник  и
соперник, дела обстояли совсем по-другому. Шеф победит.
   Христианство  не  сумело  полностью  подавить  в   Альфреде   и   его
соотечественниках  веру  в  нечто  более  древнее,   чем   любые   боги:
христианские или языческие  -  веру  в  удачу,  везение,  судьбу.  Удачу
отдельного человека. Удачу семьи, рода. Что-то такое, что не меняется  с
годами,  либо  оно  есть  у  тебя,  либо  его  нет.  Огромный  авторитет
королевского рода Альфреда, потомков великого Седрика, зависел  от  этой
невысказанной, но глубокой веры в семейную удачу, и эта  вера  четыреста
лет продержала род у власти. Беглецу, сидящему и очага в жалкой  хижине,
казалось, что счастье его и его рода кончилось. Нет. Его перекрыла удача
более сильная - удача одноглазого, который начинал  как  раб,  тролл  на
языческом языке, который на площади для  казней  и  пыток  вырвал  право
стать  карлом  Великой  Армии  Севера,  а  потом  и  ярлом.  Какое   еще
доказательство удачи нужно? Если ее столько у одного человека, может  ли
она быть у его союзников? Его соперников? Альфред почувствовал отчаяние.
Как человек,  легкомысленно  отдавший  преимущество  в  сражении,  вдруг
видит, как это отданное преимущество все увеличивается и увеличивается и
инициатива навсегда переходит в руки соперника. В  эти  мрачные  моменты
ему казалось, что для него все кончено - для него, для  его  семьи,  для
вс