досаждать нам, им придется оттуда убраться, и убраться по-быстрому.
   Слух Шефа выделил из затихающих вдали шумов битвы другие звуки, звуки
кузницы, ударов металла о металл и топоров по дереву.
   - Что там происходит на дальнем конце мола?
   - Они пытаются обрубить плавучее заграждение. А мы этого не хотим. Мы
должны сбросить их оттуда.  Ну  что,  парни,  все  зашнуровали  ботинки?
Пробежимся-ка вдоль пирса и  спихнем  христиан  обратно  в  воду.  А  ты
держись сзади, - добавил он для Шефа. - Собери  арбалетчиков,  проследи,
чтобы катапульты стреляли в противника, а не в нас. И хорошо бы, чтоб мы
могли видеть, что творится кругом.
   Плотной толпой викинги, человек сорок, побежали вокруг гавани к месту
будущей схватки, их подбитые железом сапоги  стучали  по  камням.  Вдоль
берега  горели  несколько  ламп,  бросая   над   водой   тусклый   свет.
Присмотревшись к полумраку, Шеф  разглядел  врагов,  скапливающихся  для
второй атаки. На стоящих в гавани судах тоже что-то происходило, он  мог
слышать  скрип  канатов  и  приказы  командиров  катапульт.  Если   люди
императора в ближайшие несколько минут не  проложат  себе  дорогу  вдоль
пирса, они будут сметены залпами камней  из  катапульт.  Но  у  них  там
готовилось что-то зловещее, Шеф слышал резкие командные голоса,  звон  и
клацанье металла, видел, как слабый свет ламп блестит  на  металлических
остриях и доспехах. Свирепый клич - и стена  металла  двинулась  вперед,
ощетинившись рядом копий.
   - Уводи своих людей, - неторопливо сказал Бранд  командиру  городской
стражи. - Думаю, теперь это наше дело.
   Легковооруженные  стражники  отошли  в   задние   ряды,   а   викинги
устремились вперед, построившись своим обычным тупым  клином.  Непрочная
баррикада в начале пирса была сметена первой атакой и  не  могла  больше
служить защитой. Ровный  строй  братьев  Ордена,  людей  с  пиками  и  в
доспехах  с  головы  до   ног,   наступал   на   клин   викингов,   тоже
тяжеловооруженных, впервые встретив не  уступающего  размерами  и  силой
противника. Ни одна из сторон не знала поражений,  обе  были  уверены  в
своей способности сокрушить все и вся, что встанет у них на пути.
   Стоя в задних рядах построения викингов, шириной в десять человек, но
глубиной не более четырех рядов, Шеф услышал одновременный грохот, когда
щиты соударились со щитами, звон и лязг пик и топоров,  наткнувшихся  на
сталь и дерево. На один удар сердца позже, к  изумлению  и  ужасу  Шефа,
идущий впереди него человек отшатнулся  назад,  едва  не  сбитый  с  ног
толчком передних отступающих  шеренг.  Шеф  услышал,  как  голос  Бранда
превратился в  бычий  рев,  тот  призывал  своих  людей  держать  строй.
"Неужели викинги отступают? - мелькнула мысль. -  Они  отброшены  назад,
как это обычно бывало с англичанами, как было с нами в тот  день,  когда
мой отчим и я сразились с моим отцом и его людьми на дороге в Норфолк. В
тот день я убежал. Но тогда я был никем, едва ли не трэлем. А  теперь  я
король, у меня на руках золотые браслеты,  а  в  руке  меч  из  шведской
стали, сделанный моими собственными оружейниками. И все равно пользы  от
меня не намного больше, чем было  от  бедолаги  Карли".  Строй  викингов
выровнялся, они больше не отступали. Лязг оружия в передних  рядах  стал
непрерывным, противники теперь рубились и отражали удары, а не  пытались
просто сбить друг друга с ног. Шеф сунул меч в ножны, резко  развернулся
и побежал назад к берегу, высматривая что-нибудь, что могло бы  склонить
чашу весов в нужную сторону.
   Германские монахи Ордена двинулись на клин викингов, применяя  ту  же
тактику, с помощью которой они разбили все встречавшиеся им до  сих  пор
арабские армии. Щит в одной руке, короткая  пика  в  другой.  Не  трогай
человека перед собой, коли пикой  человека  справа  от  тебя,  когда  он
поднимет руку для удара. Положись на товарища слева от  тебя,  он  убьет
идущего на тебя воина противника. Коли правой, бей  щитом,  что  у  тебя
левой руке, шагай в ногу. Если враг впереди упал, топчи его, положись на
товарищей в заднем ряду, они его заколят, чтобы не  ударил  тебя  сзади.
Первое мгновенье-другое эта тактика себя оправдывала.
   Но воины, на которых шагал строй bruder'oв, не были  одеты  просто  в
хлопок и лен. Иногда пика вонзалась в подмышку,  но  чаще  скользила  по
металлу, отскакивала от доспехов. Удары щитом не могли сбить здоровенных
викингов с ног. Некоторые из них отступали  назад,  рубили  топором  или
мечом по рукам и шлемам. Другие, заметив, что удары  идут  только  с  их
правой стороны, парировали выпады и сами били в незащищенный  щитом  бок
противника. Бранд, отброшенный на шаг назад, что привело его в  яростное
изумление,  гулял  своим  топором  "Боевой  тролль"  по  шеям  и  плечам
германцев, расширяя брешь в их рядах ударами своего массивного  щита,  и
острие клина викингов стало постепенно продвигаться  вперед.  Его  родич
Стирр ловким ударом сбил противника с ног,  аккуратно  наступил  ему  на
гортань кованым сапогом и встал бок о  бок  с  Брандом.  Германцы  стали
отбрасывать пики и доставать мечи,  в  воздухе  замелькали  их  стальные
клинки.
   Агилульф со своего места в  задних  рядах  увидел  гигантскую  фигуру
Бранда и поджал губы. "Тот самый ублюдок из Бретраборга, - подумал он. -
Сын морского тролля. Ходили сплетни, что он  утратил  присутствие  духа.
Похоже, оно к нему вернулось. Кто-то должен остановить его, пока мы сами
не утратили присутствия духа,  и  полагаю,  что  это  буду  я.  Кажется,
викингов не так уж много". И Агилульф  стал  проталкиваться  через  ряды
воинов, упирающихся щитами в  спины  своих  товарищей,  чтобы  сохранить
напор штурма.
   В  темноте  бегущий  Шеф  различил  вокруг  себя   знакомые   фигуры:
коротышки-англичане  в  металлических  касках  установленного  им  самим
казенного образца. Они сбегались со своих мест  с  арбалетами  наготове.
Шеф встал, оглянулся на едва различимую схватку на пирсе,  на  сверканье
оружия над темной массой тел.
   - Пора их расстрелять, - сказал он.
   - Нам не видно, в кого стрелять, - раздался голос из темноты. - И все
равно они заслоняют друг друга.
   Пока Шеф раздумывал, вся  гавань  неожиданно  озарилась  ярким  белым
светом, словно в  летний  полдень.  Сражающиеся  на  мгновенье  замерли,
зажмурившись из-за слепящего сияния, около плавучего ограждения  застыла
группа диверсантов, подобно попавшим в свет факела кроликам. Шеф  поднял
взгляд, увидел спускающийся с неба огонь под едва угадываемым матерчатым
куполом.

***

   Стеффи,  отпущенный   начальством   самостоятельно   поработать   над
осветительными факелами, весь  день  провел  с  командой  катапультеров,
пытаясь решить проблему: как выстрелить факелом так, чтобы он  спускался
под куполом, и одновременно поджечь его. Первая часть задачи была решена
после двухчасовых усилий, хотя это было не  слишком  легко,  ведь  любой
предмет, помещенный в  пращу  катапульты,  при  запуске  начинал  бешено
вращаться.  Некоторые   из   приготовленных   им   снарядов   безнадежно
запутывались в праще, у других купол  раскрывался  сразу,  и  они  через
двадцать ярдов бессильно падали на землю. В  конце  концов  изобретатель
научился складывать купол так, чтобы  он  не  мешал  полету,  наполняясь
воздухом только на вершине траектории и обеспечивая плавный спуск.
   Однако оставалось загадкой, как поджигать  факелы,  а  ведь  опыты  с
настоящим огнем  были  запрещены  из-за  вражеских  наблюдателей.  Когда
началось  нападение,  Стеффи  стоял  около   одной   из   многочисленных
вращательниц, расположенных вокруг всей гавани и на крепостных стенах, и
ждал возможности выстрелить. Он сразу же зарядил  первый  из  начиненных
селитрой снарядов,  поджег  придуманный  им  короткий  запал,  подправил
обеими ладонями пращу и отдал приказ стрелять. Купол завис над  гаванью,
фитиль тлел, и, так и не  зажегшись,  факел  опустился  в  море.  Как  и
следующий. Не зажегся даже снаряд с безжалостно укороченным фитилем.
   - Это все без толку, - сказал один из катапультеров. - Давайте просто
кидать камни в те лодки. Даже в темноте мы можем в кого-нибудь попасть.
   Стеффи  не   слушал,   разум   его   охватила   паника   неудачливого
изобретателя.
   - Приготовьтесь, - скомандовал он. Положив в  петлю  пращи  следующий
снаряд, он игнорировал бесполезный фитиль, а вместо этого схватил  одной
рукой горящей факел и воткнул  его  в  снаряд,  оттягивая  пращу  другой
рукой.
   Когда побежали языки пламени, он крикнул:  "Дергай!"  и  отскочил,  а
команда разом навалилась на коромысло. Снаряд,  рассыпая  искры,  улетел
подобно  комете.  Катапультеры  уставились   ему   вслед,   высматривая,
раскроется ли купол, не погаснет ли огонь. На вершине дуги пламя  словно
застыло, начало плавно опускаться  под  куполом.  С  позиции  катапульты
неожиданно стало видно все происходящее  в  гавани:  схватка  на  пирсе,
возящиеся    около    плавучего    заграждения    диверсанты,     лодки,
пришвартовавшиеся к внешней стороне мола.
   Большая галера шла на веслах в каких-то пятидесяти ярдах от  входа  в
гавань, из ее середины подымались дымок и языки пламени, а рядом с  ними
деловито суетились греки.
   Команда Стеффи кричала и указывала на галеру, намереваясь  развернуть
катапульту  и  выстрелить.  Стеффи,  подготавливая   очередной   снаряд,
прикрикнул на них.
   - Мы будем кидать факелы, - заорал он, - потому что только  мы  умеем
их делать. Пусть камнями стреляют другие.
   Он воткнул горящий запал в очередной снаряд, не обращая  внимания  на
боль в покрывшихся волдырями пальцах.

***

   Увидев спускающийся  с  неба  огонь  и  вспомнив  собственные  слова,
случайно сказанные утром  Стеффи,  Шеф  удержался  от  охватывающей  его
паники. Он утих, заставил  себя  дышать  глубоко  и  говорить  медленно,
постараться передать свою уверенность и решительность окружающим.
   - Тримма, -  сказал  он,  узнав  одного  из  арбалетчиков.  -  Возьми
двадцать человек, садитесь  в  лодки  и  гребите  вдоль  мола  до  места
схватки. Там аккуратно цельтесь в задние ряды германцев. В  передних  не
надо, понимаешь? Это слишком опасно, можешь попасть в наших. Видишь  там
Бранда и рядом с ним Стирра? Убедись,  что  не  попадешь  в  них.  Когда
германцы  дрогнут,  начинай  очищать  весь  мол.  Не  торопись,  держись
подальше от их лодок. Ладно, давай отчаливай.
   Тримма и его люди убежали.
   - Остальные стойте и слушайте. Сколько лодок у нас  осталось?  Ладно,
садитесь в них. Теперь гребите к нашим кораблям в  гавани,  подойдите  к
каждому двухмачтовику, по два человека  к  каждому.  Передайте  расчетам
мулов, чтобы расстреляли этих  людей  около  плавучего  заграждения.  Но
"Победителя Фафнира" оставьте для меня!
   Он  огляделся,  неожиданно  оставшись  один.  Вот  идиот!  Надо  было
оставить одного человека при себе. Все лодки ушли и...
   Внезапно сзади появилась Свандис. Она посмотрела  на  небесные  огни,
потом огляделась, пытаясь оценить обстановку. Свандис искала свою одежду
дольше, чем ожидал Шеф. А может быть, события развивались  быстрее,  чем
ему казалось. Она показала на сражающихся на пирсе  людей,  их  свирепая
рубка превратилась теперь в правильный  бой,  в  воспетую  поэтами  игру
стальных мечей против щитов из липы.
   - Туда, - закричала она, - туда, почему ты сзади, сын шлюхи и  керла?
Встань впереди, как мой отец, как морской король...
   Шеф повернулся к ней спиной:
   - Развяжи-ка эти ремни.
   Резкий тон его голоса возымел свое действие, Шеф  ощутил  ее  пальцы,
распутывающие  узлы  сыромятных  ремешков,  которые  она   так   недавно
завязала, но поток оскорблений не прервался: трус, предатель,  дезертир,
прячущийся за чужими спинами. Он не слушал. Когда кольчуга свалилась, он
отбросил свой меч, вслед швырнул шлем  и,  подбежав  к  воде,  нырнул  с
причальной стенки.
   Огни все еще горели в небе.  Вырывая  голову  из-под  воды  во  время
размашистых саженок. Шеф видел в  небе  сразу  два  факела,  один  почти
опустившийся в море, другой еще высоко. Пятьдесят гребков в  теплой  как
парное молоко воде, и вот он уже перебирает руками  по  якорному  канату
"Победителя Фафнира". Вниз склонились лица, короля  узнали,  совместными
усилиями втащили на борт.
   - Сколько человек на борту, Ордлав? Достаточно, чтобы идти на веслах?
Нет? А поднять парус? Тогда давай. Руби канат. Идем к выходу из гавани.
   - Но там заграждение, государь.
   - Уже нет. - Шеф показал рукой. Как только первые камни из  катапульт
посыпались в воду вокруг суетящихся  диверсантов  и  засвистели  над  их
головами, началось отступление. Но они успели разбить одно  из  железных
колец,  прикреплявших  заграждение  к  молу,   или   распилить   бревно.
Заграждение было снято, его свободный  конец  уже  дрейфовал  к  берегу,
открывая проход в гавань.  И  за  ним,  около  каменной  стенки,  что-то
виднелось. Характерное падающее движение подсказало Шефу,  что  это  ряд
весел, опущенных сверху, из позиции отдыха, в воду для гребли. В  гавань
шла галера. А вместе с галерой греческий огонь.
   "Победитель Фафнира" уже двигался, подгоняемый легким ночным  бризом,
но только-только начал набирать  ход.  Слишком  медленно,  и  форштевень
развернут прямо на невидимую угрозу. форштевень, через который не  могут
стрелять катапульты. Шеф понял, что через десяток секунд он  превратится
в обугленный, но живой кусок мяса, как  это  было  с  Сумаррфуглом.  Шеф
вспомнил, как скрипела и крошилась под его рукой сгоревшая  кожа,  когда
он из милосердия добил того кинжалом.  Только  для  него  самого  такого
кинжала не найдется. Откуда-то сбоку над самой водой донеслось  щелканье
взводимых арбалетов, удар пронзающих тела и  доспехи  стрел,  прямо  над
головой вспыхнул еще один осветительный снаряд. Шеф ни на что не обращал
внимания. Не повышая голоса, он заговорил с Ордлавом:
   - Возьми право руля. Пусть передний мул целится в выход из гавани.  У
нас будет только один выстрел.
   Среди лязга стали и воинственных кличей Шеф смог различить  еще  один
звук. Странный рев, знакомый, но неожиданный. Какое-то время он  не  мог
понять, что это. Ордлав тоже услышал его.
   - Что это? - крикнул он. - Что там за дьяволы рвутся? Это  укрощенный
ими зверь или колдовской  смерч  налетел  из  мира  Хель?  Или  это  шум
ветряной мельницы?
   Шеф улыбнулся, он узнал звук.
   - Это не зверь, не смерч  и  не  мельница,  -  отозвался  он.  -  Это
работают гигантские воздуходувные мехи. Но я что-то не слышу  кузнечного
молота.
   В сотне ярдов от  них  siphonistos  Димитриос  увидел  сигнал  людей,
которые  рубили  и  пилили  край  плавучего  заграждения,  -   отчетливо
различимый в темноте белый флаг, которым яростно размахивали из  стороны
в сторону. Димитриос в знак согласия  кивнул  капитану.  Ударили  весла,
галера пустилась в свой  стремительный  бег  на  добычу.  Вдруг  в  небе
вспыхнул огонь, и стало светло, как днем. Гребцы остановились,  капитан,
лишившийся прикрытия  мрака,  повернулся  к  Димитриосу  за  дальнейшими
указаниями.
   Но  ведь  Димитриос  уже  подают  знак  работающим  на   мехах.   Они
постарались изо всех сил, и от этого по разложенной  под  медным  котлом
пакле побежало пламя. Первый помощник Димитриоса уже взялся за  рукоятку
насоса,  сначала  неподатливую,  но  оказывающую  все  меньше  и  меньше
сопротивления следующим яростным качкам, при этом  он  негромко  считал:
"... семь, восемь..."
   Эти цифры грозно врезались  в  сознание  Димитриоса,  он  никогда  не
забывал об опасности, исходящей от  его  оружия.  Если  давление  станет
слишком велико, котел взорвется, и командир сам превратится в  обгорелое
бревно, как приговоренные преступники.  Если  же  сифонисты  остановятся
после того, как уже  начали  разводить  огонь,  Димитриос  утратит  свое
внутреннее чувство достигнутого в котле жара и  давления.  Но  если  они
будут продолжать грести в этом  дьявольском  свете  на  катапульты,  уже
заряженные и нацеленные... А длинная узкая галера продолжала  потихоньку
скользить вперед с занесенными для следующего гребка  веслами,  она  уже
входила в гавань, ее таран едва не коснулся плавучего заграждения...
   В любое мгновенье их могут  потопить.  Или  взять  на  абордаж.  Пока
Димитриос колебался, от вершины медного купола, у которого качали  насос
его  помощники,  разнесся  пронзительный  свист,   с   каждой   секундой
становившийся все сильнее. Это предохранительный niglaros сигнализировал
об опасности. Нервы Димитриоса, до предела напряженные огнями наверху  и
зловещей неизвестностью гавани, не выдержали.
   - Право на борт! - отчаянно закричал он. -  Направо,  направо!  Вдоль
мола! В гавань не входить!
   Крик, удары плетью, и это по плечам  высокооплачиваемых  и  уважаемых
греческих  гребцов.  На  левом  борту  налегли  на  весла,   на   правом
затабанили. Галера, так и не войдя в  гавань,  неторопливо  развернулась
вдоль каменной стенки с наружной стороны, весла  левого  борта  пришлось
поднять, чтобы избежать  столкновения.  Димитриос  разглядел  испуганные
лица, уставившиеся на него с расстояния в  неполные  десять  футов,  это
были уцелевшие из первого атакующего отряда, они  смотрели  так,  словно
собирались прыгнуть. Пока он их рассматривал, их отшвырнуло  прочь,  они
посыпались в воду с перебитыми ребрами и поломанными  костями:  одна  из
катапульт варваров попала в цель.
   Невысокая галера была за молом в безопасности. А впереди, уже  меньше
чем в пятидесяти ярдах, Димитриос завидел свою цель.  Люди  в  доспехах,
сражающиеся на краю  мола.  Он  может  подойти  к  ним,  остановиться  в
последний момент, когда начнется прибрежная отмель, и  выпустить  огонь.
Как раз вовремя, пока давление  не  перешло  опасный  предел.  Димитриос
слышал, что посвистывание уже превратилось  в  нескончаемый  вой,  краем
глаза видел, что двое качающих насос  отскочили  от  рукоятки,  люди  на
мехах испуганно  на  него  озирались,  все  боялись,  что  котел  сейчас
взорвется и выбросит на них пламя.
   Но он, Димитриос, был мастером. Он знал прочность труб, которые  паял
собственными руками. Он развернул поблескивающее медное  сопло,  толкнул
горящую лампу вперед, в положение под-жига. На молу он  может  сжечь  не
только врагов, но и своих союзников. Но это правильная тактика, да и кто
они такие, эти римляне и германцы, еретики и раскольники. Это будет лишь
прелюдией к вечному огню, в котором всем им  предназначено  гореть.  Рот
его исказился в безжалостной усмешке.

***

   Как раз  позади  него  форштевень  "Победителя  Фафнира"  только  что
миновал выход из гавани.  Шеф  взобрался  на  самую  верхушку  драконьей
головы, чтобы разглядеть,  что  произошло  в  то  мгновенье,  когда  его
катапульты очистили оконечность мола. Он увидел задранные  вверх  весла,
понял, что галера  разворачивается.  Кожа  его  на  мгновенье  покрылась
мурашками, когда он представил - а вдруг греки пустят свой  таинственный
огонь назад, прямо в него. Но эта  мысль  тут  же  исчезла,  вытесненная
холодной логикой. Греческий огонь  сжигает  все,  даже  греческие  суда.
Галера не сможет стрелять огнем назад, через собственную корму.  Посвист
стрел, пущенных лучниками с мола, не значил для Шефа  ничего.  Он  искал
взглядом свою цель.
   Вот она, развернувшись кормой, скользит прочь, к берегу, а в середине
ее, вокруг непонятного медного купола, разгорается бледноватое сияние, и
все сопровождается пронзительным свистом. Греки собираются выстрелить из
своего орудия. И на прицеле у них Бранд, Шеф знал это. Что  ж  там  мул,
выстрелит он когда-нибудь? Капитан катапультеров Озмод пригнулся к своей
машине, разворачивает ее хвост, разворачивает...
   Озмод вскинул руку: прицел взят.
   - Стреляй! - крикнул Шеф.
   Рывок за  спусковой  тросик,  грозный  мах  бьющего  шатуна,  слишком
быстрый для глаза, и  еще  более  быстрый  пролет  пращи,  крутнувшейся,
выпустив снаряд, даж