тлела  в  жестком
парусиновом чехле.
   Замысел был неплох. Глядя на факелы  и  хрупкие  каркасы  змеев,  Шеф
осознал, как много будет возложено на трех  двенадцатилетних  мальчишек,
болтающихся на концах тросов высоко в  воздухе  над  скалистыми  горными
склонами. Нет нужды напоминать им о награде.  Дети  не  заглядывают  так
далеко вперед, чтобы думать о деньгах. Они  сделают  это  ради  славы  и
всеобщего восхищения. Чуть-чуть,  может  быть,  из  чувства  уважения  к
своему королю. Шеф кивнул им, ласково похлопал Хелми по плечу и ушел.
   - Пора выступать, - сказал он своей группе. Английские катапультеры и
викинги долго глядели вслед королю с молчаливой озабоченностью. Они,  по
крайней мере Квикка, не раз видели это раньше - как  Единый  Король  шел
навстречу своей неизведанной судьбе. Они  надеялись  больше  никогда  не
увидеть подобное снова. С места, где она сидела в одиночестве,  обхватив
руками колени, Свандис тоже  провожала  взглядом  удаляющийся  маленький
отряд. Она не могла броситься вслед за королем, обнять  его  и  зарыдать
по-женски: не позволяла  гордость.  Но  она  часто  видела,  как  уходят
мужчины. Не многие из них возвращались назад.
   Спустя  несколько  часов,  когда  солнце   наконец   коснулось   края
небосвода, пастушок Свирелька привел семерых всадников  в  скудную  тень
рощицы чахлых искривленных деревьев. Он негромко свистнул, и из  глубины
появились молчаливые фигуры, чтобы принять поводья. Шеф медленно сполз с
лошадиной спины и неуклюже  прошелся  по  земле,  чтобы  размять  ноющие
мускулы ног.

***

   Поездка оказалась адом. С самого начала Шеф был  поражен,  увидев  не
крохотных горных пони, на которых они спускались из деревни еретиков,  а
рослых лошадей, вдобавок на спине у них вместо обычных чепрачных подушек
находились непривычные кожаные седла с высокими луками и  со  свисающими
по бокам железными стременами.
   - Так ездят  baccalarii  императора,  -  коротко  объяснил  Ришье.  -
Пастухи из страны на Востоке. Они здесь повсюду. Некоторые  их  разъезды
забираются очень далеко. На расстоянии, с  такими  лошадьми  и  с  такой
сбруей, мы будем выглядеть, как одни из них.  Никто  их  не  спрашивает,
куда они направляются. Они ездят куда хотят.
   Взобравшись в высокое седло, Шеф сразу оценил  преимущества,  которые
оно давало даже неопытному всаднику. Затем он  понял,  что,  как  и  все
остальные,  в  правой  руке  он  должен  держать  длинное  десятифутовое
стрекало,  которым  был  вооружен  каждый  пастух,  и  управлять   своим
скакуном, держа поводья лишь левой рукой. Король, ударив лошадь пятками,
попытался приспособить свои ноги моряка к непривычной позе всадника, и в
пронизанной солнцем пыли отряд двинулся в путь.
   Действительно, никто  их  не  остановил.  Спустившись  по  каменистым
склонам и  выбравшись  на  равнину,  они  снова  и  снова  видели  вдали
всадников, а нередко, на пересечениях троп и дорог,  -  пеших  дозорных.
Свирелька и его приятели  махали  всадникам  копьями,  но  старались  не
приближаться к ним, при  каждом  удобном  случае  уклоняясь  в  сторону.
Пехотинцам они кричали что-то, более  или  менее  похоже  имитируя  язык
баккалариев, но не останавливались и не  спешили  обменяться  новостями.
Шеф был удивлен, что никто из стражей даже не почесался, не заступил  им
дорогу,   казалось,   что   посты   привыкли   к    конным    разъездам,
беспрепятственно перемещающимся по всей равнине, без малейшей  видимости
порядка и системы. Конечно, кое-кто  заметил  неловкую  посадку  Шефа  и
Ришье или сообразил,  что  они  слишком  старые  и  слишком  рослые  для
баккалариев.  Но  даже  раздававшиеся  в  этих  случаях  крики   звучали
добродушно и слегка насмешливо. Император совершил ошибку, убедился Шеф.
Бруно выставил в охранение слишком много людей, и слишком  мало  кто  из
них знал друг друга. Они привыкли видеть незнакомцев, едущих  в  сторону
Пигпуньента или вокруг него. Если бы император наложил полный запрет  на
всяческие передвижения и оставил для патрулирования лишь отборный отряд,
незнакомый разъезд был бы немедленно остановлен.
   Прогалина в зарослях  невысоких  деревьев  не  тянулась  долго.  Пора
взяться за бурдюки с сильно разбавленным вином и отпить  из  них  первую
кварту, а там и  вторую,  чтобы  утихло  жжение  в  горле,  а  тогда  уж
потягивать питье не спеша, по глоточку, пока снова не  начнет  выступать
пот и не  появится  чувство,  что  больше  не  влезет.  Затем  Свирелька
пересчитал отряд и выстроил его по-своему: впереди  он  сам,  замыкающим
еще один  из  подростков,  предпоследним  Ришье,  а  перед  ним  -  Шеф.
Остальные три юных еретика следовали за Свирель-кой, один сразу за  ним,
а два  других  -  слева  и  справа.  Последние  переговоры  пастушков  и
негромкий сигнальный свист. Затем Свирелька повел  их  прямо  в  глубину
переплетенных, скрывающих землю зарослей. В окситанские maquis.
   Очень скоро Шеф стал сомневаться, что им когда-нибудь удастся достичь
своей цели. Замысел-то был  достаточно  простым.  Колючий  кустарник  не
давал передвигаться ни  конному,  ни  пешему,  если  только  человек  не
нагибался. Боковые сучья начинали расти  на  высоте  фута  или  двух  от
земли.  Под  ними  всегда   оставалось   чистое   пространство,   вполне
достаточное, чтобы ловкий  мужчина  или  мальчик  могли  там  проползти,
будучи совершенно скрыты от любых взглядов, если только они сами  смогут
вслепую определять направление.
   Проблема заключалось именно в том, что приходилось ползти.  Свирелька
и его товарищи, легкие и юные, могли с  огромной  скоростью  пробираться
вперед на четвереньках, так что их туловища не касались земли. Шефа  при
таком способе передвижения хватило не больше чем на сотню  ярдов.  Затем
перетруженные  мышцы  рук  сдали,  и  ему  пришлось  ползти  на   брюхе,
барахтаться, словно неумелому  пловцу.  Доносившиеся  сзади  пыхтенье  и
фырканье свидетельствовали, что и Ришье пришлось сделать то же самое. За
несколько секунд пробирающийся впереди мальчишка исчез, он  с  гибкостью
угря продвигался в  три  раза  быстрее.  Шеф  продолжал  упорно  ползти.
Посвист сзади, а потом и спереди прозвучал  как  песня  какой-то  ночной
птахи. Навстречу Шефу вынырнул темный силуэт, послышалось  что-то  вроде
призыва поторопиться. Силуэт исчез. Появился Свирелька, буркнул что-то в
том же духе. Шеф ни на кого не обращал внимания и  продолжал  ползти  по
корням, переваливаясь из  стороны  в  сторону,  чтобы  обогнуть  крупные
препятствия; колючки цеплялись за его волосы, впивались в пальцы,  рвали
одежду. Раздавшиеся впереди шипение и шорох чешуи по земле заставили его
вскочить и отдернуть руки: равнинная  змея.  Но  она  услышала  человека
задолго до того, как он мог коснуться ее. Рот у Шефа  саднило  от  пыли,
под разорванными шерстяными штанами его колени кровоточили.
   Свирелька ухватил его за плечо, потащил в сторону - в кустарнике  был
просвет, тропа шириной в какие-то несколько дюймов, но ведущая  в  обход
холма. Шеф с трудом поднялся на  ноги,  испытывая  облегчение  в  ноющих
икрах, откинул назад волосы и с сомнением посмотрел на  Свирельку.  Идти
во весь рост? По открытому месту?  Уж  лучше  ползти  дальше,  чем  быть
замеченными.
   - Слишком медленно, - прошипел Свирелька на исковерканном арабском. -
Друзья ушли вперед. Если услышите свист, уходите с  тропинки!  Прячьтесь
снова.
   Медленно, но с облегчением Шеф побрел в указанном направлении; шелест
кустов выдавал идущих впереди разведчиков. Он улучил момент  глянуть  на
звезды, ярко сияющие в безоблачном небе. До полуночи  не  слишком  много
времени.
   Шеф прошел уже с полмили по козьей тропе, виляющей меж холмов,  когда
со стороны горы снова донесся свист. Рядом оказался  Свирелька,  схватил
его за руку и попытался затащить обратно в кустарник.  Шеф  взглянул  на
кажущиеся непроницаемыми заросли,  пригнулся  и  снова  пополз.  Десяток
футов - и внутрь уже не проникает ни одного лучика света, хотя  фырканье
и пыхтенье  возвестили  ему,  что  измотанный  Ришье  тоже  находится  в
укрытии. Свирелька продолжал тянуть его дальше, но Шеф воспротивился. Он
был ветераном многих походов, не раз сам стоял в карауле. В  отличие  от
Свирельки он мог оценить степень риска. На  такой  местности,  когда  не
случается тревог и не грозит никакая непосредственная опасность, вряд ли
императорские  дозорные  будут  настороже.  Они   не   заметят   взгляд,
устремленный  на  них  из  гущи  однообразных  зарослей.  Шеф  осторожно
поднялся на ноги, взялся за ветку, аккуратно  опустил  ее  на  несколько
дюймов, чтобы образовалась смотровая щель.
   Они действительно были там, меньше чем в двадцати футах,  пробирались
вдоль узкой неровной тропки, слишком сосредоточившись на колючках, чтобы
смотреть по сторонам. Шеф услышал приглушенный шум разговоров,  сердитый
лающий голос человека во главе. Разговорчики не  прекратились.  "То  еще
войско", - подумал Шеф. Местное ополчение, то же,  что  его  собственные
fyrds. Не хотят ни во что ввязываться, думают только об  одном:  как  бы
поскорее вернуться  домой.  Их  нетрудно  обойти,  если  только  сам  не
наткнешься на них в темноте. Опасность представляют  люди  безмолвные  и
неподвижные.
   Обратно на тропу, еще полмили вперед,  потом  опять  в  кусты,  опять
пластаться по земле, обходя препятствие или  караульный  пост.  Еще  сто
ярдов по козьей тропе и снова ползком под  кустами.  И  так  далее.  Шеф
утратил чувство направления, обреченно останавливаясь и глядя  на  небо,
чтобы  определить   время.   Пыхтение   Ришье   поутихло,   видимо,   он
приспособился к их неровному ритму  передвижения.  И  вдруг  весь  отряд
оказался в сборе, все семеро, они лежали в тени  и  глядели  на  костры,
мерцающие по другую сторону полоски голой земли. За  кострами  виднелись
камни Пигпуньента. Крепости Грааля.
   Свирелька очень осторожно показал на костры.
   - Это они, - выдохнул он. - Последняя охрана. Последнее  кольцо.  Los
alemanos.
   Германцы, значит. Шеф видел отсверки стали, исходящие от их  кольчуг,
щитов, шлемов и латных рукавиц. Но  он  и  без  того  узнал  бы  повадку
bru-defob из Ордена Копья, которых много лет назад видел перед атакой  в
битве при Бретраборге. Тогда они были на его стороне. Теперь же...  Мимо
них не проскользнешь. Они вырубили кустарник, чтобы расчистить  подходы,
из веток устроили колючее  заграждение.  Расстояние  между  дозорами  не
достигало и пятидесяти ярдов, и они  постоянно  переходили  с  места  на
место.  И  вдобавок  они  действительно  вели  наблюдение,  не  то   что
оставшиеся позади вояки.
   Внезапно от громады Пигпуньента донесся жуткий грохот и  гул  камней.
Шеф увидел, что часовые тоже посмотрели в ту сторону, но сразу вернулись
к своим обязанностям. В полутьме едва различимо поднималось облако пыли,
и можно  было  услышать  отдаленные  крики.  Рабочие  отряды  императора
трудились ночь напролет, посменно, разбирая всю скалу с  помощью  кирок,
ваг и подъемных приспособлений,  чтобы  проникнуть  в  святилище  оплота
еретиков. Чтобы найти императору его реликвию.
   Шеф снова взглянул на небо,  на  положение  луны,  еще  не  полностью
поднявшейся. Уже полночь. Но он понимал, что понадобится какое-то время,
чтобы снарядить змеев и поднять их в воздух.  Может  быть,  им  придется
ждать  ветра  даже  здесь,  в  горах.  Свирелька  снова  теребил   Шефа,
встревоженно и настоятельно. Он  всего  лишь  мальчишка.  На  войне  все
тянется дольше, чем хотелось бы,  -  за  исключением  того,  что  делает
противник. Шеф оглядел своих  людей,  жестом  приказал  им  лечь.  Когда
делать больше нечего, надо отдыхать. Если его план удаются, он скоро  об
этом узнает.
   Распростершись под кустами, Шеф положил голову на локоть, ощутил, как
на  него  наваливается  усталость.  Здесь  им  опасность  не  грозит,  и
мальчишки  будут  настороже.  Он  позволил  векам  сомкнуться,  медленно
провалился в яму сна.

   - Он не только вырвался, теперь он вышел наружу, - произнес  знакомый
голос, голос его отца. - Вышел на волю.
   Даже во сне Шеф почувствовал волной поднявшееся возмущение и неверие.
   - Тебя нет здесь, - сказал он самому себе, сам сказал себе самому.  -
Свандис мне все объяснила. Ты просто часть моего воображения, как и  все
другие боги, - просто часть воображения, людей.
   - Хорошо, хорошо, - продолжал голос терпеливо и устало. - Верь в  то,
что тебе нравится. Верь в то, что нравится твоей подруге. Но поверь и  в
то, что он вышел. Яне способен его удержать. Теперь может произойти  все
что у годно. Рагнарок... это то, чего хочет Один, чего хочет Локи.  Чего
они, как они думают, хотят.
   - А ты этого не хочешь ?
   -  Я  не  хочу  того,  что  будет   nociie.   Всемогущество   Церкви,
всемогущество Пути, что бы ни было. Есть лучший путь -  назад,  к  тому,
что было раньше, когда Шеф еще не  стал  Скьелдом,  Щитом.  Может  быть,
нужно лишь что-то добавить, что-то новое.
   - Что же?
   - Ты увидишь. Ты им покажешь. У жрецов это есть внутри их  священного
круга, но они видят в этом только предостережение, а не дар.  Оно  может
быть и тем, и другим.
   Шеф потерял нить, не мог понять намек.
   - О чем ты говоришь?
   - О том, что утратил Локи. Что ты вернешь ему. Его тезка,  почти  что
тезка. Логи.
   - Огонь, - машинально перевел Шеф.
   - Да, огонь. Проснись и смотри, что ты несешь в мир.

   Голова Шефа была задрана вверх, его единственный глаз широко раскрыт.
Он понял, что его уже  раньше  наполовину  разбудили  загалдевшие  вдруг
часовые у костров. Но и на всей охраняемой равнине поднялся шум, неслись
крики и пение труб, видимо,  какой-то  паникер  решил  оповестить  своих
людей о том, что они и сами уже видели. Огни, спускающиеся с небес.
   Через  несколько  секунд  глаза  и  разум  Шефа  стали   воспринимать
раскрывшуюся наверху картину. Прямо перед ним  опускался  ослепительный,
как солнце, белый факел, отбрасывая  на  кустарник  мечущиеся  отблески.
Чуть повыше него -  зеленый,  А  не  очень  далеко  появились  третий  и
четвертый. На секунду Шефу  даже  показалось,  что  он  видит  крошечную
вспышку фитиля. Но этот проблеск сразу затмили яркие  цвета  заполнивших
небо огней. Фиолетовый, желтый, красный. Новые огни рождались  будто  бы
каждую секунду, хотя Шеф прекрасно знал, что это не так.  Просто  каждый
из огней надолго завораживал взгляд. А тем временем  успевали  появиться
новые. Должно быть, все  три  змея  в  воздухе  и  напряженно  работают.
Мальчики сделали свое дело лучше, чем Шеф мог рассчитывать.
   Для собравшегося на равнине войска,  для  местных  формирований,  для
людей епископов, для полуеретиков, да и для  братьев  Ордена,  одинаково
суеверных и с детства воспитанных на  рассказах  о  демонах  и  чудесах,
драконах и знамениях, понять, что представляют собой огни в  небе,  было
невозможно. Люди  видели  не  то,  на  что  смотрели.  Видели  они  лишь
ближайшую к реальному зрелищу проекцию того,  во  что  верили.  По  всей
прилегающей  к  Пигпуньенту  равнине  разнеслись  крики,  люди  пытались
осмыслить неведомое и невиданное.
   -  Комета!  Волосатая  звезда!  Суд  Господень  для  тех,  кто  сверг
длинноволосых королей, - завывал капеллан, мгновенно впадая в панику.
   - Драконы в небе, -  кричал  риттер  Ордена  Копья,  родом  из  земли
Дракенберг, где сам воздух был пропитан верой в драконов. - Стреляйте  в
уязвимые места! Стреляйте, пока проклятые твари не опустились на землю!
   Град стрел посыпался в небо от тех,  кто  услышал  его,  от  жаждущих
услышать хоть какой-нибудь приказ. Стрелы попадали  на  землю  ярдов  за
двести, в загон с лошадьми кавалерийского отряда, и  табун  вырвался  на
свободу.
   - Настал Судный День, и  мертвые  поднимаются  к  Богу  в  небеса,  -
причитал епископ с нечистой совестью, которую так и не успел  облегчить.
Его крики звучали неубедительно, ведь огни  падали,  а  не  поднимались,
хотя падали неестественно медленно.
   Но пока он кричал, какой-то зоркий человек разглядел огромный  силуэт
змея,  скользнувшего  над  только  что  выпущенным  огнем,   и   завопил
истерически:
   - Крылья! Я  вижу  их  крылья!  Это  ангелы  Божьи  явились  покарать
грешников. Вскоре по  всей  равнине  стоял  гул,  десять  тысяч  человек
выкрикивали  каждый  свое  объяснение.  Баккаларии,  самые   легкие   из
конников,  среагировали  первыми,  мгновенно   попрыгали   в   седла   и
целеустремленно умчались прочь. Пришедшие в ужас дозорные  бросили  свои
посты в зарослях и сбились в кучу, надеясь, что вместе им будет  не  так
страшно. Увидев распространение этой заразы, дисциплинированные германцы
из Ордена Копья рассыпались во все стороны, чтобы взять под свою команду
ненадежные франкские войска, ловили  бегущих,  избивали  людей  древками
копий, пытаясь загнать их назад на оставленные посты.
   Наблюдая из укрытия в кустарнике, Шеф терпеливо ждал своего часа.  Он
забыл  об  одной  вещи.  Хотя  всех  этих   людей,   внутреннее   кольцо
императорской стражи, несомненно удалось отвлечь - сейчас они сгрудились
вместе, прекратили обход, пялились в небеса, - сами огни  высветили  всю
местность почти  так  же  ярко,  как  днем.  Если  он  сейчас  попробует
прорваться через расчищенную стражей полоску земли, его почти  наверняка
заметят. А если и не сразу, то позже, когда  ему  придется  преодолевать
засеку - заграждение из нарубленных веток.  Чтобы  добраться  туда,  ему
нужно прикрытие. Потом-то он сможет расчистить  себе  путь  и  проползти
сотню ярдов под кустами, что по другую сторону  защитной  полосы.  Тогда
отряд окажется на краю  глубокого  ущелья,  которое  подходило  к  самой
крепости, того ущелья, о котором говорил  Ришье.  Во  мраке  ущелья  они
будут в безопасности. Но как туда добраться?
   В небе появилось что-то  другое,  отличающееся  от  ровного  свечения
разноцветных  факелов.  Трепещущее  красное   зарево.   Красное   зарево
разгоралось, затмевая соперничающие с ним белые, желтые и зеленые  огни.
Это не факел, а пламя. Шеф понял, что факелы горели во все время  своего
падения, приземляясь в густых  сухих  зарослях,  через  которые  недавно
пробирался отряд. И сразу поджигали  их.  В  несущихся  отовсюду  криках
появилась новая грань ужаса.  Все  местные  жители  знали  об  опасности
пожаров во время grande chaleur, великого летнего зноя. Их деревни  были
защищены противопожарными  просеками,  которые  каждую  весну  заботливо
расчищали и обновляли. Теперь же люди оказались на  открытой  местности,
пожар охватывал их со  всех  сторон.  К  воплям  ужаса  добавился  топот
конских копыт и человеческих ног. За пятьдесят ярдов от того места,  где
лежали Шеф и остальные,  с  козьей  тропинки  выбежала  дюжина  человек,
устремившихся к голым скалам крепости, где гореть было нечему. Когда они
добрались до бывшего кольца - а ныне толпы - дозорных, Шеф  увидел,  как
засверкали копья, услышал сердитый окрик.  Командир  германских  часовых
преградил путь беглецам. Ответные выкрики, взмахи  рук,  указывающие  на
зарево пожара. Люди уже бежали со всех сторон. Шеф встал под кустами  на
четвереньки.
   - Пошли.
   Все удивленно уставились на него.
   - Пошли. Притворяйтесь отбившимися от своих коневодами.  Бегите,  как
будто потеряли голову от страха.
   Он еще раз прополз под  кустами,  проломился  через  край  заросли  и
выбежал  на  открытое  место,  оглядываясь  и  выкрикивая  неразборчивые
арабские слова в смеси с норвежскими. Остальные последовали за ним, хотя
и нерешительно -  из-за  тех  долгих  часов,  за  которые  уже  привыкли
прятаться. Шеф схватил Свирельку, оторвал от земли и стал трясти, словно
обезумевшего от страха, потом повернулся и побежал, но не к тем  скалам,
где собирались остальные беглецы,  а  вдоль  подножия  горы.  Германские
воины смотрели на него,  но  видели  только  еще  одного  растерявшегося
ополченца.
   Забежав за  угол,  Шеф  остановился,  оттолкнул  мальчишку,