лся на ноги. Арлина Сандерс хихикнула, покосившись  на
мои трусы. Я резко отвернулся, краснея, бросился надевать штаны, но  они
путались, мешал торчащий под трусами  орган.  А  Арлина,  глядя  на  мою
возню, все хихикала. Я сгорал со стыда. Ну почему  она  ведет  себя  так
нечестно?!
   Встать в строй, чтобы маршировать в столовую, надо было через  десять
минут. Я ринулся в санузел. Туалетная кабинка,  потом  душ,  и  все  это
быстро-быстро. А вымыться надо идеально.
   Однажды Эрих фон Халштейн по мнению сержанта не очень хорошо вымылся.
За это Свопе затащил его обратно в душ  и  заставил  нас  смотреть,  как
моется нерадивый кадет.
   Я остервенело намыливал подмышки. Если сержант  Свопе  заставит  меня
мыться при всех, я не выдержу. Слава Богу, мне еще не  надо  бриться,  а
ведь некоторым приходится тратить время и на бритье.
   После легкого завтрака - спорт. Раньше я спортом не  занимался,  лишь
иногда отжимался от пола. А сержант Свопе бил отстающих дубинкой, причем
очень больно. Когда мы чуть не валились с ног от приседаний, отжиманий и
прыжков, Свопе дал две минуты отдыха, а  потом  погнал  нас  на  беговую
дорожку,  где  мы  смешались  с  отрядом  сержанта  Таллора  из  казармы
Ренаулт-Холл.
   -  Сегодня  моя  очередь,  Дарвин,  -  улыбнулся  Таллор   Свопсу   и
скомандовал нам:
   - Давайте, парни, четыре круга. Толливер, вперед.
   Мы застонали.
   - Есть, сэр, - бойко ответил высокий тонкий кадет и выбежал вперед.
   Сержант Таллор бежал сзади с дубинкой. Отставать было  нельзя.  Того,
кого  он  касался  дубинкой,  посылали  к  лейтенанту  Зорну  на  порку.
Поговаривали, что Зорн особо не зверствует,  но  испытать  его  кнут  на
своей шкуре мне не хотелось.
   После умопомрачительного бега мы снова помчались  в  душ.  В  кабинке
напротив оказалась Арлина Сандерс. Она хихикнула, смущенно  улыбнулся  и
я, но все же отвернулся к стене. Через некоторое время я набрался духу и
оглянулся, но Арлины уже не было. Я высунулся - она шла по  туманящемуся
от пара проходу между кабинками к раздевалке.
   - Эх, если б она была штатской! -  театрально  воскликнул  темнокожий
парнишка из Индии. Все дружно заржали.
   После обеда нас  погнали  в  учебный  корпус.  Вначале  теоретические
занятия, потом практические. Сержант-инструктор  раздал  нам  скафандры,
показал на огромном экране учебный фильм, а потом приказал:
   - Надеть скафандры. Прежде чем пристегивать шлемы, убедитесь, что  из
шланга идет воздух. Когда облачитесь, выходите в ту дверь по одному.
   - Есть, сэр, - ответили мы не вполне стройным хором. Позже в  казарме
сержант Свопе научил нас отвечать в один голос, и хор наш  стал  гораздо
стройней.
   Припоминая, что  показывали  в  учебном  фильме,  я  открыл  вентили,
убедился, что воздух шипит, надел шлем, пристегнул его к скафандру вроде
бы герметично. Настала моя очередь войти  в  таинственную  дверь.  Свопе
запер ее за  мной.  Комната  наполнилась  туманом.  Я  подошел  к  двери
напротив, толкнул ее, подергал, покрутил ручку, все без  толку.  Наконец
дверь открылась, я вышел на лужайку, где кадеты снимали скафандры.
   - Снять! - крикнул сержант, постучав по моему шлему.
   Я отстегнул шлем, вдохнул живой воздух. Испытание выдержано!
   - Оказывается, это просто! -  улыбнулся  я  Роберту  Роверу.  -  Хоть
сейчас готов лететь в Фарсайд!
   Он как-то невесело скривил рот в подобии улыбки и вдруг с выпученными
глазами сложился пополам, извергая на траву содержимое желудка.
   - Быстро за угол к другим дурням! - заорал инструктор  и  дал  ему  в
указанном направлении пинка. Робби, пошатываясь  и  стеная,  скрылся  за
углом. - А ты, салага? - зыркнул на меня сержант, - Тоже вывернешь  свой
обед на травку?
   - Не... - Я с ужасом прислушался к своим ощущениям.  Рвотных  позывов
не ощущалось. - Нет, сэр. А что с Робби?
   Но инструктору уже было не до  меня,  он  бросился  к  приоткрывшейся
двери вытаскивать бледно-зеленого кадета,  судорожно  пытающегося  снять
шлем. Сержант даже не подумал помочь  бедняге  отстегнуть  крепления,  и
вскоре  смотровое  стекло  шлема  было  заляпано  рвотными  массами,   а
несчастного кадета все скручивало и выворачивало наизнанку.
   - Так разгильдяи учатся внимательно слушать, - объяснил мне сержант.
   Спустя полчаса мы выстроились у здания в шеренгу. Некоторым  все  еще
было дурно.
   - Ваш  отряд  самый  тупой,  самый  бестолковый!  -  с  презрительной
гримасой орал на нас сержант. - В Академии такого еще не  бывало!  Через
одну-две недели вас пошлют на Луну. Вы что,  не  слышали,  что  там  нет
воздуха? Сейчас мы присматривали за вами, дурнями, а там вы сдохнете!
   Устрашенные  такой  перспективой,  мы  чумели  от  ужаса,  а  сержант
подливал масла в огонь:
   - Каждому, кто не правильно надел шлем  и  надышался  отравы,  -  два
наряда!
   Каждый наряд - два часа напряженных  физических  упражнений,  а  ведь
есть еще и утренняя зарядка. Мои мышцы постоянно болели. Слава Богу,  на
этот раз я избежал нарядов!
   - А остальным - три наряда!
   Так нечестно! Моя радость сменилась яростью.
   - За то, что не проверили герметичность скафандров у своих товарищей!
- гремел сержант. - Ровер мог умереть. Вам что, наплевать на него? Я вас
спрашиваю! Вам наплевать на жизнь товарищей! ?  Из-за  вашей  халатности
могла погибнуть Сандерс, могли погибнуть другие! Что вы  сделали,  чтобы
им помочь?! В следующий раз вы выйдете в вакуум. Вы не знаете,  что  это
такое?!  Вы  думаете,  вакуумом  можно  дышать?!  Видеть  вас  не  могу,
придурки, прочь с моих глаз!
   Вечером по сигналу отбоя мы попадали на койки, немые и полумертвые от
усталости. Вскоре послышался  тихий  плач.  Кто-то  нашел  в  себе  силы
шепнуть:
   - Робби, что с тобой?
   Не дай Бог, услышит сержант! Я затаил  дыхание,  не  смея  издать  ни
единого звука.
   -  Сбегу  отсюда,  -  простонал  Робби.   Кто-то   ехидно   хихикнул.
Послышались язвительные комментарии свистящим шепотом:
   - Сопляк!
   - Плакса!
   - Маменькин сыночек!
   Жестокосердные! Зачем вы  его  травите?!  Ведь  Робби  спас  меня  от
сержантского гнева, когда я забыл  бросить  свое  полотенце  в  бак  для
стирки. Когда сержант зашел  в  санузел,  оно  валялось  около  раковины
Робби. По неведомой мне причине Робби сказал, что полотенце его. Правда,
сержант влепил ему всего один наряд, но все-таки...
   Наконец  тишина.  Снова  всхлип.  Какой-то  шутник  передразнил  его,
раздались смешки. Я не выдержал, вскочил, яростно прошептал:
   - Заткнитесь!
   - А что ты нам сделаешь, молокосос? - хихикнул фон Халштейн.
   - Увидишь!
   - Хватит, мальчики, сержант услышит,  -  умоляюще  прошептала  Арлина
Сандерс.
   - Ложись, Сифорт, а то всем нам влетит, - зашикали на меня остальные.
   Но все-таки я подошел к койке Робби, поправил ему одеяло.
   - Спи спокойно, не слушай их. - На секунду моя  рука  задержалась  на
его плече, вспомнился Джейсон.
   Я вернулся к своей койке и даже успел забраться под одеяло,  когда  в
казарму вошел сержант.
   - Что происходит? - грозно спросил он. Все молчали. Я  заставил  себя
встать.
   - Докладывает кадет Сифорт, сэр. Я вставал и ходил по казарме.
   - Зачем?
   Сказать правду? Но как это объяснить сержанту? Нет, лучше соврать.
   - Мне послышался подозрительный шорох.
   - Тогда будешь охранять нас. Возьми с собой матрац.
   - Есть, сэр. Куда?
   - Будешь спать снаружи у двери. В полной  тишине  я  потащил  тяжелый
матрац к выходу.
   - Можно убрать, сэр? - спросил стюард. Я очнулся от воспоминаний. Суп
уже остыл.
   - Да.
   Стюард убрал тарелку с супом, поставил салат. Кадеты уже выходили  из
столовой, остались только дежурные, уносившие подносы с грязной  посудой
в мойку. Помнится, однажды я  уронил  поднос.  В  наказание  меня  целую
неделю не пускали в столовую, приходилось питаться на кухне.
   Аппетита не было. Я пошел к выходу. Кадеты уважительно  расступались.
Среди них я заметил Роберта Боланда, но быстро отвел взгляд. Капитан  не
должен обращать внимание на кадетов.
   По пути в кабинет я пришел к выводу, что больше тянуть резину нельзя.
Надо позвонить сенатору Боланду.
   Плотно прикрыв за собой дверь, я сел за стол и заставил себя  набрать
номер дежурной телефонистки.
   - Соедините меня, пожалуйста, с сенатором Боландом.
   В Вашингтоне в это время было раннее утро, но Боланд уже был у себя в
кабинете.
   - Сифорт? Рад вас слышать! - радостно воскликнул он.
   - Извините, что долго не звонил.
   - Ну что вы! Не надо извиняться!
   - Я недооценил ваше влияние.
   - Спасибо, капитан. Я так волнуюсь за своего...
   -  Позвольте  мне  договорить.  Адмирал  Дагани  отдал   распоряжение
сотрудничать с вами и предоставлять  вам  полную  информацию,  что  я  и
собираюсь сделать. Я только что видел вашего сына, у него все хорошо.  Я
и дальше буду присматривать за ним,  так  что  звоните  мне,  а  я  буду
докладывать.
   - Очень вам благодарен за...
   - Сенатор Боланд!  -  перебил  я.  Тон  мой  и  лексика  были  сугубо
официальными. - Я выполню приказ  адмирала.  Вы  можете  звонить  мне  с
требованием дать информацию по вашему сыну,  можете  наносить  визиты  и
даже  входить  на  территорию  Академии,  можете  потребовать,  чтобы  я
разрешил вашему сыну звонить вам.  Все  эти  требования  я  выполню.  Но
учтите, после первого же вашего звонка или визита, или иного требования,
связанного с вашим сыном, после первой же жалобы адмиралу  я  немедленно
подам в отставку. Клянусь перед  Самим  Господом  Богом.  -  В  наушнике
стояла мертвая тишина. Я добавил для пущей ясности:
   - Итак, мое будущее в ваших  руках.  Один  ваш  звонок  закончит  мою
карьеру.
   - Господи Иисусе, что вы такое говорите, Сифорт? - ужаснулся сенатор.
   - Сэр, если вы хотите гордиться своим сыном, не вмешивайтесь  в  нашу
работу.  Ваше  вмешательство  причинит  ему  много  вреда.  -  В  трубке
послышалось невнятное мычание. - Поверьте мне,  так  вашему  сыну  будет
лучше.
   Боланд молчал. Должно быть, моя  тирада  произвела  на  него  должное
впечатление. Не дождавшись ответа, я положил трубку.
 
Часть 2 
Октябрь, 2201 год от Рождества Христова 
 
8 
 
   К моему неудовольствию на орбитальной станции "Порт Земли" меня снова
встречали. На этот раз  послали  старшего  гардемарина  Томаса  Кина.  В
следующий раз придется ехать без предупреждения, а еще лучше - запретить
им посылать встречающего. Я не больной и не  старик,  сам  могу  таскать
свою  сумку,  а  главное  -  нечего  тратить  попусту  деньги,  они  нам
понадобятся для дополнительно набранных кадетов.
   Спустя несколько часов я вошел в шлюз  Фарсайда,  где  меня  встретил
дежурный  офицер.  Это  был  лейтенант   Ардвелл   Кроссберн.   Сплошные
неприятности! Он отдал мне честь, я козырнул, не проронив ни слова.  Зря
я все-таки от него не отделался.
   - Как доехали, сэр? - с приторной вежливостью поинтересовался он.
   - Нормально, - буркнул я.
   - Чем могу вам помочь?
   - Ничем. Впрочем, зайдем ко мне в кабинет. Надо поговорить.
   - Хорошо, сэр.
   Мы пошли по  лабиринту  коридоров.  Коротышка,  слава  Богу,  молчал.
Наконец мы вошли в мой кабинет. Я бросил на пол  сумку,  кинул  на  стол
фуражку и начал допрос:
   - Вы все еще ведете дневник?
   - Да, сэр, - учтиво ответил Кроссберн.
   - Как и раньше, вы записываете все происходящие события?
   - Да, сэр. Это мне необходимо для  анализа,  ведь  в  памяти  все  не
удержишь.
   - Вы заводите разговоры с офицерами о вашей писанине?
   - Случаются  разговоры,  сэр,  вернее,  просто  застольная  болтовня,
ничего серьезного. Так я и знал! Он неисправим.
   - Лейтенант, приказываю вам  воздерживаться  от  описания  событий  и
предметов, не имеюших к вам непосредственного отношения. Строго запрещаю
вам обсуждать описываемые вами события с офицерами, сержантами, кадетами
и обслуживающим персоналом Академии.
   - Сэр, при всем к вам уважении должен обратить ваше внимание  на  то,
что подобный приказ не является законным, ибо  посягает  на  мою  личную
свободу и не имеет отношения к исполнению служебных...
   - Молчать! - Я выразительно помахал пальцем  у  его  носа.  -  Можете
жаловаться в Адмиралтейство! Это я вам  разрешаю.  -  Наверняка  там  не
станут выслушивать его бредни. - А пока выполняйте  приказ,  иначе  я...
иначе... - Чем же ему пригрозить? Черт возьми, все вылетело из головы!
   - Да, сэр? - Кроссберн был сама любезность.
   - К сожалению, здесь у нас нет шлюпки, но если я хоть раз услышу, как
вы задаете свои шпионские вопросы, вы немедленно отправитесь на  учебную
орбитальную станцию в должности надзирателя.
   - Этим вы окажете мне большую честь, сэр. Буду рад...
   - С постоянным проживанием на станции! - яростно добавил я.
   Это заставило  его  заткнуться.  Несколько  месяцев  в  году  учебная
станция совершенно безлюдна. Бродя в  полном  одиночестве  по  пустынным
коридорам, Кроссберн сможет  сочинять  там  свои  нелепицы  сколько  ему
влезет. Жаль только, сформулировал я  свою  угрозу  не  лучшим  образом.
Теперь, чтобы избавиться от него, мне придется услышать его  "шпионский"
вопрос  кому-либо  (не  мне,  разумеется)  собственными  ушами,  а   это
маловероятно.
   После его ухода я долго расхаживал по кабинету, стараясь унять  гнев.
Успокоившись наконец, я позвонил в приемную:
   - Где мистер Паульсон?
   - В своем кабинете, сэр.
   - Пригласите его ко мне.
   Паульсона я приветливо встретил у самой двери, сразу предложил сесть.
   - Как долетели, Джент? Как здесь идут дела? - вежливо поинтересовался
я, хотя и так знал, что дела в Фар-сайде идут хорошо, в противном случае
мне бы немедленно доложили.
   - Кадеты долетели без приключений, устроились в казармах нормально. -
Поколебавшись, Паульсон решился на откровенность:
   - Честно говоря, сэр, мы удивились тому, как скоро вы отправили к нам
шестьдесят кадетов.
   - Нам понадобились свободные койки,  -  объяснил  я.  На  самом  деле
отправить раньше времени один поток кадетов в  Фарсайд  посоветовал  мне
лейтенант Слик, а я просто согласился с его  мудрым  советом.  И  кадеты
рады, и в Девоне освободилось место.
   - До нас уже дошли слухи о дополнительном наборе. - Паульсон  говорил
незаинтересованно. - А как к этому отнеслось Адмиралтейство?
   - Оттуда пока реакции не последовало. - То-то там сейчас спорят,  что
со мной делать!
   После моего  дерзкого  разговора  с  сенатором  Боландом  прошло  две
недели, и за все это время он ни разу мне не позвонил  и  не  потребовал
рассказать о своем сыне,  даже  не  пожаловался  адмиралу  Дагани.  Меня
грызло раскаяние, и однажды  я  чуть  было  не  отправил  ему  письмо  с
извинениями, но вовремя опомнился. Вдруг он  опять  начнет  хлопотать  о
привилегиях для своего чада?
   - Надолго к нам пожаловали? - спросил Паульсон.
   - На неделю, наверно. - За неделю я как раз успею пошастать по  базе,
поглазеть на все и надоесть всем до смерти. Должен успеть также  слетать
на  учебную  орбитальную  станцию.  На  нее  допускаются  только  хорошо
успевающие  кадеты,  чтобы  хлебнуть   настоящей   жизни   в   условиях,
максимально приближенных  к  боевым.  -  Официальную  инспекцию,  Джент,
назначьте денька через три. Известите о ней сержантов,  но  не  говорите
кадетам. Больше у вас новостей нет?
   - Вы получили письмо для семьи Эдвардса?
   - Получил. - Я переслал это письмо матери погибшего кадета, добавив в
него несколько строк от себя. - Как поживает кадет Арнвейл?
   - Спросите об этом у сержанта Радса, сэр. Я не  общаюсь  с  кадетами,
если не считать нарушителей, которых приходится пороть.
   - Часто порете? - полюбопытствовал я.
   - С  начала  учебного  года  троих  выпорол.  Двоих  за  то,  что  не
отработали вовремя наряд, а третьего... - Паульсон  покачал  головой.  -
Что на него нашло? Кадет Йохан Стриц из казармы  Кран-Холл,  на  прошлой
неделе... Представляете, подрался с гардемарином!
   Вот это да! Редкий случай.
   - А гардемарин кто?
   - Гутри Смит. Ему уже семнадцать  лет,  пора  бы  поумнеть,  а  он...
Переборщил малость, вправляя мозги.
   Кадетам вправляют  мозги  все  кому  не  лень,  особенно  сержанты  и
гардемарины. Это необходимо для поддержания дисциплины. Дело в том,  что
в полете капитан корабля является  абсолютным  диктатором,  и  некоторые
превращаются в настоящих тиранов. Если кадет не  научится  послушанию  в
Академии, то на корабле  с  ним  случится  беда.  Капитан  может  просто
казнить строптивца.
   - Из-за чего они подрались?
   - Дело выеденного яйца не стоит. Отряд кадетов убирал столовую  после
ужина. Мистер Смит  решил,  что  Стриц  работает  не  очень  усердно,  и
заставил кадета проползти по всему залу, толкая перед собой стул.
   - Ловко придумано.
   - Этого Смиту показалось мало, и он велел Стрицу повторить  номер  на
бис. Но кадет отказался. Тогда Смит вызвал его в коридор. Там  и  застал
их Билл Радс. Они выясняли  отношения.  Поскольку  в  дело  был  замешан
гардемарин, сержант сразу позвонил мне. Я  всыпал  Стрицу  всего  дюжину
розг и отправил в казарму. В следующий раз он умерит свой норов.
   - Верно. - Я тоже не стал бы за это сильно  пороть.  Стриц  вел  себя
хоть и неразумно, но мужественно.
   - Мне очень хотелось всыпать и Томасу Кину  за  то,  что  вовремя  не
вправил  Смиту  мозги.  Что  это  за  старший  гардемарин,  если  он  не
воспитывает своих подопечных?
   - Всыпали?
   - Нет. Я всего лишь поставил его лицом к  стене  и  сделал  внушение.
Надеюсь,  надолго  запомнит.  И  четыре  наряда.  После  этого  Кин  так
разобрался со Смитом, что тот пару дней ел, лежа в гардемаринской каюте.
Будет знать, как драться с кадетами.
   Офицеру не следует  рассчитывать  только  на  грубую  силу.  Ведь  на
корабле среди его подчиненных могут оказаться  физически  более  крепкие
люди.  С  такими  офицер,  полагающийся  лишь  на  силу,  не  справится.
Гардемаринов, хотя они имеют статус совершеннолетних,  по  уставу  можно
пороть, а солдат и сержантов - нельзя.
   - Знаете, порой мне кажется, что мы слишком много их сечем. -  Что  я
несу? Какая  ересь!  -  Вернее,  слишком  полагаемся  на  это.  Конечно,
несколько ударов кнутом за серьезный проступок не помешает, но достигаем
ли своей цели частой поркой?
   - Обычное наказание у нас - наряды, а что касается порки,  то  иногда
без нее не обойтись, -  без  колебаний  ответил  Паульсон.  -  Кадеты  и
гардемарины должны пройти через нее, чтобы потом  корабельная  жизнь  не
показалась им адом.
   Что верно,  то  верно.  Непослушание  и  невнимательность  на  боевом
корабле недопустимы. Я не зашоренный  идеалист  и  больше  полагаюсь  на
практику. Больше столетия человечество страдало от буйных,  избалованных
подростков, пока не приняло жестких мер.  Так  называемая  эпоха  бунтов
закончилась, падения нравов больше не было.
   - Еще вопросы есть, сэр?
   - Нет. Увидимся за ужином.
   Паульсон ушел. Я включил дисплей  и  начал  просматривать  сообщения,
накопившиеся за время моего отсутствия в Фарсайде. Время  от  времени  я
вскакивал и  ходил.  Большую  часть  мебели  убрали,  расхаживать  стало
удобнее.
   Главная моя трудность, судя по всему, заключалась в том, что  у  меня
все еще не было четких идей. Направляясь в Фарсайд, я  толком  не  знал,
что буду здесь делать. Не знал этого и сейчас. Не было у меня и плана на
учебный год, я не представлял, чем должен заниматься начальник Академии.
Другое дело на "Гибернии"! Там все было проще простого: довести  корабль
до Надежды, доставить туда в целости и сохранности  пассажиров  и  груз.
Роль начальника Академии была для  меня  непривычной.  Я  подрастерялся.
Цель  расплывчата:  как-то  проводить  время,  чем-то  заниматься,  пока
инструкторы  воспитывают  и  обучают   кадетов.   При   этом   следовало
поддерживать свой авторитет  и,  как.  на  корабле,  держать  дистанцию,
возвышаться надо всеми.
   На это я не гожусь. Вникать во все мелочи, уделять  вн