ийся  к  мосту  на  первый  остров,  выглядел
настолько убогим и  мирным,  насколько  было  возможно.  Впереди  старая
крестьянская кляча тащила разбитую телегу, шедший сбоку человек визгливо
понукал ее. Что за груз в телеге, было не видно, его прикрывала  грязная
просмоленная дерюга со свободно свисающим краем. По  другую  сторону  от
лошади шагал Удд, самый маленький из всех, и  близоруко  всматривался  в
лошадиный хомут - норвежское  усовершенствование,  почти  неизвестное  в
Англии.
   Хомут позволял лошади тащить  вес  вдвое  против  обычного  воловьего
ярма, и Удд, конечно, позабыл о цели их  поездки,  увлекшись  хитроумной
новинкой.
   По бокам телеги и позади нее  двигались  еще  восемь  человек,  шесть
английских катапультеров, лекарь Ханд, прятавший белоснежную ризу  жрица
под серой накидкой, и  Карли.  Не  видно  было  никакого  оружия,  кроме
поясных ножей.
   Алебарды  они  подвесили  на  гвоздях  по  бокам  телеги.  Взведенные
арбалеты спрятали с краю под дерюгой.
   Когда  телега  подкатила  к   берегу,   двое   стражников   у   моста
встрепенулись и подобрали с земли свои копья.
   - Мост закрыт, - крикнул один из них. - С острова всех  выгоняют.  Вы
что, не видите, что солнце уже садится?
   Озмод  выдвинулся  вперед,  неразборчиво  что-то  крича  на   ломаном
норвежском. Он знал, что этот пост  охраняют  шесть  человек.  Он  ждал,
чтобы они все вышли из сторожки. Ведущий лошадь катапультер догнал его и
продолжал шагать вперед.
   Один из стражников не выдержал. Он отскочил назад, замахнулся  копьем
и заорал изо всех сил. Остальные высыпали из сторожки, похватали  топоры
и щиты. Раз, два, три, четыре, молча посчитал Озмод. Все  правильно.  Он
повернулся  и  показал  большой   палец   сгрудившимся   вокруг   телеги
англичанам.
   В один миг те  выхватили  арбалеты  и  прицелились,  только  Удд  еще
возился у телеги.
   - Покажем им, - коротко скомандовал Озмод.
   Фрита, главный застрельщик, пустил стрелу. Резкое треньканье тетивы и
мгновенный удар. Один из стражников охнул и побелел лицом, с недоумением
глядя на железный болт, пробивший ему щит и руку. Фрита опустил арбалет,
наступил ногой на упор, взвел пружину и зарядил следующую стрелу.
   - Вы все на  прицеле,  -  сказал  Озмод.  -  Эти  арбалеты  пробивают
насквозь любые щиты и  броню.  Драться  вы  с  нами  не  можете.  Только
умереть.
   Бросайте ваше оружие и идите в хижину.
   Стражники   переглянулись,   воины    бравые,    но    обескураженные
невозможностью драться лицом  к  лицу,  угрозой  быть  застреленными  на
расстоянии.
   - Мечи можете оставить, - разрешил Озмод. - Просто сложите копья.
   Шевелись!
   Они нехотя покидали копья и побрели  назад  в  сторожку  под  конвоем
своих врагов. Два англичанина подбежали с молотками, гвоздями и досками,
быстро заколотили дверь и окно со ставнями крест-накрест.
   - Мы кое-чему научились от короля Шефа, - заметил  Квикка.  -  Всегда
потренируйся, прежде чем что-то сделать.
   - Они скоро выберутся, - сказал Карли.
   - Тогда они подумают, что мы  в  ловушке.  На  этом  мы  еще  немного
выиграем времени.
   Телега покатилась по мосту, зимой это были вмерзшие в лед  бревна,  а
летом покрытые настилом бревна  держались  на  плаву.  Теперь  англичане
открыто несли свои алебарды и арбалеты, хорошо видимые издалека в долгих
норвежских сумерках. Но некому было их увидеть и остановить, пока они не
дошли до противоположного края острова со следующим мостом.
   Заслышав громыханье телеги и зная, что никто  сюда  попасть  не  мог,
стражники на втором мосту сразу всполошились, и у них  оказалось  больше
времени на подготовку.  Увидев  же  нацеленные  арбалеты,  один  из  них
предпочел немедленно сбежать, надеясь самому спастись и вызвать подмогу.
Неторопливо прицелившись, Фрита попал ему стрелой в ляжку,  что  тут  же
подкосило беглеца.
   Второй стражник, зло сверкая глазами, не торопясь положил  оружие  на
землю.
   Ханд  подошел  глянуть  на  рану  и  прищелкнул   языком,   обнаружив
струящуюся кровь и глубоко вонзившуюся в кость стрелу.
   К нему присоединился Озмод.
   - С такой раной много возни, -  заметил  он.  -  Но  все-таки  живому
лучше, чем мертвому, а в святилище Пути самые хорошие в мире лекари.
   Ханд кивнул.
   - Слушай, друг, когда отведешь его с этой раной к  жрецу  Ингульфу  в
святилище, передай  привет  от  лекаря  Ханда  и  скажи,  что  англичане
сохранили твоему приятелю жизнь по моей просьбе. А пока  завяжи  рану  и
останови кровь.
   Он показал свое серебряное яблоко - амулет Идуны, богини  врачевания,
и пошел прочь.
   Телега покатилась через второй  мост  на  следующий  остров,  мост  с
которого вел уже на Дроттнингсхолм. Время от времени оглядываясь, нет ли
погони, вольноотпущенники сомкнули строй. Они знали, что на этот раз без
боя не обойтись.
   Третий пост охраны был главным, с дюжиной стражников. Они и  так  уже
весь день  недоумевали,  куда  мог  подеваться  их  капитан  Стейн.  Они
обыскали все уголки острова,  кроме  королевских  покоев,  но  не  нашли
ничего подозрительного. Теперь  они  ждали  только  распоряжения  короля
Хальвдана, чтобы обыскать и королевские  покои  тоже,  но  даже  там  не
надеялись обнаружить Стейна. Они знали, что враг где-то поблизости, будь
то люди или чудище из морских глубин. Кто-то видел  гигантские  плавники
кружащего у островов стада касаток, и все недоумевали, неужели у  Стейна
хватило ума полезть в воду.
   Донесшиеся слабые крики и неясный  шум  встревожили  их  еще  больше.
Когда телега и сопровождающий ее отряд показались на  дороге,  стражники
решительно выстроились на мосту,  четверо  впереди  и  три  человека  во
втором ряду. Из заднего ряда полетела стрела, пущенная в голову  лошади.
Что бы это ни была за телега и груз, делом  стражников  было  остановить
их.  Вилфц,  ведущий  лошадь  под  уздцы,  держал  в  руке  новый   щит,
изготовленный по способу Удда. Выставив его, он  прервал  полет  стрелы.
Стрела отскочила со сломанным наконечником.
   Квикка, Озмод, Хама и Лалла с алебардами  в  руках  вышли  вперед  и,
припав  на  одно  колено,  ощетинились  остриями  в  сорока   футах   от
приготовившихся к  атаке  норманнов.  Позади  частокола  алебард  встали
четыре арбалетчика.
   - Бросайте оружие, - крикнул Озмод. Он и не надеялся, что этот приказ
будет выполнен. Чтобы дюжина испытанных воинов уступила проигрывающим им
в числе чужакам? От них бы отказались собственные матери. И все же Озмод
испытывал некоторые  угрызения  совести  перед  хладнокровным  убийством
людей, которые были совершенно беспомощны против оружия, которого они  в
глаза не видели. Он выждал, пока стражники  натянут  луки  и  замахнутся
дротиками, прежде чем скомандовал:
   - Стреляй!
   Четыре  арбалета  взвизгнули  одновременно.   С   сорока   футов   по
неподвижной мишени - кто бы тут  промахнулся?  Передняя  линия  викингов
распалась, один даже полетел вверх тормашками от удара стрелы  -  мощная
энергия, накопленная в  напружиненной  стали,  мгновенно  высвободилась.
Воин во второй линии судорожно вздохнул и свалился  -  стрела,  насквозь
пробив переднего, вошла ему между ребер.
   Еще  один  стражник  выбрался  из  завала  тел  и   ринулся   вперед,
замахиваясь мечом для всесокрушающего  удара.  Пока  он  бежал  к  своей
победе или смерти, изо рта у него выступила пена. Приближаясь, он хрипло
призывал Одина. Стрела из арбалета близорукого Удда просвистела мимо его
уха, а неопытный Карли взял слишком высокий прицел.
   Когда он был уже в трех  шагах,  Озмод  поднялся  с  колена,  ухватил
рукоять алебарды поближе к концу, снизу выбросил острие  далеко  вперед.
Отчаянный берсерк, как бежал, так и налетел на нее,  сам  разрубив  свое
сердце о плоское лезвие, в последнем броске  пролетел  вперед,  где  его
поймали на скрещенные алебарды.  Очумело  тараща  глаза,  он  со  стоном
испустил свой последний вздох.
   Меч выпал из руки, и жизнь покинула его.  Озмод  провернул  рукоятку,
вытащил алебарду, почистил ее и снова  припал  на  колено.  Позади  него
защелкали взводимые арбалеты.
   Шестеро воинов перед ними не выдержали и побежали, четверо рванули  в
разные стороны по берегу, а двое - через мост на  Дроттнингсхолм.  Озмод
коротко взмахнул рукой.
   - Снимите этих двоих, - приказал он. - Остальные пусть бегут.
   Трупы оттащили в сторону, и телега в последний раз двинулась  вперед,
старая кляча раззадорилась на  легкую  рысь,  часть  англичан,  опасаясь
погони, двигались вполоборота  назад.  Озмод  и  Квикка  трусцой  бежали
впереди всех, внимательно вглядываясь в полумрак, чтобы  выяснить,  чего
им ожидать.
   - Там, - показал Квикка. - Прикажи Удду и Ханду захватить лодку,  это
нетрудно. Им только нужно оттолкнуться от берега и провести лодку вокруг
мыса.
   Озмод отдал приказ, и два человека отделились от группы.
   - Остальные, упритесь плечами в телегу и подталкивайте  ее  вверх  по
склону. Замок стоит на противоположном склоне, и нам нужно поторопиться.
   Лошадь и восемь человек быстро затащили телегу  на  склон  невысокого
холма, провели ее через ельник и вышли на прогалину.  Прямо  перед  ними
открылся Замок Двух Королев, с крутой крышей, с украшенным фронтоном и с
прибитыми высоко над входом оленьими рогами. Ни единого признака  жизни,
кроме чьего-то  бледного  лица,  быстро  промелькнувшего  сквозь  ставни
нижнего этажа, однако из труб к небу поднимался дым.
   Англичане развернули телегу так, что  ее  задок  обратился  к  замку,
схватились за дерюгу, сбросили ее, засуетились вокруг установленного  на
телеге "мула".
   - Не сюда, - крикнул Карли. - Там, куда вы целитесь, комнаты рабынь.
   Они держат Шефа там, в покоях. Доверните вправо, вправо еще на  шесть
футов. "Мул", весящий тонну с четвертью, не сдвинулся  бы  с  места  без
отчаянного  усилия.  Вместо  этого  коноводы  потихоньку  повели  лошадь
кругом, выводя телегу на линию прицела.
   - Товсь!  -  хрипло  заорал  Квикка,  вскинув  руку  хорошо  знакомым
натренированной  команде  жестом.  Заряжающий  Фрита  достал  из  телеги
обкатанный в воде булыган весом не меньше двенадцати фунтов и вложил его
в петлю.
   Прислуга "мула", все, кроме  Квикки  и  наводчика  Хамы,  рассыпалась
вдоль  бортов  телеги.  Им  раньше  не  доводилось  стрелять  из   своей
катапульты, с ее мощной отдачей, в неподготовленных условиях, и  они  не
были уверены, что из этого выйдет.
   Квикка снова проверил наводку и взмахнул рукой, давая команду.

***

   Шеф, лежа на  большой  пуховой  перине,  расслабленно  повернулся  на
другой бок. За всю свою предыдущую жизнь он не провел столько времени  в
постели,  не  считая  случая,  когда  его  свалила  болотная  лихорадка.
Человек, который проснулся, должен работать или есть,  или  -  иногда  -
развлекаться. Так считали все, кого он знал. Что можно просто  отдыхать,
никому из них и в голову не могло прийти.
   Они заблуждались. Уже день и ночь, как он не  поднимался  с  огромной
кровати, разве что для еды.  И  даже  еду  днем  ему  приносили  рабыни.
Никогда он не чувствовал себя лучше.
   Но, может быть, все дело в королеве. Днем она тоже приходила  к  нему
через краткие промежутки времени, настолько краткие, что раньше он  счел
бы это невозможным. В суровом и унылом доме Шефа, где заправлял сердитый
Вульфгар,  его  набожный  отчим,  любовь  была  запрещена  для  всех  по
воскресеньям, в канун воскресенья, в Рождественский и Великий пост, да и
во все другие церковные праздники тоже. Слуги, конечно же, нарушали  это
правило, а тем более керлы,  но  делали  это  виновато,  с  оглядкой,  в
промежутке между  полевыми  работами  или  между  сном  и  пробуждением.
Кого-нибудь вроде королевы Рагнхильды деревенский  парень  не  мог  и  в
мечтах вообразить.
   То,  что  происходило  с  ним,  тоже  было  выше  его  понимания.   С
удивлением, учитывая, сколько он уже  совершил,  Шеф  замечал,  как  его
плоть начинает снова крепчать при одном воспоминании о том, что он видел
и ощущал. Однако королева вернется не скоро - пойдет  прогуляться  вдоль
берега, сказала она.
   Лучше поберечь силы. Лучше снова уснуть в  тепле  и  сытости.  Закрыв
глаза и откинувшись на подушку из утиного пуха, Шеф  мельком  подумал  о
Карли. Надо бы справиться, чем тот занимается. Одна из рабынь должна это
знать. Он не знает их имен. Странно. Похоже, что  он,  в  конце  концов,
начинает вести себя как настоящий король.

***

   В своем сне Шеф, как бывало и прежде, очутился в кузнице. Это была не
явившаяся ему в одном из видений огромная кузница богов  в  Асгарде,  но
схожая с ней, здесь  тоже  все  свободное  место  было  занято  ящиками,
колодами, верстаками. На стене там и тут были прибиты дверные ручки.
   Они потому здесь, вспомнил Шеф, что кузнец-то хром. В теле, в котором
он сейчас обитал, сохранилось воспоминание об острой боли,  когда  ножом
перерезали сухожилия, о смеющемся лице его врага  Нитхада,  об  угрозах,
которые он расточал.
   - Ты теперь далеко не убежишь, Велунд, с подрезанными-то  жилами,  ни
пешком, ни на  лыжах,  ты,  лесной  охотник.  А  перерезанные  сухожилия
никогда не срастаются. Но руки твои целы, и у тебя остались твои  глаза.
Так что работай, Велунд, великий кузнец! Работай на меня, Нитхада, делай
мне чудесные вещицы день и ночь. Потому что тебе не убежать от  меня  ни
по земле, ни по воде. И я обещаю тебе, хоть ты и муж Валькирии: если  ты
не будешь каждый день отрабатывать свой хлеб, ты испробуешь плетки,  как
последняя финская собака среди моих трэлей!
   И Нитхад тут же связал его и в доказательство дал ему  отведать  вкус
кожаной плети. Велунд все еще помнил боль  в  спине,  позор  безответных
побоев, блеск в пристальном взоре  королевы  Нитхада.  При  этом  на  ее
пальце сверкало кольцо жены  Велунда,  потому  что  они  его  не  только
искалечили, но и ограбили.
   Шеф - ныне Велунд - помнил, как он яростно  колотил  по  раскаленному
железу, не решаясь в таком настроении обрабатывать медь или серебро  или
червонное золото, до которого Нитхад был особенно жаден.
   Переваливаясь по кузнице, он увидел,  что  за  ним  наблюдают  глаза.
Четыре глаза. Это два сынишки Нитхада пришли посмотреть на пламя  горна,
на звонкий металл и сверкающие самоцветы. Велунд остановился,  глядя  на
них. Нитхад разрешил им разгуливать свободно, зная, что сбежать его  раб
никогда не  сбежит,  и  не  заботясь,  насколько  тот  жаждет  мести.  В
уверенности, что  Велунд  никогда  не  станет  мстить,  если  не  сможет
избежать  ответной  мести.  По  понятиям  Севера  это  был  бы  дурацкий
проигрышный обмен, невыгодный и унизительный.  Отмщение  не  может  быть
отмщением, пока оно не полное и окончательное.
   Высоко наверху, куда только могли его подтянуть могучие руки кузнеца,
лежали сделанные Велундом крылья  -  волшебные  крылья  для  побега.  Но
сначала месть. Полная и окончательная месть.
   - Зайдите-ка посмотреть, - обратился Велунд к любопытным мордашкам.
   - Взгляните, что тут у меня в ларце.
   Он пошарил внутри, извлек золотую  цепь,  на  каждом  звене  сверкали
самоцветы, складываясь в сложный красно-зелено-синий узор. -  А  вот  на
это посмотрите, - на мгновенье  он  показал  им  шкатулку  из  моржового
бивня, с резьбой и серебряными инкрустациями. - Смотрите,  там  в  ларце
еще много чего есть. Зайдите, посмотрите, что в ларце, просто загляните,
если смелости хватит.
   Мальчики, взявшись за руки, осторожно вступили в отблески пламени.
   Одному было шесть, другому - четыре, дети Нитхада и его второй  жены,
чародейки, оба гораздо младше их единокровной сестры Ботвильды,  которая
тоже иногда приходила поглазеть на  него  украдкой.  Это  были  отличные
ребята, скромные, но дружелюбные, не испорченные  еще  жадностью  своего
отца и  коварством  матери.  Один  из  них  вчера  дал  Велунду  яблоко,
оставшееся от обеда.
   Велунд поманил их, открыл сундук, удерживая одной рукой  его  тяжелую
крышку. Он был достаточно осторожен, чтобы держать ее не за край,  а  за
ручку. Много оторванных от сна  часов  он  провел,  приваривая  на  край
крышки лезвие, острейшее лезвие из сделанных им за всю жизнь.  Это  были
хорошие дети, и он не хотел, чтобы им было больно.
   - Зайдите, взгляните, - снова позвал он. Они завороженно  уставились,
от возбуждения попискивая как мыши. Их шеи склонились под край крышки.
   Велунд, при всей своей жестокости, отвел глаза, прежде чем захлопнуть
крышку...
   "Я не хочу быть в его теле, - подумал Шеф,  -  сопротивляясь  пальцам
бога, который держал его за загривок, заставляя смотреть. - Чему бы  это
меня ни учило, я не хочу этого знать".
   Неведомым  способом  ему  удалось  вывернуться,  и  появилось   новое
видение, далеко-далеко от кузницы, где-то в глубоких  скалистых  недрах,
не в Средиземье, а около стен, окружающих все Девять Миров людей,  богов
и гигантов. Великан со свирепым лицом, чудовищными цепями прикованный  к
основанию вселенной. Огромный змей шипит и плюет ядом ему в лицо,  лицо,
искаженное мукой, с мыслящими и превозмогающими боль глазами.
   Это прикованный бог Локи, понла Шеф, Локи, которого, как верили жрецы
Пути, наказал и заковал в цепи его отец Один за то, что он  убил  своего
брата Бальдра. Тот, кто вырвется на свободу, и в Последний День вернется
со своим чудовищным потомством, чтобы отомстить богам и людям.  Огромный
крюк, удерживающий одну из оков на запястье, увидел Шеф, почти вырван из
стены.
   Когда он выскочит, у Локи  будет  свободна  одна  рука  и  он  сможет
схватить змея, посланного его отцом Одином. Кажется, он  уже  достаточно
высвободился, чтобы подавать знаки своим союзникам, чудовищному  отродью
в лесах и морских глубинах. На мгновенье его свирепый глаз уставился  из
темницы вверх, на Шефа.
   Оторвавшись от этого видения, Шеф снова почувствовал  отзвуки  мыслей
Велунда.
   Сделай это, внушали они. Сделай сейчас. А  потом,  потом  вычисти  их
черепа и покрой их резьбой, кок моржовые бивни,  отполируй  зубы,  чтобы
засверкали, как жемчужины, потом извлеки из  глазниц  блестящие  глазные
яблоки...
   Вернувшись в свое тело, Шеф ощутил чудовищной силы удар, на мгновенье
увидел, как падает остро заточенная крышка.

***

   Удар был реальностью. Он чувствовал, как сотрясение от него  все  еще
отдается в  кровати.  Шеф  выбросил  ноги  из-под  льняных  простыней  и
шерстяного одеяла, вскочил, схватил рубаху, штаны и сапоги. Не пришел ли
за ним муж королевы?
   Дверь распахнулась, и в нее ворвался юный Харальд:
   - Мама! Мама!
   Он замер, увидев, что на материнской постели сидит  только  Шеф.  Без
промедления он вытащил из-за пояса свой ножик и рванулся к горлу Шефа.
   Тот увернулся от удара, перехватил тонкое  запястье,  отобрал  ножик,
игнорируя пинки ногами и удары свободной руки.
   - Легче, легче, - приговаривал он. - Я просто сижу здесь и  жду.  Что
там случилось снаружи?
   - Не  знаю.  Люди  с...  с  чем-то,  что  бросает  камни.  Вся  стена
обвалилась.
   Шеф отпустил мальчика, кинувшегося прочь  из  спальни.  Не  успел  он
этого сделать, как дружный напор вышиб дверь  главного  зала,  и  внутрь
ворвалась толпа воинов с тесаками и нацеленными  арбалетами.  Шеф  узнал
Квикку в тот же момент, когда тот увидел его, и  шагнул  вперед,  бешено
размахивая руками, чтобы предотвратить побоище. Откуда-то выскочил Карли
и закричал, слова было не разобрать из-за поднявшегося шума.
   - Не нужно! - вопил Шеф. - Со мной все в  порядке.  Прикажи  им  всем
остановиться!
   Карли схватил его рукой за  плечо,  пытаясь  утащить  к  дверям.  Шеф
яростно отбросил руку, тут же сообразив, что Карли  опять  хочет  ударом
кулака лишить его сознания.  Он  увернулся  от  захвата  слева,  вовремя
поднял руку, чтобы  блокировать  удар  справа,  ударил  макушкой  в  уже
сломанный однажды нос Карли, обхватил его руки, удерживая от  свободного
удара. Пока они боролись. Шеф почувствовал на себе еще захваты, за  руки
и за ноги, его