совета у короля и флотоводца? Ты  выслушал  нас,  король  Олаф,
Эльф Гейрстата. Что ты можешь поведать нам?
   Человек, утопавший в резном кресле, поднялся  на  ноги  и  подошел  к
самой  бечеве,  ограждающей  святой  круг.  Лицо  Олафа  было  печально,
измучено заботами. Лежал на нем какой-то дух величия - но  не  было  той
решимости, которая отличает каждого  норманнского  шкипера  и  ярла,  не
говоря уж  о  королях.  Казалось,  его  глаза  глядят  куда-то  вдаль  и
прозревают неведомое остальным.
   -  Разрешено  ли  мне  говорить?  -   спросил   Олаф.   Он   дождался
одобрительного гула всего собрания. - Тогда, выслушав все, что  говорили
обе стороны, я скажу следующее.
   Думаю, все вы знаете, хотя не сказали бы мне этого прямо в лицо,  что
я человек, потерявший свою удачу. Удачу своей семьи. Могу  вам  сказать,
что я не потерял ее и не отдал. Я только предчувствовал, что она  уйдет,
и она ушла. От других  людей  я  отличаюсь  только  тем,  что  знал  это
заранее, а не обнаружил спустя много времени. Об удаче я знаю немало.
   Кое-кто говорит, что удача  семьи,  hamingja,  как  мы  ее  называем,
похожа на  огромную  вооруженную  женщину,  которую  счастливчики  могут
увидеть, как они  видят  духов  земли.  Рассказывают  о  людях,  которые
видели, как их дух-хранитель их оставил и ушел к другому. Это может быть
правдой. Но это не то, что видел я. В сущности, я не видел ничего  -  не
считая сна о великом дереве, про который вы все, несомненно, слышали.
   То, что я ощущал, было похоже на то, что  ощущаешь  в  воздухе  перед
вспышкой молнии. Я знал, что молния сверкнет, что  она  унесет  от  меня
удачу к кому-то другому. И я знал, что этот  другой  -  из  семьи  моего
брата. В юности я думал, что это сам мой брат, Хальвдан. Позже я  узнал,
что это не он.
   Вплоть до самого последнего времени я думал, что это сын моего брата,
Харальд, которого прозвали Светловолосым.
   Теперь я снова не уверен. Потому  что  у  меня  снова  появилось  это
ощущение, ощущение перед вспышкой молнии. Мне думается, что удача  опять
должна перейти, совсем уйти из моего рода - и, может быть, к англичанину
Шефу.
   Слушатели заерзали, а сторонники Вальгрима с сомнением переглянулись.
   - Однако я ошибался раньше, с Хальвданом. Может быть,  я  ошибаюсь  и
сейчас. Но, думаю, не полностью. С течением лет мне становится все яснее
и яснее, что удача - это не такая вещь, которая либо  есть  у  человека,
либо нет, подобно его юности и его силе. Она больше  похожа  на  свет  -
тусклый свет остался каким и был, но больше не виден, потому  что  более
яркий свет его затмевает. Это как фитиль, догоревший до  утра.  Хотя  не
исключено, что более яркий свет отбирает яркость у тусклого, даже  гасит
его.
   Я слышал историю англичанина Шефа. Он принес несчастье своему  королю
Ятмунду. Он не спасовал перед удачей Ивара. Мне говорили, что  его  спас
один из богорожденных, король Альфред, потомок Одина. Вскоре после этого
король превратился в нищего, его самого пришлось спасать. Я думаю,  этот
юноша притягивает счастье других. Куда он приходит, оттуда уходит удача.
Он способен забрать ее даже из моей крови - я  считал,  что  в  ней  еще
осталась удача Норвегии, и она действительно оставалась в ней,  пока  вы
не привели его сюда.
   -  Все  это  просто  слова,  -  прогрохотал  Вальгрим.  -  Нам  нужны
доказательства.
   - Доказательства даст испытание. Давайте испытаем  его  удачу  против
удачи Хальвдана  и  Харальда,  против  удачи  королевы  Азы  и  королевы
Рагнхильды.
   - И как это сделать?
   - Соглашайтесь на  испытание,  и  я  расскажу  вам.  Но  соглашайтесь
быстрее, пока не погас костер.
   Сорок  жрецов  взглянули  на  крошечную  мерцающую  точку,  все,  что
осталось от костра,  и  загалдели  разом.  Затем,  нехотя,  и  Торвин  и
Вальгрим кивнули в знак согласия. Жрец Тюра встал на колени  и  принялся
дуть на последний уголек, а король Олаф начал говорить.  Прежде  чем  он
закончил, Вальгрим неодобрительно затряс головой.
   - Слишком неопределенно, - проворчал он. - Мне нужен ясный знак.
   - Знак может оказаться яснее, чем ты хочешь, Вальгрим.  Я  говорил  о
свете и об удаче. Есть и другой способ объяснить это. Некоторые  из  нас
верят, что нить нашей жизни прядут три пряхи, Урта, Вертанди  и  Скульд.
Но они прядут не одну нить,  а  скорее  грандиозное  полотно,  где  нити
пересекаются  друг  с  другом.  И  там,  где   они   пересекаются,   они
перетираются. Опасайся человека, у которого  нить  жизни  крепче  твоей,
Вальгрим! Особенно когда его нить пересекает твою.
   Виглик шевельнулся и заговорил:
   - Я видел прях. Их станки из черепов, их челноки - мечи и  копья,  их
ткань - человеческие кишки.
   - В мире Скульд это так, -  объявил  Торвин.  -  Это  мы  и  намерены
изменить.

Глава 12

   Два человека осторожно крались по  темному  лесу  к  кромке  льда  на
заливе.
   Сохранившиеся кое-где снежные сугробы  сильно  мешали  им,  заставляя
продираться через ельник. И все же они не  осмеливались  воспользоваться
лесной тропой - любой, кто увидел бы их, мог их окликнуть, и хотя им  не
запрещено было разгуливать по ночам, им отнюдь не  хотелось  вызывать  к
себе интерес или давать объяснения. Сначала Карли ворчал, особенно когда
падающий с деревьев  снег  попадал  ему  за  шиворот,  и  не  переставал
повторять, что знает множество мест, где можно найти сговорчивых  баб  и
не мучиться. Но Шеф  лишь  подгонял  его,  и  Карли  замолчал,  объясняя
происходящее  тем  чудаковатым  пристрастием  к  определенной   женщине,
которое иногда возникает иногда даже у разумнейших  из  людей.  В  конце
концов, говорил он себе, это может  быть  неплохо  -  крутить  любовь  с
королевой. Глядишь, там и для него найдется принцесса.
   На берегу, где лес подходил ко льду, снег кончился, унесенный  ветром
или растаявший, - дни становились все длиннее, и на опушке  леса  солнце
припекало. Шеф и  Карли  легко  выбрались  на  берег  и  на  пару  минут
остановились, обозревая места предстоящих событий и прикидывая маршрут.
   Они сделали крюк, обходя святилище Пути и близлежащий город, и  вышли
на длинный мыс, врезающийся в  залив  с  западной  стороны.  На  дальней
стороне залива, на расстоянии в четверть мили, виднелась цепь  островов,
кончающаяся островом Дроттнингсхолм. Луны не было, небо покрывали густые
тучи, которые ветер нес с юго-запада, но  все  же  они  могли  различить
ближайший к берегу лесистый островок, черным  силуэтом  выделяющийся  на
фоне неба и моря, тоже достаточно темных. Можно было  угадать  и  черную
линию бревенчатой гати, которая шла к острову от материка. Шеф  и  Карли
не видели по краям моста  стражников,  но  они,  несомненно,  были  там.
Вопрос заключался в том, заметят ли  стражники  силуэты  двух  людей  на
льду?
   - Ветер сдул снег, - прошептал Шеф Карли. - Мы не будем выделяться на
белом фоне.
   -  А  почему  лед-то  не  белый?  -  спросил  Карли.  Они  встали  на
четвереньки и внимательно осмотрели ледовый покров. Он выглядел черным и
ненадежным, но все же толстым, как монастырская стена. Он не  прогибался
и не трещал. Шеф  осторожно  прошелся,  подпрыгнул.  Ноги  они  с  Карли
обвязали сыромятной кожей, чтобы не скользить и не шуметь.
   - Лед крепкий. Можно идти. А если он черный, тем лучше для нас.
   Они опасливо вступили  на  лед  и  двинулись  прямиком  на  ближайший
остров. Оба пригибались, как будто это делало их незаметней.  На  каждом
шаге они старательно и мягко ставили ногу,  опасаясь,  что  при  сильном
толчке лед под ними расколется. То и дело один из них застывал на месте,
испугавшись, что уже ощутил, как уходит из-под ног ненадежный лед. Затем
шел дальше. Шеф нес на плече копье, его острие он  старательно  отбил  и
заточил как иголку. Карли снял с пояса деревянные ножны, опасаясь за них
зацепиться, и теперь обеими руками  держал  меч  и  ножны  перед  собой,
словно шест канатоходца.
   С приближением острова путешественники вздохнули свободней. В  то  же
время у них усиливалось опасение, что за ними наблюдают. Темной  угрозой
вставал перед ними  лес,  а  они  были  как  на  ладони,  без  малейшего
прикрытия.
   Разум подсказывал, что нависшие тучи и ночь прячут их, что с неба  не
падает ни проблеска света, который мог бы их выдать. И все-таки раз  они
видят остров, с острова могут увидеть их. Подойдя к берегу, они ускорили
шаг, устремились в мрак леса.
   С бьющимися сердцами сидели они, прислушиваясь к малейшему шуму.
   Ничего. Только неумолчный посвист ветра в ветвях.
   Шеф повернулся к Карли, сказал негромко:
   - Мы  обойдем  остров  по  краю,  вдоль  кромки  льда.  Когда  увидим
следующий мост, решим, что делать.
   Несколько минут они осторожно брели по берегу острова.  Увидев  вдруг
струйку дыма, застыли. Но за деревьями ничего  не  было,  не  было  даже
причалов у берега. Они пошли дальше.
   Мост,  ведущий  на  следующий  остров,  открылся  неожиданно.  Обойдя
маленький бугорок, они увидели его в каких-то двадцати ярдах от себя, на
самом виду два  высоких  стражника  опирались  на  копья.  Слышалась  их
неторопливая беседа. Шеф и Карли мгновенно ретировались под полог леса.
   - Нам нужно сделать вот что, - сказал Шеф, - обойти их морем, держась
от них подальше.
   - Даже и не надейся, - проворчал Карли, - я по тонкому льду не пойду.
   - Если бы лед был слабый, она не сказала бы нам идти по нему.
   - Женщин никогда не разберешь. И потом, она могла ошибиться. В  любом
случае, ее сейчас тут нет, а у нас под ногами глубина в пятьдесят футов.
Шеф на мгновенье задумался.
   - Ну, давай попробуем. Переберемся на лед в этом месте и пойдем вдоль
моста, там, где море мельче, а лед толще. Но мы будем не идти, а ползти.
   Держись правее, там не заметят. Хотя они все равно смотрят на мост, а
не на лед.
   Они осторожно поползли в своих  тяжелых  одеждах,  подметая  бородами
лед, и Карли одолели сомнения. Если лед такой крепкий,  почему  норвежцы
стерегут только мосты? Для чего они вообще здесь поставлены? Неужели они
такие болваны? Или же королева...
   Товарищ опередил его на несколько ярдов и пластался  как  разъяренная
гадюка. Не время для сомнений. Лед выглядит  таким  же  толстым,  как  и
раньше.
   Карли быстро пополз вперед, стараясь не косить взглядом на безопасный
мост в каких-нибудь двадцати ярдах слева.
   Достигнув второго острова, они проползли вдоль берега прочь от моста,
обогнули еще один крошечный мысок, встали на ноги и, тяжело дыша,  снова
оказались под защитой лесного  полога.  Холод  льда  уже  проник  сквозь
шерсть и кожу их одежд. Шеф и Карли осторожно  сложили  оружие,  дуя  на
замерзшие руки, достали рукавицы  из  овечьей  шерсти,  которые  дал  им
Бранд. Шеф аккуратно снял с пояса кожаный мех, вытащил затычку.
   - Зимний эль, - пояснил он. - Остаток.
   Сделали по долгому глотку.
   - Вкус, как у эля, - отметил Карли, - но  ощущение  другое.  Он  даже
когда холодный, все равно обжигает глотку. Жалко, что мы у себя дома  не
научились делать такой эль.
   Шеф кивнул, опять задумавшись о воде,  замерзающей  в  эле,  о  паре,
шипящем вокруг раскаленного лезвия. Нет времени на эти размышления.
   - Следующий остров - Дроттнингсхолм, - сказал он.  -  Мы  знаем,  что
короля там сейчас нет и что ни одному мужчине не позволено оставаться на
острове на ночь. Еще один переход и...
   - И мы будем как два петуха в курятнике, - закончил Карли.
   - По крайней мере, сможем узнать, чего хотела от нас королева.
   "Я-то знаю, чего она хочет от тебя", - подумал Карли, но промолчал.
   Они медленно побрели по берегу второго острова.
   На этот раз мост оказалось легко заметить, но он  располагался  очень
далеко от места, с которого прямиком был виден Дроттнингсхолм.  Постояли
на опушке, присматриваясь и прикидывая. Они находились на западном  краю
небольшого заливчика, примерно в одном фарлонге от  Дроттнингсхолма.  До
восточного края залива тоже было около  фарлонга,  и  оттуда  на  остров
тянулся мост.
   - Прямо отсюда нам переходить так же легко,  как  тащиться  к  мосту,
сказал Шеф. - И не будет необходимости ползти. Мы достаточно  далеко,  и
никто из стражников нас не увидит, потому  что  на  льду  мы  будем  еще
дальше от них.
   - Ладно, - сказал Карли. - Я думаю, если бы лед готов  был  треснуть,
он бы уже треснул. Полыньи нам не встречались. Он надежный.
   Шеф приподнял руки, взял в них копье и вступил на черную, продуваемую
всеми ветрами ледяную равнину.

***

   - Ладно, так где же он? - Бранд стоял в  дверях  душной,  провонявшей
людским потом хижины, сердито глядя на обращенные  к  нему  лица  восьми
англичан. Снедаемый  тревогой,  он  пьянствовал  в  портовой  таверне  в
Каупанге вместе с Гутмундом и командой, когда пришла  весть,  что  Совет
жрецов  Пути  окончился.  После  короткого  разговора  с   Торвином   он
отправился прямиком в святилище, в комнату, которую Шеф делил  с  Карли,
считавшимся теперь его оруженосцем. Не найдя ни того ни  другого,  Бранд
бросился к хижине  ка-тапультеров.  Столкнувшись  с  разъяренным  воином
ростом ближе к семи футам,  чем  к  шести,  вольноотпущенники  вспомнили
рабский свой обычай. Они потихоньку сбились в  тесную  кучу  за  спинами
Озмода и Квикки, которые были среди них самыми крепкими и  уверенными  в
себе. Лица их внезапно поглупели.
   - Кто он? - спросил Озмод, чтобы потянуть время.
   Огромные кулаки Бранда сжимались и разжимались.
   - Где - ваш - хозяин - Шеф?
   - Не знаю, - сказал Квикка. - А в комнате нету? Бранд шагнул  вперед,
глаза его светились смертоубийством, но остановился, заметив, что Озмод,
бывший капитан алебардщиков,  скользнул  взглядом  в  сторону  стойки  с
оружием.
   Бранд вышел из хижины, хлопнув дверью.
   Снаружи Ханд, друг детства Шефа, ныне истовый жрец  Идуны,  терпеливо
топтался на хрустящем снегу.
   - Они мне не говорят, - прорычал Бранд. - Ты англичанин.  Они  знают,
что ты его друг. Попробуй, может, выведаешь что.
   Ханд  зашел  в  хижину.  Неразборчивые  переговоры   на   густопсовом
норфолкском диалекте,  родном  для  всех  них.  Наконец  Ханд  выглянул,
поманил Бранда в хижину.
   - Они говорят, что точно не знают, -  перевел  он.  -  Но  пораскинув
мозгами, сообразили, что он получил какое-то послание. Они  подозревают,
что он ушел в гости к королеве Рагнхильде на Дроттнингсхолм. Он  взял  с
собой Карли.
   Бранд опешил:
   - Пошел на Дроттнингсхолм? Но мужчинам нельзя быть там ночью.  И  все
мосты охраняются.
   Квикка ухмыльнулся, обнаружив свою щербатость.
   -  Все  правильно,  шкипер,  -  сказал  он  на  смеси  английского  с
норвежским, принятой в Армии Пути в Англии. - Не такие уж мы  тупые.  Мы
это знаем. Если он пошел, он мог пробраться  по  льду,  понимаешь?  Этим
вечером мы спускались к заливу и посмотрели. Лед еще  довольно  толстый,
ни следа трещин.
   Бранд уставился на Квикку и остальных, на лице его отразился ужас. Он
попытался заговорить, не сумел, попробовал снова.
   - Вы, английские придурки, вы знаете хоть что-нибудь? - прохрипел  он
страшным шепотом. - На фьордах в это время года лед не  вскрывается.  Он
подтаивает снизу и пропитывается  водой.  А  потом,  однажды  ночью,  он
исчезает.
   Он не вскрывается. Он просто тонет!

***

   Ветер ударил с удвоенной силой, когда Шеф и Карли устремились в  свой
последний бросок  через  лед,  как  будто  они  вышли  из-под  прикрытия
какой-то невидимой стены. Ветер  нес  с  собой  холодную  морось.  Когда
первые капли ударили Шефа в лицо, он вздрогнул, ожидая  ощутить  снежную
крупу или градинки. Стерев рукой влагу,  которая  стекала  по  лицу,  он
удивился. Дождь.
   Значит, началась оттепель.  Смогут  ли  они  потом  вернуться  назад?
Сейчас не время об этом думать. Зато благодаря дождю можно  не  бояться,
что их увидит охрана на мостах.
   - Слушай, - сказал он Карли, - не нравится мне этот дождь. Лед  может
не выдержать. Выбраться мы оба сумеем. Все, что нужно делать,  если  лед
проломится, это держать  голову  над  водой.  Старайся,  чтобы  тебя  не
затянуло под лед, там растеряешься, в какую сторону плыть. Если окажемся
в полынье, плыви к ее краю  и  наваливайся  на  лед.  Если  он  треснет,
попытайся снова.
   Когда выберешься на достаточно крепкий лед, ползи и ползи. И вот что,
Карли, заткни-ка свой меч обратно в ножны. Тебе могут  понадобиться  обе
руки.
   Когда Карли неуклюже последовал совету, Шеф,  как  будто  его  кто-то
подтолкнул, взглянул на темный берег, до которого все еще  оставалось  с
сотню ярдов, покрепче взял  за  древко  копье  "Гунгнир",  разбежался  и
метнул его далеко вперед. Он увидел, как копье пролетело к берегу, упало
и заскользило по льду, его удар заглушил шум дождя.
   Внезапно Шеф почувствовал, что лед уходит из-под ног. Они замерли  на
мгновенье, прислушиваясь к треску. Ничего.
   - Может быть, он просто откололся от берега, - прошептал Карли.
   И они пошли, переставляя ноги с предельной осторожностью.  Один  шаг.
Другой.
   Шеф в очередной раз опустил ногу, и ее обдало холодом.  Вода.  Лужица
на льду? Вода в другом сапоге. Холод вдруг поднялся до колен, до  бедер,
он почувствовал, как конвульсивно сжались внутренности.  Шеф  огляделся,
высматривая трещину во льду, но ничего такого  поблизости  не  было,  он
по-прежнему устойчиво стоял обеими ногами, вот только лед опускался...
   Черные воды сомкнулись над  головой  Шефа,  и  вот  он  уже  отчаянно
барахтается, чтобы удержаться на плаву. На его шее сомкнулись две  руки,
захват откуда-то сзади, и руки, как у Ивара, если бы Ивар  мог  восстать
из мертвых.
   Шеф яростно  изворачивался,  пытаясь  избавиться  от  мертвой  хватки
Карли, пока не оказался с ним лицом к лицу, соединил руки  и  основанием
ладоней ударил Карли в переносицу.  Подался  из  воды  повыше  и  ударил
снова, чувствуя, как от удара мнется хрящ. Снова  подался  вверх,  чтобы
ударить еще раз, и почувствовал, что удушающий захват распался.
   - Ладно, извини, я уже нормальный, - Карли отпустил его и  попробовал
самостоятельно держаться на воде. Шеф сразу ощутил злые  укусы  студеной
воды.
   На родных фенах он частенько купался в холодной воде, забавы ради или
из-за отсутствия моста. Но здесь было другое дело.  Холод  проник  через
все слои одежды, пропитал ее, с каждым уходящим мгновеньем отнимал силы,
холод и тяжелая намокшая одежда тянули его на дно морское.
   Вдобавок он не понимают, куда плыть. Шеф выбросился из воды как можно
выше, бешено вращая единственным глазом, чтобы увидеть остров или другой
берег, или льдину, на которую можно выбраться. Ничего. Ничегошеньки.
   Или же?  Не  сгущается  ли  там  ночная  тьма?  Он  увидел  очертания
Дроттнингсхолма, вырисовывающиеся на фоне неба, схватил Карли за плечо и
развернул его в нужном направлении. Они поплыли, черпая силы в отчаянии,
сначала  неловко  вынося  руки  над  водой  в  длинных  гребках,  потом,
задыхаясь и путаясь в промокшей одежде,  боковыми  подводными  гребками.
Ноги у них бессильно волочились сзади. "Сбрось сапоги, - подумал Шеф.  -
Так  всегда  говорят,  сбрось  сапоги.  Но  мои  зашнурованы   тесемками
сыромятной кожи. И  потом,  слишком  холодно.  Я  должен  выбраться  или
умереть".
   Первое же ощущение дна под ногой заставило его встать, и он  сразу  с
головой провалился под воду. Он медленно выплыл, снова заработал руками,
пока не почувствовал дно животом. Пошатываясь, чувствуя, что ноги его не
держат, он ухватился за какой-то корень и вытянул себя на  берег.  Сзади
послышалось тяжелое дыхание,  слабый  плеск.  Шеф  отметил,  где  искать
спасительный корень, повернулся  и  снова  бросился  в  воду,  подхватил
Карли, из последних сил протащил его несколько ярдов  до  берега.  Одной
рукой он ухватился за корень, а другую запустил Карли в кудри и  выкинул
его на замерзший песок. Они, задыхаясь, выбрались на берег и рухнули  на
четвереньки.
   Тут до Шефа дошло, что если они  ничего  не  предпримут,  то  в