обрать их у Бранда и его родичей. Он  пришел  сюда
на корабле. Я плыл за ними, пока они не высадились на остров, он и  двое
других пошли разорять птичьи гнезда. После того как он исчез - он и  еще
несколько человек, - остальные испугались и отчалили восвояси.
   - Откуда ты знаешь, что он был ярлом? - спросил Шеф.
   - Потаенный Народ много чего знает. Им  есть  что  порассказать.  Они
намного больше видят, в темноте, в тиши.
   Эхегоргун об этом не упоминал, но Шеф был уверен, что тролли и родичи
Бранда как-то общаются друг с другом - может  быть,  оставляют  условные
знаки на шхерах, камень, положенный определенным образом, когда  сказать
нечего, а потом перевернутый,  чтобы  передать  весть.  Потаенный  Народ
может быть полезен  для  галогаландцев,  для  избавления  от  непрошеных
гостей с юга. А Бранд и его родичи в ответ идут на какие-то определенные
уступки.  Кстати,  тут  были  и  семейные  чувства.  Эхегоргун  смущенно
улыбнулся, когда Шеф намекнул на это. Много  лет  назад,  рассказал  он,
отец Брандова отца Барна, человек по имени Бьярни, после кораблекрушения
оказался в шхерах. У него была  с  собой  еда,  хорошая  еда,  молоко  и
сыворотка, он оставил  ее  как  приманку  для  Потаенного  Народа.  Одна
девушка увидела еду и клюнула на приманку. Он не  поймал  ее,  нет,  как
могут Хлипкие поймать даже слабую девушку Истинного  Народа?  Но  он  ей
показал, что у него для нее есть, и  ей  это  понравилось.  Все  Хлипкие
одним местом  сильны,  сказал  Эхегоргун,  и  глаза  его  скользнули  на
Кутреда, сидевшего рядом с троллихой, с которой он недавно боролся.
   Эхегоргун продолжил рассказ о девушке, его собственной тете,  которая
растила младенца по имени Барн, пока не сделалось очевидным, что у  него
будет гладкая кожа или слишком мало шерсти, чтобы жить  среди  Истинного
Народа. Тогда она подбросила его к двери его отца. Но  Бьярни,  а  потом
Барн и Бранд в случае надобности вспоминали о своих родственниках.
   Шеф мало услышал из того, что говорилось дальше, потому что он  начал
беспокоиться за Кутреда. Может быть, Хлипкие и были сильны одним местом,
да ведь у Кутреда-то этого места не было. На севере он вел  себя  вполне
прилично, но в одном Шеф был уверен: любое напоминание о  его  уродстве,
любая демонстрация со стороны мужчины или провокация со стороны женщины,
и Кутред снова превратится в  берсерка.  Однако  дело  приняло  странный
оборот. Кутред сидел и разговаривал с  Мистарай,  дочерью  Эхегоргуна  и
сестрой маленького Экветаргуна, как будто это была  Марта  или  одна  из
самых невзрачных женщин-рабынь. Причина, возможно,  заключалась  в  том,
что он поборол ее.  А  возможно,  в  том,  что  она  была  женщиной,  но
настолько своеобразной, что не могло быть и речи о приязни  между  ними.
Как бы то ни было, в этот момент Кутред не представлял опасности.
   Шеф снова прислушался к  истории  Эхегоргуна.  К  этому  времени  все
пятеро присутствующих - мужчины и женщины? разумные? люди  и  нелюди?  -
вышли из хижины и сидели в лучах восходящего солнца на  ровной  площадке
между  хижиной   и   коптильней.   Отсюда   они   могли   видеть   тихое
серо-металлическое море, с разбросанными на нем островами, но сами  были
укрыты от посторонних глаз. У  Потаенного  Народа  было  острое  чувство
"мертвой земли", отметил Шеф. Они всегда укрывались  от  прямого  взора,
чем бы при этом ни занимались.
   - Значит, вы много смотрите и многое слышите? - спросил Шеф. - Что вы
знаете обо мне? О нас?
   - О нем, - Эхегоргун кивнул своим скошенным подбородком на Кутреда, -
многое. Он был трэлемв горном селении на юг  отсюда.  Кое-кто  из  наших
пытался добраться до него. Может быть, они бы  его  съели,  может  быть,
нет.
   Вы, люди, жестоки к себе подобным. Я знаю, что с ним сделали. Для нас
это значит не так много. Нам есть чем заняться  кроме  спаривания.  -  О
тебе... Шеф ощутил на себе глубокий взгляд карих  глаз.  -  О  тебе  нет
известий. Но за тобой гонятся какие-то люди.
   Шеф рассмеялся.
   - Для меня это не новость.
   - Тебя преследуют и другие существа. Кит-убийца, что напал на вас - а
я знаю, что иногда они это делают ради развлечения или  потому,  что  их
что-то разозлило. Так вот, я видел,  как  это  стадо  проходило  туда  и
обратно, и они не из этих мест. Они пришли с юга, как и ты. Может  быть,
вслед за тобой.
   Ладно, если ты уже знаешь, что за тобой гоняются, остальное  можно  и
не рассказывать.
   Эхегоргун развел своими огромными руками, свыше  девяти  футов  между
кончиками пальцев, с видом полной непричастности.
   - А что именно остальное? Эти люди сейчас поблизости?
   - Какой-то корабль спрятан в Витазгьяфи-фьорде, это полдня пути на юг
от хутора Бранда на Храфнси. Я бы предупредил  Бранда,  но  он  ушел  за
гриндами - гринды, видишь ли, по  его  части.  Он  только  старается  не
загонять их на берег прямо здесь  или  где-то  поблизости.  Но  в  любом
случае, его нет, а корабль затаился на  юге.  Большой  корабль.  У  него
две...  две  палки.  Такие  штуки,  куда  вы  вешаете   ткань.   Большая
светловолосая женщина распоряжается мужчинами, - Эхегоргун засмеялся.  -
Чтобы она успокоилась, ей бы нужно провести со мной зиму.
   Шеф яростно соображал. Женщина - Рагнхильда,  корабль  -  тот  самый,
который пытался потопить их в Гула-фьорде.
   - Как по-твоему, что они собираются делать?
   Эхегоргун взглянул на солнце.
   - Если они не напали во время вчерашнего заката, то нападут во  время
сегодняшнего. Оба корабля Бранда не будут готовы к борьбе. Он привел  их
к месту забоя гринд и  загрузил  ворванью  и  мясом.  Нападающие  смогут
захватить всех усталыми и спящими. Разделка гринд отнимает много сил.
   - Ты не предупредишь их?
   Эхегоргун выглядел  удивленным,  насколько  это  могло  отразить  его
плоское мохнатое лицо.
   - Я бы предупредил  Бранда.  Что  касается  остальных  -  чем  больше
Хлипких перебьют друг друга, тем лучше. Я помню, что  ты  пощадил  меня,
когда мог ударить своим копьем, поэтому теперь я помогу тебе, потому что
Истинные Люди платят свои  долги,  даже  если  их  об  этом  не  просят.
Вдобавок ты накормил моего мальчика, моего Экветаргуна. Хотя мудрее  для
меня было бы открутить тебе голову  от  шеи  и  повесить  тебя  рядом  с
остальными.
   Шеф игнорировал угрозу.
   - Я могу сообщить тебе одну вещь, о которой ты не  знаешь,  -  сказал
он. - Я человек, у которого  есть  власть.  В  своей  стране  я  король.
Кое-кто говорит, что и здесь я что-то вроде короля. И я говорю от  имени
многих людей. Вот знак моей власти, - он предъявил амулет  Рига,  kraki,
на своей шее, и показал на тот, что сделал для Кутреда. - Может статься,
я смогу что-то сделать для тебя. Для тебя и для твоего народа.  Заставлю
людей прекратить охоту на  вас.  Позволю  вам  жить  не  в  таком  диком
скалистом месте.
   Но и ты должен кое-что сделать для  меня.  Помоги  мне  справиться  с
этими людьми с юга, с этой женщиной, с кораблем.
   - Что ж, я могу это сделать, - раздумчиво сказал Эхегоргун. Он принял
странную скрюченную позу, обхватив голые ноги своими огромными руками.
   - И как? Ты предупредишь Бранда?  Будешь  ты...  сражаться  на  нашей
стороне? Из тебя выйдет грозный воин, если дать тебе железное оружие.
   Эхегоргун покачал своей массивной головой:
   - Ничего этого я делать не буду. Но я  могу  для  тебя  поговорить  с
китами. Они уже устали. Если они поверят, что я убил тебя, они будут  не
прочь меня послушать. А киты эти, конечно, пришлые.  Если  бы  они  были
наши, я бы не стал их обманывать.

Глава 23

   Бруно, гауптриттер в Ордене Копья,  стоял  перед  сдвоенной  шеренгой
своих закованных в броню рыцарей, застывших со  склоненными  копьями  по
стойке смирно, каковой строй он в последнее время  ввел  в  обычай.  Все
глазели на церемонию, разворачивающуюся на расстоянии в сотню  ярдов  от
них. Подойдя ближе, они бы смогли рассмотреть  ее  получше,  но  никогда
нельзя сказать, как туземцы воспримут  вмешательство  в  свои  священные
ритуалы. Бруно ничего не имел против того, чтобы вмешаться, просто время
еще не пришло.
   Рей вырвался из тысяч глоток собравшихся  в  центре  судебного  круга
народа готов, рев из глоток и клацанье оружия о щиты.
   - Что это значит? - раздался негромкий вопрос из заднего ряда. -  Они
приняли решение?
   -  Разговоры  в  строю,  -  откликнулся  Бруно,  хотя   без   особого
негодования. В Ордене Копья свято верили в предполагаемое равенство всех
его членов, несовместимое с той суровой дисциплиной, которую  приходится
наводить в крестьянской армии. - Да, видите, теперь у них  есть  король.
Habeant regem, - добавил он,  перефразируя  формулу  при  избрании  Папы
Римского.
   Над  толпой  поднималась  опасно  раскачивающаяся  фигура.   Человек,
которого подняли на щитах его рьяные сторонники. Утвердившись на  ногах,
он огляделся, обнажил меч, выкрикнул свое  имя  и  традиционную  формулу
претендента:
   - Я король готов. Кто против?
   Минутное молчание, затем снова клацанье оружия. Неделей раньше против
были бы с десяток воевод. Но вооруженная борьба лишила  бы  народ  готов
большей части его правителей, как богатых, так и богорожденных.  Поэтому
несколько дней перед сходом, который назывался Gautalagathing,  то  есть
тинг тех, кто живет по  закону  готов,  все  так  и  гудело  от  слухов,
сплетен, обещаний  поддержки,  взяток  и  уступок.  Ныне  все  это  было
улажено. До следующей смены власти.
   Толпа  подалась  туда,  откуда  пахло  жареными  быками  и  пивом   в
гигантских чанах, угощением, которое новый  король  выставил  как  часть
платы  за  свое  избрание.  Немецкие  риттеры  следили  за   готландцами
насмешливо, хотя и  с  некоторой  завистью.  Бруно  решил  еще  немножко
подержать их в строю,  удостовериться,  что  никто  не  присоединится  к
гулянке, не затеет драку.
   К ним приближалась еще  одна  фигура,  тощий  чернорясый  англичанин,
Эркенберт. Когда он подошел ближе, Бруно разглядел на его  бледном  лице
легкий румянец возбуждения  и  ощутил,  как  его  сердце  толкнулось  от
предчувствия. Эркенберт держал в руке один из своих  вечных  списков.  -
Думаешь, ты нашел его? - спросил Бруно, как  только  дьякон  оказался  в
пределах слышимости.
   - Да. Там, в палатке, я встретился с одним стариком.  Слишком  старый
для схода, но не настолько старый, чтобы все позабыть. Он  участвовал  в
набеге на Гамбург. Больше того, он был среди людей,  которые  разграбили
собор. Он хорошо помнит, кто там был, - кстати, потому, что до  сих  пор
считает себя обманутым при дележе.  Он  продиктовал  мне  полный  список
бывших там воевод и добавил, что у семерых из них  было  больше  чем  по
дюжине корабельных команд. А теперь самое главное. О  шестерых  из  этих
воевод мы уже получили сведения и знаем, что они не подходят.
   - Значит, это должен быть седьмой?
   - Видимо, так. Его зовут Болли.  Он  ярл  у  трондцев.  -  А  кто,  к
дьяволу, такие эти трондцы?
   - Они живут далеко на  севере,  -  ответил  Эркенберт.  -  Далеко  по
Северному Пути, пытаются подмять под себя торговлю пушниной.
   - Пусть и далеко на севере, - пробурчал  Бруно,  -  но  если  бы  там
появился новый король, будущий  император,  мы  бы  об  этом  узнали.  Я
начинаю опасаться,  верен  ли  наш  способ.  Или  благочестивый  Римберт
допустил  какую-то  ошибку?  Может  быть,  Святого   Копья   вообще   не
существует?
   - Или оно незамеченным лежит в какой-то сокровищнице.
   На лице  Бруно  появилось  совсем  непривычное  Эркенберту  выражение
усталости и слабости.
   - Не могу отделаться от одной мысли, - признался он.  -  Ты  говорил,
что Копье в Норвегии. А потом мы услышали,  что  борьба  за  власть  над
Севером разгорелась в том месте, которое мы покинули весной,  в  датском
Гедебю,  все  только  об  этом  и  говорят.  И  вот  мы,  объезжая   все
провинциальные сходы Швеции...
   - Готланда, - поправил Эркенберт.
   - Один черт. Я выбрал неверное направление.
   Эркенберт дружески похлопал огорченного рыцаря по гигантскому плечу.
   - Кого Бог любит, того он испытывает, - сказал он. - Вспомни  о  царе
Давиде в пустыне. Подумай о Самсоне, как он молол зерно в доме узников и
как в конце концов обрушил дом на филистимлян. Бог в любой момент  может
явить чудо. Разве не спас он Иосифа от гнева Потифара и пророка  Даниила
во рву со львами. Скажу тебе святые слова, которые  ты  должен  помнить:
Qui perseravabit usque odfmem, Hie salvabitur. Претерпевший же до  конца
спасется. До конца, понимаешь. А не почти до конца.
   Лицо Бруно постепенно прояснилось.  Он  ласково  взял  Эркенберта  за
руку.
   - Благодарю тебя, - сказал он, - благодарю  тебя.  Мудрые  слова.  Мы
должны больше  разузнать  об  этих  трондцах.  А  тем  временем  я  буду
надеяться, что Бог предначертал мне особую миссию, посылая  меня  в  эти
места.

***

   Хрорик, король Гедебю, терзал себя  за  бороду,  слушая  отчет  своих
разведчиков. - Точно это Рагнарссоны? - переспросил он.
   - Точно. Мы подобрались достаточно  близко,  чтобы  разглядеть  знамя
Ворона.
   - Которое поднимают, только когда все три ублюдка соберутся вместе.
   Ладно, по крайней мере, сейчас одним ублюдком стало меньше. А это был
худший ублюдок из всех. Сто двадцать кораблей, ты  говоришь,  высадились
на  материке  напротив  Зильта?  -  Хрорик  задумчиво  посчитал.  -  Да,
Рагнарссоны - это всегда дурные новости, но эта новость еще хуже. Что ж,
путь им преградят сначала болота, а потом наши добрые деревянные  стены.
Я все знаю о их таранах и фокусах, которым они научились от своего отца.
Думаю, мы сможем изгнать их.
   Один из разведчиков откашлялся.
   - Боюсь, государь, что новости еще хуже. Катапульты. Мы  видели,  как
их выгружали на берег. Тяжелые штуки, каждая с тонну весом. Их было  три
или четыре.
   На лицо Хрорика вернулось озабоченное выражение.
   - Катапульты! Какого сорта? Это камнекидалки, о которых  мы  слышали,
или дротикометы, или какие они?
   - Мы не знаем. Никогда  не  видели,  как  они  действуют.  Мы  просто
слышали рассказы, как и все. Рассказы людей, которых разбили  с  помощью
этих катапульт.
   - Тор нам помоги! Сейчас нам необходимы люди, которые  разбираются  в
таких вещах.
   Вмешался молчаливо присутствовавший на  этом  собрании  портовый  ярл
Хрорика.
   - С этим я могу помочь тебе, государь. Вчера я  получил  сведения  от
одного шкипера. Он ходил в Гула-Тинг. Он рассказал, что там  много  чего
произошло - об этом я расскажу позже. Но под конец он  сообщил,  что  на
один из наших кораблей завербовали двух англичан и сейчас  везут  их  на
юг. Англичане, - подчеркнул он. - Это настоящие знатоки. Эти двое парней
были при том, как получил свое Ивар, а потом и франкский  король.  Судно
должно прийти через пару дней.
   - Ладно. Пока  Сигурд  Змеинозадый  ползет  через  болота,  эти  двое
построят нам машины для войны  против  машин.  Это  хорошо.  Но  мы  еще
сделаем вещи, которые сами так и напрашиваются. Коль  скоро  Рагнарссоны
на западном берегу, восточный берег чист. Так  отправим  суда  к  королю
Арнодду и к королю Гамли, попросим их  прислать  нам  каждый  корабль  и
каждого человека, каких только смогут. Избавимся от Рагнарссонов,  и  мы
все будем спать спокойней.
   - Избавимся от Рагнарссонов, - повторил портовый ярл, - и может быть,
настанет время оставить в Дании только одного короля.
   - Только больше никому об этом не говори, - согласился Хрорик.

***

   За много дней пути к северу, вдали  от  надвигающейся  военной  бури,
которая должна была  решить  судьбы  многих  королевств,  Шеф  и  Кутред
неподвижно притаились в тени скалы. Дважды  пытались  они  спрятаться  в
укрытиях, которые полагали подходящими. И оба раза Эхегоргун извлекал их
наружу, ругаясь на своем странном наречии.
   - Вы, слабаки, - сказал он наконец, - вы же не знаете, как прятаться.
И как смотреть. Я могу пройти через один  из  ваших  городов  при  ярком
дневном свете, и никто меня даже не заметит.
   Шеф ему  не  поверил,  но  вынужден  был  признать  уму  непостижимое
искусство Потаенного Народа исчезать,  днем  ли,  ночью  или  в  бледных
сумерках, снова пришедших на смену  долгому  дню,  который  для  Шефа  с
Кутредом был заполнен сном и ожиданием.
   Прямо перед ними Эхегоргун по колено в воде стоял у края бухточки. Он
провел их вниз по едва обозначенным тропкам, люди скользили и  цеплялись
за скалы, а  Эхегоргун  и  Мистарай  их  поддерживали,  иногда  помогали
спуститься вниз. Когда Эхегоргун наконец был удовлетворен  их  убежищем,
он приказал им сидеть неподвижно и смотреть. Смотреть, что умеют  делать
Истинные Люди. Они увидят такое, что многим Безволосым за всю  жизнь  не
узнать. Как Истинные Люди скликают своих  родственников,  китов.  Сейчас
Эхегоргун стоял лицом к скрытому морю. Высоко наверху Мистарай  следила,
не появится ли какая-нибудь лодка, перевозящая людей или мясо  от  места
забоя гринд к подвергающемуся опасности дому Бранда на Храфнси.
   В  одной  руке  Эхегоргун  держал  длинную  лопатку  со   своеобразно
изогнутым  краем,  старательно  вырезанную  каменными  инструментами  из
ствола горной осины. По внутренней стороне лопасти шли загадочные круги.
Эхегоргун высоко поднял ее над головой, что неожиданно подчеркнуло,  как
непомерно длинны его руки. Затем он со  всей  силы  обрушил  лопасть  на
безмятежную воду. Всплеск разнесся, кажется, от края  до  края  моря,  а
волны от него побежали в Атлантику. Эхегоргун снова шлепнул лопаткой.  И
еще раз. Двое людей притаились,  поражаясь,  насколько  же  далеко  звук
разносится над водой. И в глубине ее.
   Через дюжину ударов Эхегоргун повернулся и аккуратно положил  лопатку
на уступ крутого берега. Теперь он взял другое  приспособление,  длинную
сужающуюся трубу, сделанную из  слоев  срезанной  спиралью  и  склеенной
бересты, и осторожно залез в  воду  глубже,  по  пояс,  утвердившись  на
невидимом подводном камне. Тонкий конец трубы  он  приложил  ко  рту,  а
раструб глубоко опустил в воду.
   С места, где они притаились, даже в сумеречном освещении Шеф различал
исполинскую спину Эхегоргуна,  раздувшуюся,  когда  он  сделал  глубокий
вдох, вдох, подобный потоку воздуха в кузнечных мехах. И дунул.
   Люди на берегу не услышали ни звука,  но  через  несколько  мгновений
воздух словно завибрировал, задрожал беззвучно. Не колебалась ли в  такт
поверхность моря? Шеф не мог этого определить, хотя вовсю  таращил  свой
единственный глаз. Не было сомнений, что под водой  происходят  какие-то
мощные изменения. Все повторилось. Эхегоргун ухитрялся вдыхать воздух  и
каким-то  образом  одновременно  дуть.  Шеф  не  мог  быть  уверен,   но
чувствовал, что звуки, которые извлекает из трубы Эхегоргун, то  и  дело
изменяются, следуя некоей неизвестной мелодии. Он оставался неподвижным,
ощущая, как в него прокрадывается  холод  высоких  широт,  как  затекают
мышцы, как острый холодный камень давит через одежду. Пошевелиться он не
осмеливался.
   Эхегоргун предупредил, что при любой помехе он все прекратит.  "Упади
хоть один камешек, - строжился он. - Если только киты  подумают,  что  я
играю с ними, даже чужие киты... Ведь я больше никогда не смогу  плавать
спокойно".
   Позади него Кутред тоже застыл как скала. Но вот, еле различимо  даже
с двух футов,  глаза  его  двинулись,  подбородок  чуточку  приподнялся,
указывая на что-то. Между берегом и шхерами появился  плавник.  Торчащий
под прямым углом плавник кита-убийцы, касатки. Он приближался к ним,  не
быстро, с осторожностью. Время от времени  голова  тоже  поднималась,  и
белел на фоне серых островов фонтан из  дыхала.  Касатка  осматривалась.
Позади, далеко позади, держалось остальное стадо.
   Постепенно плавник  стал  приближаться.  Он  приближался,  и  дыхание
Эхегоргуна вроде бы ослабло,  как  будто  он  прекратил  свой  подводный
трубный зов. Теперь он  дул  рывками  и  в  более  разнообразном  ритме.
Наконец плавник