И если ты не сможешь отрицать то, о чем я
тебе уже рассказывал, ты должен объяснить мне, что это означает. Как  мы
знаем, наш брат Фарман видел одноглазого  англичанина,  видел,  когда  у
того было еще два глаза. В видении появился  Асгард,  обитель  богов,  и
англичанин там был в роли  Велунда,  хромого  кузнеца  богов.  И  Фарман
увидел, что Прародитель Живущих, Отец Всего Сущего с ним  разговаривает.
Никто раньше не видел, чтобы какой-нибудь  смертный  удостоился  такого.
Так почему же я не могу  считать,  что  у  этого  человека  божественное
предназначение? Вальгрим кивнул:
   - Я знаю, что твои видения истинны, Виглик, и видения  Фармана  тоже.
Ты видел в прошлом месяце смерть тиранов, и  торговые  суда  уже  успели
принести нам весть, что это и в самом деле произошло. И я не  оспариваю,
что ты видел одноглазого в обличье Велунда. Но как ты только что сказал,
видеть - это одно, а понимать - это другое.  О  чем  же  свидетельствует
история Велунда?
   Он снова огляделся, убедившись, что его слушатели, как  всегда,  живо
интересуются священными преданиями.
   - Мы все знаем, что жена Велунда была лебедью, и после того, как  она
его оставила, его захватил Нитхад, король народа ньяров.  Нитхад  хотел,
чтобы Велунд поработал у него  кузнецом,  но  боялся,  что  тот  сбежит,
поэтому ножом подрезал ему сухожилия и заставил  работать  в  кузнице  в
Сэварстате. И что же делал там Велунд?
   Голос Вальгрима понизился до распевного баса жреца Пути:

   Сидел он, не спал, все молотом стучал,
   Все хитрости для Нитхада ковал.

   - Он сделал ему золотые браслеты и ожерелья с самоцветами. Он  сделал
ему чаши для эля и хитроумные полозья для саней. Он  сделал  ему  меч  -
такой острый, что он мог разрезать полотно, и такой прочный, что он  мог
перерубить наковальню. Но  что  он  сделал,  когда  два  маленьких  сына
Нитхада пришли посмотреть на чудеса? Он заманил их  к  себе  в  кузницу,
обещав показать диковинки, открыть свой ларец.
   Снова Вальгрим заговорил нараспев:

   К ларцу подойдя, они ключ попросили,
   Заглянули в ларец беды.

   Велунд убил их, закопал их тела под  кузницей,  из  их  зубов  сделал
ожерелье, из их черепов - кубки, из их ясных глаз -  броши.  И  все  это
отдал Нитхаду.А когда дочь Нитхада пришла к нему починить кольцо, что он
сделал?
   Опоил ее пивом, изнасиловал ее, вышвырнул ее вон.
   Она, плача, пожаловалась  отцу.  Тот  пришел  в  кузницу  за  головой
Велунда.
   А Велунд, трэль с перерезанными сухожилиями,  надел  крылья,  которые
сделал в своей кузнице,  и  улетел.  Что  за  хитрость  он  выковал  для
Нитхада? Он выковал месть. Поэтому  его  так  зовут,  Велунд.  От  слова
"хитрость", vel.
   Собравшиеся сидели молча, размышляя над давно известной им историей.
   - И теперь я вас спрашиваю, - сказал  Вальгрим,  -  кто  герой  этого
предания? Велунд  с  его  коварством,  как  нас  убеждали?  Или  Нитхад,
пытающийся противоборствовать ему? Я говорю тебе, Виглик, что  до  этого
англичанина, так он Велунд, это ясно. А мы - это Нитхад! Он убьет  наших
сыновей и изнасилует наших дочерей. То есть он отвратит  нас  от  нашего
дела и заставит служить его замыслам. Нитхад сделал только одну  ошибку,
когда попытался использовать искусство Велунда и надеялся, что сам будет
в безопасности, хотя тот  всего  лишь  был  хром.  Ему  следовало  убить
Велунда и сделать это наверняка!  Потому  что  люди  вроде  Велунда  или
англичанина опасны, даже если искалечены. Потому что  они  подобны  жене
Велунда, лебеди: это не  люди  с  одной  шкурой.  А  только  не  лебедем
обернется этот англичанин. Скорее уж драконом или  курганным  чудовищем,
мертвяком. Хагбарт, я спрашиваю тебя: разве он не сказал, что уже  бывал
в могиле?
   Круг  взволнованно  зашевелился,   оценивая   неожиданное   заявление
Вальгрима. Все видели, что Хагбарт медленно кивнул,  нехотя  подтверждая
сказанное.
   Торвин не выдержал, как  и  предвидел  Вальгрим.  -  Это  все  верно,
Вальгрим, но ты же просто играешь словами. Конечно, парень раньше  бывал
в могиле - он достал из нее сокровище королей. Он раскопал ее  киркой  и
героически выбрался наружу. Он не жил в ней. Будь здесь  Вига-Бранд,  он
бы тебя высмеял за одно предложение оставить деньги в могиле.
   Я призываю всех вас, смотрите глубже слов. Смотрите на поступки.  Шеф
Сигвардссон, давайте будем называть парня его  настоящим  именем,  целую
страну обратил в нашу веру. Он избавился от христианских  церквей.  Если
где и остались в стране христианские священники, то лишь  подобные  нам,
те, что сами себя кормят и работают  для  свой  паствы.  Он  убил  Ивара
Рагнарссона. И можно ли сомневаться, что он стремится к знанию,  что  он
все отдаст ради знания? - Торвин, призывая к молчанию,  поднял  руку:  -
Если не верите мне, тогда слушайте.
   Снаружи, откуда-то поблизости, до жрецов доносились  звуки  знакомые,
но совсем не те, какие можно было бы ожидать во время священного  круга.
Над окрестностями святилища, над слетавшимся и утоптанным снегом неслось
лязганье тяжелого молота, тонущее в  шумном  пыхтении  кузнечных  мехов.
Где-то работали кузнецы.

***

   В кузнице Шеф как раз закончил  тщательную  перековку  и  закаливание
меча, когда-то подаренного им  Карли  Дитмаршцу.  Теперь  части  меча  -
клинок, перекладина, рукоять и ее головка - остывали перед  сборкой.  За
дело взялся Удд. Коротышка решил кое-что показать им. Стоя у  горна,  он
отдавал указания, а Шеф, одетый только в штаны и кожаный фартук, клещами
ворочал куски железа и стали. Квикка припал на одно  колено,  работая  с
мехами, которые гнали воздух к раскаленному  древесному  углю  в  горне.
Остальные семь английских катапультеров, Озмод, Хама и прочие,  а  также
Карли, сидели на корточках вдоль стен,  наслаждаясь  теплом  и  вставляя
свои замечания.
   - Хорошо, - сказал Удд,  -  теперь  они  все  нагрелись  до  красного
каления. Возьми первую полоску и отложи в сторону.
   Шеф взял раскаленную докрасна полосу железа,  заготовку  для  кинжала
или наконечника копья, и осторожно положил на края  глиняной  миски,  не
давая ей соприкоснуться с мерзлой землей пола. - Возьми следующую и сунь
прямо в снежную кашу. Шеф щипцами поднял раскаленную полосу  и  сунул  в
кожаное ведро,  наполненное  полурастаявшим  снегом,  который  несколько
минут назад набрали на улице.  С  яростным  шипением  поднялось  облачко
пара.
   - Когда металл остынет, достань ее и согни в руках.
   Шеф выждал минуту-другую, выудил полоску и осторожно попробовал, ушел
ли из нее весь жар. Стал гнуть ее. Он прекрасно  представлял  себе,  что
произойдет, но не мешал Удду провести демонстрацию по-своему.  На  руках
Шефа  проступили  бугры  мускулов,  и  металлическая  полоска   внезапно
лопнула.
   - Теперь попробуй другую.
   Эту, все еще  горячую,  несмотря  на  морозный  воздух,  Шеф  обернул
тряпками. На этот раз сила  не  потребовалась.  Полоска  гнулась  в  его
руках, словно прутик, и совсем не пружинила, оставаясь согнутой.
   - Тот же  самый  металл,  -  назидательно  сказал  Удд.  -  Если  его
закалить, будет твердым и хрупким, подходящим для лезвий, но не упругим.
А если просто дать остыть, легко гнется. Ни твердости, ни упругости.
   - Пользы, как  от  стариковского  члена,  -  сказал  один  говорливый
катапультер.
   - Побольше, чем от твоего, - съязвил Карли.
   - Заткнитесь,  -  велел  им  Удд,  чья  удаль  проявлялась  только  в
металлургии. - А теперь.  Шеф,  господин,  хотел  я  сказать,  -  возьми
согнутую полосу. Распрями ее. Положи ее снова  в  огонь  и  нагревай  до
красного каления.
   Теперь закали ее.
   Снова шипение и облачко пара.
   - Верни на огонь. Но на этот раз не доводи до красного каления.
   Нагревай осторожно - потише там на мехах, Квикка. Доведи ее до  цвета
вишни.
   Удд близоруко прищурился.
   - Так, этого достаточно. Вынь ее и дай медленно остыть.
   Шеф выполнил  приказание,  но  на  этот  раз  не  мог  предугадать  в
точности, что же получится. Как опытный  кузнец,  он  прекрасно  знал  о
необходимости закалки  металла  и  об  опасности  его  отжига,  то  есть
медленного охлаждения.
   Однако чтобы вещь стала одновременно и твердой и упругой,  да  еще  и
гнулась  притом,  он  всегда  соединял  пруты  по-разному  обработанного
металла. Мысль о том, чтобы сделать с однажды отожженным  прутом  что-то
еще, просто никогда не приходила ему в голову. Не понимал  он  и  смысла
третьего слабого нагревания.
   Пока  металл  остывал,  он  с   удовлетворением   разглядывал   вновь
появившиеся на его руках мозоли. Они слишком размягчились, пока он играл
в короля.
   - Отлично, -  сказал  Удд.  -  Попробуй  теперь.  Шеф  взял  стальную
пластину и согнул в руках. Она мощно пружинила, не  поддаваясь  попыткам
изменить ее форму.
   - Вот как ты делаешь луки для арбалетов, - отметил он.
   - Примерно так, господин. Но эта - для другого,  -  Удд  благоговейно
понизил голос. - Это лучшее железо, которое я  когда-либо  видел.  Чтобы
получить его из руды, требуется в два, нет, в четыре раза меньше работы,
чем мы привыкли. Сколько времени надо кузнецу в Англии,  чтобы  получить
десять фунтов железа?
   - Два дня, - прикинул Шеф.
   - А здесь ты получишь за то же самое время  и  при  такой  же  работе
добрых  сорок  фунтов.  Я  теперь  понял,  почему  викинги  так   хорошо
вооружены. У них железо лучше. Для его выплавки нужно меньше  времени  и
меньше угля.
   Поэтому каждый может себе  позволить  иметь  железные  инструменты  и
оружие, а не только богатые. Это доброе железо добывают в  Ярнбераланде,
за горами далеко на востоке. Люди Пути говорят, что у них  там  шахта  и
рабочие. Но мы открыли еще одну вещь, господин.
   Посередине горна лежало то, что могло бы показаться кучкой золы.  Удд
длинными щипцами вынул это,  протащил  по  земляному  полу,  споро  сбил
окалину, под которой показалась металлическая пластинка.
   - Она много часов пролежала в горне, с  прошлой  ночи.  Я  все  время
поддерживал огонь, пока вы там храпели.
   - Карли не храпел, он ходил по бабам.
   - Заткнись, Фрита. Это  пластина,  обработанная  так  же,  как  и  та
полоска: отжиг, потом закаливание, так что она упругая и крепкая.  Потом
я снова ее нагрел и долго держал на огне. И все время, пока она  была  в
огне, я обкладывал ее  древесным  углем.  Теперь,  господин,  когда  она
остынет, я хочу, чтобы ты попробовал пробить ее  своим  копьем,  большим
дротиком, который ты взял У Змеиного Глаза.
   Шеф задрал бровь. Массивный наконечник копья "Гунгнир" был сделан  из
лучшей стали, какую он когда-либо встречал.
   Пластинка, над которой потрудился Удд, имела в толщину от  силы  одну
восьмую дюйма, то есть была чуть тоньше брони, защищающей руку  воина  в
центре щита.
   Если делать броню толще, щитом нелегко будет ворочать. Шеф  нисколько
не сомневался, что стальной наконечник копья пробьет пластинку насквозь.
   Когда пластина остыла, Удд прикрепил ее  прямо  к  бревенчатой  стене
кузницы.
   - Бей копьем, господин.
   Шеф сделал шаг назад, поудобней ухватился за древко,  вообразил,  что
перед ним - смертельный враг. Левой ногой шагнул вперед, ударил плечом и
всем корпусом, стараясь пробить пластинку и стену насквозь и еще на один
фут глубже, как много раз учил его Бранд.
   Копье лязгнуло о металл, спружинив древком. Шеф  недоверчиво  смотрел
на тонкую  пластинку.  Ни  царапины,  ни  вмятины.  Он  осмотрел  острие
"Гунгнира".
   Его треугольный кончик смялся на добрых полдюйма.
   - Это очень хорошая сталь, - просто сказал Удд. - Я было решил делать
из нее кольчуги. Но оказалось, что ее не обработать. Она  не  гнется.  А
вот если сначала сделать кольчугу, а потом ее нагреть...
   - Или сделать тонкие пластинки вроде этих и просто вшить их...
   Задумчивое молчание прервал один из катапультеров:
   - Все равно не понимаю, как  это  получается  из  одного  и  того  же
металла? Одни -  жесткие  и  хрупкие,  другие  -  мягкие  и  гнутся,  те
пружинят, а некоторые такие твердые, что их ничем не поцарапать.  Отчего
же получается такая разница? Что-то переходит в сталь из воды?
   - Некоторые викинги думают так, - ответил Удд. - Они считают, что для
закаливания лучше всего подходит кровь раба.
   Бывшие рабы переглянулись  при  мысли  о  судьбе,  которой  счастливо
избежали.
   - А некоторые пробуют масло. В этом может быть какой-то смысл.  Из-за
пара. Видели, как капелька скачет на раскаленном железе? Вода  старается
убежать от жара, а когда ты закаливаешь сталь, ты не хочешь, чтобы  вода
убегала. Так что масло, наверное, лучше. Но я думаю, что дело не в этом.
   Дело в нагреве и охлаждении. И еще это  как-то  связано  с  древесным
углем.
   Когда металл соприкасается с углем,  что-то  переходит  от  одного  к
другому.
   Так я думаю.
   Шеф подошел к двери и взглянул на заснеженные острова  и  фьорд,  все
еще скованный толстым льдом. Он знал, что  на  одном  из  самых  дальних
островов живет королева Рагнхильда,  которую  он  по  приезде  видел  на
пристани, живет вместе со своим сыном, а ее муж уехал  собирать  дань  в
Восточном Фолде. Она  на  острове,  который  называется  Дроттнингсхолм,
Остров Королевы. Он смотрел, как пар от его дыхания оседает  в  морозном
воздухе, и размышлял о капельке, прыгающей  на  раскаленном  металле,  о
железе, шипящем в ведре с водой,  о  людях,  дышащих  на  ладони,  чтобы
согреться, об испарениях, поднимающихся от разгоряченных тел в  холодном
воздухе. Что же такое пар?
   По снегу к нему шли два человека и несли на жерди бадью. Было в  этом
что-то странное. Такую работу поручают трэлям, но эти  мужчины  не  были
трэлями: слишком высокие, слишком хорошо одетые, вдобавок  с  мечами  на
поясе.
   Шеф услышал, что  Квикка  приставил  Карли  к  мехам,  а  сам  взялся
выполнять указания Удда. В промежутках между  неумелыми  ударами  молота
слышно было поскрипывание кожаных сапог на снегу.
   Двое  подошли  к  двери  кузницы,  осторожно  опустили   бадью.   Шеф
обнаружил, что не может поймать их взгляд, - такое часто бывало у него с
норвежцами.
   - Я Стейн, из стражи королевы Рагнхильды, - произнес один из них.
   - Не знал, что стражники носят ведра, - заметил Шеф.
   Стейн рассердился. Шум в кузнице прекратился, как только молодцы Шефа
заслышали разговор, и он знал, что  они  сгрудились  в  дверном  проеме,
готовые в случае надобности вступить в дело.
   - Это особенная бадья, - сказал Стейн, умерив свой нрав. - Подарок от
королевы тебе, Ивароубийца. Зимний эль. Знаешь, что это  такое,  южанин?
Мы варим самое крепкое пиво, а потом в сильный  мороз  выставляем  бочки
наружу.
   Вода в пиве замерзает, мы снимаем лед и выбрасываем. Чем  дольше  так
делаешь, тем больше воды уйдет, и тем крепче будет эль. Такое пиво - для
героев вроде тебя, если и вправду это ты убил Ивара.
   Лицо Стейна выражало сомнение,  которое  усилилось,  когда  Квикка  и
прочие высыпали наружу, заглядывая в  бадью  с  коричневатой  жидкостью.
Никто из них не доставал норвежцам до плеча,  и  даже  крепыш  Карли  по
сравнению с ними выглядел хилым.
   Стейн пошарил у себя на поясе.
   - Еще королева велела передать вот что. Это пиво  для  тебя  или  для
твоих людей, как хочешь. Но королева сказала, что ты сошел  на  берег  с
пустыми руками, поэтому прислала тебе кубок. Кубок только для тебя.  Для
тебя одного.
   Он отвязал подарок и протянул Шефу. Шеф  недоуменно  повертел  его  в
руках. Судя по словам Стейна, он ожидал, что  кубок  будет  золотым  или
серебряным. Вместо этого он увидел простую кружку  из  долбленого  бука,
какая нашлась бы в хозяйстве у любого керла. Перевернув, он  заметил  на
дне надпись рунами. Послание.
   Выполнив  поручение,  Стейн  с  сопровождающим  ушли,  не   дожидаясь
благодарностей. Шеф собрался с мыслями и повернулся к товарищам.
   - Ладно, вернемся в тепло. Фрита, сбегай к хижине и возьми там кружки
и ковшик, если найдешь. Давайте хоть выпьем, что  ли.  Да,  Удд,  накали
пару пластин, мы подогреем этот эль и посмотрим, каков он будет на вкус,
когда горячий. Для этой страны - самое то. Хама, давай на  мехи.  Озмод,
подбрось в горн угля.
   Вольноотпущеники засуетились, а Шеф подошел к свету,  чтобы  прочесть
нацарапанную на дне кружки надпись. Руны были норвежские, известные  ему
от Тор-вина, но несколько  непривычного  вида.  Постепенно  он  разгадал
смысл написанного.
   "Вт er varthat, en iss er thykkr", гласила надпись. "Мост охраняется,
но лед толстый".
   Какой мост? Шеф снова взглянул на фьорд. Острова окружал плотный лед.
   Приглядевшись, он смог различить тонкие  полоски,  идущие  от  одного
острова к другому: длинные бревенчатые гати, положенные на воду осенью и
вмерзшие в лед. Самый дальний остров - Дроттнингсхолм. Она сказала,  что
он придет к ней, когда  она  позовет.  И  вот  она  позвала.  Шеф  вдруг
заметил, что Карли с поднятой от удивления бровью наблюдает за ним.  Для
него  одного,  сказала  королева.  Но  когда   словно   мартовский   кот
продираешься через  кусты,  лучше,  наверное,  взять  с  собой  опытного
приятеля.

***

   На священном круге страсти накалились. Тем более что подходило  время
для принятия окончательного решения. Из костра уже давно  не  вырывались
языки пламени, и  теперь  лишь  несколько  углей  светились  в  темноте.
Подбрасывать топливо в костер нельзя и  нельзя  продолжать  совет  после
того, как угаснет последняя искра.
   - Так что ты предлагаешь? - спросил Вальгрим у Торвина. В ходе споров
эти двое возглавили противоборствующие стороны  и  непримиримо  нападали
друг на друга. За Торвина было большинство жрецов Тора, Ньерда и  Идуны,
людей  здравомыслящих,  посвятивших   себя   практичным   искусствам   -
кузнечному   делу,   мореплаванию,   кораблестроению,   траволечению   и
костоправству. В число  последователей  Торвина  входили  и  иностранные
жрецы, фризцы, те, для кого норманнский не  был  родным  языком.  Против
него выступали Вальгрим, единственный жрец Одина, и  большинство  жрецов
Фрейра, а также жрецы Улля,  Хеймдалля,  Тюра  и  прочих  второстепенных
богов, которых почитали лишь в самой  Норвегии,  в  самых  отдаленных  и
глухих ее местах.
   - Пусть парень вернется в Англию, - сразу  же  ответил  Торвин.  -  И
возьмет с собой как можно больше наших.  Пусть  его  королевство  станет
самым могущественным на Севере, страной, где мы сможем обеспечивать себя
всем  необходимым  и  набирать   сторонников.   Оттуда   будем   грозить
христианам. Раньше нам никогда не удавалось увлечь их на  свою  сторону,
наоборот,  их  священники  проникали  в  наши  страны  и  увозили  наших
последователей.  Давайте  поддерживать  этот  первый  серьезный   успех,
которого мы добились.
   - А что предлагаешь ты, Вальгрим?
   Великан тоже откликнулся без промедления:
   - Повесить его на дереве как жертву Одину. Собрать с  помощью  короля
Олафа и короля Хальвдана как  можно  больше  кораблей  и  захватить  его
королевство, прежде чем англичане узнают, что сталось с  их  королем.  А
потом сделать, как ты сказал, Торвин. Только во главе будут стоять жрецы
Пути, а не какие-то там незаконнорожденные.
   - Если ты повесишь его на дереве, ты отвергнешь посланца богов!
   - Он не может быть посланцем богов. Он не норманн, даже не  датчанин.
И самое главное - это признаешь даже  ты,  Торвин,  -  он  может  носить
нагрудный амулет, его могут посещать видения, но он не верит. У него нет
настоящей веры!
   - Ты говоришь как христианин!
   Лицо Вальгрима побагровело, он рванулся к Торвину, который  схватился
за свой церемониальный молот. Другие жрецы повскакали с мест,  чтобы  не
дать  сцепиться  этим  двоим,  но  тут  морозный  воздух  пронзил  голос
человека,   который   молчал   во   время   жарких   споров   -    голос
Виглика-Провидца.
   - Ты, Вальгрим, говоришь об отправке флота, а ты, Торвин, твердишь об
управлении королевством. Так пора, может быть,  пока  не  погас  костер,
спросить