, мы
подошли очень  близко к роковому  дню богов  и к  началу мира Скульд.  Может
быть, все это из-за нас.
     --  Локи  не освободился,  -- раздался позади них холодный  и  сердитый
голос.
     -- Никакого Локи нет. И богов нет. Все зло в мире совершают люди.
     При свете звезд Шеф задрал  край сорочки,  посмотрел на свое обнаженное
бедро.  Там были  две  ярко-красных  отметины.  Следы  укуса.  Свандис  тоже
глянула, потрогала их, отняла руку. И впервые не нашлась, что сказать.

        x x x


     За  двести  миль от покачивающегося на тихой  воде "Победителя Фафнира"
еще одна группа  людей пристроилась  на ступеньках темной лестницы, уходящей
глубоко внутрь горы.
     -- Похоже, завтра он ворвется сюда, -- сказал один из них.
     Генерал кивнул, соглашаясь.
     --  Сегодня  у  них  были большие  потери.  Завтра  они  подтащат  свою
гигантскую  катапульту  чуть поближе, сначала  разделаются  с нашей  внешней
линией оброны, потом  определят  прицел. Рано  или  поздно камень  попадет в
главные ворота,  и толпы атакующих ворвутся внутрь. Мы,  конечно, засядем за
баррикадами, но...  -- Последовало  столь любимое  галлами  пожатие плечами,
едва видное в неверном свете свечи.
     --  Если  завтра на  рассвете  мы сдадимся,  может быть, удастся с ними
договориться,  я  слышал,  что  император  Бруно  милостив;  возможно,   они
потребуют только принести  присягу,  которую мы  с  чистой  совестью  сможем
нарушить, тогда...
     Испуганно бормочущий голос был оборван свирепым жестом.
     -- Сейчас не время обсуждать, что будет с нами -- принесем ли мы ложную
присягу,  умрем ли,  останемся ли живы, -- заговорил первый голос. -- Важно,
что будет со священными  реликвиями. И коль  скоро император уверен, что они
здесь  -- а он .уже в  этом уверен, поэтому он  осадил нас,  -- всякого, кто
завтра уцелеет, будут пытать, пока тот не расскажет все. что знает.
     -- Попробовать вынести реликвии? У врагов выставлено охранение. Но наши
горцы смогут пробраться через расщелины Пика.
     --   С  книгами  и  записями  --  возможно.  Но   градуаль,  --  в  его
западноевропейском произношении это прозвучало  как "грааль", -- они вряд ли
унесут.
     -- Вынесем этим  путем остальные реликвии. А  грааль просто выбросим за
стены. На нем нет золота, нет никаких следов поклонения, которые оставили бы
католики. Враги ничего не поймут. Позже наши братья подберут его.
     Последовало долгое молчание.
     -- Слишком  рискованно, -- проговорил  первый  голос. --  Грааль  может
затеряться  среди камней.  А  тот,  кого  мы  назначим  забрать  его,  может
погибнуть, может не выдержать пыток и признаться.
     -- Нет. Что мы должны сделать, так это оставить его здесь, в горе. Вход
сюда известен только нам и нашим perfecti, совершенным братьям,  находящимся
снаружи. Император не сможет срыть  гору. Он никогда  не найдет вход -- если
кто-то ему не скажет.
     -- Из нас не скажет никто, -- откликнулся один из его товарищей.
     Внезапный  блеск  в  свете   свечи,  удар,  прервавшийся  крик...  Двое
аккуратно опустили на пол тело того, кто предлагал сдаться.
     -- Пусть душа твоя отойдет  к Богу, брат, -- сказал один из убийц. -- Я
все равно люблю  тебя  как брата. Я не хотел,  чтобы ты подвергся испытанию,
которого мог не вынести.
     Первый голос продолжал:
     -- Итак,  с этим ясно. Реликвия  должна остаться здесь. Все те  из нас,
кто знает о  существовании  лестницы в  горе, должны  умереть. Ведь  ни один
человек не может быть уверен, что выдержит запредельную боль.
     -- Разрешено ли нам умереть в  бою?  -- поинтересовалась одна из темных
теней.
     -- Нет. Удар по голове, покалеченная рука -- любого могут взять в  плен
против его  воли. Мы  могли  бы умереть позже,  после  endura, но  это может
оказаться слишком  поздно.  Увы, у  нас нет времени на endura.  Один из  нас
поднимется  по лестнице  и скажет капитану Маркабру,  чтобы тот завтра утром
постарался заключить самый выгодный  мирный  договор для  тех  наших  бедных
братьев, которые imperfecti, несовершенные. Затем этот брат вернется сюда. И
мы вместе выпьем по священному глотку из чаши Иосифа.
     Послышался  гул  удовлетворения  и  согласия,   в  темноте  над  столом
пожимались руки.
     Часом  позже  молчаливые  совершенные  братья   услышали  шаги   своего
товарища, спускающегося  вниз  по  лестнице,  чтобы  вместе со  всеми выпить
отраву. В темноте раздался последний возглас:
     -- Возрадуйтесь,  братья,  ибо мы  стары. А что спросил наш  основатель
Никодим у Сына Божьего?
     Ему ответили хором, на своем странном диалекте исковерканной латыни:
     --  Quornodo  potest homo  nasci, cum  senex  sift  Как  может  человек
родиться,  будучи стар? Неужели может он в другой раз войти в утробу  матери
своей?

        ГЛАВА 10

     Вражеский  флот  вырос  на горизонте,  прежде  чем впередсмотрящие Шефа
опознали  его.  Греческий  адмирал  прекрасно  выбрал  момент:  сразу  после
полудня, когда объединенный флот арабов и северян разделился, как обычно, на
три  части. Передовое охранение  и основные  силы находились вровень с тучей
пыли на берегу, которая свидетельствовала о продвижении пехоты и конницы, но
они уже сушили весла и готовились к  сиесте. Северяне отстали на две морских
мили  и,  как ни старались,  безнадежно застряли,  их  паруса  служили  лишь
защитой  от знойного  солнца. Еще  на  милю  позади  адмиральский  флагман и
сопровождающие его суда тоже  останавливались на сиесту: вечером  они  легко
догонят медлительные парусники.
     Во  всяком  случае, всеобщее  внимание было приковано к  берегу. С того
места, где находился его корабль, Шеф, хоть и неясно, мог слышать отдаленное
пение  труб,  высокое  и пронзительное, как  любили арабы.  Не послышался ли
ответный рев? Хриплые боевые горны  германцев или  франков? На  кораблях все
моряки сгрудились у обращенных к берегу  бортов,  внимательно прислушиваясь,
пытаясь определить, что могло или не могло происходить на суше. Тучи пыли?
     Отсветы металла? На  солнце  блестело  оружие,  в  этом  не могло  быть
сомнений.
     Отвернувшись  от  борта,   Шеф  поморгал   единственным  глазом,  устав
напряженно всматриваться через полоску ослепительно сияющей воды.
     Взглянул  в  море,  в знойное  марево  на горизонте. К флоту  подходили
рыбачьи лодки,  ловя  косыми парусами малейшее дуновение ветра.  Лодок очень
много, понял вдруг Шеф. Они нашли косяк тунцов? Они еще  и гребли веслами  и
передвигались довольно быстро для рыбаков в такую жару. Слишком быстро.
     -- Впередсмотрящий! -- рявкнул Шеф. -- Там, в море. Что ты видишь?
     -- Рыбачьи  лодки, государь, -- был ответ, слегка озадаченный. -- Целая
куча лодок.
     -- Сколько?
     -- Я вижу... двадцать, тридцать... Нет, из дымки появляется еще больше,
на всех быстро гребут.
     --  У них там что, гринды идут?  --  спросил Торвин,  ветеран похода на
дальний Север.  Он  имел в виду обычай галогаландцев с лодок  загонять стадо
китов на берег и забивать их на мелководье.
     -- Там нет гринд, --  рявкнул Шеф. -- И  это не  рыбаки.  Это вражеский
флот, а мы все выпучились в другую сторону. Сколько времени  эти ублюдки уже
видят нас, а мы говорим: "О, рыбачьи лодки!" Его голос поднялся до крика, он
пытался стряхнуть  с людей полуденную дрему,  и  к нему стали поворачиваться
недоуменные лица.
     -- Квикка,  Озмод,  к  катапультам! Остальные к  арбалетам! Хагбарт, мы
сможем хоть  чуть-чуть  набрать  ход? Торвин, дай  сигнал  в  горн, оповести
остальной флот! Да Тора ради, шевелитесь же вы все! Они готовы, а мы -- нет!
     Впередсмотрящий  неразборчиво  заверещал, указывая пальцем в море. Но в
этом уже не  было нужды. Шеф и сам увидел, что из знойного марева  в  полный
корпус  показались красные  греческие галеры,  они приближались  с ужасающей
скоростью, расходясь широким клином. Лопасти выкрашенных в  белый цвет весел
сверкали на солнце, белые буруны пенились у грозных носовых таранов.
     Шеф  разглядел  женские  глаза  с  черными  ресницами, намалеванные  на
высоких   скулах  бортов,  сверкающие  доспехи  моряков,  которые  угрожающе
размахивали оружием.
     -- Сколько до них? -- это спросил подслеповатый Ханд.
     --  Примерно  с  милю.  Но они  идут  не  на  нас.  Они идут на арабов.
Собираются напасть на них с фланга и с тыла.
     На выставленное андалузийнами охранение никогда нельзя было положиться.
     Сиеста  в разгаре, навесы натянуты, драгоценные  минуты уходят  на  то,
чтобы их  сорвать и снова взяться за весла. Более быстрые и расторопные суда
самоотверженно   развернулись,    чтобы    встретить    атаку    неприятеля,
надвигающегося на них со скоростью двадцати  миль  в час.  Пока они пытались
маневрировать, Шеф увидел летящие с  обеих сторон дротики и стрелы. Словно в
ответ,   в  воздухе   прошел  тонкий  дымный   след,  послышался  отдаленный
сверхъестественный свист.
     И появился огонь. Наблюдатели на "Победителе Фафнира" разом вскрикнули,
когда  оранжевое  пламя  внезапно  факелом  лизнуло   галеру.  Не  так,  как
вспыхивает  уголь  в  середине костра,  не так,  как  горит  дерево в лесном
пожаре:
     нет,  в  небе  завис  медленно  расширяющийся огненный шар,  в середине
которого сгинула галера.  Шефу показалось, что он видит, как корчатся внутри
крошечные  черные тени, уже горящими прыгают в море. И тут  в  дело вступили
остальные корабли греков.
     Приблизившись  к  основным  силам  вражеского   флота,  красные  галеры
замедлили ход, выбрали себе мишени и одна за другой стали выбрасывать пламя.
Первыми  гибли самые  храбрые,  которые пошли на  перехват, их слабые стрелы
никто  даже  не  замечал, словно  бы  мошки  пытались остановить целое стадо
огромных  красных  быков. Затем погибли нерасторопные, так  и  оставшиеся  в
неподвижности.  Затем,  когда  красные  галеры  снова  набрали скорость  для
таранного  удара,  настала очередь тех трусов, которые  развернулись,  чтобы
удрать. За один проход  греческая эскадра  оставила позади себя свыше  сотни
пылающих кораблей. В ее кильватерном следе шли рыбачьи лодки из христианских
деревень,  набитые разъяренными  мстителями  вперемешку с людьми  Агилульфа,
чтобы взять на абордаж тех, кто избежал пламени, уничтожить их и  поживиться
своей законной добычей.
     -- Отлично сработано, -- заметил Георгиос капитану своего флагмана.  --
Это собьет с  них спесь.  Займемся теперь камнекидалками. Тихий ход, и  дать
разбавленного вина гребцам.
     Когда красные  галеры разошлись в широкую  дугу,  Шеф  оставил  попытки
набрать  ход под парусом. Пять  минут на уборку парусов, чтобы  не заслоняли
обзор  катапультерам. Затем  спустить с  борта  гигантские  весла, на каждом
корабле их всего по двенадцать штук,  каждым  гребут  четыре  человека,  вся
остальная команда -- на катапульты.  И вот люди начали  грести, проталкивать
свои широкие тяжелые корабли сквозь воду.
     -- Если они не захотят сражаться, то  и не  будут, -- озабоченно сказал
Хагбарт. -- У них скорость выше нашей раз в пять. А то и в десять.
     Шеф не ответил. Он следил  за дистанцией. "Возможно, враги не знают, на
что  способны катапульты. Если бы они подошли чуть  поближе --  но  важно не
подпустить  их слишком  близко, чтобы не  могли  использовать свое  огненное
оружие. Оно бьет не больше чем на сотню ярдов. Камень из катапульты летит на
верные  полмили.  Мы  уже  сейчас можем  их  достать.  Пусть  подойдут  чуть
поближе...  и еще  чуть  поближе. Лучше дать сосредоточенный залп. Если  все
корабли выстрелят одновременно,  можно будет сразу потопить половину  галер,
изрыгающих огонь".
     --  Мула  не  нацелить,  --  крикнул   Квикка  с  передней  катапульты.
Мгновением позже с кормы эхом откликнулся Озмод: -- Мула не нацелить.
     Потрясенный   Шеф  быстро  сообразил,  в  чем  загвоздка.  Его  корабли
выстроились в длинную колонну. Ни один из них не мог стрелять через  нос или
корму. Идущая прямо на  него галера без  помех пройдет расстояние от предела
дальности катапультного выстрела до точки, где сможет использовать греческий
огонь, за...  в  точности  он  не знал,  но гребков  за  пятьдесят. И  враги
старались вовсю.  По крайней  мере, одна из красных галер уже  набрала ход и
далеко вырвалась вперед, весла ее мелькали с замечательной синхронностью.
     -- На веслах! -- крикнул Шеф. -- Правый борт, начать грести. Левый борт
-- табанить!
     Секунды промедления, пока  гребцы  разбирались  со  своими громоздкими,
больше  похожими  на  бревна  веслами. Затем нос "Победителя  Фафнира"  стал
неторопливо отваливать  в сторону,  и  Квикка,  катапульт-капитан  переднего
онагра,  напряженно   всмотревшись  поверх  броневого   щитка,  приготовился
вскинуть руку, чтобы сообщить. что враг попал под прицел.
     Пока нос  "Победителя  Фафнира"  разворачивался, идущая на  него галера
стала уклоняться  в ту же сторону.  Если  так  пойдет  и дальше,  она сможет
убрать  свой длинный хрупкий борт из-под  прицела  мула, до которого  теперь
оставалось  меньше   четверти   мили,  дистанция   уверенного  попадания   и
уничтожения  цели.  С  завораживающей   скоростью  и  маневренностью  галера
удерживалась в мертвой зоне катапульт  "Победителя Фафнира". Греки прекрасно
знали, что делают.
     Не  сможет  ли  выстрелить какой-нибудь другой парусник? Шеф огляделся,
осознав,  что недавно услышанный  им яростный  крик  издал капитан соседнего
корабля, "Зигмунда".  Крутящийся  перед  ним "Победитель  Фафнира" полностью
перекрыл  "Зигмунду"  направление  стрельбы  с  борта.  А  греческая  галера
совершила  полный  разворот  и уходила  в  безопасную  зону, отказавшись  от
продолжения атаки.
     Но пока Шеф раздумывал и осматривался, ситуация  успела  измениться еще
раз. Когда передовая галера вернулась после своей вылазки, остальные красные
галеры  отнюдь не сложили весла. Они  разделились и разошлись  в две широких
дуги, ровнехонько вне пределов досягаемости катапульт -- в свое время кто-то
очень  внимательно  следил за  их  учебными стрельбами,  -- и  стали кольцом
окружать  флот  северян. Одна  из них уже пыталась зайти  со стороны кормы к
"Хагене", последнему кораблю в  колонне, а капитан "Хагены" словно ничего не
замечал. Стоит только  одной галере с греческим огнем подойти на  расстояние
своего выстрела, и тогда она сможет пройти вдоль  всей беспорядочной колонны
английских парусников,  поджигая корабль  за кораблем и  пользуясь каждым из
них в качестве прикрытия от катапульт следующего.
     Катапультоносцы  должны  защищать друг  друга. Подходы  к  носу и корме
каждого корабля должны простреливаться его соседями. Каким же боевым ордером
им  построиться? Надо подумать, а  пока необходимо срочно  подать  сигнал на
"Хагену", ведь они  неподвижны,  даже не  опустили на  воду весла, шкипер  и
впередсмотрящий уставились  совсем  в  другую сторону.  Шеф закричал шкиперу
"Зигмунда", чтобы тот передал предупреждение дальше.
     Бранд оказался расторопнее. Пока приказ выкрикивали  вдоль колонны, Шеф
увидел,  что  в  поле  зрение  стремительно  ворвался  "Нарвал",  его  весла
мельтешили даже  быстрее, чем  у  греков.  За ним поспешали  остальные  суда
викингов. Шеф понял, что все пятеро хотят подойти и выстроить перед эскадрой
из  семи больших  парусников  заслон  со стороны моря, чтобы  закрыть их  от
греческого  огня. Хотя  Бранд, конечно, понимал,  что  это слабая защита. Он
просто выигрывал для них время.
     С  вырывающимся  из  груди  сердцем Шеф  пробежал  на  корму,  проворно
вскарабкался вверх и  утвердился  на почти  неподвижном драконьем хвосте, на
шесть футов возвышающемся над палубой. Вспомнив вдруг о подзорной  трубе, он
вытащил ее из-за пояса --  ах, если бы у них было с дюжину таких труб, тогда
бы впередсмотрящие не прозевали врага! Не время для  сожалений. Он раздвинул
трубу,  постарался  настроить  скользящие  одна в другую половинки на нужную
длину.
     Сквозь мутные стекла,  обесцвечивающие далекие предметы. Шеф увидел три
корабля:  один  греческий и два  норманнских,  они сближались  с  чудовищной
скоростью,  недоступной никакому  скакуну. Галера в  два  раза  превосходила
дракары  размерами, могла запросто  протаранить и потопить их,  не обременяя
себя стрельбой греческим огнем. Но задержать  ее необходимо. Шеф увидел, что
собираются делать Бранд и его товарищи. Они пытались сманеврировать и пройти
вдоль всего ряда галерных весел,  ломая  их и убивая не  успевших увернуться
гребцов.  А  потом,  наверно, встать борт о  борт и выяснить,  как греческие
моряки относятся к топорам викингов.
     Но огонь,  огонь. Впервые Шефу  удалось бросить  взгляд  на  загадочное
устройство, поджигающее корабли словно лучинки. Медный купол посреди палубы,
вокруг суетятся  люди,  двое  обливаются потом  у рукояток,  перекидывая  их
вверх-вниз, в точности как  у водяного насоса  где-нибудь на полях восточной
Англии...
     И  вдруг  качающих  насос людей будто метлой  смело,  как  и  тех,  кто
суетился вокруг и  закрывал  их. Шеф заворочал трубой, пытаясь выяснить, что
происходит. Вот дракар Бранда, на носу его сам Бранд, размахивает топором. А
вдоль борта выстроилась дюжина арбалетчиков, они все  разом пускали стрелы и
разом  взводили  арбалеты  с  помощью  ножной  рейки. Греки  не  были готовы
встретить залп тяжелых, пробивающих доспехи арбалетных болтов.
     Зато их  капитан  прекрасно разбирался в маневрах,  таранах и  проходах
вдоль  борта.  Когда  "Нарвал" Бранда скользнул за  дальний борт галеры, там
вырос целый лес весел. Гребцы подняли их хорошо отработанным движением. Едва
они  это  сделали,  Шеф  увидел в  своем  круглом поле  зрения людей,  снова
подбирающихся к рукояткам насоса огненной машины. Увидел отблеск начищенного
медного  носика,  развернутого  в  сторону  второго,  который  шел  ярдах  в
пятидесяти от Бранда и заходил с ближнего  борта.  Стоящий у  машины человек
дернул что-то вроде маленькой веревочки...
     Шеф слишком поздно отдернул трубу, он уже увидел ослепительную вспышку,
распухающий  огненный  шар.   И  в   середине  его  --  шкипера   "Марсвина"
Сумаррфугла. Много лет назад он, Шеф и Бранд вместе  штурмовали стены Йорка,
а сейчас он потрясал копьем, бросая вызов своей злой судьбе...
     На палубе  "Победителя  Фафнира" раздался громкий  стон, моряки увидели
гибель "Марсвина" -- пламя взметнулось выше мачты, снова фигурки бросались в
море, некоторые попали  в горящую воду. Люди, которых они знали и с которыми
вместе пили.
     Шеф снова огляделся, его пронзил ужас при мысли, что опять все его люди
смотрят  в одном  направлении,  совершенно  забыв  о том, что  стремительная
смерть может подкрасться с любой стороны. Он вспомнил, что уже дважды слышал
грохот катапульты -- хлопок  высвобожденного каната и глухой  удар шатуна по
обложенной мешками с песком перекладине,  удар,  от которого сотрясается все
судно. Неподалеку в море плавали  обломки и цепляющиеся за них моряки.  Хотя
это не красная  галера.  Просто рыбачья лодка. Греческий адмирал  послал их,
чтобы  отвлечь внимание и увеличить количество целей. Словно в игре в лис  и
куриц, когда лис становится слишком много и курице не уследить за ними.
     "Они нас не  боятся, -- подумал Шеф.  --  Поэтому все  так плохо. Мы  в
ужасе от их огня, мы видели, как  наши товарищи гибнут в нем,  некоторые  из
них  все еще  умирают в горящей воде --  кстати, как может  гореть вода?  Но
греки-то  просто играют с нами. Эти люди на обломках разбитых лодок. Для них
это просто купание, чуть-чуть подождать -- и подойдет помощь. Надо заставить
их встревожиться. Испугать их.
     Но  сначала   обеспечим  свою  безопасность.   Мы  должны   построиться
квадратом. Хотя нет, семь кораблей, четыре стороны -- одна из  сторон всегда
останется  ослабленной, туда они и бросятся, потеряем корабль-другой и тогда
погибнем все. Постараемся  построиться кругом, тогда любое направление будут
простреливаться  по