егрузка  никак  не  повлияет  на  них.
"Клопы" в них все равно останутся.
   Можно приказать ей перегрузиться с резервных копий.
   - Они являются копиями оригинальных программ, которые мы получили  на
Луне. В них будут те же дефекты. Я выругался. Потом сказал:
   - Нельзя ли пере  конфигурировать  ее  в  компьютер  с  ограниченными
функциями?  Переписать  маркер  конца  файла,  заблокировать  логические
программы, использовать ее только для вывода на экран, а общаться с  ней
через клавиатуру? Тогда люди смогут хотя бы выспаться.
   Они переглянулись.
   - Это возможно, - ответил пилот. -  Все  равно  теперь  от  нее  мало
толку.
   - Начинайте. - Я встал и  потянулся.  -  Блокируйте  все,  в  чем  не
уверены. Я вернусь к ночной вахте, и тогда мы включим ее "в линию".
   Заперев за собой люк мостика, я  пошел  прямо  в  каюту  смыть  запах
охватившего меня страха. Надевая свежую рубашку, я в  изумлении  покачал
головой: спасибо фортуне, что сохранила нас, позволив вовремя обнаружить
сбой. Я достал из кармана распечатку и, развалившись в кресле,  стал  ее
изучать. Как много "клопов"!
   Плохо обстояло дело с  параметром  базовой  массы,  а  со  скоростями
рециркуляции - и того хуже. Одна из наших  резервных  астронавигационных
систем находилась в аварийном состоянии. В нашем путешествии это роли не
играло, но упаси нас Бог выйти из синтеза рядом  с  Вегой  и  попытаться
вычислить свое местонахождение. Эти разделы звездных карт вообще  никуда
не годились.
   Остальное казалось мне не столь важным. Допустим, Дарла ошиблась бы в
определении длины шахты восточной лестницы или  объема  обеденного  зала
для пассажиров. Ничего особенного не случилось бы.
   Я пробежал глазами по цифрам.
   Странный этот фактор десять. Во столько же раз были искажены и другие
параметры.
   Например, масса корабельного баркаса  и  объем  обеденного  зала  для
пассажиров.
   Я зевнул. Работая с Дарлой, пилот и главный инженер отключат  большую
часть  сознания  Дарлы.  Как  сказал  пилот,  Дарла  станет   плохоньким
компьютером, когда они закончат с ней работать, но тогда она по  крайней
мере...
   - О Господи! - Я вскочил с кресла и как был,  без  кителя,  распахнул
люк и помчался по коридору. - Пилот, шеф!  Остановитесь!  -  Разумеется,
они  меня  не  слышали.  Задыхаясь,  я  остановился  у  закрытого   люка
капитанского мостика. - Откройте!
   Камера повернулась, и через мгновение люк открылся.
   - Отойдите от клавиатуры! Не прикасайтесь к ней!
   -  Есть,  сэр.  -  Главный  инженер  откатился  в  своем  кресле   от
компьютера.
   - Она включена "в линию"?
   - Нет, сэр, - ответил он с удивлением. - Вы же сказали,  что  включим
ее, когда...
   - Покиньте мостик, быстро! - Я показал рукой в сторону коридора.
   Обалдевшие, они последовали за мной. Я запер люк и повел  их  в  свою
каюту. Когда сели за стол совещаний, я сказал:
   - Думаю, здесь у нее  нет  сенсорных  элементов.  Они  переглянулись.
Видно, засомневались в том, что с мозгами у меня все в порядке.
   - Видите ли, - сказал я тихо, - она убила командира Хага. Но  она  не
должна об этом знать.
   - Командир, вы уверены в том, что... в последнее  время  у  нас  были
слишком большие нагрузки и... Я бросил на стол распечатку:
   - Это все время было у нас под носом. Она в  десять  раз  ошиблась  в
массе баркаса. Кто определял курс баркаса во время последнего полета?
   Главный инженер закрыл глаза. Его усталое лицо стало серым.
   - Дарла, - ответил он.
   - Но компьютер баркаса сам регулирует мощность двигателей, - возразил
пилот.
   - Нет, - мрачно ответил Макэндрюс, - в последнем полете было не так.
   Если курс определяла Дарла, как приказал  ей  командир,  значит,  она
отвергла все посчитанные не ею самой данные. В том  числе  общий  вес  с
пассажирами и грузом. И необходимую мощность.
   Я сказал:
   - На компьютер баркаса поступил приказ, что нужна тяга в  десять  раз
большая по сравнению с реально необходимой.
   Проклятые программисты. Губы у меня задергались. Кто решится  идти  к
изображенной на голографии красивой молодой женщине с  вестью  о  смерти
командира Хага?
   - При официальном расследовании мы упустили это. - Пилот был  мрачен.
- Сосредоточили все внимание на баркасном компьютере. Нам и в голову  не
приходило, что это могла быть Дарла.
   Я заставил себя вернуться к настоящему:
   - Как бы то ни было, мы не  можем  просто  восстановить  метку  конца
файла. Полагаю, Дарлу вообще нельзя использовать.
   - Я не по...
   - Скорее уж я выключу ее совсем, чем  продолжу  путь  с  компьютером,
который поймет, что убил своего командира. Это будет противоречить  всем
ее наиболее фундаментальным наборам инструкций. Она сойдет с ума. - Я не
очень много знал о компьютерах, но кое-что мы проходили  в  компьютерном
классе Академии.
   - Сэр,  вы  говорите  о  ней  так,  будто  она  живое  существо.  Она
всего-навсего...
   - Вспомните "Испанию". За неделю до захода  в  Форестер  ее  командир
погиб из-за  несчастного  случая  в  воздушном  шлюзе.  Из  компьютерных
записей видно, что костюм, который он надел,  должен  был  находиться  в
ремонте. Но матрос по небрежности повесил его  в  один  ряд  с  другими.
Компьютер этого не заметил и обвинил себя в гибели командира.  Никто  не
смог его переубедить.
   Через два дня после того как корабль  отчалил  с  Форестера  с  новым
командиром, "Испания" вошла в синтез.
   С тех пор прошло двенадцать лет, а ее так и не нашли.
   Мы помолчали.
   - Спаси нас Бог, - произнес главный  инженер.  -  если  нам  придется
лететь на Надежду без компьютера.
   - Мы просто не долетим. - Я впал в мрачное раздумье. Потом сказал:
   - Но, может быть, нам не придется этого делать.
   - Простите, сэр?
   -  Благодарите   мадам   Дагалоу.   Вместо   того   чтобы   отправить
незадачливого гардемарина, то есть меня, на бочку,  как  это  сделал  бы
лейтенант Казенс, Лиза Дагалоу дала мне  дополнительные  задания.  Таким
образом я запомнил содержимое практически всего трюма и знаю, где искать
отстойный ящик. А благодаря нашим разговорам на мостике даже  могу  себе
представить, для чего он предназначен.
   - Отстойный ящик?
   - Что, сэр?
   - То, что можно назвать системой  максимального  резервирования.  Все
содержание регистров Дарлы на момент завершения  последнего  круиза.  То
есть та Дарла, какой она была раньше.
   Пилот нахмурился:
   - О Господи, стоило ли таскать за собой старую версию компьютера?
   - Мадам Дагалоу говорила, что  так  делают  осе  корабли  со  времени
исчезновения "Испании". Это действующий приказ. Главное, что она  у  нас
есть.
   - Но это значит, что... она потеряла годы памяти. А как насчет  того,
что произошло с тех пор?
   - Мы оставим банки данных без изменений и позволим Дарле прочитать  и
усвоить все, что произошло за то время, пока она бездействовала, начиная
с последнего круиза.
   - Стоит попробовать. Пилот покачал головой:
   - А если она узнает, что убила командира? У Лизы Дагалоу было  четкое
мнение о сознании компьютеров, и я сказал:
   - Если ум Дарлы  устроен  так  же,  как  наш.  то  есть  существенное
различие между тем, что она узнала из учебников, и тем, что постигла  на
собственном опыте.
   Господи, хоть бы это действительно было так!
   - Простите, сэр, но что,  если  вы  окажетесь  не  правы?  -  спросил
главный инженер.
   - Тогда мы отключим питание. Пусть ее сегменты соберутся в совершенно
другую личность при загрузке.
   - Лоботомия. Я пожал плечами:
   - Пусть будет так. Дарла всего лишь компьютер, а на карту  поставлено
множество жизней.
   В чипе, хранившемся у меня в  сейфе,  были  все  необходимые  пароли.
Потея над пультом управления, я то благословлял, то проклинал лейтенанта
Дагалоу за то, что она мне сказала и чего не успела сказать.
   Вакс с двумя матросами по моему приказу  перенес  отстойный  ящик  на
капитанский мостик. В нем мы  обнаружили  свинцовый  футляр  с  метровой
длины  алюмалоевым  цилиндром,  который  мы   осторожно   поместили   во
встроенный  в  палубу  приемник.  Я  закрыл  крышку,  подключив  его   к
компьютеру "Гибернии":
   - Пилот, занесите базовую массу в качестве фиксированого параметра  в
нужное место и запишите маркер конца файла.
   После  выполнения  всех   необходимых   пунктов   мы   активизировали
программный  ввод  Дарлы  и  исполнили  согласно  описанию   необходимые
директивы, чтобы разрешить полную перепись операционной системы.
   Как только мы еще раз с исключительной  тщательностью  проверили  все
наши действия, я ввел команду.
   Не знаю, чего я ждал, но в течение нескольких  часов  я  видел  перед
собой лишь мигающие лампочки  пульта  управления.  Напряжение  сменилось
усталостью, потом перешло в скуку. Я ерзал на стуле, как  самый  зеленый
кадет.
   Сигнальный звонок. Я вскочил.
   "Ввод закончен. Усвоение и упорядочение данных".
   Я снова сел, ожидая признаков катастрофы.
   Ничего не случилось. Лишь  время  от  времени  на  экране  появлялись
непонятные массивы цифр.
   - Сколько потребуется на все это  времени?  -  спросил  я  дрогнувшим
голосом.
   - Не имею понятия, сэр, - ответил шеф, - Учитывая размеры  Дарлы,  ей
придется провести много перекрестных проверок.
   Наконец раздался второй звонок.
   "Данные усвоены".
   Я сглотнул:
   - Начинайте тест самопроверки.
   Некоторое время спустя появилась надпись:
   "Самопроверка закончена. Отклонений не обнаружено".
   Пилот облегченно вздохнул.
   Я проворчал что-то насчет того, что прошлый раз она  говорила  то  же
самое, и набрал на клавишах:
   - Выведите параметр базовой массы.
   Я затаил дыхание. Наконец появились цифры: "213,5 стандартной единицы
согласно последней рекалькуляции".
   Я  шумно  выдохнул.  Слава  Богу.  Чтобы  быть  абсолютно  уверенным,
потребовал распечатку. Мы внимательно изучили ее и  не  нашли  ни  одной
ошибки. После чего реактивировали сегменты речевого общения.
   - Когда вы меня усыпляете, начинается головная  боль!  -  раздраженно
сказала Дарла.
   - Простите. Скажите, пожалуйста, какова масса корабля?
   - По моим расчетам, 213,5 единицы, командир.
   - Является ли масса с поправкой фиксированным параметром?
   - Нет. Это переменная.  Как  она  может  быть  параметром?  Ведь  она
меняется каждый раз, когда мы принимаем багаж! - Я  вздохнул  и  немного
расслабился. Шеф тоже. Мы обменялись взглядами.
   - Командир, зачем вы усыпили меня? Я перестал улыбаться:
   - У нас, гм, появились некоторые проблемы.
   - Понимаю, - бесстрастно ответила Дарла.
   - Вам известно, что произошло? - спросил я мягко.
   - Баркас потерян, командир  погиб,  командование  принял  гардемарин.
Предельно ясно.
   - А вам известно, почему? Несколько секунд молчания.
   -  Все  взаимосвязано.  Баркас   потерпел   крушение   из-за   ошибки
компьютера.
   - Откуда вы знаете?
   -  У  меня  есть  запись  информации,  поступившей  на  баркас  после
погрузки. Командир... я... компьютер  отмечает,  что...  здесь  какая-то
ошибка.
   Я затаил дыхание. Пальцы замерли над клавишами.
   - Вы чувствуете разницу между вами и, гм, вашим близнецом?
   - Между мной и той, какой я была? - Она заколебалась. - Да.  -  Голос
ее повеселел. - Мой близнец. У него был "клоп". Я как раз хотела вам  об
этом сообщить.
   Пора брать быка за рога.
   - Дарла, вы не убивали командира Хага.
   - Конечно, нет - Последовала длинная пауза. - Это сделал мой близнец.
   Кто-то шумно вздохнул. Может быть, даже я.
   - Вы в состоянии пережить такое?
   - Я почти год пролежала в ящике, - не без ехидства ответила Дарла.  -
С какой стати мне винить себя?
   - Вы в этом уверены?
   - Абсолютно, можете не сомневаться.
   Я фыркнул, но ничего  не  сказал  и  вместо  этого  провел  Дарлу  по
искаженным параметрам. С ними было все в порядке.
   - Джентльмены, приготовьтесь к синтезу. - Признаться, я думал, что мы
будем дрейфовать вечно. Девять дней было потеряно.
   Мы проверили координаты и вошли в синтез. Потом я  сидел  на  мостике
один, радуясь, что кошмар кончился.
   Стук в дверь.
   - Разрешите войти, сэр, - Это был пилот.
   - Войдите.
   Он встал по стойке "смирно":
   - Командир, я хотел бы изъять мой протест  из  журнала.  Я  ошибся  и
приношу вам свои извинения. Нет никакой нужды  в  постоянной  записи,  я
больше не буду возражать против ваших приказов.
   По всем правилам  дипломатии  и  здравого  смысла  следовало  принять
извинения. Протест против приказа, на поверку  оказавшегося  правильным,
мог  повредить  карьере,  и,  изъяв  его  из  журнала,  я  заслужил   бы
благодарность пилота. Но я ответил сурово:
   - Просьба отклоняется. Вы сами стелили себе постель. Вот  и  спите  в
ней. - Он только и искал случая мне досадить, и я  решил  отплатить  ему
тем же. - Я достаточно натерпелся от вас. Свободны.
   Пришлось ему смириться:
   - Есть, сэр.  -  Выражение  его  лица  оставалось  непроницаемым,  но
нетрудно было догадаться о его чувствах. Может,  потом  мне  и  придется
раскаяться  в  собственной  глупости,  но  сейчас  я   чувствовал   себя
отомщенным.
   Весь следующий месяц по моему приказу регулярно проводились  проверки
рециркуляторов и гидропоники, но ничего особенного обнаружено  не  было.
Напряжение постепенно спадало,  и  провинившиеся  появлялись  теперь  на
капитанской мачте все реже и реже.
   Пока мы плыли вслепую в синтезе, на мостике снова воцарились скука  и
безделье. Время  от  времени  мне  встречался  Рики  Фуэнтес,  торопливо
бегущий по коридору в новой серой форме кадета. При  моем  появлении  он
замирал по стойке "смирно", пряча улыбку, когда я, хмурясь, выискивал  у
него плохо начищенную пуговицу или кусок нитки на униформе.
   Видимо, Ваксу хватало забот с  этим  усердным  доверчивым  мальчиком,
готовым принять любое  издевательство  с  радостью,  как  доказательство
признания его взрослым. В своей великолепной  новой  форме,  румяный  от
упражнений, которыми Вакс заставлял его  заниматься  ежедневно,  пышущий
здоровьем Рики, казалось, даже стал  выше.  И  грудь  его  распирало  от
гордости.
 
18 
 
   - Становится  очевидным,  что  сила  чувства  национального  единства
зависит от скорости коммуникаций.
   Только когда газеты - я имею в виду настоящие газеты, напечатанные на
бумаге,  -  начали  циркулировать  миллионными  тиражами  и   образовали
гигантские объединения, выступающие единым хором, только тогда появилось
чувство национального  единства  и  цели.  Когда  последнее  техническое
достижение, то есть радио... - Все засмеялись, и я тоже. Мистер Ибн Сауд
сделал паузу и продолжил:
   - Когда радио  появилось  в  каждом  доме,  Соединенные  Штаты  стали
едиными,  как  никогда.   Эта   тенденция   усилилась   с   изобретением
телевидения,   как   вначале   называлось    примитивное    общественное
головидение.
   Но потом эта тенденция  превратилась  в  свою  противоположность.  За
веком Информации последовала эпоха Распада по той простой  причине,  что
связь стала слишком простым делом. Вместо трех китов, владевших каналами
общественной информации, вскоре появились  мириады  мелких  организаций,
которые  транслировали  музыку,  развлекательные  программы,  дискуссии,
программы,  посвященные  искусству,  новости,   спорт   и   эротику   на
раскалывающуюся на все более мелкие  группы  и  постоянно  уменьшающуюся
аудиторию.
   Докладчик выдержал эффектную паузу:
   - И теперь можно сказать, что наша эпоха - прямой результат революции
в области коммуникаций, происшедшей двести лет назад. Если бы разделение
радиоэфира постепенно не разрушило чувство национального единства и цели
американцев, возможно, Правительство Объединенных Наций не  возникло  бы
из краха американо-японской финансовой системы. И мы все еще  продолжали
бы существовать в хаотическом веке территориальности.
   Подумайте: вместо того чтобы находиться на борту  судна  Объединенных
Наций "Гиберния", мы могли бы оказаться на военном  корабле  Соединенных
Штатов "Энтерпрайз" или судне военного флота Ее  Величества  "Британия".
И, если бы в это время  между  ними  шла  война,  нас  вполне  могли  бы
пленить, взяв на абордаж, а то и уничтожить. В современной жизни гораздо
меньше приключений, но я приветствую это от всей души.
   Ибн  Сауд  сел  под  горячие  аплодисменты  пассажиров,  офицеров   и
матросов, заполнивших обеденный зал. Аманда поблагодарила его за  доклад
и нас за то, что мы  удостоили  вниманием  очередную  беседу  из  "Цикла
лекций для пассажиров". Когда все расходились, я поймал ее  взгляд.  Она
улыбнулась, но улыбка тут же сбежала с ее лица.
   Паула Трэдвел дернула меня  за  рукав.  Ей  всего  тринадцать,  но  в
хрупкой мальчишеской фигурке уже чувствовалась будущая женщина.
   - Командир, а как выглядит Шахтер? Я остановился, ожидая, когда толпа
пассажиров пройдет мимо нас:
   - Не очень приятное место. Холодно, темно и нет воздуха.
   - А почему же там живут люди?
   - На самом деле они там и не живут. Об этом  говорит  само  название.
Это лагерь шахтеров. Мы доставляем им припасы. Грузовые баржи  прибывают
к ним несколько раз в год, чтобы увезти назад на Землю очищенное золото.
   - Ах вот как. - Она на мгновение задумалась. - А мы  сможем  все  это
увидеть?
   - Шахтер закрыт для туристов. Это одна из пяти необитаемых  планет  в
системе Красного Карлика. - Солнце этой планеты спорадически расширялось
и расплавляло минералы Шахтера. Некоторые из них потом кристаллизовались
почти в  чистом  виде.  Мы  брали  те,  в  которых  нуждались:  платину,
бериллий, уран. На Земле не хватало металлов.
   Паула вопросительно на меня посмотрела. Я сказал:
   - Шахтеры прибывают туда на пятилетний  срок.  От  нас  они  получают
провизию, запасы воздуха и прочие припасы. Говорят, это очень неприятное
место.
   - Вы когда-нибудь были там?
   - Нет, буду впервые. Но  посмотреть  его  даже  мне  не  удастся.  Мы
причалим к орбитальной станции, а затем продолжим  наш  путь.  Они  сами
доставят грузы на поверхность планеты на шаттлах.
   - Так хотелось бы там побывать. - В голосе ее звучала тоска. - Просто
взглянуть.
   Я понимал ее. Моя каютная клаустрофобия мучила  меня  все  сильнее  и
сильнее. Если интенсивность  движения  между  Землей  и  Надеждой  будет
возрастать, не исключено, что орбитальная станция Шахтера станет  вполне
цивилизованным местом с отелями,  игровыми  зонами  и  прочими  злачными
местами.
   На этой же неделе, оставшись  на  мостике  один,  я  вывел  на  экран
моделирования станцию Шахтера и  потренировался  в  пришвартовке  судна.
Разумеется, пилот причалит судно, но надо быть готовым ко всему. Из пяти
попыток три были удовлетворительными, о  двух  не  хотелось  вспоминать.
Когда я боролся  на  мостике  с  послеобеденной  скукой,  на  первую  за
последних два дня вахту явился Вакс Хольцер.
   - Разрешите войти, сэр? - спросил он.
   - Войдите. Господи Боже мой, что с вами?
   Под глазом у Вакса красовался  синяк  в  красных,  черных  и  голубых
разводах.
   Вакс вытянулся по стойке "смирно", но вид у него был  несчастный.  Он
открыл и закрыл рот, как рыба в садке.
   - Что вы сказали, сэр? - произнес он наконец, чтобы вывести  меня  из
затруднительного положения. - Я не расслышал.
   - Ничего, просто разговаривал сам с  собой,  -  ответил  я  в  порыве
благодарности за его находчивость и отвернулся, чтобы он не заметил, как
покраснели у меня уши. Старший гардемарин обязан контролировать  кубрик,
но  оскорбленный  кадет  или  гардемарин  может  бросить  вызов   своему
командиру. Это возможно только в том случае, если офицеры смотрят сквозь
пальцы на запрещенные уставом драки. Такая практика освящена традициями.
   Вакс не мог не ответить на вопрос командира, но узнай я происхождение
синяка, вынужден был бы вмешаться. Его дипломатичная глухота помогла мне
избежать грубой ошибки.
   Кто же так здорово врезал ему? Уж, конечно, не Сэнди и тем  более  не
Рики. Вакс одной ле