том за него примутся, как  принимались  за
Шефа, за  короля  Эдмунда,  за  короля  Мельгуалу  и  других  ирландских
королей, на которых Айвар отточил свои зубы и технику. Надежды для  Эллы
нет.  Это  он  бросил  Рагнара  в  орм-гарт.  Даже  Бранд,  даже  Торвин
признавали, что  сыновья  имеют  право  на  месть.  Не  только  право  -
обязанность. А Армия проследит, чтобы это  было  сделано  хорошо  и  как
подобает воинам.
   Но определялась и судьба  остальных  предводителей.  Не  только  Элла
рискует здесь. Ни Айвар Рагнарсон, ни сам  Сигурт  Змееглазый  не  могут
быть уверены, что уйдут с собрания с целой шкурой или  с  неповрежденной
репутацией. В воздухе чувствовалось напряжение.
   Когда солнце дошло до середины  короткого  английского  зимнего  дня,
Сигурт обратился к Армии.
   - Мы Великая Армия,  -  провозгласил  он.  -  Мы  встретились,  чтобы
поговорить о том, что сделано и что еще нужно сделать. У меня  есть  что
сказать. Но я слышал, в Армии есть люди, недовольные тем, как  был  взят
город. Может ли кто-нибудь из них открыто выступить перед всеми нами?
   Из кольца  вышел  человек,  прошел  на  середину  открытого  места  и
повернулся, чтобы все его слышали. Это был Скули Лысый, тот  самый,  что
повел вторую башню, но до стены ее не довел.
   - Подставка, - прошептал Бранд. - Ему заплатили, чтобы он говорил, но
не очень зло.
   - Я недоволен, - сказал Скули. - Я вел  свой  экипаж  на  штурм  стен
города. Я потерял десять человек, включая моего зятя, хорошего человека.
Мы поднялись на стену и прорвались до самого собора. Но нам помешали его
ограбить, а это наше право. И мы узнали, что  нам  не  обязательно  было
терять людей, потому что город и так был взят. Мы не получили ни добычи,
ни компенсации. Почему ты выпустил  нас  на  штурм  стен,  как  дураков,
Сигурт, когда знал, что этого не нужно?
   Одобрительный гул, выкрики из экипажей Рагнарсонов.  В  свою  очередь
вперед вышел Сигурт, взмахом руки заставил всех смолкнуть.
   - Благодарю Скули за его слова и признаю, что в них есть правда. Но я
хочу сказать две вещи. Во-первых, я не думал, что штурм не нужен. Мы  не
были уверены, что удастся  договориться.  Жрецы  могли  лгать  нам.  Или
король мог узнать и приставить своих людей  к  воротам,  которые  должны
были нам открыть. Если бы мы сказали всей Армии, какой-нибудь раб мог бы
подслушать и передать новость. Поэтому мы держали ее про себя.
   А во-вторых, я хочу сказать вот что: я не верил, что Скули и его люди
перейдут через стену. Я думал, что они и до стены не дойдут. Эти машины,
эти башни - мы такого никогда раньше не видели. Я думал, это игрушка,  и
все закончится несколькими стрелами и пролитым потом. Если бы  я  считал
по-другому, я приказал бы Скули не рисковать жизнью и не тратить  людей.
Я ошибся, и мне жаль этого.
   Скули с достоинством кивнул и отправился на место.
   - Недостаточно! - выкрикнул кто-то из толпы. - А как же  компенсация?
Вира за наши потери?
   - Сколько ты получил от жрецов? - крикнул другой. - И почему  мы  все
это не делим?
   Сигурт снова поднял руку.
   - У меня еще есть что сказать. Я спрашиваю Армию: для чего мы  здесь?
Вперед выступил Бранд, взмахнул топором, шея его  напряглась  в  могучем
крике: "Деньги!"
   Но даже его голос был заглушен хором: "Деньги!  Богатство!  Золото  и
серебро! Дань!"
   Когда шум стих, Сигурт снова заговорил.  Шеф  понял,  что  он  прочно
держит в руках всю Армию. Все идет  по  его  плану,  даже  Бранд  в  нем
участвует.
   - А для чего вам деньги? - спросил Сигурт. Смятение, сомнение, разные
выкрики, разные ответы, иногда непристойные.
   Сигурт перекричал их:
   - Я вам скажу. Вы хотите купить дома место, чтобы за вас обрабатывали
землю, а вы чтобы больше не притрагивались к плугу. А теперь я скажу вам
вот что: здесь не хватит денег для того,  что  вам  нужно.  Нет  хороших
денег! - Он презрительно бросил горсть монет на землю. Люди узнали в них
бесполезные монеты из неценных металлов, которых у них и так достаточно.
   - Но это не значит, что мы не  можем  получить  то,  что  нам  нужно.
Просто на это потребуется время.
   - На что время, Сигурт? Время, чтобы вы могли спрятать  вашу  добычу?
Змееглазый  сделал  шаг  вперед,  его  странные  глаза  с  белым  ободом
осматривали толпу в поисках человека, обвинившего его. Рука его легла на
рукоять меча.
   - Я знаю, это открытая встреча, - сказал он, - и все  могут  говорить
тут свободно. Но если кто-то обвиняет меня и братьев, что мы  вели  себя
недостойно воинов, мы призовем его к ответу за пределами этой встречи.
   - А теперь я говорю вам. Мы взяли дань с собора, верно.  Те  из  вас,
кто штурмовал стены, тоже получили добычу  от  мертвых  и  из  домов  за
стеной. Все мы получили выгоду от того, что вне собора.
   - Но все золото в соборе! - крикнул  Бранд,  все  еще  в  ярости.  Он
далеко вышел из рядов, чтобы все его видели.
   Холодный взгляд Сигурта.
   - Я скажу вам. Мы соберем все взятое: дань, добычу - все  и  разделим
по экипажам, как всегда было в обычае Армии. А затем  мы  наложим  новую
дань на это королевство, она  должна  быть  доставлена  до  конца  зимы.
Конечно, нам заплатят плохим металлом. Но  мы  возьмем  его  и  выплавим
серебро, а из него начеканим  свои  монеты.  И  их  разделим,  и  каждый
получит свою долю. И еще одно. Чтобы сделать это, нам нужна чеканка.
   Гул от повторения незнакомого слова.
   - Нам нужны люди, которые умеют это делать, и  инструменты.  Все  это
есть в соборе. Эти  люди  -  христианские  жрецы.  Я  никогда  этого  не
говорил, но теперь скажу:
   - Мы заставим жрецов работать на нас.
   Разногласия в Армии долго не утихали,  многие  выходили  из  рядов  и
начинали говорить. Шеф видел, что точка зрения Сигурта  побеждает,  люди
устали от не приносящего выгоды грабежа. Но было и  сопротивление  -  со
стороны последователей Пути, тех, кто просто  не  любил  христиан  и  не
доверял им, тех, кто не хотел задерживаться на зиму.
   И сопротивление это не слабело.  Насилие  на  такой  встрече  -  дело
неслыханное, и наказания за него исключительно  суровые.  Но  это  толпа
вооруженных людей, вплоть до кольчуги, щита и шлема, и люди эти привыкли
сражаться. И всегда существовала вероятность взрыва.  Шеф  подумал,  что
Змееглазому что-то нужно сделать, нужно взять толпу под контроль. В этот
момент вниманием Армии завладел Эгил из Скейна, тот  самый,  что  подвел
башню к стене, он  произнес  яростную  речь  о  предательском  характере
христиан.
   - И еще одно, - кричал он. -  Мы  знаем,  что  христиане  никогда  не
держали своего слова перед нами, потому что считают, что только  верящие
в их бога будут жить после смерти. Но я скажу вам, что они еще  опаснее.
Они учат и других забывать,  что  такое  слово.  Человек  может  сказать
сегодня одно,  а  завтра  другое,  потом  прийти  к  жрецу  и  попросить
прощения, и все  его  прошлое  стерто,  как  хозяйка  подтирает  задницу
ребенка. Я вам это говорю! Вам, сыновья Рагнара!
   Он повернулся лицом к  братьям,  вызывающе  подошел  ближе  -  смелый
человек, подумал Шеф, и очень рассерженный. Отбросил  свой  плащ,  чтобы
показать всем серебряный рог - символ Хеймдалля.
   - Помните ли вы смерть своего отца, которую он встретил в  орм-гарте,
здесь, в этом городе? Помните вашу похвальбу в зале в  Роскильде,  когда
вы стояли на колоде и давали клятвы Браги?
   - Что бывает с нарушителями клятв в мире,  в  который  верим  мы?  Вы
забыли об этом?
   Кто-то поддержал его из толпы  -  глубокий  голос  и  серьезный.  Это
Торвин, понял Шеф, он читает строки из священной поэмы:

   Там люди корчатся в горе и боли,
   Убийцы-волки и проклятые люди.
   Нитхогг сосет кровь из обнаженных тел,
   Волк терзает их.
   Вы тоже хотите этого?

   -  Проклятые  люди!  -  закричал  Эгил.  Он  пошел  на  свое   место,
повернувшись к  Рагнарсонам  спиной.  Однако  они  казались  довольными,
словно испытали облегчение. Они знали, что кто-нибудь скажет это.
   - Нам  бросили  вызов,  -  впервые  заговорил  Халвдан  Рагнарсон.  -
Позвольте ответить. Вы все хорошо  знаете,  что  сказали  мы  в  зале  в
Роскильде, и сказали мы вот что. Я поклялся, что вторгнусь  в  Англию  и
отомщу за отца. - Все четверо братьев начали повторять в один голос:
   - И мы тоже. А Сигурт, он поклялся...
   - ...победить всех королей Англии и  подчинить  их  нам.  -  Двоих  я
победил, остальные последуют за ними.
   Крики одобрения от приспешников Рагнарсонов. - А Айвар поклялся...
   -  ...отомстить  черным   воронам,   христианским   жрецам,   которые
посоветовали бросить отца в орм-гарт.
   Мертвая тишина. Заговорил Айвар.
   - Я не сделал этого. Но дело не закончено и не забыто.  Помните:  все
черные вороны теперь в моих руках. И я решу, когда сжать руки.
   По-прежнему мертвая тишина. Айвар продолжал:
   - Убби, мой брат, обещал...
   Братья снова вместе сказали:
   - ...захватить короля Эллу и предать его пыткам, чтобы  отомстить  за
смерть Рагнара.
   - И мы  сделаем  это,  -  сказал  Айвар.  -  Итак,  две  наши  клятвы
выполнены, и двое из нас правы перед Браги, богом клятв. А остальные две
мы еще исполним.
   - Приведите пленного!
   Мюртач и его отряд уже подталкивали пленника вперед. Шеф  понял,  что
Рагнарсоны на это и рассчитывали, чтобы изменить  настроение  толпы.  Он
вспомнил юношу, который вел его мимо  загонов  для  рабов  в  лагере  на
Стуре, вспомнил его рассказы о жестокости Айвара. Жестокость  всегда  на
кого-то производит впечатление. Однако было неясно,  произведет  ли  она
впечатление на эту толпу.
   Эллу поставили перед Армией и начали вбивать в землю  толстый  столб.
Король еще  больше  побелел,  черные  волосы  и  борода  выделялись  еще
отчетливей. Рот ему не заткнули, он был открыт, но из него не доносилось
ни звука. И на щеке у него кровь.
   - Айвар перерезал ему голосовые связки, - неожиданно сказал Бранд.  -
Так поступают со свиньями, чтобы они не визжали.  А  для  чего  жаровня?
Гадгедлары с замотанными руками  поднесли  жаровню,  полную  раскаленных
углей. Торчавшее из нее железо уже зловеще раскалилось  докрасна.  Толпа
зашевелилась и зашумела,  кое-кто  начал  проталкиваться  вперед,  чтобы
лучше видеть, другие почувствовали, что  это  отвлечение  от  настоящего
дела, но не знали, как поступить.
   Мюртач неожиданно сорвал плащ с  обреченного  человека,  так  что  он
оказался  совершенно  обнаженным  перед  всеми,  на  нем  не  было  даже
набедренной повязки.
   Смех,   язвительные   выкрики,   разочарованные   возгласы.   Четверо
гадгедларов схватили короля и растянули ему руки и ноги. Подошел  Айвар,
в руке его сверкнул нож. Айвар склонился к животу короля, всего в десяти
ярдах от ошеломленного ужасом Шефа. Вздрагивание, король забил руками  и
ногами, но их безжалостно держали четверо отступников. Айвар  отошел,  в
руке у него было что-то сине-серое и скользкое.
   - Он разрезал ему живот и вытащил кишки, - объяснил Бранд.
   Айвар  подошел  к   столбу,   осторожно,   но   крепко   потянул   за
разворачивающуюся кишку, с улыбкой глядя  на  лицо  короля,  на  котором
застыло выражение боли и отчаяния. Он  взял  молот  и  прибил  свободный
конец, который держал в руке.
   - Теперь, - провозгласил  он,  -  король  Элла  будет  ходить  вокруг
столба,  пока  не  вытащит  собственное  сердце  и  не   умрет.   Давай,
англичанин. Чем быстрее пойдешь, тем быстрее  все  закончится.  Но  тебе
придется сделать несколько оборотов. По моим подсчетам,  тебе  предстоит
пройти десять ярдов. Разве я так много прошу? Начинай, Мюртач.
   Тот подошел с раскаленным железом и поднес  его  к  ягодицам  короля.
Конвульсивный рывок, лицо короля посерело, он медленно двинулся.
   Худшая смерть, какой может ожидать человек, подумал Шеф. Ни гордости,
ни достоинства. Единственная возможность - делать, что говорят враги,  и
слышать их насмешки. Знать, что все равно это придется сделать,  и  быть
не в состоянии сделать быстро. Раскаленное железо за спиной не позволяет
даже выбрать свой ритм шага. И нет даже голоса, чтобы  крикнуть.  И  все
время из тебя выходят твои собственные внутренности.
   Шеф молча передал алебарду Бранду и скользнул  в  толпу  толкающихся,
вытягивающих  шеи  зрителей.  Из  башни,  где  его  помощники   остались
присматривать за машиной, высовываются лица. Когда там поняли,  чего  он
хочет, спустили веревку. Шеф по стене поднялся в знакомый  чистый  запах
свежеспиленного дерева и свежекованого железа.
   - Он обошел вокруг столба три раза,  -  сказал  один  из  викингов  в
башне, с фаллосом Фрея на шее. - Так не должен умирать человек.
   Стрела на месте, машину развернули - еще вчера ее поместили  на  пару
прочных колес. Тетива натянута, расстояние около  трехсот  ярдов,  будет
чуть высоко.
   Шеф нацелил стрелу в основание раны на животе короля, тот в это время
начинал  четвертый  круг,  раскаленное  железо  поторапливало  его.  Шеф
медленно отпустил зажим.
   Глухой удар, стрела чуть дрогнула, точно пронзив  грудь  Эллы  и  его
сердце, и вонзилась в землю у ног Мюртача. Короля силой удара  отбросило
вперед, и Шеф видел, как изменилось выражение его лица. Покойся в  мире.
Медленно  толпа  зашевелилась,  все  повернулись  к  башне,  из  которой
выстрелили. Айвар склонился к трупу, распрямился, тоже повернулся,  сжав
кулаки.
   Шеф взял одну из новых алебард и спустился по стене. Он хотел,  чтобы
его узнали. На краю полукруга он остановился, перепрыгнул на возвышение.
   - Я только карл, - сказал он, - не ярл. Но я хочу сказать  Армии  три
вещи.
   - Во-первых, сыновья Рагнара занялись выполнением этой  свой  клятвы,
потому что не хотят выполнить остальные.
   - Во-вторых, что бы ни говорил Змееглазый, когда  он  проскользнул  в
Йорк через ворота, открытые черными монахами,  он  совсем  не  об  Армии
думал. Он думал о своей выгоде и  о  выгоде  братьев.  Он  не  собирался
сражаться и не будет делиться.
   Гневные крики, гадгедлары начали приближаться к месту, где стоял Шеф.
Им мешали, хватали  за  пледы.  Шеф  еще  более  возвысил  голос,  чтобы
перекричать шум.
   - И в-третьих: обращаться с человеком и воином так, как они с королем
Эллой, это не drengskarp. Я назову это nithinsverk.
   Поступок nithin, нитина, человека без чести, без  законных  прав,  он
хуже изгнанника. Хуже позора для  карла  -  и  ярла  тоже,  -  чем  быть
провозглашенным нитином перед всей Армией, быть  не  может.  Если  Армия
согласится.
   Послышались одобрительные крики. Шеф видел Бранда, тот поднял топор и
готов был ударить, его люди столпились вокруг него, выставив щиты  и  не
пропуская сторонников Рагнарсонов. Поток людей с противоположной стороны
полукруга устремился на соединение с ними, во  главе  с  Эгилом,  жрецом
Хеймдалля. А кто  еще  там  идет?  Сигварт,  лицо  его  побагровело,  он
выкрикивает ответ на какое-то оскорбление. Скули Лысый дрогнул  у  трупа
Эллы, Убби что-то крикнул ему.
   Вся Армия пришла в движение. Начала  делиться.  И  через  сто  ударов
сердца между двумя группами людей образовалось пространство, обе  группы
начали еще  дальше  отходить  друг  от  друга.  Во  главе  отдаленной  -
Рагнарсоны, во главе ближней - Бранд, Торвин и еще несколько.
   - Путь против остальных, - прошептал Поклоняющийся  Фрею  у  него  за
спиной. - Два к одному в их пользу, я бы сказал.
   - Ты расколол Армию, - сказал гебридец, из экипажа Магнуса. -  Смелый
поступок, но торопливый.
   - Машина была заряжена,  -  ответил  Шеф,  -  мне  оставалось  только
выстрелить.

Глава 6

   Армия отходила от Йорка под начавшими  падать  с  безветренного  неба
снежными хлопьями. Не Великая Армия. Великая  Армия  больше  никогда  не
будет существовать. Часть прежней Великой  Армии  отказалась  признавать
руководство Рагнарсонов и не желала вступать с ними в  союз  -  примерно
двенадцать долгих сотен, две тысячи четыреста человек по римскому счету.
С ними их верховые и вьючные лошади и мулы, пятьдесят телег, нагруженных
добычей: бронзой и железом, кузнечным инструментом и точильными камнями,
вместе с  ящиками  плохой  монеты  и  небольшим  количеством  настоящего
серебра, полученного при дележке. И еще груз раненых, которые  не  могли
идти или ехать верхом.
   За их уходом  следила  с  городских  ворот  оставшаяся  часть  армии.
Кое-кто из молодежи кричал и насмехался, даже выпустили несколько  стрел
в землю  за  уходящими  прежними  товарищами.  Но  молчание  уходящих  и
предводителей  остающихся  быстро  их   охладило.   Остающиеся   плотнее
запахнули плащи, посмотрели на небо,  на  низкий  горизонт,  на  побитую
морозом траву на склонах вокруг города. И были благодарны за то,  что  у
них есть где переночевать, есть запас дров, окна  закрыты,  а  стены  не
пропускают сквозняки.
   - До рассвета снег пойдет сильнее, - сказал Бранд;  он  ехал  в  тылу
колонны, в самом опасном месте, на случай если Рагнарсоны решатся все же
ударить.
   - Ты ведь северянин, - ответил Шеф. - Я думал, снег тебя не тревожит.
- Да, пока стоит мороз, - ответил Бранд. - Но если сначала пойдет  снег,
а потом растает, как это постоянно бывает в этой  стране,  нам  придется
идти по грязи. Люди устают, лошади тоже, движение замедляется. И в таких
условиях нужно больше пищи. А знаешь, сколько времени нужно быку,  чтобы
наесться? Но мы должны  отойти  подальше  от  тех,  кто  остался  сзади.
Невозможно сказать, что они сделают.
   - А куда мы идем? - спросил Шеф.
   - Не знаю. И вообще, кто ведет эту армию? Все считают, что ты.
   Шеф в ужасе замолчал.

***

   Последние закутанные фигуры арьергарда исчезли за разрушенными домами
внешнего Йорка, и  Рагнарсоны  на  стене  повернулись  друг  к  другу  и
переглянулись.
   - Хорошо, что избавились, -  сказал  Убби.  -  Меньше  ртов  кормить,
меньше рук, чтобы делить. Да и что такое несколько сотен  последователей
Пути? Мягкие руки, слабые желудки.
   - Никто не назовет Вигу-Бранда мягкоруким, - ответил  Халвдан.  После
хольмганга он не торопился поддержать братьев в их нападках  на  Шефа  и
его сторонников. - И там не все последователи Пути.
   - Неважно, кто они, - сказал Сигурт. - Теперь они враги. Это все, что
нам нужно знать. Но пока  мы  не  можем  еще  сражаться  с  ними.  Нужно
удержать...
   И он ткнул пальцем в небольшую группу, стоявшую в нескольких ярдах от
них на стене: архиепископ Вульфхир и несколько черных монахов, среди них
тощий дьякон Эркенберт, теперь глава чеканной мастерской.
   Айвар неожиданно рассмеялся. Трое  братьев  беспокойно  взглянули  на
него.
   - Нам не нужно сражаться с ними, - сказал  Айвар.  -  Их  собственное
проклятие идет вместе с ними. С некоторыми так бывает.

***

   Вульфхир тоже смотрел на уходящую колонну.
   - Кое-кто из кровожадных волков ушел, - сказал он. - Если бы они ушли
раньше, может, нам не понадобилось бы договариваться  с  остальными.  Но
теперь они за нашими воротами. - Он говорил на латыни, чтобы посторонние
не поняли.
   - В эти тяжелые дни  испытаний  мы  должны  жить  мудростью  змеи,  -
ответил на том же языке Эркенберт, - и хитростью голубки. Но наши враги:
и те, что в городе, и ушедшие - могут быть побеждены.
   - Тех, что внутри, я понимаю. Их сейчас меньше, и с ними можно  снова
сразиться. Не мы, из Нортумбрии, будем сражаться  с  ними.  Короли  юга:
Бургред из Мерсии, Этельред из Вессекса. Поэтому мы послали изувеченного
тана в Восточную Англию подвешенным между двумя пони. Он покажет королям
юга, кто такие викинги, и пробудит их дремлющий дух.
   - Но каковы твои планы, Эркенберт, относительно ушедших? Что мы можем
с ними сделать посреди зимы?
   Маленький дьякон улыбнулся.
   - Те, что  ушли,  нуждаются  в  пище.  Грабители  с  севера  привыкли
отбирать ее. Но каждый кусок, который они отбирают, лишает еды детей,  а
до весны еще далеко. Даже мужики в таких условиях будут сражаться.
   - Я позаботился, чтобы об их приходе стало известно заранее.

***