ной  смелости.
Халиф пребывал в  мрачном  настроении  из-за  многочисленных  поражений,
непривычных для правоверных приверженцев  Пророка.  Флот  был  сожжен  и
рассеян, многие войска буквально растоптаны, а остальные деморализованы,
медленно и неохотно сближаясь с противником. Если в ближайшее  время  не
поступят хорошие новости, снова будут ночные вопли и казни. Может  быть,
и среди самих телохранителей. Расстилая кожаный  ковер  и  обнажая  свои
скимитары, телохранители молили небеса послать козла отпущения.
   В запыленной одежде вошел капитан кавалерийских патрулей. За  ним  на
веревке волокли юношу со связанными запястьями, тот пытался подняться на
ноги и выкрикивал проклятья. Телохранители с облегчением  переглянулись,
пропуская капитана. Жертва на этот вечер  есть.  Возможно,  она  смягчит
повелителя.
   Мухатьях не замечал зловещего взгляда халифа, он утвердился на  ногах
и сердито расправил изорванные одеяния.
   - Ты ученик Ибн-Фирнаса, - неторопливо заговорил халиф. - Мы  послали
тебя сопровождать северных франков, их флот  с  таинственными  машинами,
которые должны были потопить красные галеры греков. Северяне не потопили
галеры, они сбежали, по крайней  мере,  так  нам  рассказывали  немногие
спасшиеся - перед тем как были казнены. А что расскажешь нам ты?
   - Предательство, - прошипел Мухатьях. - Я расскажу о предательстве.
   Никакое  другое  слово  не  могло  лучше  соответствовать  настроению
халифа. Он откинулся на  подушках,  а  Мухатьях,  приведенный  в  ярость
долгими днями молчания и всеобщего презрения в море, днями  вынужденного
безделья и  заключения  в  иудейской  тюрьме,  начал  свой  рассказ:  об
отпадении северян от союза с арабами, об их трусливом нежелании  напасть
на греков, об их невежественных забавах с секретами кордовских мудрецов.
И хуже всего, о предательстве по  отношению  к  Пророку  и  его  слугам,
совершенном богатыми евреями, которых халиф защищал от христиан,  а  они
отплатили тем, что заключили союз с пожирающими свинину и пьющими  вино.
Искренность Мухатьяха была очевидна. В отличие  от  всех,  с  кем  халиф
говорил за последние недели, юноша ничуть  не  заботился  о  собственной
безопасности. Становилось  ясно,  что  единственным  его  желанием  было
обрушиться на врагов Шатт аль-Ислам и истребить их. Снова и снова в  его
словах  сквозил  упрек  халифу:  он  был  слишком  снисходителен,  своим
долготерпением он позволил своим тайным врагам набраться дерзости. Такие
упреки халиф готов был выслушивать. Речи честного человека.
   - Когда ты в последний раз утолял жажду? - спросил под конец халиф.
   Мухатьях выпучился на него, в своем неистовстве забыв о мучающей  его
жажде.
   - Перед полуднем, - сипло ответил он. -  Я  ехал  во  время  дневного
зноя.
   Халиф взмахнул рукой:
   - Принесите шербет для этого правоверного. И пусть все узнают  о  его
усердии. Когда он напьется, наполните  его  рот  золотом  и  приготовьте
почетную одежду. А теперь пошлите за  нашими  генералами,  адмиралами  и
хранителями карт. Пусть все приготовятся  повернуть  нашу  армию  против
евреев. Сначала идем на евреев, потом - на  христиан.  На  врага  внутри
ворот, а потом на врага снаружи.
   Заметив хорошее настроение халифа, те, кто держал  наготове  узников,
чья казнь должна была  смягчить  сердце  повелителя  правоверных,  молча
увели несчастных прочь. Ничего, пригодятся в другой раз.

Глава 2

   Столпившиеся на палубе "Победителя Фафнира" люди смотрели на Соломона
кто с недоверием, а кто и с ужасом.
   - Повтори-ка еще раз, -  проговорил  Бранд.  -  Он  хочет,  чтобы  мы
разобрали змея, и доставили его вместе с материалами еще на двух змеев в
горы, и захватили  с  собой  целую  милю  тросов,  Толмана  и  еще  двух
мальчишек?
   Соломон согласно склонил голову:
   - Так распорядился ваш повелитель.
   Все взгляды обратились к  Стеффи  Косому,  стоявшему  на  шаг  позади
Соломона с выражением полного замешательства на лице. Он  переминался  с
ноги на ногу, не в силах  взглянуть  в  лицо  командирам  двумя  глазами
одновременно.
   - Так он и сказал, - запинаясь, подтвердил Стеффи. - Чтобы три  змея,
и к ним навроде охрану, погрузить на мулов и доставить в  горы  со  всей
скоростью, только еще быстрее. Так он и сказал, все точно.
   В преданности Стеффи сомнений не возникало, что бы там ни говорили  о
его сообразительности. По крайней мере,  переданное  сообщение  не  было
ловушкой. Взгляды моряков встретились, снова перешли на Соломона.
   - Мы не сомневаемся, что он так и сказал, - начал Торвин. - Но с  тех
пор, как он уехал, здесь кое-что произошло. То, о чем он не знает.
   Соломон поклонился:
   - Мне об этом  известно.  Ведь  не  кто  иной,  как  мой  собственный
повелитель, приказал, чтобы все  наши  люди  вне  крепостных  стен,  все
торговцы  и  сельскохозяйственные  рабочие   ради   своей   безопасности
немедленно вернулись в город. Мы уже несколько недель знаем, что Римский
император подошел чересчур близко к нам, хотя его армия, видимо, скована
действиями по ту сторону границы. Зато мусульманам до нас осталось всего
два дня пути - для хорошего всадника и того меньше. А ведь арабы,  когда
хотят, могут двигаться быстро, как  бы  ни  был  медлителен  сам  халиф.
Завтра  утром  у  наших  ворот  может  оказаться  их  легкая  кавалерия.
Возможно, они уже в горах.
   - Да хрен с ней, с легкой кавалерией, - отозвался Хагбарт. - Что меня
тревожит по-настоящему, так это красные галеры. Взяли и повернули назад.
Как в свое время делали Рагнарссоны. Мы недавно  вышли  в  море  -  наши
полдюжины кораблей, - запускаем  змеев,  а  галеры  вдруг  появились  из
дымки, как будто так и задумано. Даже не спешили,  просто  шли  себе  со
скоростью двенадцать гребков в минуту. Но все равно чуть не отрезали нас
от гавани. Если бы Толман не заметил их первым, нас бы всех могли сжечь.
   - Если бы нам не пришлось опускать Толмана и вытаскивать его из воды,
мы могли бы уйти в открытое  море  и  там  переждать,  -  сказал  Бранд,
продолжая давний спор.
   - Пусть так. Галеры подоспели к гавани сразу вслед за нами, заглянули
внутрь, сожгли  зазевавшуюся  рыбачью  лодку  -  просто  для  острастки,
показать нам, на что они способны, - и погребли себе дальше на север. Но
они ушли недалеко. Могут вернуться еще до заката.
   - Мы считаем, что мудрее будет, - заключил Торвин, обращаясь сразу ко
всем, - если король вернется сюда и приготовит флот к отплытию.
   Соломон развел руками:
   - Я передал вам его  распоряжения.  Вы  сами  говорите,  что  он  ваш
король. Когда мой князь принимает решение, я  с  ним  больше  не  спорю.
Возможно, у вас, северян, все по-другому.
   Долгое молчание. Его нарушил Бранд:
   - Ваш князь отпустит нас из города?
   - Он отпустит вас из города. Вы не находитесь  под  его  защитой.  Он
позволит мне сопровождать вас. Я нынче в опале. Я резко высказывался  по
поводу освобождения юного араба, и князь готов со мной расстаться. Никто
из других его людей не пойдет.
   - Ладно, - сказал Бранд. - Все-таки придется нам это сделать. Торвин,
дай  Соломону  серебра  на  покупку  мулов.  Стеффи,  начинай   паковать
материалы для змеев и выясни, сколько  тебе  потребуется  мулов.  Собери
летную команду.
   - Вы, сударь, отправитесь с нами? - спросил Стеффи.
   - Нет. Я не очень-то подхожу для стремительных маршей, а  что-то  мне
подсказывает, что  вы  спуститесь  с  этой  горы  намного  быстрее,  чем
поднимались. Это если вам  еще  повезет.  Я  намерен  остаться  здесь  и
подумать, как оборонять эту гавань. От всего на свете, в том числе и  от
пламени.

***

   В  горах,  за  несколько  миль  от  берега,  Шеф  в   обычной   своей
старательной  и  скептической   манере   решил   еще   разок   повторить
эксперимент. Белое вещество, которое показали ему perfecti,  он  не  раз
видел раньше. Как и каждый,  кому  доводилось  убирать  в  коровьем  или
свином хлеву. Белая земля. Говорят, она образуется из мочи животных.
   Но раньше  Шеф  не  встречал  ее  кристаллическую  разновидность.  Он
поинтересовался, как удалось ее получить.  Объяснение  оказалось  вполне
естественным. В Англии, где земля почти все время сырая, тем более земля
в хлеву, практически никогда не могло  случиться  так,  чтобы  на  белой
земле разводили огонь. Здесь же во время холодной и сухой  горной  зимы,
когда скотину многие держали прямо  в  доме,  это  происходило  довольно
часто. Все горцы знали, что белая земля горит ярким пламенем, и  однажды
кто-то объединил это знание с умениями арабов,  уже  хорошо  знакомых  с
al-kimi, al-kuhl, al-gili и прочими  таинственными  искусствами.  Теперь
было известно, что во взятую из хлева белую землю  надо  добавить  воды,
измельченного известняка и  золы  из  очага,  сварить,  и  в  результате
получатся такие кристаллы.
   Горцы называли их  "Sal  Petri"  -  "соль  святого  Петра".  Или  это
переводилось  просто  как  "каменная  соль"?  Шеф  не  знал,  да  и   не
интересовался. Очень скоро он понял, что селитра не  имеет  отношения  к
тайне греческого огня. Но все равно  она  представляла  интерес,  как  и
другие вещества, с которыми Дети  Бога  познакомили  Шефа.  Еще  немного
новых знаний.
   Он сложил из щепок  стопку,  целый  ряд  стопок,  и  насыпал  на  них
кристаллики. Потом  в  каждую  стопку  отмерил  особую  добавку  из  тех
веществ, что дал ему  седобородый  Ансельм.  В  обычных  обстоятельствах
каждый костер пришлось бы старательно разжигать от лучины и раздувать  с
тем умением, которому каждый ребенок научился или не научился  от  своих
родителей. Одни люди умеют разводить костер, другим  это  не  дано,  так
говорит народная мудрость. Кто умеет, те пойдут в ад, там дьявол  задаст
им работы. Но эти костры были необычные.
   Шеф помахал полусырой веткой над собой, чтобы она разгорелась поярче,
наклонился и с нескольких футов бросил ее под первую  стопку  деревяшек.
Легкое "паф", яркая вспышка, и костер сразу же превратился в  догорающие
угли.
   Он взял еще одну палочку, отошел на три шага, повторил процедуру.  На
этот раз вслед за "паф" вырвался язык зеленого пламени.
   - Медные опилки для зеленого цвета, - пробормотал  Шеф  про  себя.  -
Так, а что нужно для желтого?
   - Мы называем это орпигмент,  золотой  краситель,  -  сказал  стоящий
рядом Ансельм, седобородый глава perfecti. -  Хотя  греки  называют  его
по-другому. Большинству таких фокусов мы научились от греческих  купцов.
Вот почему нам казалось, что это ключ к тайне греческого огня.  Впрочем,
арабы тоже делают такие цветные огни, они их зажигают  по  праздникам  в
честь своих правителей и своего Пророка. Они называют это  искусство,  в
котором достигли больших высот, al-kimi. Учение о  перегонке  и  горючих
веществах.
   - Это не греческий огонь, - рассеянно отозвался Шеф,  двигаясь  вдоль
ряда костров и бормоча себе под нос, какие добавки нужны  для  различных
цветов. - Это вообще ерунда.
   - Но ведь ты не откажешься от своего обещания помочь нам?
   - Я не откажусь от обещания  попытаться  помочь.  Но  вы  мне  задали
трудную задачку.
   - Наши  люди  видели,  как  вы  летаете  на  загадочных  машинах.  Мы
подумали, что вы сможете налететь на Пигпуньент, как орлы, и унести наши
реликвии по воздуху.
   Шеф подбросил последний факел, посмотрел на результат и, оглянувшись,
сверху вниз улыбнулся маленькому седому человечку.
   - Может быть, когда-нибудь мы научимся и  такому.  Но  опуститься  на
скалы, а не в мягкое море? И снова взлететь без  тросов,  и  без  помощи
летной команды, и без ветра? Поднять  одни  боги  знают  какую  тяжесть,
вдобавок к тяжести мальчишки? Нет, для этого понадобилась бы  искусность
Велунда, кузнеца богов. - А что же тогда ты сделаешь?
   - Это потребует больших усилий от каждого из нас. От вас  и  от  моих
людей, которые должны прийти. Покажи-ка мне еще раз, нарисуй  на  песке,
где находится лагерь христиан и как у них расставлены посты.
   Ансельм резко свистнул, и  тот  самый  мальчонка,  который  играл  на
свирели, подбежал к ним.

***

   На следующий день, когда солнце уже начало клониться к горизонту. Шеф
собрал вместе весь свой отряд  -  еретиков,  викингов,  летную  команду,
поспешно приведенную Соломоном, - и еще раз изложил  все  пункты  своего
плана.
   Тридцать  мужчин  и  три  мальчишки  стояли  на  травянистом   уступе
последнего  горного  склона  перед  вершиной  Пигпуньент,  которую  было
отчетливо видно даже без подзорной трубы. Кроме нее, в  ярком  солнечном
свете каждый мог разглядеть, что на прилегающей равнине полно народу: во
всевозможных  направлениях  двигались   конные   разъезды,   на   каждой
прогалине, в  кустарнике  поблескивали  оружие  и  доспехи.  Дойти  сюда
оказалось нелегко, приходилось то и дело останавливаться и ждать.  Всех,
кого только  можно,  Ансельм  задействовал  для  прикрытия  и  разведки.
Еретики находились на своей  земле  и  вблизи  одного  из  своих  тайных
оплотов. И все же каждые  несколько  минут  поступало  предупреждение  о
стерегущих в ночи христианских всадниках, и Шефу с Ансельмом приходилось
уводить людей с  тропы  и  прятаться  в  скалах  или  зарослях  колючего
кустарника, пока негромкий окрик или посвист  не  давал  им  знать,  что
можно  возвращаться.  Здесь   они   еще   находились   в   относительной
безопасности, так считал Ансельм. К их уступу вели только две  тропы,  и
обе сейчас усиленно охранялись. Однако  привлекать  внимание  не  стоит.
Разглядывая весь день после полудня местность, Шеф  из  осторожности  не
высовывался,   прятался   глубоко   в   тени   кустов.    Сначала    Шеф
проинструктировал людей из  своего  отряда,  который  он  определил  как
группу захвата. Вместе с ним самим в нее  входило  всего  семь  человек.
Пастушок,  которого  Шеф   про   себя   окрестил   Свирелькой   за   его
предупредительные сигналы, всегда подаваемые на этом инструменте, должен
был стать проводником. Четыре других подростка, выбранные за бойкость  и
проворство, чтобы нести святые реликвии. И наконец,  Ришье.  младший  из
perfecti. Когда Ансельм вывел его вперед, Шеф неодобрительно  покосился.
Именно Ришье встречал короля у вершины лесенки,  и  Шеф  был  отнюдь  не
высокого мнения о его сметливости и даже о его храбрости. В  отличие  от
остальных Ришье также нельзя было назвать и легким  на  подъем.  Хоть  и
младшему из "совершенных", ему было не меньше сорока лет  -  старик,  по
горным меркам, как, впрочем, и по меркам родных для Шефа  болот,  далеко
не тот человек, чтобы весь день ходить по кручам или  играть  в  прятки,
ползая среди кустарника. Однако Ансельм настаивал. Только perfecti знают
путь во внутреннее святилище. Нет, описать этот  путь  другому  человеку
нельзя. Даже отказавшись от  строжайших  правил  секретности,  объяснить
дорогу на словах невозможно. Только показать. Так что с  отрядом  должен
идти кто-то из посвященных, и это будет Ришье.
   И во главе группы - сам Шеф. Между прочим, Шеф заметил, что Свирелька
смотрит на него с тем же сомнением, с каким сам Шеф смотрел на Ришье,  и
было понятно почему. Среди легковесных горцев Шеф выглядел  своего  рода
Стирром. Он был на полторы головы выше любого другого человека в отряде,
включая Ришье. Вес его превышал вес Ришье на пятьдесят  фунтов,  а  всех
остальных - по крайней мере на семьдесят. Выдержит  ли  он  темп,  когда
понадобится быстрота? Сможет ли незамеченным  пробираться  под  покровом
кустарника?  Очевидно,  Свирелька  в  это  не  верил.  У   самого   Шефа
уверенности было побольше. Не так уж много лет прошло с тех пор, как они
вместе с Хандом подкрадывались в болотах к диким кабанам или  на  животе
подползали к личному пруду какого-нибудь тана за рыбой. С  тех  пор  Шеф
стал крупнее и сильнее, но он знал, что лишнего жира у  него  нет.  Если
кто-то может обойти конные разъезды и караульщиков, сможет и он.
   Он не испытывал ни малейшего страха, что ночью его заметят  и  убьют.
Шансы на успех были неплохие, а если и суждена  смерть,  то  легкая,  не
такая, как у Сумаррфугла.
   Тяжесть в груди и холодок в сердце вызывали мысль  о  пленении.  Ведь
плен означает встречу с императором. Шеф видел Бруно вблизи, пил  с  ним
вместе, не боялся его, даже когда тот приставил ему меч к горлу.  Однако
сейчас что-то подсказывало Шефу, что при новой встрече  он  обнаружит  в
старом приятеле не сердечность, а фанатизм. Тот не  пощадит  язычника  и
своего личного соперника во второй раз.
   Шеф оглядел свою маленькую группу, стоявшую внутри круга.
   - Ладно. Мы выступаем, как только  я  проинструктирую  остальных.  Мы
спустимся на равнину позади наших разведчиков и в сумерках  двинемся  по
широкой дуге. Чтобы подойти к горе с другой  стороны,  с  северо-запада.
Там  мы  оставим  лошадей,  и  Свирелька  поведет   нас   через   кольца
императорских дозоров. Вы знаете, что это очень непросто. Но я могу  вам
обещать одну вещь. Вся стража императора будет смотреть совсем в  другую
сторону. Если вообще не разбежится.
   Возгласы  слушателей  свидетельствовали  об  их  согласии,  даже   об
убежденности.
   - Тогда встаньте там и будьте готовы к выходу.
   Шеф повернулся к остальному отряду, собравшемуся чуть поодаль,  около
механизмов. Квикка с  его  командой  доставили  в  горы  легкие  вороты,
простые деревянные барабаны с рукоятками для вращения, и за долгие  часы
потихоньку  укрепили  их  в  каменистой  почве,  не  пользуясь   шумными
молотками.  Около  каждого  ворота  стояло  с  полдюжины  катапультеров,
вошедших теперь в летную  команду,  позади  виднелись  массивные  фигуры
викингов, выставленных в качестве боевого охранения.
   Впереди каждой из трех этих групп стоял мальчишка-летун,  в  середине
Толман, а по краям - Убба и... Хелми,  так  его  звали,  бледный  малыш,
почти  дитя.  Родственник  кого-то  из  матросов,  в  результате   войны
оказавшийся бездомным  сиротой.  Все  три  мальчика  выглядели  необычно
серьезными и насторожившимися.
   - Вы тоже знаете, что делать.  Ждите  здесь,  отдыхайте,  костров  не
жечь. А в полночь - Квикка,  ты  сможешь  определить  ее  по  звездам  -
запускайте змеев. Будет ветер с гор, по крайней мере, так  нам  обещали.
Теперь вы, ребята. Когда подниметесь на всю  длину  троса  и  выровняете
полет, начинайте зажигать огни. Поджигайте каждый факел по отдельности и
кидайте. Прежде чем поджигать, убедитесь, что купол расправлен.  Кидайте
факелы по одному, в  промежутках  считайте  до  ста.  Считать  медленно.
Стеффи, ты должен считать, сколько факелов подожгли. Когда окажется, что
все уже сброшены, подтягивайте  ребят  вниз.  Не  задерживайтесь,  чтобы
вытащить вороты, бросайте все как есть и следуйте за мессиром Ансельмом,
куда он скажет. Утром все встречаемся и возвращаемся к  нашим  кораблям.
Вопросы есть?
   Вопросов не было. Шеф  еще  раз  подошел  посмотреть  на  устройство,
которое они изобретали целый день. Главная его идея заключалась  в  том,
чтобы объединить  изобретенный  Стеффи  матерчатый  купол  для  задержки
падения и  те  фокусы,  которым  их  научили  еретики,  с  разноцветными
факелами,  сделанными  из  селитры  и  других  хитрых  веществ  арабских
алхимиков. Пучок сухих прутиков, начиненных селитрой и тщательно залитых
воском, и кусок ткани, привязанный за четыре угла. Все факелы  подвешены
на крюках, приделанных к раме воздушного змея. В центре  каждого  купола
теперь было маленькое отверстие: Стеффи опытным путем установил, что это
предохраняет  от  эффекта  "выплескивания"  воздуха  из  купола,  делает
падение более  плавным  и  даже  более  медленным.  Труднее  всего  было
придумать, как мальчишкам взять с собой огонь для  зажигания.  В  полете
его нельзя было добывать с помощью кресала. В конце концов они  прибегли
к старой хитрости викингов, которые делали долгие  морские  переходы  на
своих беспалубных дракарах и  не  всегда  могли  рассчитывать  на  сухую
растопку: они  взяли  просмоленную  веревку,  которая