ей ближе, но  я  не
решался. Мои прикосновения порой вызывали у нее нервные взрывы. -  Жаль,
что сегодня у тебя неважное настроение.
   - Нормальное настроение! - вспылила она.
   - Анни, я люблю тебя. - Я затаил дыхание. Что она на это скажет?
   - Ну и что, Никки? Этого мало, - презрительно скривилась она.
   Мой кулак в кармане сжимался так, что болели пальцы. Я едва  заставил
себя их разжать.
   - Чего тебе не хватает? Что еще для тебя сделать?
   - Ничего. Зачем ты засунул меня в эту клинику?!
   - Забрать тебя отсюда?
   - Да! Нет! Я уже не знаю, чего хочу! Это ты  и  их  чертовы  таблетки
довели меня до такого!
   Я непроизвольно подвинулся к ней, но  она  резко  отпрянула,  как  от
зачумленного. Меня охватило отчаяние. Она тут же смягчилась:
   - Ладно, пойдем прогуляемся.
   Мы вышли из здания, в тягостном молчании побрели  по  дорожкам  между
газонами. Наконец Анни взяла меня за руку и виновато заговорила:
   - Никки, я не хотела на тебя кричать.  Сама  не  знаю,  что  на  меня
нашло. Знаешь, доктор О'Нейл  говорит,  что  моя  болезнь  проходит.  Ты
сможешь дождаться моего выздоровления?
   - Конечно. Буду ждать хоть целую вечность.
   - Клево. Значит, сделаешь, что я хочу.
   Я насторожился. Жаргонные  словечки,  исковерканные  фразы  и  жуткий
испанский акцент из ее темного прошлого прорезывались  у  нее  только  в
минуты душевных бурь.
   - Никки, когда ты приезжаешь, у меня едет крыша.  Доктор  О'Нейл,  он
говорит, будто я злюсь не  на  тебя,  а  на  эту  хренову  планету,  эту
Надежду, и на рыб, и на все такое, в общем, на все остальное, понимаешь,
что с тобой связано. Он говорит и говорит это,  а  я  злюсь,  а  он  все
спрашивает о рыбах и всякой гадости.
   - Он прав, лапочка.
   Учение Фрейда, применявшего подобные методы, давным-давно развенчано,
но идея, правда видоизмененная, осталась, и современные психиатры  взяли
ее на вооружение. Церковь Воссоединения тоже учит не прятать свои страхи
в подсознании, а смотреть им прямо в лицо подобно тому, как мы поступаем
со своими грехами, когда каемся на исповеди.
   - Мне плевать, прав он или не прав, я говорю о другом. Всегда,  когда
ты приезжаешь, я бешусь. Я хочу знаешь чего?
   - Чего? - хрипло спросил я, предчувствуя недоброе.
   - Чтобы ты не приезжал, пока я не выздоровею. А то я никогда не влезу
в норму. - Противореча своим собственным словам, она  еще  крепче  сжала
мне руку.
   - Анни...
   - Да, Никки, не приезжай. Я хочу  снова  полюбить  тебя,  поэтому  не
приезжай, пока я не стану нормальной.
   - Ладно, - выдавил из себя я. Она вытерла мне на щеках слезы.
   - Уходи прямо сейчас, пока я не передумала.
   - Хорошо. - Я слегка приобнял ее, чмокнул в макушку. - Я люблю  тебя.
Помни.
   Бронированное такси доставило меня на ближайшую вертолетную площадку.
Я собирался провести в Нью-Йорке неделю, ежедневно навещая жену.  Теперь
она меня прогнала, и я был в полной растерянности. Чем заняться?  Ездить
на экскурсии по небоскребам Верхнего Нью-Йорка?  Но  я  уже  дважды  был
здесь и возненавидел этот город. Досрочно вернуться в Девон? Не хотелось
бы сшиваться там в последние дни командования Керси. Значит, надо лететь
в Лондон, там мой покой никто не нарушит.
   Как только шаттл приземлился в Лондоне, я снял номер в  старом  отеле
Уэст-Энда. После пожара 2070 года в этом районе уцелело много домов.
   Но покоя мне не было и здесь. Уже через несколько часов  я  устал  от
назойливой обслуги отеля: горничные, портье  и  швейцар,  не  обращавшие
внимания  на  других  обитателей,  при  малейшей  возможности   пытались
затянуть меня, заезжую знаменитость, в трясину пустых  разговоров.  А  в
ресторане даже  сам  владелец  отеля  подошел  к  моему  столику,  чтобы
осведомиться о качестве предложенных мне блюд.
   Спасаясь от назойливого внимания обслуги, я  выбрался  на  улицу,  но
прохожие слишком часто узнавали меня, таращили глаза, а  некоторые  даже
показывали пальцем, как на диковинное животное. В штатском костюме таких
сложностей  у  меня  не  было  бы,  но  будь  я  проклят,   если   начну
маскироваться и скрывать свою принадлежность к  флоту.  Впрочем,  я  уже
проклят. Господь никогда не простит мне того, что я натворил.
   Я вернулся в отель, уединился в  своем  номере  и  начал  расхаживать
взад-вперед, пытаясь сообразить, как убить время. Слетать на Луну? Но  в
Фарсайд я полечу через  несколько  дней  после  вступления  в  должность
начальника Академии, а в Лунаполисе недавно уже был,  проведывая  своего
старого друга Алекса Тамарова.  Пока  он  служит  помощником  начальника
оперативного отдела, но вскоре его обязательно вернут на корабль.  Время
сейчас предвоенное, и хорошие офицеры нарасхват.
   Несколько лет я провел на кораблях  в  многомесячных  полетах,  а  на
Землю спускался лишь во время  недолгих  отпусков.  Может  быть,  и  эти
несколько  дней  провести  в  путешествиях?  Нет,  сейчас  мне   не   до
развлечений. Безвылазно сидеть в отеле тоже не по мне, безделья я просто
не вынесу. Хотелось бы съездить... домой.
   Домой! На рассвете первым же вертолетом или самолетом  в  Кардифф!  В
этот поздний час они уже не летают. А если  поспешить,  можно  успеть  и
сегодня на ночной поезд.
   Я побросал вещи в  дорожную  сумку,  поднялся  на  крышу,  вскочил  в
вертолет-такси и приказал пилоту:
   - На станцию Паддингтон! И побыстрее!
   - Естественно, побыстрее, - кисло ухмыльнулся пилот, -  Хоть  бы  раз
мне кто сказал: "Помедленней, парень, я просто хочу полетать".
   Через полтора часа я уже сидел в купе поезда. Когда он  потащился  по
нескончаемым пригородам  Лондона,  я  стащил  с  верхней  полки  матрац,
постелил постель, разделся и вытянулся на узком  сиденье.  В  Кардифф  я
прибуду как раз к завтраку.
   Отец. Дом.
   Я успокоился и уснул.
   Прежде чем взять такси, я позавтракал  в  буфете  старинного  вокзала
Кардиффа. Конечно, отец будет недоволен, что я потратился на такси, но я
могу себе это позволить, и таксистам тоже надо на что-то жить.
   В машине я не отрывался от окошка, жадно  рассматривая  места  своего
детства. Вот заброшенная "литейка", древнее пустующее здание, где  мы  с
Джейсоном играли, казалось, лет сто тому назад. Дорога начала петлять по
знакомым до боли холмам.
   Расплатившись с водителем, я спустился  к  дому  отца.  Я  так  и  не
позвонил ему, не предупредил о своем приезде, потому что знал: даже если
отец уйдет на базар, то все равно оставит дверь открытой, а  надолго  он
отлучался из дому только по воскресеньям. Так  было  всегда,  сколько  я
себя помнил.
   Все же я не стал сразу входить, а постучал  в  дверь.  Мало  ли  что?
Отчий дом я покинул в тринадцать лет, за прошедшие  годы  кое-что  могло
измениться.
   Вышел отец, постаревший,  иссеченный  временем.  В  фартуке.  Значит,
после завтрака мыл посуду. Его взгляд скользнул по моей сумке.
   - Значит, на один день? - спросил он.
   - Да, на несколько.
   Он повернулся и вошел в дом. Я последовал за ним на кухню.
   - Чай еще горячий, - предложил отец.
   - Спасибо. - Я взял чашку, налил кипятка, опустил в него  на  цепочке
дырчатый шарик с чайными листиками; молча водил цепочкой и наблюдал, как
темнеет вода в чашке.
   - Я слышал, что ты вернулся из  полета.  Бакалейщик  рассказывал.  Он
даже хотел дать мне почитать один из журналов с твоими портретами.
   - Отец, не возражаешь, если я останусь на неделю?
   - Ты дома, Николас.
   - Спасибо.
   - Поможешь починить забор, а то коровы Гарта так и норовят  забраться
в мой сад, выщипать огород.
   - Хорошо.
   - Это, - показал он на мою униформу, - запачкается.
   - У меня есть старые брюки.
   - Тогда будешь делать и всю свою прежнюю работу по дому.
   Я кивнул. Значит, все как и раньше. Порядки в доме отца ни на йоту не
изменились. Однажды, много лет назад в порыве отчаяния  я  спросил  его:
"Ты меня любишь? " Отец ничего не ответил. Возможно, он и сам  этого  не
знал.
   Я втащил сумку в свою комнату. Здесь за долгие годы  тоже  ничего  не
изменилось. Я сел на кровать, пружины привычно  скрипнули.  Помнится,  в
детстве из-за этого жуткого скрипа я боялся вертеться с боку на бок - не
дай Бог услышит отец.
   Переодевшись, я занялся  ветхим  забором,  пока  отец  не  приготовил
нехитрый обед: суп и овощи. Потом я  снова  принялся  за  работу.  Отец,
вымыв тарелки, присоединился ко мне. В сумерках осмотрев и попробовав на
прочность укрепленный забор, он дал суровую оценку:
   - Мало. Придется поработать еще.
   - Извини, отец.
   - От извинений  забор  крепче  не  станет.  -  Все  же  он  по-своему
поблагодарил меня - ткнул в бок - и добавил:
   - Сейчас приготовлю ужин.
   - Я помогу.
   - Сперва вымой руки.
   - Есть, сэр, - улыбнулся я одними уголками  рта.  Но  отец,  конечно,
заметил мою ухмылку и нахмурился.
   Помолившись, мы съели холодного цыпленка с салатом из огурцов, вымыли
вместе посуду. Я устроился на кухне почитать какую-нибудь из книг, давно
записанных в память моего карманного  компьютера.  Когда  настало  время
ложиться спать, вошел отец, остановился в дверном проеме, спросил:
   - Помолишься со мной?
   - Конечно. - Я выключил компьютер, пошел за отцом в спальню.
   Как обычно, мы стояли на  коленях,  отец  вслух  читал  Библию,  а  я
молился  с  закрытыми  глазами.  Разумеется,  отец  помнил  все   псалмы
наизусть, но все равно клал перед собой раскрытую Библию.
   Каким-то чудесным образом этот  ритуал  умиротворил  мою  истерзанную
душу, хотя колени к концу молитвы страшно болели.  Когда  мы  встали,  я
неуклюже обнял отца. Потрясенный, он не  знал,  как  реагировать,  -  не
оттолкнул и не обнял меня в ответ.
   Я разделся, открыл окно, впустив прохладный вечерний воздух, забрался
в постель. Заложив руки за  голову,  я  рассматривал  освещенные  лунным
светом иконы, столь хорошо знакомые еще с детства,  модель  космического
корабля "Отпор", которую я сам  вырезал  из  бальзы,  сувенирный  флажок
футбольной команды Уэльса. Матчи с ее участием проходили по субботам. На
двери шкафа все еще висела моя детская одежда.  Столько  лет  прошло,  а
казалось, все это было вчера.
   Я погрузился в воспоминания.
   - Он всегда такой? - спросил как-то Джейсон.
   - Да. -  Я  крутил  педали  велосипеда  изо  всех  сил,  стараясь  не
отставать от друга.
   - Как ты все это терпишь? "Ты помыл пол? Ты молился? " -  пародировал
он моего отца. - Кошмар!
   Я переключил скорость, догнал Джейсона и пристроился рядом, чтобы  не
кричать ему в спину. Ветер трепал волосы.
   - Я привык.
   Джейсон скорчил гримасу. Он  не  понимал,  что  на  самом  деле  отец
относится ко мне хорошо. Да, он загружал меня работой, следил,  чтобы  я
вовремя делал уроки, заучивал наизусть молитвы,  пропалывал  огород,  но
позволял мне дружить с Джейсоном, кататься с ним  на  велосипедах.  Отец
признавал за мной право самому выбирать себе друзей.
   Возможно, отец  недолюбливал  Джейсона  не  за  вольнодумство,  а  за
болтовню, которой наполнялся наш дом с его приходом. Мы с  Джейсоном  то
трещали, как сороки, то шептались,  делясь  мальчишескими  секретами,  а
отец любил тишину.
   Пристегнув велосипеды к перилам стоянки, мы  с  Джексоном  влились  в
толпу, стекающуюся к стадиону.
   - Дернем пивка? - предложил Джейсон.
   - Нет! - решительно отказался я. - Ты  забыл,  что  было  с  Эндрю  и
Луэлин?
   - Только  потому,  что  они  попались  второй  раз,  -  легкомысленно
возразил Джейсон. О  некоторых  вещах  у  него  были  довольно  странные
понятия.
   - Я не собираюсь попадать в тюрьму из-за банки пива
   Эпоха бунтов закончилась десятилетия назад. С  тех  пор  общество  не
поощряет диких подростков. Честно  говоря,  я  тоже  не  одобряю  разные
нелепые выходки, хотя иногда, как каждый мальчишка, и сам бедокурил.  Но
одно дело тайком удрать ночью из дома, чтобы покататься с  Джейсоном  на
велосипедах, и совсем другое - нарушать общественный порядок.
   Мы заняли места на твердой лавке и стали ждать начала игры.
   - Никки, в следующем году снова попробуешь поступить  в  Академию?  -
спросил Джейсон.
   - Не знаю, - буркнул я.
   - Поступай.
   - А если снова дадут отлуп?
   - Но ты же почти поступил! Зря собирал  рекомендации,  что  ли?  Нет,
надо довести дело до конца.
   - На фига мне быть каким-то кадетом? -  выпалил  я.  Мое  раздражение
выдало меня с головой. Конечно, Джейсон понял,  как  страстно  я  мечтаю
стать кадетом, и высказал это вслух:
   - Обязательно надо еще раз попробовать.
   - Нет, это тебе надо переться в Девон, это ты хочешь стать кадетом, -
ярился я.
   - Пошел ты в жопу. - Он надел наушники и включил плеер.
   Я отвернулся.
   Наконец, на поле вышли команды.
   - Ладно, не дуйся, - начал мириться Джейсон и обнял меня за талию.  -
Ну извини, Никки.
   - Ты же знаешь, я этого не люблю, - заворчал я, сбрасывая его руку.
   - Не злись, Никки, пожалуйста.
   Я  соизволил  повернуться  к  нему,  гневно  сверкнул  взглядом,   но
сохранить свирепое выражение лица мне не удалось. Почему-то  я  не  могу
долго злиться на Джейсона.
   - Ладно, - буркнул я.
   - Вместе будем учиться в школе, - хихикнул он.  -  Может  быть,  отец
даже разрешит тебе инженерные курсы.
   - Вряд ли. - Около сотни лет  назад  школьное  образование  перестало
быть обязаловкой, а те, кто  учился,  могли  выбирать  любое  количество
предметов. К сожалению, за меня выбирал отец. Будь моя воля, я бы  ходил
в школу. Конечно,  домашнее  обучение  за  шатким  кухонным  столом  шло
быстрее, но было ужасно скучным. Ведь дома нет школьных товарищей,  один
только отец. После такого одиночества и долгого сидения в четырех стенах
школа кажется свежим  ветерком  на  просторе.  -  Хорошо  бы  попасть  в
Фарсайд.
   -  Это  точно.  -  Джейсон  помогу  мне  готовиться  к  экзаменам   и
сопереживал моим мечтам вырваться из Кардиффа, но даже он не знал, как я
ревел после письма с отказом. А рыдал я не только  в  тот  день,  а  всю
неделю.
   Арчи Коннелли приблизился с мячом к воротам дублинцев.  Болельщики  с
истошным воем вскочили. Я тоже орал так,  что  чуть  не  порвал  глотку.
Может быть, на этот раз мне посчастливится заполучить у  Арчи  автограф?
После  прошлого  матча  уже  почти  подошла  моя  очередь,  передо  мной
оставался всего один мальчишка, но Арчи вдруг развернулся и  впрыгнул  в
автобус.
   В это время первый поток новоиспеченных кадетов, наверно, уже  прибыл
в Девон. Чтобы не  связываться  сразу  со  всей  ордой  новобранцев,  их
принимали группами, то есть в несколько потоков. Как и другие мальчишки,
помешанные на  Военно-Космических  Силах,  я  хорошо  знал  все  это  из
журналов.
   Наша команда проиграла со счетом 2:5. Арчи  получил  травму,  поэтому
после матча автографов не давал. Подавленные печальным результатом, мы с
Джейсоном побрели на стоянку к велосипедам. У Джейсона уже  были  билеты
на следующую субботу, наша команда должна была играть с итальянцами.
   По пути мы зашли  в  кафешку  выпить  молочного  коктейля.  Поигрывая
стаканом,  я  угрюмо  слушал  рассуждения  Джейсона  об  ошибках   нашей
футбольной команды: если бы Регги не потерял по глупости  мяч,  если  бы
Микс немного аккуратнее отдал пас, если бы...
   Вдруг он схватил меня за руку. Я, конечно, отдернул  ее.  Терпеть  не
могу всякие объятия, хватания за руку и прочие подобные  штучки,  больше
свойственные голубым.
   - Слушай! - воскликнул он, показывая на телевизор.
   Я вслушался в голос диктора: "... при падении  шаттла.  По  сообщению
администрации аэропорта "Хитроу" у шаттла вышел из строя  двигатель,  но
это не должно было помешать пилоту  совершить  мягкую  посадку  с  двумя
оставшимися    двигателями.    Осколки    рассеялись    по    нескольким
взлетно-посадочным полосам, из-за чего были перенесены другие рейсы. Все
пассажиры погибли.  Среди  них  был  доктор  Рафаэль  Тендес,  создатель
вакцины  против  вируса  Ходгинса.  На  борту  шаттла  также  находилось
двадцать восемь кадетов, недавно принятых в Академию  Военно-Космических
Сил и направлявшихся в Девон... "
   - Господи! - вскрикнул я.
   Джейсон уставился на меня, бледный как смерть.
   - Среди них мог быть и ты, Никки.
   - Поехали! - вскочил я.
   - Куда?
   - Домой!
   - Постой. - Джейсон бросил в щель телевизионного компьютера монетку и
начал дожидаться, пока автомат выплюнет дискету с записью сообщения.
   - Быстрее! - Я выбежал из бара, отстегнул от перил велосипед, оседлал
его и понесся вперед, что есть сил нажимая на педали. Слава  Богу,  пока
на полную мощь работали ноги, мне  было  не  до  печальных  размышлений.
Через несколько минут меня начал догонять Джейсон.
   - Стой! - крикнул он.
   Но я, нагнув голову, продолжал крутить педали изо всех сил.
   - Никки! Медленнее! Я сбавил скорость.
   - Что с тобой? - пропыхтел Джейсон, поравнявшись со мной.
   - Заткнись.
   - Никки, почему ты плачешь?
   Я толкнул его к обочине. Джейсон съехал с дороги, но не упал. Тогда я
подъехал ближе, толкнул его сильнее, сам потерял равновесие,  и  мы  оба
повалились  на  мягкую  траву,  а  вслед  за  нами  и  наши  велосипеды.
Выбравшись из-под них, я набросился на  друга  с  кулаками.  Он  не  был
слабаком, отшвырнул меня, принял боевую стойку и яростно крикнул:
   - Ну, иди ко мне, придурок!
   Мы долго и остервенело боролись, наконец мне удалось положить его  на
лопатки, но он не сдавался, извивался подо мной,  брыкался,  вмазал  мне
кулаком в висок, ойкнул и заверещал:
   - Ты сломал мне руку!
   - Отлично! - злорадствовал я.
   - Болван! В самом деле сломал!
   - Покажи, - смягчился я.
   - Слезь с меня вначале!
   Не успел  я  встать,  как  он  саданул  меня  ногой  в  желудок.  Для
"квитости", как он любил выражаться.  Я  сложился  пополам,  но  Джейсон
больше не нападал, так  и  лежал,  словно  раненый.  Теперь  его  больше
беспокоил "сломанный" кулак.
   - Покажи, - простонал я, когда ко мне вернулось  дыхание.  Он  нехотя
протянул мне руку. - Можешь шевелить пальцами?
   Он осторожно пошевелил.
   - Могу, кажется.
   - Значит, перелома нет, - поставил я диагноз. - Сможешь ехать?
   - Если велосипед не  сломан,  -  проворчал  он.  -  Чего  ты  ко  мне
прицепился?
   - Не знаю.
   - А кто знает?!
   - Извини, Джейсон, - потупился я.
   - Ничего себе! Столкнул меня в кювет, набросился с  кулаками,  сломал
мне руку, а потом делает вид, что ничего особенного не произошло!  Одним
извинением не отделаешься.
   - Прости. - Я не мог разобраться в себе. В самом деле, зачем я с  ним
дрался? Ведь он мой лучший, мой единственный друг. -  Я  серьезно  прошу
прощения, Джейсон.
   Он вдруг рассмеялся, словно солнце  вышло  из-за  тучи  после  грозы.
Такие резкие перепады были для него обычными.
   - Тогда обними меня, - потребовал он.
   - Я не гомик, Джейс, сам знаешь.
   - Но ты мне должен. - Он протянул мне руку.
   Я недовольно зарычал,  поднял  его  за  руку,  осмотрелся  -  нет  ли
поблизости машин - и смущенно обнял его. Не дай Бог, кто-нибудь заметит.
   - Теперь доволен? - буркнул я, поспешно отстраняясь.
   - Сойдет.
   Я осмотрел его велосипед. Кажется, порядок.
   - Поехали быстрее домой, приложим лед.
   - К велосипеду? - притворно выпучил он глаза.
   - К твоему кулаку, обалдуй! - Тут  я  заметил  его  ехидную  морду  и
сообразил, что он просто придуривается. - Когда-нибудь я убью тебя!
   - Не сомневаюсь. Во всяком случае, попытаешься.
   Дома отец хмуро читал сообщение с дискетки из бара. Джейсон сидел  за
столом, погрузив ушибленный кулак в воду со льдом.
   - Понятно, Николас, - произнес отец, дочитав текст. - Ты из-за  этого
дрался?
   - Да. Нет. Не знаю, - буркнул я, уставившись в стол.
   - Я  бы  на  твоем  месте  тоже  расстроился.  Ведь  это  лишний  раз
доказывает твою глупость.
   - Глупость? - удивился я. - Что я сделал глупого?
   - Ты роптал на Господа, подверг сомнению  его  мудрость.  Помнишь,  я
говорил тебе, что ты поступишь в Акад