колено,  старательно
прицеливаясь во всадника, пустившего лошадь в курбет  в  двадцати  ярдах
перед ним. Пастух соскользнул с лошадиной спины - седла у него не было -
и повис на дальнем боку лошади, цепляясь рукой  за  гриву,  а  ногой  за
круп. Пока арбалетчик менял прицел, чтобы поразить если не всадника,  то
лошадь, другой вопящий кентавр выскочил из  пыли,  вонзил  ему  стрекало
между лопаток,  на  ходу  наклонил  древко,  чтобы  высвободить  острие,
развернулся, загнанным оленем  перемахнул  через  стену  и  исчез  среди
деревьев. С обеих сторон снова запели  трубы,  и  воины  поспешно  стали
оглядываться во все стороны.  Но  ничего  не  произошло.  В  наступившей
тишине Шеф услышал булькающие звуки -  кому-то  пробили  копьем  легкие.
Пыль оседала на лежащие на дороге трупы. Их было немного,  с  дюжину,  и
еще стольким же раненым пытались оказать помощь их товарищи.  Ни  одного
врага. Ни одного пастуха и ни одной лошади не лежало  на  дороге,  да  и
вряд ли им достался хоть один арбалетный болт или удар клинка. Они могли
повторить свой  наскок  в  любое  время.  Шеф  скомандовал  собраться  и
перестроить походный порядок.
   Долгая пауза на знойной пыльной дороге, пока раненых грузили на мулов
и телеги, и вот колонна  снова  двинулась  в  путь.  Шеф  решил  всерьез
обдумать проблему засад. У него было восемьсот арбалетчиков, для лучшего
взаимодействия идущих бок о бок с тремя сотнями английских алебардщиков,
которым арбалетчики доверяли больше, чем  своим  норманнским  союзникам.
Вдобавок у него было около тысячи викингов, той  самой  тяжелой  пехоты,
которая еще до появления Пути в Англии решила исход столь  многих  битв.
Все онагры остались на кораблях, их вес в тонну с четвертью отбил у Шефа
охоту тащить их с собой на неизвестное расстояние. Вместо онагров  взяли
дюжину  дротикометов,  их  везли  пары  мулов,   сопровождаемые   пешими
расчетами. А еще в состав войска входила команда Стеффи. Шеф уже не  мог
сказать  с  уверенностью,  что  именно  они  везут  с  собой,  так  как,
обзаводясь  собственными  амулетами,  знаками  своего  особого  ремесла,
Стеффи и его люди становились все более и более скрытными. Конечно,  они
везли с полдюжины простейших катапульт - вра-щательниц, разобранных  для
удобства транспортировки. Пользы от них на походе никакой,  но  защищать
их обоз все равно придется.
   Теперь  впереди  колонны   двигался   сильный   отряд   арбалетчиков,
перемежавшихся воинами с алебардами. По флангам  тоже  шли  арбалетчики,
они то и дело останавливали  колонну  и  обследовали  виллы  с  высокими
стенами, а также водосточные канавы,  пересекающие  дорогу  в  подземных
трубах. В центре колонны довольно понуро,  стыдясь,  что  их  приходится
защищать, топали по обе стороны обоза викинги с мечами и топорами.  Если
пастухи  выскочат  снова.  Шеф  рассчитывал,  что   арбалетчики   собьют
нескольких наездников во время их атаки и  еще  больше  -  во  время  их
отступления. С помощью алебарды можно отбиться от всадника,  по  крайней
мере, от легковооруженного.
   Но пастухи больше не появлялись. Колонна взобралась на пологий холм и
на спуске ускорила шаг: не очень далеко впереди виднелись сияющие  стены
Вечного города, за ними вздымались застроенные каменными зданиями холмы,
на шпилях и куполах играло солнце. Всматриваясь в даль,  Шеф  неожиданно
уловил знакомый промельк  взлетающего  и  опускающегося  камня,  которым
выстрелили из онагра. Некогда  раздумывать,  куда  упадет  снаряд..  Шеф
мгновенно  бросился  прочь  с  дороги,  прокатился  по  острым   камням,
приподнялся на ободранных коленях, чтобы посмотреть, куда все-таки  упал
булыган. В тридцати ярдах впереди него в воздухе  все  еще  оседал  клуб
пыли, разлетались осколки ударившегося о плиты мостовой камня. А в строю
арбалетчиков виднелась просека глубиной человек в пять, люди  лежали  по
обе ее стороны,  один  умирающий  все  пытался  заглянуть  внутрь  своей
развороченной грудной  клетки.  Пока  окружающие  с  ужасом  глядели  на
покалеченных товарищей, Шеф увидел,  что  образовалась  еще  одна  такая
просека,  потом  еще,  людей  косило,  как  солому.  А  они  по-прежнему
растерянно озирались, некоторые вскидывали арбалеты в поисках невидимого
супостата. Шеф подбежал к ним, закричал, чтобы рассредоточились, сошли с
дороги, залегли, укрылись за стенами. Пока они это делали, прилетел  еще
один  двадцатифунтовый  булыган,  и  над  дорогой  взметнулись  каменные
осколки.  Уже  двадцать  или  тридцать  человек  лежали   недвижимо,   а
противника все еще никто не видел. Но противник был здесь. Шеф разглядел
катапультную батарею, установленную в полумиле  выше  по  склону  холма,
прислуга  беззаботно  расхаживала  вокруг  машин,  взводила  пружины   и
разворачивала хвостовики.
   Сейчас выстрелят снова. Шеф нырнул, и  еще  один  булыган  просвистал
мимо, на этот раз довольно высоко. Позади с дороги разбегались погонщики
мулов из обоза, а викинги, забыв о гордости, прятались среди деревьев  и
стен.
   Противник  был  здесь.  Шеф  настроил  подзорную   трубу,   отчетливо
разглядел  людей  вокруг  катапульт.  Он  не  нашел   Эркенберта,   хотя
наполовину уже этого ждал. Должно  быть,  дьякон  успел  обучить  многих
помощников, способных занять его место. Как же  достать  противника?  Из
имевшегося сейчас у  северян  оружия  на  такую  дальность  били  только
дротикометы.  Они  сделают  свое  дело,  хотя  против  людей  они  более
эффективны, чем против машин. Шеф прокричал приказ, и расчеты  катапульт
стали распрягать  мулов,  разворачивать  и  устанавливать  свои  машины,
начали долгую подготовку к выстрелу. И  пока  они  это  делали...  камни
свистели теперь высоко над головой,  прицел  был  перенесен  на  позицию
дротикометов, и Шеф побежал вперед, к своим  рассеявшимся  арбалетчикам,
выкрикивая приказ атаковать.
   Томительные мгновенья воины не шевелились, подчиняясь  инстинктивному
страху перед прилетающими издалека снарядами. Ложись,  замри,  уползи  в
сторону. Шеф орал, пинками заставлял  своих  людей  подняться  на  ноги,
взывал к их гордости и чувству долга. Вид  человека,  выпрямившегося  во
весь рост и оставшегося невредимым, вернул им немного  здравого  смысла,
напомнил  о  неточности  онагров  при  стрельбе   по   одиночной   цели.
Арбалетчики поднялись и неуклюже  бросились  вперед.  Шеф  закричал  им,
чтобы двигались перебежками. Пробежать  десять-двадцать  шагов,  залечь,
пока бежит другой, а когда он заляжет,  начать  новую  перебежку.  И  не
бежать в открытую. Не давать врагу возможности прицелиться.
   Со склона холма  рядом  с  батареей  онагров  Эркенберт  и  император
наблюдали за поспешно организованной атакой. Для них это выглядело  так,
будто склон покрылся суетящимися муравьями, вроде бы ни один не двигался
все время вперед, но масса в целом неуклонно приближалась. Тем  временем
снаряды катапульт летали уже в обе стороны.  Один  из  людей  Эркенберта
опрокинулся навзничь, ему перебил хребет  огромный  пятифутовый  дротик.
Раму одного из дротикометов  разбил  камень  онагра,  лопнувшая  пружина
хлестнула северян по рукам и лицам.
   - Я видел его мгновенье или два, - заметил Бруно. - Жалко, что он  не
постоял чуть подольше, чтобы твои люди успели в него  выстрелить.  Тогда
бы все сразу было кончено.
   - Как и в случае твоей смерти, - ответил Эркенберт.
   - Он до сих пор даже не знает, где я.
   Арбалетные болты, долетающие с  предельной  дальности,  зазвенели  по
камням вокруг  батареи  онагров.  Расчеты  стали  нервно  вздрагивать  и
оглядываться. "Невозможно схватить весящий тонну онагр и утащить  его  с
позиции, - подумают Шеф, - невозможно вывезти машины достаточно  быстро.
Если поднажать, удастся захватить всю батарею, возможно, враг  не  готов
отразить стремительную атаку".
   А может быть, готов. До настоящего момента противник в этом  сражении
предусмотрел все. С ужасом, таким пронзительным,  что  вызывал  в  груди
спазм, Шеф вспомнил короля Карла Лысого, как тот рвался и рвался вперед,
пытаясь захватить машины, которые, дразнясь, появлялись на все  новых  и
новых позициях. Теперь Шеф делает то же самое. И на этот  раз  противник
лучше знает местность,  имеет  план  действий,  а  Шеф  слепо  бросается
вперед, уповая на превосходство в вооружении.
   - Стой! - закричал Шеф. - Остановитесь, укройтесь и стреляйте. Хватит
бежать!
   Его голос услышали только ближайшие арбалетчики,  остальные,  увидев,
что враг дрогнул, ринулись вперед, чтобы отомстить за пережитый страх.
   - Сработало, - отметил Бруно и кивнул трубачам. В пространство  между
бегущими  арбалетчиками  и  батареей  из-за  укрытий  в  виде  оливковых
деревьев и стен роскошных вилл выехали тяжеловооруженные всадники, краса
и гордость императорской армии: кольчуги  сверкают,  подкованные  сталью
копыта высекают из камней искры,  острия  пик  нацелены  вперед.  Каждая
группа всадников сразу устремилась на неприятеля, не пытаясь выстроиться
в общую линию. Они начали атаку с расстояния в какие-то пятьдесят ярдов,
пять панических ударов сердца для человека  без  доспехов,  на  которого
прет боевой жеребец.
   Шеф, находившийся чуть сзади самых быстрых арбалетчиков, увидел,  как
они остановились, замялись, потом все как один повернулись  и  побежали,
прыгая по камням, чтобы уклониться  от  надвигающихся  сзади  пик.  Один
человек припал на колено, вскинул арбалет. Пока он жал  на  спуск,  пика
вонзилась в него, вздернула его с земли, и стрела пошла прямо в небо.  С
искусством выросших в седле людей наездники работали пиками, а когда  те
ломались  или  застревали  в   распростертых   телах,   выхватывали   из
прикрепленных к седлу ножен широкие мечи. Шеф вдруг увидел, что один  из
копейщиков  выбрал  его  в  качестве  очередной   жертвы.   Их   взгляды
встретились, всадник ударил длинными  острыми  шпорами,  и  конь,  роняя
хлопья пены, прыгнул вперед. Шеф  потянулся  за  арбалетом,  зашарил  на
поясе, понял, что в  который  уже  раз  оказался  в  критический  момент
безоружным, не считая поясного ножа. Попробовать сбежать -  значит  быть
бесславно  сраженным  сзади,  навсегда  остаться  поводом   для   шуток.
Постараться отразить удар?
   Могучая рука небрежно  отбросила  его  в  сторону,  широкая  спина  в
кольчуге заслонила взгляд. Это Стирр! Задыхаясь  на  жаре,  он  прибежал
сзади из колонны викингов. Атакующий франк - на  щите  у  него  не  было
эмблемы Святого Копья, как у риттеров Ордена, - одними коленями повернул
жеребца, чтобы пройти справа от Стирра, занес меч для удара сверху вниз.
В этот момент Стирр, яростно выбросив вверх правую руку, со всей силой и
ненавистью бросил свой боевой топор перед металлическим шлемом. Целясь в
лошадь, а не во всадника. Раздался мясницкий  хруст,  франк  кувыркнулся
через голову лошади и упал к  самым  ногам  Шефа.  Не  задумываясь,  Шеф
ударил его сжатым кулаком в  открытую  часть  челюсти,  в  точности  как
показывал  на  дитмаршских  болотах  давно  упокоившийся  Карли.   Франк
откинулся навзничь, а Стирр, выхватив меч, рубанул его по шее и  тут  же
повернулся, выискивая нового противника.
   Склон холма снова был  чист,  словно  развеялись  колдовские  чары  -
всадники исчезли. Вернулись в укрытие.  Пока  Шеф  недоуменно  озирался,
камень из онагра пролетел так близко, что  в  голову  ударило  воздушной
волной. "Все происходит слишком быстро, - ошеломленно подумал он. -  Еще
не кончилось одно, а уже начинается другое".
   Стирр с кряхтеньем пытался извлечь свой топор, глубоко  зарывшийся  в
череп коня, крякнул, высвободил носок лезвия, раскачал и наконец вытащил
свое оружие. Озабоченно осмотрел топор, потом ухмыльнулся.
   - Никогда раньше такого не делал, - сказал он. - А что теперь?
   Викинги, вспомнил Шеф, могут быть разбиты, но  никогда  не  поддаются
панике. Он огляделся, снова стал отдавать приказы. Одно  было  ясно.  Он
больше не сможет двигаться вперед  в  этом  лабиринте  ловушек.  Вопрос,
сможет ли он отсюда выбраться?

Глава 17

   - Колодец отравлен, - сказал Ханд.
   Шеф уставился на лекаря, потом  на  ведро,  которое  тот  только  что
осмотрел. Зеленый ил налип на дно и стенки,  вода  была  очень  грязной.
Ерунда, он бы ее все равно выпил.  В  тот  раз,  добравшись  до  деревни
еретиков и отказавшись пить, он думал, что умрет от жажды. А сейчас было
еще хуже. Сейчас не  нужно  проявлять  гордость,  вода  есть  вода,  она
выглядит неплохо...
   Ханд  расплескают  у  него  в  руках  ведро,  взглянул   с   глубокой
неприязнью:
   - Отравлен, я сказал! И если это свалит даже тебя. то что говорить  о
моих раненых?
   Шеф провел языком по пересохшим губам. Была  уже  ночь.  Весь  долгий
остаток дня и короткие вечерние сумерки они плелись в пыли по источающим
жар камням и остановились у виллы на вершине  холма,  надеясь,  что  там
есть свой колодец. Как и каждый  раз  за  этот  день,  враги  успели  их
опередить. Шеф не знают, был ли это сброшенный в колодец труп или что-то
более основательное, например  ядовитые  ягоды.  Ему  придется  поверить
словам Ханда. Ему придется найти воду. У них целый обоз раненых, которые
зловеще утихли. На короля  молча  смотрел  Стирр,  спасший  ему  сегодня
жизнь.  Стирр  хуже  прочих  переносил  жару  и  жажду.  Ночь  полнилась
оглушительным хором  расположившихся  на  оливковых  деревьях  сверчков:
достаточно громким, чтобы  заглушить  любой  звук  притаившейся  засады.
Противнику только того и надо.
   Бранд вытолкнул кого-то вперед, старика с седой бородой. Шеф вспомнил
слова Бранда, что всегда найдется кто-то, решивший остаться несмотря  ни
на какие опасности.
   - Спроси его, где ближайший  колодец,  -  велел  Шеф.  -  Скальдфинн,
переводи.
   Последующий разговор звучал для Шефа  как  церковная  латынь.  Король
пришел к выводу, что здесь живут выродившиеся  потомки  древних  римлян,
все еще говорящие на латыни, хотя и искаженной, едва ли не  худшей,  чем
латынь франков. - Он говорит, вода есть в акведуке у подножия холма. Она
течет из Рима, который снабжается по другим акведукам.
   - Что такое акведук?
   - Вроде канавы, только сделан из кирпича и камня.
   "Остаются ли здесь седобородый  по  собственной  глупости  или  из-за
слабости, или же он оставлен  специально,  чтобы  сказать  мне  это?"  -
задумался Шеф. Старик будет лгать. А  мне  нужна  правда.  Рагнар,  отец
Ивара и дед Свандис, знал, как обращаться с такими людьми, об  этом  мне
однажды рассказал Кутред. Вопрос, смогу ли я это сделать?
   Шеф подошел к старику, толчком поставил  его  на  колени,  решительно
воткнул в уголок глаза большой палец. "Рагнар для этой цели отращивал на
большом пальце правой руки длинный ноготь,  -  угрюмо  вспомнил  Шеф.  -
Чтобы облегчить себе работу. Он выкалывал человеку один  глаз  до  того,
как задавал вопросы. Просто чтобы пояснить, что он имеет в  виду.  Я  на
это не способен".
   - Скажите ему: я буду давить ему на глаз, пока он не объяснит, почему
я должен ему верить, - ровным голосом произнес Шеф.
   - Как он может это объяснить? - спросил Скальдфинн.
   - Не знаю. Это его забота.
   Старик заплакал. Шеф  пальцем  чувствовал  его  слезы  и  нажал  чуть
сильнее, чтобы не отвлекался на  болтовню.  Ханд  смотрел  на  короля  с
исказившимся от ненависти лицом, готов  был  выхватить  старика,  но  не
решался. Свандис тоже стояла здесь, глядела неуверенно - она  достаточно
часто хвасталась своим дедушкой,  пусть  полюбуется,  как  это  выглядит
по-настоящему. У Бранда высоко поднялись брови. Стирр ухмылялся.
   - Он говорит, другого источника нет, но там будут ждать императорские
солдаты, он подслушал их разговоры, не все из них германцы. Я думаю, что
он говорит правду, - добавил Скальдфинн. - Он не пытается заманить нас в
ловушку. Он предупреждает нас о ловушке.
   Шеф позволил старику опуститься на землю. Сегодня  он  буквально  все
делал неправильно. Пора это исправить.
   - Мы добудем воду, - сказал Шеф. - Позовите Стеффи, Квикку и Озмода.
   - А нам, норманнам, делать нечего? - хрипло спросил Стирр.
   - Это дело Локи, - ответил Шеф.
   - Что у вас есть в обозе, что может нам пригодиться? - резко  спросил
Шеф. Сейчас никто  не  говорил  больше  слов,  чем  необходимо.  Слишком
пересохло в глотках.

***

   - Много факелов, - ответил  Стеффи.  -  Мы  их  усовершенствовали.  В
последний раз, если помнишь, мне приходилось их поджигать  и  держать  в
руках. Теперь мы научились обмакивать веревку  в  раствор  селитры,  она
хорошо горит и не гаснет в полете.
   - Что еще?
   - Я  пробовал  сделать  снаряды  навроде  греческого  огня.  Но  чтоб
бросать, а не пускать струю.
   - Получилось?
   - Они не разбрызгиваются, когда упадут. Но поджигают  все  кругом,  и
водой их не затушить, только пламя растекается шире.  Мы  их  делаем  из
коры с серой и  селитрой,  обмакиваем  в  греческую  нефть.  Зашиваем  в
провощенную хлопковую ткань. И приделываем запал.
   - Это подойдет. - Шеф снова закашлялся от запершившей в горле пыли.
   На ведущем к акведуку склоне холма царила кромешная тьма, луна еще не
показалась. Деревья, стены  да  нищие  хибары  могли  послужить  хорошим
укрытием. Не было сомнений, что неприятель  затаился  внизу  в  ожидании
вылазки за водой. Шеф прохрипел свои последние указания.
   Когда раненые собрались,  своим  ходом  и  на  носилках,  а  часовых,
стороживших  подходы  к  лагерю,  отозвали,  за   дело   молча   взялись
катапультеры Квикки. Соблюдать тишину  нет  нужды,  но  и  разговаривать
неохота. Дротикометы  были  установлены  неровной  дугой,  обращенной  к
нижней части холма и вправо, в сторону моря. Позади них Стеффи разместил
свои вращательницы.  По  команде  его  люди  начнут  стрелять  огненными
снарядами вниз по склону и вправо. По приказу Шефа  лишь  каждый  третий
снаряд должен быть огненным, а остальные два - обычные камни,  из  числа
запасенных в обозе и взятых на вилле из сада камней.
   - Мы ни в кого не попадем, разве что случайно, - возражал Стеффи.
   - Враги этого не будут знать.
   - У нас ничего не останется, чтобы стрелять потом.
   - Машины мы в любом случае бросим.
   Стеффи больше не  спорил.  Его  команда  начала  стрелять  в  темноту
камнями, с треском и грохотом падавшими  внизу  холма.  Перемежавшие  их
огненные  шары  не  производили  шума,  лишь  бросали  в  полете  слабый
красноватый отблеск от горящего фитиля. Поскольку канонада  продолжалась
и ничего не происходило, из темноты не было ответа, не  слышно  было  ни
криков,  ни  команд,  не  прилетали   снаряды   противника,   пристально
наблюдающие арбалетчики начали нервно переговариваться.
   Притаившийся за стеной  Агилульф  прислушивался  к  свистящим  вокруг
камням. Пока ни один не упал ближе двадцати ярдов от него.  Агилульф  не
понимал, что происходит, но уже почуял, что грозит  какая-то  опасность.
Что это за вспышки света в воздухе? Светляки? Агилульфу  нипочем  острая
сталь, но он не сможет еще раз встретиться с огнем. Императору следовало
бы об этом помнить.
   Стеффи подтолкнул Шефа и показал на внезапный всполох  огня  в  сотне
ярдов внизу. На одном из снарядов запал наконец догорел. Огонь  высветил
дерево, изгибавшееся так, словно оно  наклонялось  над  очагом.  Первыми
занялись ветки, пламя пробежало  по  ним  и  охватило  ствол.  Теперь  в
темноте возникали все  новые  и  новые  всполохи  огня,  они  появлялись
быстрее, чем можно было сосчитать. При таком  ветре  пожар  охватит  всю
долину. Любой, кто окажется между огнем  и  северянами,  вынужден  будет
бежать в их сторону.
   Неожиданно мелькнула черная тень, впервые они увидели  признак  жизни
снаружи лагеря. На силуэте явственно  обрисовался  шлем  риттера.  Затем
тень исчезла, а Шеф сердито закричал на расчеты дротикометов за то,  что
упустили цель. Но в точности так же, как пламя  возникало  из  ниоткуда,
так и весь склон мгновенно заполнился крадущимися тенями. Воины выбегали
из своей засады, кидались в