ай меня "Ники" в кубрике. -  Надо  было  договориться  об
этом сейчас. Вряд ли представится другой случай.
   - Нет. - На лице его появилось упрямое выражение. - Только не это.
   Я налетел на него. Защищаясь, он выставил вперед руки,  но  я  вмазал
его в стенку. А потом бил плечом еще и еще под ребра и в спину. Не очень
сильно, но отвечать на удары он уже не мог - выдохся.
   Перед глазами у меня плыли круги. Я услышал хрип - не то мой,  не  то
его - и почувствовал страшную слабость. Тут я заметил,  что  он  схватил
меня за руки и не подпускает к  себе.  Тогда  я  уперся  ногами  Б  пол,
стараясь до него дотянуться.
   - Мир, - повторил Вакс. - Мир... мистер Сифорт. Я медленно отступил.
   - Повтори мое имя! - потребовал я.
   - Мистер Сифорт. - Обожания в его взгляде, разумеется, не было,  зато
появилось уважение.
   - Мир, - согласился я.
   Мы, пошатываясь, вышли из зала и молча вернулись на первый уровень. Я
сразу отправился в душ. Стоя под струями теплой  воды,  я  смотрел,  как
кровь стекает через  водосток  в  рециркулятор,  расположенный  ниже,  в
отсеке двигателей синтеза. Я не считал себя победителем.
   Я выстоял. Этого было достаточно.
 
5 
 
   После случившегося Вакс по-прежнему был с гардемаринами груб,  а  они
по-прежнему его побаивались. Со мной он  почти  не  разговаривал,  редко
называл по имени, однако теперь я был для него Сифортом, а не Ники.
   Но что действительно изменилось, к немалому моему удивлению, так  это
отношение ко мне младших. Я устоял перед Ваксом и  теперь  был  для  них
самым  главным,  поэтому  они  изо  всех  сил  старались  завоевать  мое
расположение.
   Особенно Алекс. Судя по всему, он видел во мне настоящего героя.  Они
с Сэнди поправляли покрывало на моей койке, гладили мои брюки вместе  со
своими  и  оказывали  мне  необыкновенное  почтение.  Мне   это   ужасно
нравилось, хотя я делал вид, что ничего не замечаю.
   Вакс, со своей стороны, старался  не  перегибать  палку.  Однажды  он
заставил Алекса стоять под ледяным душем. Но стоило мне  вмешаться,  как
он беспрекословно подчинился приказу. Алекс вышел из душевой весь синий,
дрожа от холода  и  унижения.  Видимо.  Вакс  понимал,  что  слово  надо
держать, но дружеских чувств ко мне у него не прибавилось.
   Я ежедневно нес вахту. Иногда вместе с Казенсом,  иногда  с  Дагалоу.
При Казенсе я чувствовал  себя  скованно,  все  время  опасаясь  сделать
что-нибудь не так.  Миссис  Дагалоу  хотя  и  не  была  системщиком,  не
переставала щебетать о компьютерах. Чтобы доставить ей  удовольствие,  я
слушал с большим интересом - мне нравилось ее общество.
   На следующей неделе меня отправили на дежурство в машинное отделение.
Тамошний шеф, Макэндрюс, пытался научить меня премудростям  синтеза,  но
мне показалось это совсем неинтересным. Я уже окончательно определил для
себя, что недопустимо медлителен в астро-навигации, показал себя  плохим
пилотом и безнадежно  туп  как  механик.  Вакс  был  старше,  крупнее  и
сильнее. Он и Алекс годились в командиры гораздо больше,  чем  я.  Я  же
доказал свою некомпетентность в навигации, пилотаже,  технике,  а  также
способности руководить. Идеальный гардемарин.
   Исключением  были  только  шахматы.  Тут   я   мог   сосредоточиться.
Тридцатисекундный лимит на обдумывание вовсе не давил на меня. Я  обычно
с нетерпением ждал послеобеденной партии с лейтенантом  Мальстремом.  Но
однажды, когда мы разложили доску,  он  выглядел  как-то  подавленно.  Я
пожертвовал королеву и не успел оглянуться, как объявил ему наиглупейший
мат в пять ходов. Вообще-то играл он плохо, но не настолько.
   Мы стали убирать фигуры.
   - Что-нибудь не так, сэр? - За эти несколько месяцев я успел полюбить
Мальстрема. Но это не давало права  мне,  гардемарину,  задавать  личные
вопросы лейтенанту. Не положено.
   Мальстрем ничего не  ответил,  лишь  молча  смотрел  на  меня.  Потом
медленно расстегнул рубашку, вытащил из брюк, приподнял и повернулся  ко
мне боком. Я увидел у него на пояснице серо-голубую  шишку  и  посмотрел
ему в глаза.
   - Что это, мистер Мальстрем? - Я намеренно не назвал его лейтенантом,
чтобы он почувствовал, как мы близки. Мы ведь были друзьями.
   Он ответил едва слышно:
   - Злокачественная меланома.
   - Меланома Т?
   - Да, так считает доктор.
   Болезнь  эта  была  профессиональной.  Во  время  синтеза  невозможно
оградить людей от N-волны, которая двигает корабль,  и  через  некоторое
время N-волны превращали обычную карциному в опасную  форму  Т,  которая
развивалась с бешеной скоростью.
 
*** 
 
   Мистер Мальстрем, как и все мы, начинал мальчиком, и  у  него  должен
был выработаться иммунитет.
   - Но диагноз, надеюсь, не окончательный, сэр. - Почти все  виды  рака
излечивались так же легко, как обычная простуда, но его  новая  форма  -
меланома -  не  поддавалась  лекарственному  лечению.  Пораженный  орган
приходилось ампутировать, если, разумеется, это было возможно.
   - Какие-нибудь меры предприняты?
   - Завтра утром. Облучение и противораковые пилюли. Болезнь обнаружена
на ранней стадии. Доктор Убуру утверждает, что  шансы  на  выздоровление
весьма велики.
   - Мне очень жаль, сэр.
   - Харв. - Наши глаза встретились. - - Здесь, в  каюте,  называй  меня
Харвом. - Должно быть, он действительно был потрясен.  Я  заставил  себя
произнести непривычное имя.
   - Мне очень жаль, Харв. Но уверен, все будет хорошо.
   - Надеюсь, Ники. - Он заправил рубашку. - Не говори ничего остальным.
   - Конечно. - Разумеется, командир знал. Может, знали и лейтенанты. Но
гардемаринов посвящать в это не следовало. И матросов тоже.
   - Возможно, я несколько дней пробуду на больничном, если  мне  станет
плохо от лекарств. Приходи, поучишь меня играть в шахматы.
   Прощаясь, я улыбнулся:
   - Каждый день, сэр. - Я отдал ему честь. Он знал, что это в знак моей
привязанности к нему, и ответил тем же.
   - Господи Боже, Спаситель  наш,  нынче  на  судне  "Гиберния"  второе
января  2195  года.  Благослови  нас,  наш  полет  и  дай   здоровья   и
благополучия всем на борту нашего судна.
   - Аминь, - горячо произнес я.
   Лейтенанта Мальстрема не было. Мы с Амандой снова оказались за  одним
столиком. На этот раз я попал  в  компанию  колонистов:  семья  из  пяти
человек хотела начать новую жизнь на Окраинной колонии - следующей после
Надежды остановке. Еще  не  разграбленные  ресурСы  этих  новых  колоний
привлекали  Трэдвелов  и  многих  других,  бежавших  с   отравленной   и
перенаселенной Земли. Конечно, у нас были колонии на Луне и Марсе, но не
всех привлекала жизнь под куполами  или  в  "муравейниках".  Они  искали
открытое пространство и свежий воздух. С воздухом было особенно трудно.
   Эмигрировать, разумеется,  могли  не  все.  Лишь  обеспеченные  люди.
Романтический порыв, который увел Трэдвелов  на  расстояние  шестидесяти
девяти  световых  лет  от  дома,  восхищал  меня,  но  я  не  мог   себе
представить,  как  им  удастся  это  перенести.  Миссис   Трэдвел   была
изможденной  и  какой-то  натянутой,  ее  руки  постоянно  находились  в
движении. Муж ее - приземистый, смуглый и мускулистый -  больше  походил
на рабочего, чем на инженера по среде обитания, как было указано  в  его
документах.
   Их старшие дети-близнецы - подростки Паула, с избытком  косметики,  и
Рейф, состоявший, казалось, из  одних  локтей  и  коленей,  -  выглядели
такими незащищенными и беспомощными, что  я  невольно  вспомнил  себя  в
тринадцать лет и странствия по Кардиффу с моим лучшим другом  Джейсоном.
Я поежился, будто снова почувствовал на плече его руку, осознав,  каковы
его сексуальные склонности, и усомнившись в собственных. И еще  помню  в
этот момент молчаливый взгляд отца, таивший в себе тысячи упреков.
   Рейф и Паула были в восторге от жизни на военном  корабле  и  обожали
всех, кто носил военную форму. Рейф буквально достал меня  вопросами,  а
до меня - доктора  Убуру  и  миссис  Дагалоу.  Что  нужно,  чтобы  стать
моряком? С каких лет принимают в Академию?
   Миссис Трэдвел хмурилась:
   - Это работа не для девушки.
   - Да ну, Ирэн. - Голос Паулы напрягся, - А как же лейтенант  Дагалоу,
которая сидит за соседним столиком?
   Я едва сдержал удивление. Своего отца я называл не иначе, как  "отец"
или "сэр".
   - Мы подумаем об  этом,  когда  доберемся  до  места.  -  Мать  Паулы
виновато улыбнулась, - Нельзя же поступить на военную службу в  середине
пути. - Лица  детей  вытянулись.  Вот  и  конец  очередной  фантазии.  Я
попытался подбодрить их:
   - Это не совсем так, миссис Трэдвел.  Командир  корабля  имеет  право
назначать гражданских лиц офицерами  или  членами  экипажа.  Это  бывает
крайне редко, но в принципе возможно. - Командир  также  обладал  правом
заставить гражданское лицо служить в случае необходимости, но об этом  я
умолчал.
   Близнецы решили уговорить командира  взять  их  на  службу  даже  без
разрешения родителей. Шестилетняя Тара почти все время  молчала.  Джэред
Трэдвел обратился ко мне:
   - Это правда, мистер Сифорт, что корабль вооружен?
   - Все корабли Флота Объединенных Наций вооружены, мистер Трэдвел. - Я
улыбнулся. - Это старинная  и  весьма  странная  мера  предосторожности.
Врага  как  такового  просто  нет.  Правда,  на  планетах  иногда  можно
встретить бандитов. Но корабельные лазеры непригодны для операций против
партизан. Они, как соски у мужчин, обязательны, но бесполезны.
   Моя острота вызвала у жены .Трэдвела нервный  смех.  Отношения  между
полами были четко регламентированы. Забавно смотреть  старые  голофильмы
об эпохе Мятежного Времени, но все  равно  невозможно  представить  себе
молодую  неженатую  пару,  показывающуюся  на  людях  с  ребенком,   или
кого-нибудь, кто  решился  бы  искупаться  нагишом  на  пляже.  Конечно,
современные средства контроля над  рождаемостью  провели  границу  между
случайными связями в любой комбинации полов и случайной рождаемостью.  К
случайным связям проявляется терпимость. К случайной рождаемости - нет.
   На  следующий   день   у   всех   четырех   гардемаринов   был   урок
астронавигации. Проводил его лейтенант Казенс. Я изо всех сил сражался с
трудностями, а мистер Казенс с отвращением тряс головой  при  виде  моих
ошибок. У Вакса все, как всегда, было в ажуре.  Потом  Алекс  с  позором
завалил действительно легкую задачу  и  угробил  корабль,  направив  его
прямо на гипотетическое солнце.
   Лейтенант Казенс свирепо смотрел на экран Алекса,  каждое  его  слово
было полно яда.
   - Вы юный  оболтус!  Разрази  Бог  ваши  глаза,  мистер  Тамаров.  Вы
безнадежны!
   Лейтенант явно хватил через край. Алекс это понял. Казенс тоже.  Хотя
и не сразу. Даже Вакс посмотрел на меня и слегка покачат головой.
   Алекс поднялся и вытянулся в струнку, но едва открыл рот, как  мистер
Казенс сказал:
   - Примите мои извинения, мистер Тамаров.  -  И  обвел  взглядом  всех
остальных. - Выслушайте меня! Я произнес это сгоряча, ненамеренно. Я  не
хотел проявить неуважение к Господу Богу.
   Алекс с облегчением опустился на свое  место,  в  комнате  воцарилась
тишина.  Я  знал,  что  никакие  запугивания  не  заставили  бы   Алекса
отказаться от протеста. Богохульства на корабле не терпели, так же как и
на Земле. Лейтенанта могли бы запросто высадить на берег.
   В последующие  три  дня  у  лейтенанта  Мальстрема  не  было  никаких
симптомов болезни. Потом он слег с  забинтованным  боком.  Мы  играли  в
шахматы каждый день, иногда по две-три партии. Пожалуй, я не  поддавался
ему, но пытался разыгрывать  необычные  варианты,  на  которые  вряд  ли
решился бы раньше. И они не всегда удавались.
   Через неделю он поднял рубашку и  показал  мне  свой  бок.  На  месте
зловещего синего нароста теперь была красная полоса, которая в некоторых
местах уже побледнела. Я хлопнул его по плечу:
   - Сработало! Он улыбнулся:
   - И я так думаю, Ники. Док говорит, что теперь все в порядке.
   - Фантастика! - На радостях я вскочил с кровати. - Харв, сэр, это  же
здорово!
   - Да. Мне вернули жизнь.
   От возбуждения мы не могли играть в  шахматы  и  принялись  обсуждать
наши перспективы на Надежде. Мы оба  видели  голофильмы,  но  я  впервые
оказался в межзвездном рейсе, а  мистер  Мальстрем  никогда  не  был  на
Надежде. Он сказал, что во время остановки покажет мне  знаменитые  горы
Вентура, а я пообещал ему "двойной астероид" со льдом в первом же  баре,
в который мы попадем.
   Счастливый, я вернулся в кубрик переодеться. Вакс,  надувшись,  лежал
на боку. Я не сказал ни слова.  Он  тоже.  И  настроение  у  меня  сразу
испортилось.
   Алекс был на вахте, когда мы вышли из синтеза в поисках  "Селестины".
Нам повезло: хотя  находилась  она  далеко,  сенсоры  с  первой  попытки
зарегистрировали ее сигнальные маяки Под бдительным  оком  Лизы  Дагалоу
Алекс проложил курс к  заброшенному  кораблю.  Лейтенант  проверила  его
расчеты. Они соответствовали расчетам Дарлы. Мы снова  вошли  в  синтез,
совершив короткий скачок к тому месту, где дрейфовал в космосе покинутый
корабль.
   Двумя днями позже, во время моей вахты, синтез  снова  останавливали.
Мы с лейтенантом  Казенсом  находились  на  мостике  и  ждали.  Командир
подошел к переговорному устройству:
   - Мостик - машинному отделению. Приготовиться к выходу из синтеза.
   -  Есть  приготовиться  к  выходу,  сэр.  -  Через  мгновение  оттуда
послышалось:
   - Машинное отделение к выходу  из  синтеза  готово,  сэр.  Управление
передано на мостик.
   - Вас понял. - Капитан посмотрел на приборы, провел пальцем по экрану
управления. На экранах вспыхнули миллионы звезд. Я знал,  что  не  смогу
самостоятельно обнаружить "Селестину", но все равно искал ее глазами.
   - Подтвердите отсутствие посторонних объектов, лейтенант. -  Командир
ждал.
   Лейтенант Казенс повернулся ко мне:
   - Займитесь  этим,  мистер  Сифорт.  -  В  голосе  его  чувствовалось
нетерпение.
   Я проверил показания приборов, как меня учили. Потом еще раз взглянул
на них и встревожился. Там что-то было.
   - Препятствие, сэр! Курс  один-три-пять,  расстояние  двадцать  тысяч
километров!
   - Это же "Селестина", идиот. - От презрительного тона Казенса щеки  у
меня вспыхнули. Вмешался пилот:
   - Включите маневренные двигатели, шеф.
   - Есть включить маневренные двигатели.
   Командир  наблюдал,  ни  во  что  не  вмешиваясь.  Он  мог,  конечно,
управлять своим собственным кораблем, но  для  этою  у  него  был  пилот
Хейнц. Импульсами реактивных двигателей он продвигал корабль вперед.
   Лейтенант  Казенс  включил  увеличение  изображения.   Темная   точка
превратилась в пятнышко, потом в глыбу. Вдруг  "Селестина"  оказалась  в
фокусе, и я впервые увидел результаты  трагического  крушения,  унесшего
двести семьдесят жизней.
   Она лениво вращалась вокруг своей продольной оси, в шахте  двигателей
синтеза зияла дыра. Покореженные и разорванные листы металла торчали  по
обеим сторонам диска. Ни у пассажиров, ни у экипажа не было  ни  единого
шанса.
   Я молчал,  к  горлу  подкатил  комок.  На  этом  злополучном  корабле
находились сотни колонистов.  Как  и  у  нас,  были  командир,  матросы,
инженеры. И такие же, как мы, гардемарины. На глаза навернулись слезы.
   - Займитесь работой! - Лейтенант Казенс навис надо мной. - Наблюдайте
за своим экраном, вы... вы... молокосос!
   - Отставить, лейтенант! - холодно прозвучал голос командира.
   Время от времени я отрывался от своего пульта, чтобы  бросить  взгляд
на экран  моделирования,  где  все  увеличивался  и  распухал  покинутый
корабль. Вскоре на белом фоне дисков уже можно было различить  крошечные
иллюминаторы,  казавшиеся  в  темноте  межзвездного  пространства  почти
черными. Спустя некоторое время  эта  картина  увлекла  даже  лейтенанта
Казенса. Он возился с увеличением, пока случайно не  поймал  надпись  на
борту судна, выжал максимальное  увеличение,  и  буквы  КОН  "Селестина"
заполнили экран. У меня захватило дух. Теперь молчали все.
   Пилот Хейнц подвел корабль на расстояние полукилометра от "Селестины"
и снова передал управление командиру. Тот взял микрофон  и  обратился  к
пассажирам,  которые,  видимо,   сгрудились   у   иллюминаторов,   чтобы
посмотреть на открывшееся им чудо.
   - Внимание! Мы остановили синтез и сейчас находимся в состоянии покоя
по  отношению  к   кораблю   Флота   Объединенных   Наций   "Селестина",
разрушенному по воле Бога сто двенадцать лет назад  в  этом  же  месяце.
Некоторым из нас никогда больше не придется побывать  в  этом  месте.  У
кораблей, совершающих  рейсы  по  данному  маршруту,  вошло  в  традицию
отдавать дань уважения памяти  погибших  на  "Селестине".  Все  желающие
могут подняться  на  ее  борт.  Корабельный  баркас  доставит  вас  туда
группами по шесть человек. Экскурсия длится примерно два часа.  Командир
интендантской службы сообщит вам порядок посадки. Все.  -  Командир  Хаг
положил микрофон, отошел к своему командному пульту и, заложив  руки  за
спину, стал мрачно смотреть на экран моделирования.
   - Вы подниметесь  на  борт  "Селестины",  сэр?  -  спросил  лейтенант
Казенс,
   - Нет, - спокойно ответил командир.  -  Останусь  на  корабле.  -  Он
прочистил горло. - Я был там во время  своего  последнего  рейса  четыре
года назад. И все помню. -  Тем  не  менее  он  не  отрывал  взгляда  от
разрушенного судна.
   Был составлен список рейсов. На корабельном баркасе обычно помещалось
десять человек. Экскурсии проводил лейтенант в сопровождении гардемарина
и двух матросов. Первый рейс вел лейтенант Мальстрем. С  ним  отправился
Вакс. Через два с половиной часа  вернулась  первая  группа  пассажиров.
Тихих, подавленных, печальных. Вторую группу сопровождали Сэнди Уилски и
лейтенант Казенс. Мне предстояло лететь  третьим  рейсом  с  лейтенантом
Дагалоу и вернуться на вахту к четвертому.
   Я  надел  скафандр  и  присоединился  к  матросам,  которые  помогали
пассажирам сражаться с непривычными костюмами. Для  удобства  работы  на
баркасе не было воздуха. Миссис Донхаузер летела с нашей группой,  но  я
не успел поговорить с ней.
   Ангар баркаса находился в центральном  валу  "Гибернии",  впереди  по
отношению к диску. Мы вошли в воздушный  шлюз,  соединяющий  две  секции
корабля, и, после того как воздушный шлюз закончил  рециркуляцию,  стали
неловко  проходить  в  ангар.  Входя  на  палубу  центрального  вала,  я
чувствовал, как теряю вес. Впереди от меня, в  сотне  метров  или  около
того,  находился  грузовой  трюм,  забитый  медицинским   оборудованием,
точными  приборами,  штамповочными  принадлежностями,  а  также  сложной
электроникой и другими поставками, предназначенными для колонии Надежда.
   Мы рассадили пассажиров. Прозрачные иллюминаторы баркаса обеспечивали
прекрасную видимость, и пассажиры не могли оторваться от них.  Лейтенант
Дагалоу связалась с капитанским мостиком,  и  почти  сразу  заскользили,
открываясь, внешние ворота воздушного шлюза ангара.
   Я с надеждой взглянул на пульт управления баркаса. Лейтенант  Дагалоу
с улыбкой покачала головой:
   - У нас нет времени, Ник.
   Я  кивнул,  покраснев  от  того,  что  мне  снова  напомнили  о  моей
неопытности.
   Короткими импульсами маневровых двигателей Дагалоу вывела  баркас  из
ангара.  Запульсировали  мощные  стартовые  двигатели,   из   их   сопел
вырывались  продукты  реакции  между  жидким  кислородом  и   водородом,
обеспечивавшие нам тягу.
   Лейтенант Дагалоу и не подумала вычислять курс, как это вынужден  был
бы  сделать  я,  а  окинула  взглядом  потерпевший  аварию   корабль   и
направилась к нему на глазок.  Это  было  не  совсем  по  уставу,  но  я
позавидовал ее мастерству и в  глубине  души  порадовался,  что  мне  не
пришлось пилотировать судно в таком сложном полете,  когда  одновременно
приходилось следить за многими вещами.
   Когда мы подошли ближе к  мертвому  кораблю,  в  наушниках  раздалось
потрескивание и послышался голос Дагалоу: