имание  каждому
кадету я не могу, пусть их воспитанием занимаются опытные сержанты.  Что
же остается на  мою  долю?  Слоняться  по  Академии,  нагоняя  страх  на
пацанов, внушая им благоговейный трепет? Как  собаке  пятая  нога  я  им
здесь  нужен,  вот  что.  Ладно,  пока  буду  слоняться.   Дайте   срок,
мало-помалу еще чему научусь.
   Я  покинул  кабинет,  прошелся  по  пустынным  коридорам  к   учебным
помещениям, потом к казармам.  Каникулы  закончились,  кадеты  сидели  в
классах. Осмотревшись - вокруг никого  не  было  -  я  вошел  в  казарму
Кран-Холл.
   Два  ряда  аккуратно  заправленных  коек,  безукоризненная   чистота,
порядок. Похоже, сержант Триполь свое дело знает, а драка кадета  Стрица
с гардемарином - просто  недоразумение.  Я  закрыл  глаза  и  по  памяти
прошелся вдоль левого ряда коек к своей. Вернее, когда-то эта койка была
моей. Теперь она казалась меньше, как  и  вся  казарма.  Я  сел,  провел
ладонью по железной спинке кровати. Нахлынули воспоминания.
   Был ли я здесь счастлив? Сколько  времени  прошло...  Душа  моя  была
чиста, я был невинен, отличался прилежанием.  До  тягчайшего  уголовного
преступления, до нарушения клятвы было еще далеко. А потом что-то во мне
изменилось. Другими стали и тело и душа. Сперва  начал  ломаться  голос,
все реже прорывались высокие нотки. Грубел мягкий пушок  над  губами.  И
вот, наконец, наступил долгожданный день - я начал бриться.
   Был ли счастлив тогда? Я был невинен. Не одно ли
   ... Я вскочил с койки, подбежал к Робби Роверу, затормошил его,
   - Вставай! Сейчас придет сержант! Робби застонал,  но  нашел  в  себе
силы сесть, протер глаза.
   - Ага, спасибо.
   Скрипнула  дверь.  Не  успела  она  открыться  полностью,  как  Робби
вскочил, и в казарму вошел сержант.
   - Так, лопухи, слушать внимательно! - пробасил он.
   Я ухмыльнулся. Сержант Траммел обзывал нас по-всякому,  иногда  очень
грубо, но при этом в его голосе чувствовалась теплота. А какой  добротой
светится его лицо, когда кадету  удается  справиться  с  ужасно  трудной
задачей! А когда ничего не получается и, кажется, вот-вот сдадут нервы и
хочется разреветься, сержант Траммел как бы случайным  прикосновением  к
руке удивительным образом подбадривает тебя, воодушевляет  и  возвращает
самообладание.
   - Есть, сэр, - влился мой голос в дружный кадетский хор.
   - Завтра мы летим на учебную орбитальную станцию,  а  сегодня  вам  в
головы  вдолбят  кое-какие  инструкции.  После  уроков  капрал  Толливер
отведет вас в Зал Собраний. Покажу вам пару занятных  фильмов.  -  Мы  ,
тяжко вздохнули. Учебные фильмы обычно смертельно скучны. -  А  потом  я
вас проэкзаменую. Надеюсь, некоторые из вас, - ехидно улыбнулся Траммел,
- опять будут хлопать ушами. Прошлый раз экзамен прошел очень забавно.
   Едва дверь за сержантом закрылась,  Робби  шепотом  спародировал  его
голос:
   - Капрал Толливер отведет вас в сортир.  Покажу  вам  очень  занятное
дерьмецо.
   Толливер, хоть и стоял за несколько  коек  от  нас,  все  же  услышал
шепот.
   - Давай, Ровер, мели языком,  только  громче,  очень  интересно  тебя
слушать, - процедил он, застегивая мундир.
   - Стараюсь, мистер Толливер, - скромно ответил Робби.
   Кадет Эдгар Толливер был у нас главным и назывался капралом,  поэтому
шутить с ним было опасно. При желании он  мог  доставить  немало  хлопот
любому из нас, а частенько так и было.
   В каждой казарме сержант назначает кого-нибудь из кадетов капралом  и
сваливает на него  часть  своих  забот.  Капралы  следят  в  казарме  за
чистотой, водят  кадетов  на  занятия  строем.  Капрала  не  удостаивают
обращения "сэр",  поскольку  он  все-таки  еще  кадет,  но  из  уважения
обращаются к нему не по имени, а по фамилии, как к гардемарину.
   По уставу арсенал наказаний  у  капралов  невелик,  он  может  только
жаловаться на кадетов сержанту, но  в  реальности  капралы  не  особенно
церемонятся и порой позволяют себе самые изощренные издевательства.  Наш
прежний капрал Ван-Флит был гораздо  мягче  Толливеpa,  но  уже  получил
звание гардемарина и был направлен на корабль "Принц Уэльский".
   Мы поспешили в санузел. Робби тщательно причесывался. Волосы  у  него
были длинноваты, но он надеялся, что  продержится  еще  несколько  дней,
прежде чем сержант пошлет его к парикмахеру.
   - Какой фильм он собирается нам показать? - спросил Робби.
   Я чистил зубы, поэтому в  ответ  просто  пожал  плечами.  К  соседней
раковине подошел Толливер.
   Обычно гардемарины свирепствуют меньше капралов. Наверное,  у  них  с
получением офицерского  звания  пропадает  потребность  самоутверждаться
перед кадетами. Но и гардемарин, если его разозлить, может задать  жару.
Однажды один такой злюка заставил меня раздеться до трусов  и  стоять  в
гардемаринской на стуле, декламируя по памяти статьи  устава,  а  в  это
время гардемарины  едко  комментировали  мое  телосложение  и  кое-какие
особенности характера. Поговаривают, что иногда  при  такой  "процедуре"
кадету и трусов не оставляют.  Можно  представить,  какие  тогда  бывают
"комментарии".  Подтвердить  не  могу,  слава  Богу,  эта  участь   меня
миновала. Но я и так был сыт по горло. Не отпускал колкостей в мой адрес
только один гардемарин - Джефф Торн, но остановить издевательства он  не
мог, поскольку не был здесь главным.
   - Заправив  кровати,  мы  строем  пошли  завтракать.  В  столовой,  к
сожалению, я сидел  за  одним  столом  с  Толливером,  поэтому  свободно
болтать не мог даже тут.
   - Никки, чего нос повесил? - приставал ко мне  Робби.  Просыпался  он
медленно, зато потом так фонтанировал энергией, что от него некуда  было
деться.
   Толливер посмотрел в мою сторону.
   - Может быть, пытается провернуть шестеренки в голове? - съязвил  он.
- Как только поумнеет, перестанет полировать шкафы.
   Я покраснел. Однажды в спешке я неаккуратно  повесил  одежду  в  свой
шкафчик, край высунулся из дверцы, и она не закрылась. Сержант бы  этого
пустяка не заметил, но Толливер  пялился  на  приоткрытую  дверцу,  пока
сержант не понял, куда и зачем он  смотрит.  Пришлось  мне  четыре  часа
полировать дюралевые шкафчики, отчего на ладонях появились мозоли,  а  в
сердце - ненависть. И вот теперь в столовой эта  ненависть  затмила  мне
разум, и я ответил:
   - Я хорошо научился полировать, мистер Толливер.  Если  хотите,  могу
полировать вам ботинки.
   Настала очередь краснеть Толливеру.  Дело  в  том,  что  ботинки  ему
чистила Арлина Сандерс. Такое наказание  он  влепил  ей,  придравшись  к
какому-то пустяку, правда, потом пожалел -  она  мазала  ему  ваксой  не
столько внешнюю часть ботинок, сколько внутреннюю.
   - Спасибо, не надо, - ответил Толливер. Видимо, в этот  день  у  него
было хорошее настроение. - О том, какое  вам  дать  задание,  я  подумаю
сегодня вечером во время поверки.
   Хорошо  хоть,  что  предупредил.  Если  ему  что-то  не   понравится,
исправлять придется мне. А какой-нибудь недостаток всегда  найдется.  По
вечерам  Толливер  не  спеша  прохаживался  по  казарме,  замечая  любую
пылинку. Особенно  любил  он  заглядывать  в  сортиры.  Свою  кабинку  я
содержал в чистоте, но не мог же следить за остальными!
   День проходил в напряженных занятиях. Мы постигали  тайны  устройства
сверхсветового  двигателя,  космическую  навигацию,   историю   освоения
планет. Потом обед, час  отдыха,  спортивная  тренировка  до  изнурения.
Ненадолго вернулись в казарму, и снова в путь. Толливер повел нас в  Зал
Собраний. Первый фильм можно было назвать  приблизительно  так:  "Советы
дуракам, как уцелеть на орбитальной станции", а второй: "То же самое для
тех, кто забыл первый фильм".  До  самого  ужина  в  моих  ушах  звенели
грозные предостережения: не выходить в открытый  космос,  предварительно
не проверив герметичность скафандра, а то воздуха в нем не  останется  и
вы вспухнете в вакууме; не летать в космосе перед стреляющими  лазерами,
а то луч отчекрыжит вам какую-либо важную часть тела или  даже  разрежет
вас пополам.
   За ужином я сидел тише  воды,  ниже  травы.  Может,  капрал  Толливер
забудет мое наглое предложение чистить ему ботинки?
   Но он не забыл.
   После ужина я ходил по казарме за Толливером с веником и  совком  для
мусора в одной руке, со шваброй и ведром с водой в другой, а на плече  у
меня красовалась влажная  тряпка  для  вытирания  пыли.  Может  ли  быть
грязным помещение, которое тщательно убирают каждый  день?  Думаете,  не
может? Эдгар Толливер вправил бы вам мозги. Я стирал воображаемую  пыль,
прилежно водил веником по полу, на котором не было  ни  единой  соринки,
стараясь не думать о том, что  будет,  когда  Толливер  поведет  меня  в
санузел.
   - Сифорт, не  кажется  ли  вам,  что  в  туалетных  кабинках  кое-где
начинает заводиться плесень?
   На этот идиотский вопрос можно отвечать  "да"  или  "нет",  результат
будет тот же. Капралы хитры, но и кадеты не лыком шиты.
   - Мне кажется, вы правы, мистер Толливер, вот на этой стене  начинает
заводиться плесень, - показал я  на  идеально  чистую  перегородку  и  с
театральным энтузиазмом предложил:
   - Давайте я ее хорошенько почищу.
   Однако моя хитрость не удалась. Толливер упорно гнул свое:
   - Вначале посмотрим унитазы.
   Унитазы и прилегающее к ним  пространство  чистились  дважды  в  день
кадетами, навлекшими на свои головы сержантский гнев, так что  выглядели
туалетные кабинки блестяще. Для всех, но не для Толливера.
   - Видишь, какая тут грязь, Сифорт? Если увидит  сержант,  то  отменит
нам час отдыха.  Постарайся,  пожалуйста,  ради  товарищей  по  казарме,
вычисти всю грязь, какая тут есть.
   - Есть, мистер Толливер.
   Он оторвал от тряпки лоскут, протянул его мне с приказом:
   - Сделай это руками.
   - Конечно, руками, мистер Толливер. - Чтоб ему это боком вышло! Такое
унижение! А потом еще будут болеть спина и колени. Я изобразил улыбку  и
изощренно огрызнулся:
   - Как хорошо, что вы,  мистер  Толливер,  все  замечаете.  Не  каждая
казарма  может  похвастаться  капралом,  столь   тщательно   обследующим
унитазы, как вы.
   Он вытаращился на меня, испепеляя взглядом,  а  я  все  лыбился,  как
приветливый  дурачок.  Впрочем,  победа  в  словесной  дуэли  меня  мало
утешила. Толливер выйдет из туалета, а я останусь на час или два.
   - Я проверю, Сифорт, - пригрозил он и убрался, наконец, вон. Но всего
через полчаса вернулся. - Нравится работенка, Сифорт? Я рад, что нашлось
подходящее для ваших способностей занятие. Постараюсь  обеспечивать  вам
это удовольствие регуля...
   - Смирно! - раздался вдруг негромкий голос. Толливер  замер,  прямой,
как шомпол. Я бросил тряпку и встал.
   - Что здесь происходит? - спросил гардемарин Джефф Торн.
   - Ничего, мистер Торн, просто  чистим  туалет,  сэр,  -  отрапортовал
Толливер.
   Заложив руки  за  спину,  Торн  подошел  к  ведру  с  мыльной  водой,
покосился на унитаз.
   - Отличная работа. Я вижу, мистер Сифорт старается.
   - Я так и сказал ему только что, сэр, - залебезил Толливер.
   - Слышал,  слышал.  Вы  хороший  капрал,  мистер  Толливер.  Если  не
возражаете, я заберу вашего друга Сифорта  с  собой,  проверим,  как  он
знает уставы.
   - Конечно, не возражаю, сэр, - вынужден был ответить Толливер,  но  в
глазах его горела злоба.
   - Вот и хорошо. - Торн повернулся ко мне и скомандовал:
   - Нале-во! Шагооом марш! Нале-во! Стой!
   Я остановился как раз  перед  выходом  из  санузла.  Гардемарин  Торн
подошел  к  Толливеру,  осмотрел  его  внешний  вид,  безупречно  чистую
униформу, похлопал его по плечу.
   - Молодец, кадет Толливер. Все  в  порядке.  Можете  убрать  ведро  и
тряпки. Или, если хотите, закончите работу сами. Сифорт, шагом марш!
   Следуя  командам  Торна,  под  сочувствующими  взглядами  кадетов   я
промаршировал через всю казарму к двери. Все уже знали по себе, что  это
такое - попасться в лапы гардемарину для воспитания.
   Мы вышли наружу. Я домаршировал до первого же поворота,  а  за  углом
гардемарин Торн мягко меня остановил:
   - Хватит, Сифорт. Вольно.
   - Спасибо, сэр, - улыбнулся я.
   - Я мог бы заставить его драить туалет, но издеваться над капралами в
присутствии простых кадетов непедагогично. Видал, какое у него  лицо?  -
лукаво усмехнулся Торн.
   - Да, сэр. Видел в зеркале.
   - Читать уставы я тебя, конечно, не заставлю. Есть тут  одно  дельце.
Пойдешь?
   - Да, сэр! - с радостью согласился я. Пойти  с  ним  "на  дело"?  Что
может быть лучше! Сам не знал, почему попал в  число  счастливчиков,  но
Торн брал меня с собой на озорные "дела". А началось все так.
   В тот день я до ночи  стоял  в  гардемаринской  на  стуле,  с  трудом
припоминая уставы. Торн, казалось, необращал на меня внимания, но  потом
проводил до казармы. По пути он утешал меня, а я боялся проронить слово,
так был устрашен гардемаринами. Однако постепенно Торн разговорил  меня,
и я рассказал ему  немного  о  Кардиффе  и  об  отце,  даже  упомянул  о
Джейсоне. А через неделю Торн взял меня на дело. С тех  пор  мои  ночные
похождения с ним стали регулярными.
   - С нами пойдет Бэйли из Риадон-Холла и Джастин  Равиц,  -  прошептал
Торн, озираясь по сторонам. - Знаешь их?
   - Только Джастина, сэр. А куда пойдем?
   В прошлый раз он приказал мне  следить  за  техниками,  дежурящими  у
гравитронов.  Оказывается,  хрустальная  мечта  многих  гардемаринов   -
пробраться к пульту управления гравитронами и  отключить  их.  Переполох
поднимается еще тот! Но на этот раз техники ни  разу  не  отлучились  от
пульта, и затея Торна не удалась.
   - В столовую. - Торн пошел так быстро,  что  мне  приходилось  бежать
трусцой, чтобы не отставать. - Мне непонятно, почему нам дали по  такому
маленькому кусочку яблочного  пирога  на  десерт,  хотя  еще  так  много
осталось. Мороженое тоже должно остаться.
   Улыбался он на удивление заразительно. Мой рот растянулся до ушей,  а
выражение лица, наверно, было как у идиота. Торн  бывал  строгим,  когда
вдалбливал нам в головы  суровую  армейскую  науку,  но  в  неформальной
обстановке ничем от нас не отличался.
   Через полчаса мы  с  Бэйли  и  Равицем  затаились  в  коридоре  перед
поворотом в столовую. Торн  осторожно  выглянул  из-за  угла  и  шепотом
скомандовал:
   - Вперед!
   Мы помчались к столовой. Торну как офицеру позволялось ходить всюду в
любое время, у  нас,  кадетов,  такой  свободы  не  было.  Мы,  конечно,
надеялись, что в случае чего всю ответственность  на  себя  возьмет  он,
хотя в глубине наших душ гнездился страх - а  вдруг  гардемарин  нас  не
прикроет? Тогда нам влетит по первое число!
   Днем дверь в столовую не закрывалась, но теперь по виду была заперта.
   - А она не на замке, сэр? - встревожился я.
   - Дурак, что ли? В столовую  дверь  не  запирается  никогда.  -  Торн
приоткрыл ее, поглядел в щель, шепнул:
   - Никого нет, - и устремился в длинный темный  зал,  освещенный  лишь
сиянием звезд. Мы трусцой подбежали за ним к одному из  столов.  -  Если
нас здесь застукают, скажем, что я привел вас для наказания. А вот  если
нас поймают в камбузе, тогда не отбрешемся. Бэйли, встань  на  стреме  у
двери. Если кто-нибудь появится в  оридоре,  громко  щелкнешь  пальцами.
Умеешь щелкать? - Тот кивнул. - А сам залезешь  под  стол,  чтобы  никто
тебя не заметил. Если нас  накроют,  попробуешь  незаметно  вернуться  в
казарму.
   - Есть, сэр, - ответил Бэйли, скаля зубы в предвкушении приключений.
   - В камбузе мы щелчка не услышим, - инструктировал  Торн,  -  поэтому
ты, Равиц, будешь стоять на атасе у самого входа в  камбуз.  Как  только
Бэйли щелкнет, сразу войдешь к нам и тоже щелкнешь пальцами. Я щелкну  в
ответ, это будет означать,  что  я  услышал  тебя.  А  потом  где-нибудь
спрячешься.
   - Да, сэр.
   - На приказ надо отвечать "есть,  сэр".  Нельзя  забывать  об  уставе
только потому, что ты наложил в штаны от страха.
   - Я не наложил! У меня совсем...
   - Тесс! А ты,  Сифорт,  поможешь  мне  вскрыть  склады  противника  и
обнаружить стратегические запасы.  Я  буду  искать  мороженое,  а  ты  -
яблочный пирог. Ориентируешься в темноте?
   - В холодильниках не  очень  темно,  сэр,  в  них,  когда  открываешь
дверцу, загораются лампочки.
   - Тогда пошли.
   Джастин Равиц притаился у линии раздачи, а мы с Торном крались дальше
через один из двух входов в камбуз.
   - Боишься? - спросил Торн.
   - Нет, сэр, - ответил я, хотя сердце колотилось оглушительно.
   - Врешь. Я тоже боюсь. Думаешь, мне охота идти на бочку к Зорну?
   Поркой чаще всего занимался лейтенант Зорн.
   Я открыл один из холодильников. В нем не было ничего,  кроме  овощей,
выращенных в залах гидропоники. Я захлопнул дверцу и вздрогнул. В тишине
хлопок показался жутко громким.
   - Тише, болван! - зашипел на меня Торн.
   Пироги обнаружились лишь в третьем холодильнике. Я вынул  пару  штук,
положил на поднос. Вдруг раздался щелчок. Я взглянул на Торна - тот  как
ни в чем не бывало шарил в холодильнике. Снова щелчок, еще один.  Равиц,
наверно, сходил с ума, а Торн не слышал его сигналов, не щелкал в ответ.
Тогда я сам щелкнул пальцами. Торн резко оглянулся,  округлил  от  ужаса
глаза. Я отчаянно показывал ему в сторону зала.  Торн  кивнул,  дал  мне
знак уходить и быстро пошел ко второму выходу. Я осторожно направился  к
первому.
   - Эй, кто там под столом? А  ну-ка  вылазь!  -  донесся  из  столовой
чей-то голос, потом быстрый топот и крик:
   - Назад! Стой!
   Торн бросился со всех ног, а я  спрятался  за  линию  раздачи.  Вдруг
раздался грохот, металлический дребезг, крик боли, снова  топот,  быстро
стихший вдали. Значит, Торн убежал. Может, и мне удастся?
   Включился свет.
   - Проклятые кадеты, подвешу их за яйца. -  Послышались  чьи-то  шаги.
Кто-то шел к холодильнику. Я ринулся через столовую к двери.
   - Стой! Назад! - орал тот же голос мне в спину. - Смирно!
   Как быть? Наверняка он не видел  меня  в  лицо,  а  униформа  у  всех
кадетов  одинаковая,  так  что  вперед!  Бежать!  Но...  мыслимо  ли  не
выполнить приказ?
   Я затормозил всего в нескольких шагах от распахнутой двери, встал  по
стойке "смирно", холодея от ужаса. В коридоре валялось опрокинутое ведро
в луже воды. Вот обо что споткнулся Торн.
   Шаги приближались. Кто же это? Теперь  мне  конец.  В  лучшем  случае
выгонят из Академии. А вдруг будут судить за воровство?  Если  бы  я  не
остановился, не выстрелил бы этот человек мне в спину?
   Он оказался всего лишь солдатом. Будь я гардемарином,  то  просто  не
подчинился ему и пошел бы своей  дорогой.  К  сожалению,  кадетом  может
командовать любой взрослый, а точнее, совершеннолетний.
   - Фамилия! - заорал солдат, сжимая кулаки.
   Мне показалось, что  сейчас  он  меня  ударит.  Но  бежать  уже  было
бессмысленно. Ведь он  видел  меня  в  лицо!  Оставалось  покорно  ждать
расправы.
   - Кадет Николас Сифорт, сэр, - ответил я дрожащим голосом.
   - Стой на месте и не рыпайся, понял?  -  Он  позвонил  по  настенному
телефону у двери, доложил кому  следует,  подошел  к  ближайшему  столу,
выдвинул стул, сел, усмехнулся. - Ну, парень, сейчас тебе всыпят.
   Я боялся проронить слово. Если  заговорю,  дрожащий  голос,  конечно,
выдаст мой страх. А солдат все улыбался. К счастью, ответа  он  пока  не
требовал.
   - Сейчас подойдет офицер, так что стой смирно. Пришлось ответить:
   - Есть, сэр.
   - Очень хотелось есть?
   - Н... нет, сэр.
   - Сопливый щенок. Сейчас тебе подправят мозги, будешь знать!
   В коридоре послышались шаги. Вошел сержант Траммел. О Господи!  Лучше
бы мой позор увидел кто-то другой!
   - Что случилось?! - загремел Траммел. Солдат встал.
   - Посмотрите, что они тут наделали. Когда я вошел, они...
   - Я спрашиваю кадета! - оборвал его сержант  спокойно,  но  так,  что
солдат заткнулся на полуслове.
   - Докладывает кадет Сифорт, сэр! - выдавил я.
   - Не фамилию спрашиваю, а что ты здесь делал!
   Я лихорадочно соображал.