угу. Прикасайтесь!
   Смущенный до одури, я осторожно протянул одеревеневшие пальцы к  лицу
девочки, вернее кадета Сандерс, а мальчишка, вернее  кадет,  сидевший  с
другой стороны, положил мне на колено руку.
   -  Отныне  вы  члены  воинского  братства,  лучшего  за  всю  историю
человечества, - тихо наставлял нас Свопе. - Вы братья и сестры,  поэтому
не должны стесняться показываться друг перед другом нагишом,  не  должны
стесняться товарищеских прикосновений. Вы все одна семья,  у  вас  общие
задачи, общая честь, общий позор. Если  вы  предадите  своего  товарища,
значит, вы предадите весь Космический  флот  и  нарушите  клятву  самому
Господу Богу. Пройдут годы, вы будете летать к дальним  планетам  сквозь
мрак, пустоту и холод, и тогда по-настоящему почувствуете себя  частицей
единого  целого,  поймете,  что  вместе  с  вами   в   корабле   незримо
присутствуют все офицеры Военно-Космических Сил. А  пока  вы  должны  по
мере сил прилежно учиться ради ваших товарищей. Конечно, не  все  у  вас
получится сразу, за ошибки вас будут наказывать, но в  конце  концов  вы
станете истинными офицерами. Сегодня утром вы были для ВКС посторонними,
чужаками, а  теперь  вас  объединяет  не  только  казарма,  но  и  общее
стремление доказать,  что  вы  достойны  нашего  доблестного  флота.  По
кроватям! Спокойной ночи. Наконец я остался на  кровати  один,  забрался
под одеяло. Наступила мертвая тишина.
   И вот теперь мои подопечные кадеты вступали в новую  для  них  жизнь.
Спустя пять  дней  я  привел  к  присяге  следующий  поток  новобранцев.
Церемония прошла так же. За неделю сенатор Боланд звонил трижды, пытаясь
выяснить, как поживает его сынок Роберт, и  все  три  раза  мне  удалось
уклониться от разговора.  Сенатора  в  благополучии  его  сынка  успешно
заверял сержант, разумеется, теми же стандартными  фразами,  какие  были
заготовлены для всех родителей.
   Закончились  каникулы  у  второкурсников.  Часть  из  них  надо  было
отправлять в Фарсайд. Поначалу я намеревался сам туда полететь, но потом
передумал. Все-таки от Девона до Нью-Йорка добраться легче, чем от Луны.
В любой момент из клиники могла позвонить Анни.
   Космический флот усиленно патрулировал  Солнечную  систему,  но  рыбы
больше не появлялись.
   Мы приняли третий поток новобранцев, потом четвертый. С  каждым  днем
во мне усиливалось беспокойство.  Я  бродил  по  Академии,  наблюдал  за
муштрой кадетов и поражался терпению сержантов. Однажды  вечером  я  шел
мимо казарм, старательно обходя те, в которых уже поселились  кадеты.  У
сержантов и без меня хватает забот, нечего беспокоить их  бессмысленными
инспекциями. В задумчивости я остановился у незаселенного  корпуса.  Это
была казарма Вальдес-Холл.
   Итак, через два дня прибудет  предпоследний  поток  кадетов.  Значит,
через неделю личный состав Академии будет полностью  укомплектован.  Кто
из них прославится, как легендарный Хьюго  фон  Вальтер,  а  кто  станет
позором  для  флота?  Эх,  если  бы  знать  заранее!   Будущее   кадетов
закладывается здесь, в таких  невзрачных  казармах,  как  эта.  Я  вошел
внутрь, включил свет.
   Тридцать коек, тридцать голых матрацев. Скоро здесь  забурлит  жизнь,
мальчишки в страхах и страданиях будут становиться мужчинами.
   - Чем могу помочь, сэр? - раздался сзади голос. Я оглянулся.  Сержант
Ольвиро небрежно козырнул мне, замер по стойке "смирно".
   - Вольно, - разрешил я. - Это не проверка, просто прогуливаюсь.
   - Да, сэр, - обыденным тоном ответил он, словно встреча с начальником
Академии в пустой казарме для него была обычным делом.
   - Что вы здесь делаете, сержант? - На самом деле меня это  совсем  не
интересовало, своих забот было  невпроворот,  просто  надо  было  что-то
сказать. Не уходить же сразу.
   - Это моя казарма, сэр. Я услышал ваши шаги и вышел  посмотреть,  кто
пришел.
   Квартирки сержантов пристроены к казармам,  так  что  от  кадетов  их
отделяет только стена. Судя по тому, что Ольвиро услышал мои тихие шаги,
стена эта тонкая и звукопроницаемая.  Значит,  даже  в  своих  квартирах
сержанты не обретают покоя.
   - Извините, сержант, я не знал, что вас побеспокою.
   - Ничего, сэр, вы нисколько мне не помешали. Я только что  приготовил
кофе. Не откажитесь выпить со мной?
   - Нет, спасибо, - с прохладцей ответил я. Негоже начальнику  Академии
слишком сближаться с сержантами. Надо держать  дистанцию,  не  допускать
фамильярности.
   - Извините за беспокойство, сэр, разрешите идти?
   Он ждал разрешения. Я кивнул. Сержант удалился к  себе.  В  тишине  и
одиночестве я сидел на койке и постепенно успокаивался. Почему  я  такой
раздражительный? Поведение сержанта совершенно  естественно.  Разве  это
грех - предложить чашечку кофе? Или я хочу, чтоб подчиненные  шарахались
от меня, как от зачумленного?
   Я встал, прошелся  по  казарме.  Воспоминания  не  радовали.  Нет,  в
прошлом не найдешь утешения. Я выключил свет,  направился  к  офицерским
квартирам, но  невольно  остановился.  Всего  лишь  чашечка  кофе....  Я
держался грубо, бесцеремонно. Надо загладить вину. Я повернул назад.
   - Хотелось бы воспользоваться вашим предложением выпить чашечку кофе.
   - Конечно, сэр, - с готовностью ответил сержант, не подавая виду, что
удивлен моим внезапным возвращением. - Входите.
   Я сел. Сержант поставил на столик сахар, сливки, налил кофе.
   - Хорошо, что безделье кончилось, опять можно работать.
   - Вы не любите отдыхать? - вежливо поддерживал я разговор.
   - Я взял всего неделю отпуска.
   - Через пару дней на вас навалится - столько забот, что отпуск  будет
вспоминаться иначе. - Я отхлебнул воробьиный глоток дымящейся жидкости.
   Сержант убрал со  столика  стопку  личных  дел  кадетов,  одна  папка
выскользнула на пол. Я поднял ее,  раскрыл,  взглянул  на  фотографию  в
полстраницы, - незнакомое, ничем не примечательное мальчишеское лицо,  -
положил папку на место.
   - Что вы с ними делаете? - спросил я.
   - Запоминаю лица и имена кадетов, изучаю их биографии. Мне  интересно
знать о них все. Это помогает в работе.
   Я и не подозревал, что сержанты изучают кадетов до такой степени.
   - Встречаются интересные биографии?
   - Да нет, все обыкновенные. Вот, например,  этот.  -  Сержант  наугад
вытащил из стопки папку, раскрыл ее. - Жак Теро,  француз,  четырнадцать
лет. Мать работает программистом,  отец  умер  несколько  лет  назад.  В
анкете Жак написал, что мечтает служить в В КС с тех пор, как  посмотрел
фильм  "Путешествие  "Селестины"".  Дурацкий  фильм,  я  видел  его,  но
мальчишкам почему-то нравится.
   - Позвольте взглянуть.
   - Пожалуйста, сэр, - протянул он мне папку.
   Я всматривался в фотографию, размышляя о случайностях, круто меняющих
человеческую судьбу. Если бы не Толливер, этот  пацан  не  собирался  бы
сейчас в дорогу, не считал остающиеся до  отъезда  в  Академию  часы.  А
другой мальчишка, выброшенный из списка ради Жака Теро,  получил  письмо
не с воодушевляющим приглашением, а с вежливым отказом. Представляю, как
горько он плакал. Мы  распоряжаемся  судьбами  вслепую,  не  ведая,  что
творим.
   - Что-то не так, сэр? - встревожился сержант.
   - Нет, все в порядке. -  Я  закрыл  папку,  еще  немного  поболтал  с
сержантом о том о сем и вышел в ночь.
   У двери столовой я задержался, на всякий случай осмотрел свой  мундир
и сообщил Толливеру:
   - Кажется, все нормально. Я готов.
   Толливер открыл передо мной дверь. По  столовой  прогремела  команда:
"Смирно! " Двести сорок кадетов вскочили  с  мест,  напряженно  замерли.
Большинство приняли стойку "смирно" правильно, несколько дней пребывания
в Академии не прошли для них даром. Внешний вид у всех  был  безупречен:
волосы  причесаны,  галстуки  строго  посередине,  униформа   отутюжена.
Сержанты поработали на славу.  Я  прошел  мимо  прямоугольных  кадетских
столов с лавками к круглому преподавательскому столу. Офицеры  козырнули
мне.
   - Вольно! - громко скомандовал я кадетам, а круглому столу  потише  и
мягче:
   - Садитесь, джентльмены.
   Мои подчиненные сели: лейтенант Слик, Эдгар Толливер, сержант Обуту и
несколько инструкторов, с некоторыми я был еще почти незнаком.
   -  Новый  тренажер  великолепен,  -  делился  впечатлениями   сержант
Ольвиро, наливая себе суп. - Мы его уже испытали.
   - Чем же он так хорош? - спросил Слик, передавая большую  кастрюлю  с
супом дальше.
   - Видели бы  выражение  Рамона,  когда  он  попробовал,  -  улыбнулся
Ольвиро. - Невозможно было оторвать его от экрана.
   - Кто такой Рамон? - спросил я.
   - Рамон Ибарес, сэр, помощник инструктора  по  стрельбе,  -  напомнил
Ольвиро.
   - Ах да. - Как  же  я,  старый  маразматик,  забыл?  -  Неужели  этот
тренажер так впечатляет?
   -  Просто  потрясает  воображение,  сэр,   сами   попробуйте.   Пульт
управления как  на  обычном  боевом  корабле,  а  вот  экран!  Компьютер
показывает на нем рыб как... ну прямо как настоящих! Четкость потрясная!
Когда попадаешь в гадину лазером, внутренности так и брызжут!
   Я порадовался новому тренажеру, хотя снова  увидеть  чудовищных  рыб,
пусть даже ненастоящих, желания не испытывал.
   - Обязательно испробую этот тренажер, правда, в стрельбе я  не  очень
силен... - Тут мне пришлось прервать рыбную тему, и слава Богу. К нашему
столу спешила дежурная.
   - Докладывает  гардемарин  Сандра  Экрит,  сэр.  Вам  звонит  адмирал
Дагани.
   - Хорошо. - Я поднялся, махнул рукой подчиненным, чтоб  не  вставали,
подошел к телефону у двери столовой. - Сифорт слушает.
   - Одну минуту, адмирал Дагани пока занят, - сообщил его адъютант.
   Минута шла за минутой, а голоса Дагани  в  трубке  не  появлялось.  Я
переминался с ноги на ногу,  чувствуя  себя  под  любопытными  взглядами
кадетов не в своей тарелке. Нехорошо получается: начальник Академии ждет
у телефона, как мальчик на побегушках. Наконец, мои мучения закончились.
   - Сифорт? - послышался голос Дагани.
   - Да, сэр.
   - Хорошо, что я сразу нашел вас. Позвоните сенатору Боланду, ладно? А
то он так беспокоится о своем сыне.
   - Вы только для этого звоните? - изумился я. - Не разыгрываете меня?
   Адмирал умолк. Пауза затянулась, казалось, до бесконечности.  Что  за
чепуха?
   - Я не шучу, капитан Сифорт, - вынырнул он наконец из задумчивости. -
Дело в том, что сенатор Боланд не смог с  вами  связаться,  хотя  звонил
несколько раз, вот я и обещал ему помочь. Расспросите сержанта, выясните
все и позвоните Боланду. Обязательно! Я проконтролирую.
   - Есть, сэр. - Что еще мог я  ответить  на  приказ?  Это  единственно
возможная реакция.
   - Почему бы вам не позволить его сыну хоть изредка звонить  домой?  -
продолжал наглеть Дагани. Совсем рехнулся он, что ли? Не дождется!
   - Я подумаю над вашим предложением.
   - Не взбрыкивайте, Сифорт!  -  вспылил  адмирал.  -  Комитет  Боланда
выбивает нам деньги!
   - Знаю, - по возможности ледяным голосом процедил я.
   - Кстати, чуть не забыл... Насчет тех программ,  что  вы  привезли  в
бортовом компьютере "Виктории". Наши программисты от них в экстазе, мол,
огромный прорыв  в  науке  об  искусственном  интеллекте,  и  собираются
перепрограммировать бортовые компьютеры всех кораблей.
   Моя  физиономия  расплылась  в  улыбке.  Значит,  Вильям,   компьютер
орбитальной станции Надежды, трудился не  зря.  Это  он  придумал  новые
программы и перед гибелью  записал  их  в  память  бортового  компьютера
"Виктории", которого назват Биллом.
   - Сифорт, постарайтесь облегчить сыну Боланда пребывание в  Академии.
Боланд отблагодарит нас. Как говорится, рука руку моет.
   - Слушаюсь, сэр.
   Обратно к столу я брел в задумчивости. Аппетит пропал. Дернул же меня
черт согласиться с Дагани!  Нельзя  создавать  тепличные  условия  сынку
сенатора, не правильно  это!  Ко  всем  кадетам  отношение  должно  быть
одинаковым.
   После ужина я сразу пошел к себе в кабинет, плюхнулся  в  кресло.  За
окном темнело. Настроение было  паршивым.  Если  я  начну  расспрашивать
сержанта Ибареса о Роберте Боланде, он воспримет это как  намек  на  то,
что сынку сенатора надо делать  послабления.  Это  не  прибавит  ко  мне
уважения. Хуже другое - остальные кадеты сразу заметят особое  отношение
к Роберту  и  начнут  его  презирать.  Своим  неуместным  вмешательством
сенатор только поссорит сына с товарищами. Но выхода  нет.  Приказ  есть
приказ. К тому же я обещал адмиралу.
   Тренькнул телефон.
   - Я уже кое-что  проверил  и  нашел  немало  интересного,  -  сообщил
Толливер. - Позвольте...
   - Не сейчас! - гавкнул я и бросил трубку. Звонят тут всякие, нигде от
них  нет  покоя!  Я  вскочил,  начал  расхаживать  по   кабинету.   Едва
раздражение спало, снова заверещал телефон. Чтоб вы все провалились!  На
этот раз звонил из моей собственной приемной дежурный  гардемарин  Гутри
Смит. - Сегодня больше не пропускай ко мне звонков! - рявкнул я.
   - Есть, сэр. Но это ваша жена.
   - Тогда другое дело. - Я  нажат  кнопку,  переключив  линию  на  свой
телефон. - Анни?
   - Привет, Никки. Я  только  что  говорила  с  доктором  О'Нейлом,  он
сказал... В общем, я решила позвонить тебе.
   - Правильно сделала, я так соскучился по тебе.
   - Как у тебя дела? Дрючишь кадетов? - хихикнула она.
   Наконец-то у нее хорошее настроение!
   - Пытаюсь. - Мне ужасно хотелось забросать ее вопросами, но  я  решил
сдерживаться, чтоб случайно не испортить ей настроение.
   - Никки, знаешь, в последние дни мне как-то не по  себе,  иногда  мне
хочется, чтобы ты приехал, забрал меня куда-нибудь в такое место, где мы
ляжем в кровать.
   - Прилечу в любое время, могу прямо сейчас!
   - Нет, не надо  приезжать,  совсем  не  надо.  Понимаешь,  мне  этого
хочется только иногда, а всегда хочется совсем  выздороветь,  вот  тогда
приезжай.
   - Может быть, без меня ты  никогда  не  выздоровеешь?  -  с  надеждой
спросил я.
   - Да, точно.  Не  знаю,  ей-богу,  не  знаю.  Понимаешь,  мне  просто
хотелось услышать твой голос.
   - Анни, я люблю тебя.
   - И я тебя люблю, Никки, но хочу  побыть  без  тебя.  Можешь  ты  это
понять?
   Как же так? Странно как-то. Поколебавшись, я сказал правду:
   - Нет, лапочка, этого я понять не могу.
   - Ох, Никки, - простонала она. Я почувствовал угрызения совести.
   - Лапочка, я все понимаю...
   - Я еще подумаю об этом, может, звякну  тебе  через  несколько  дней,
может, даже завтра.
   - Хорошо, любовь моя.
   - Ну, пока.
   Она положила трубку, и я почувствовал страшное одиночество.
   Через несколько минут я нашел в себе силы встать. Надо было выполнять
обещанное - поговорить с сержантом Ибаресом о  сыне  Боланда.  До  отбоя
оставалось еще пятнадцать минут. В  ожидании,  пока  кадетов  загонят  в
койки, я начал прогуливаться у казарм.
   Из холла имени Райта выбежал кадет, встал лицом к стене. Я узнал его:
Джеренс Бранстэд.
   - За что тебя наказали? - полюбопытствовал я.
   - Я, сэр, просто...
   - Давай, докладывай  капитану,  -  прикрикнул  на  него  вышедший  из
казармы сержант Радс. - Добрый вечер, сэр.
   - Я постигаю науку не дерзить старшим, сэр, - четко доложил Джеренс.
   - И сколько ты будешь постигать эту науку, кадет?  -  строго  спросил
Радс.
   - Сколько скажете, сержант.
   - Полночи, для начала, думаю, хватит.
   - Так точно, сэр!
   Мне не следовало вмешиваться в воспитательный процесс,  но  уже  было
поздно. Пришлось изобразить строгого начальника Академии.
   - Слабовато вы его наказали, сержант. Пришлите его утром  ко  мне,  я
разберусь с ним как следует, - приказал  я.  -  Если  окажется,  что  он
недостоин  учиться  в  нашей  Академии,  моментально  выгоню.   Желающих
поступить к нам достаточно.
   - Есть, сэр, - ответил сержант.
   Завтра Джеренс часа два побегает со всякими  мелкими  поручениями,  а
потом я его прощу. Но заранее знать об этом он не должен. Пусть  думает,
что я собираюсь его выпороть. Такая наука пойдет ему  впрок,  больше  не
будет раздражать сержанта.
   Когда я поворачивался, чтобы продолжить путь, сержант успел хитро мне
подмигнуть. Я не спеша побрел к холлу  имени  Вальдеса,  в  котором  жил
кадет Роберт Боланд. Дали отбой,  в  казармах  погас  свет.  Превозмогая
себя, я постучался в квартиру сержанта Ибареса.
   - Добрый вечер, сэр, входите, - гостеприимно предложил он.
   Ни за что! Но как  же  быть  с  приказом  адмирала  Дагани?  Если  не
выполню, то... Адмирал не узнает, что я не говорил  с  сержантом.  Скажу
сенатору Боланду, что с его сыном все в порядке, да и дело с  концом.  С
другой стороны, как я могу требовать от кадетов подчинения, если сам  не
подчиняюсь приказам? Черт возьми, голову можно сломать. Что же делать?
   - Нет, я заглянул просто спросить, все ли в порядке, - улыбнулся я.
   - Все как обычно, сэр.
   - Хорошо. - Итак, решение принято. Гора свалилась с плеч, и я  легкой
походкой направился в свой кабинет звонить сенатору Боланду.
   По пути из кабинета домой я кривился и ругал  себя  за  придурковатые
выражения, которыми заверял Боланда, будто его сыночек чувствует себя  в
казарме прекрасно, как и всякий нормальный кадет.  Конечно,  сенатор  не
особо мне поверил, но высказывать свое неудовольствие не стал.
   Добравшись до квартиры, я позвонил Толливеру:
   - Не спите?
   - Никак нет, сэр. Флот всегда бдит, - бодро доложил он.
   - Хватит придуриваться. Я насчет финансовой проверки. Вы...
   - Вы звоните из квартиры? - перешел он на серьезный  тон.  -  Я  могу
прийти к вам прямо сейчас.
   - Может, не стоит пороть горячку, лучше...
   - Лучше обсудим это сейчас, сэр, а то утром  вы  опять  будете  не  в
настроении. Сейчас приду.
   Проворчав нечто невразумительное, я  бросил  трубку.  Что  ты  с  ним
будешь делать? Наглец! Но знает меня как облупленного и пользуется этим,
чтоб его черти жарили.
   Через пятнадцать минут он уже сидел на моем диване, положив  ногу  на
ногу, и посматривал в свой карманный компьютер, видимо, уже  напичканный
бухгалтерией.
   - Сразу скажу, что  никаких  нарушений  я  не  нашел,  сэр,  -  начал
Толливер. - Однако это не означает, что их нет.
   - Выражайтесь яснее.
   - Дело в том, что многих финансовых документов просто  нет.  Возьмем,
например, топливо. По нему нет  ни  счетов,  ни  расписок  в  получении,
поэтому неизвестно, сколько топлива мы получили в действительности.  Так
же дело обстоит и с униформой, и со многими другими заказами.
   - Какие объяснения дал интендант?
   - Я пока не спрашивал сержанта Серенко, сэр. Ведь  вы  просили  вести
проверку скрытно
   - Может быть, об этом лучше спросить Слика?
   - Может быть, Слика об этом лучше не спрашивать, сэр.
   Если Толливер  кого-то  подозревает,  то  основания  наверняка  есть.
Неужели лейтенант Слик жульничает? Крайне неприятная новость.
   - Продолжайте проверку, - приказал я.
   - Есть, сэр. - Толливер захлопнул свой компьютерик. - Кстати, попутно
я выяснил интересный факт. Оказывается...
   - Что оказывается?
   - Возможно, вы узнаете это, если соизволите меня не перебивать. Итак,
оказывается,  в  давние  времена  количество  набираемых  кадетов   было
поставлено в зависимость от бюджета с тем расчетом, чтобы денег  хватило
на каждого. Потом был период, когда  бюджет  не  менялся  несколько  лет
подряд и количество новобранцев тоже  не  менялось,  застыв  на  отметке
триста восемьдесят человек в год. Наш  флот  и  его  традиции,  как  вам
известно, тоже имеют свойство окаменевать. Вот  как  получилось,  что  в
нашу Академию все еще принимается триста восемьдесят кадетов в год, хотя
бюджет с тех пор несколько раз уменьшался. А на  самом  деле  вы  имеете
полное право сократить прием новобранцев, и тогда не придется  экономить
в ущерб кадетам.
   Я был потрясен:
   - Боже мой...
   - Очаровательная организация наш  космический  флот,  -  с  сарказмом
прокомментировал свои изыскания Толливер.
   - Но мы  не  можем  сократить  прием,  когда  треть  флота  потеряна.
Придется выкручиваться име