с  кулаками.
Показать ампулу отказался. Значит, все выжрал. Угомонить его мне  так  и
не удалось. Он кидался на меня зверем, пока я не ушел.
   Двое солдат  избили  своего  коллегу  до  потери  сознания.  Пришлось
бросить их в карцер.
   В таких невеселых происшествиях тянулись последние месяцы моей жизни.
Ничего, осталось недолго. Скоро повесят.
   Рикки после порки не  появлялся  в  пассажирской  столовой  несколько
вечеров. Не мог сидеть.
   Поскольку Джеренс не выдержал испытания, держать его в  каюте  больше
не было смысла. Я зашел к нему, чтобы отвести  в  карцер.  В  каюте  был
полумрак. Джеренс,  забравшись  с  ногами  в  кресло,  смотрел  на  меня
исподлобья.
   - В карцер, - приказал я.
   - Вы же обещали!
   - Но ты не выдержал испытания. Он вытащил  из-под  рубашки  пробирку.
Уровень жидкости в ней был прежним.
   - Значит... - Я не верил своим глазам. - Джеренс, я думал, что ты...
   - Мистер Сифорт! Знаете, как было трудно!
   - Догадываюсь. Ты что, не умывался?
   - Мне не до этого. Сколько я тут сижу?
   - Десять дней. Осталось одиннадцать. Джеренс  скорчил  страдальческую
гримасу.
   - Можно, я приведу вам мистера  Росса  для  беседы?  -  спросил  меня
Толливер за завтраком в офицерской столовой.
   - Только не на капитанский мостик, - недовольно поморщился я. Зачем я
позволил им себя уговорить? - И не в мою каюту. Где он сейчас живет?
   - В двадцать девятой каюте на втором уровне.
   - С кем?
   - С Сулиманом Раджни, - усмехнулся Толливер. - Мы  с  мистером  Каном
решили, что они прекрасно поладят.
   Несомненно, это  идея  Толливера.  Только  он  способен  на  подобные
выкрутасы.
   - Ладно, зайду к нему после обеда.
   Еда казалась безвкусной. После завтрака я  битый  час  расхаживал  по
капитанскому мостику, обдумывая предстоящий разговор, и наконец заставил
себя пойти в  эту  чертову  каюту.  Раджни  там  не  оказалось,  видимо,
Толливер попросил его выйти. Томас Росс в спортивном костюме отдал честь
и смутился, вдруг сообразив, что теперь этот жест для него лишен смысла.
   - Слушаю, - сказал я, усаживаясь в кресло.
   Он неуклюже подошел к койке, осторожно присел.
   - Вас выпороли? - небрежно и в то же время жестко спросил я.
   - Нет, сэр. У меня  начались  головокружения  после  того,  как...  Я
неважно себя чувствую. Что-то с желудком...
   Мы долго сидели в тишине.
   - Мне нечего вам  сказать,  мистер  Росс.  Я  пришел  сюда  по  вашей
просьбе, - напомнил я.
   - Понимаете... У меня даже руки  трясутся,  смотрите.  -  Он  вытянул
вперед руки, словно на осмотре у невропатолога.
   - Ближе к делу. - Я не испытывал к нему жалости. В конце  концов,  он
довел себя до этого сам.
   - Восстановите меня. Я не мыслю жизни без Военно-Космических Сил.
   Это можно понять. Я на его месте тоже бы не знал, куда податься.
   - Капитан, умоляю, простите меня. Я готов на все. Хотите, стану перед
вами на колени?
   - Не стоит. - Какого черта я пришел сюда? Надо скорее уйти.
   - Выпорите меня, сделайте со мной что хотите, но только  восстановите
на службе. Я больше не буду грубить.
   - Мне не нужно пресмыкательство. Я требовал от  вас  лишь  соблюдения
офицерской вежливости.
   - Умоляю! - в отчаянии вскрикнул он.  -  Ради  бога!  Сжальтесь  надо
мною!
   - Что вы так убиваетесь? Разве свет клином сошелся  на  армии?  Перед
вами много путей.
   - Когда вы  уволили  меня,  я  чуть  не  потерял  сознание.  Тогда  я
по-настоящему понял, какое значение имеют  для  меня  Военно-Космические
Силы. В Оттаве, когда я учился в школе, мать ругала меня за  то,  что  я
играл в компьютерную игру "Академия", вместо того чтобы делать уроки.
   Я не смог сдержать улыбки.
   - За что вы так презираете меня?
   - Я не презираю, - замямлил он,  -  вернее,  теперь  уже,  просто,  я
понял, что...
   Ненавижу вранье! Я направился к двери.
   - Ладно, скажу! - в отчаянии крикнул он мне в спину. - За то, что  вы
убили мистера Хольцера! Я обернулся.
   - Но другим этот факт не помешал соблюдать вежливость.
   - Простите, я не хотел...
   - Говори, черт возьми, всю правду!
   - Я считаю вас предателем. Вы устроили ядерный взрыв. Хольцер был ваш
друг, а вы его не спасли.
   - Я не мог его спасти.
   - Боже мой, мне опять плохо. - Его чуть не вырвало, но он нашел  силы
сдержаться. - Для меня космический флот...  Это  все,  весь  смысл  моей
жизни. Но я не могу смириться с тем, что на нем служите вы.
   - Я тоже, - прошептал я.
   Тишина прерывалась лишь его всхлипами. Наконец я решился спросить:
   - Что вам сказали Толливер и мистер Кан?
   - Лейтенант Кан предупредил, что будет ко мне очень  строг,  если  вы
восстановите меня на службе.
   - Странно.
   - А  мистер  Толливер  объяснял,  что  надо  быть  вежливым  с  любым
капитаном.  Ведь   вы   во   время   полета   являетесь   представителем
Адмиралтейства  и  самого  ООН,  к  которым  мы  обязаны  относиться   с
почтением.
   - А сами вы этого не знали?
   - Знал,  сэр.  Просто...  Понимаете,  я  считал  своим  долгом  перед
мистером Хольцером отомстить вам за его гибель. Слава Богу, казни  через
повешение проводят публично. Я  обязательно  приду  посмотреть  на  вашу
казнь, а потом  отпраздную  ее.  Вот  та  правда,  которую  вы  от  меня
требовали!
   Это уже слишком! Пора кончать этот дурацкий разговор.
   - Сообщу вам свое решение через неделю, - сухо сказал я и встал.
   - Ждать целую неделю?! - мученически скривился Росс.
   - Или больше.
   - Я не выдержу. Я все время один, Раджни со  мной  не  разговаривает,
офицеры тоже. Вдруг меня осенила мысль.
   - Можете зайти в девятнадцатую каюту.
   - К сынку Бранстэда?
   - Да, ему тоже не с кем поговорить.
   Толливер  буквально  нянькался  с   Алексом   Тамаровым,   настойчиво
превращая его в полноценного лейтенанта.  Поначалу  Алекс  сопротивлялся
такому нажиму, как ему казалось, слишком бесцеремонному,  но  постепенно
переменил свое отношение и начал учиться с большей охотой.
   Через неделю я разрешил Томасу Россу надеть гардемаринскую  униформу.
Когда он прибыл для дежурства на капитанский мостик, я  прочитал  в  его
глазах не только облегчение, но  и  подавленность,  горечь  вынужденного
подчинения деспоту. Завязывать разговор я не стал, ушел в свою каюту.
   Вечером я навестил Джеренса. Еще в коридоре я услышал яростную  дробь
в дверь и мольбы об освобождении, а когда открыл дверь, Джеренс  пытался
прошмыгнуть мимо меня, но я вовремя его схватил. Пробирка  с  наркотиком
лежала на постели.
   - Мистер Сифорт, можно я выпью из нее хоть немного? - запричитал он.
   - Конечно. Можешь высосать всю.
   - Спасибо! - Он бросился к наркотику  и  вдруг  замер.  -  А  как  же
служба?
   - О службе тогда не может быть и речи.
   - Смотрите, что вы со мной сделали! - снова заголосил он  и  протянул
ко мне дрожащие руки.
   - Это абстинентный синдром. Пустяки, прими немного наркотика и  дрожь
как рукой снимет. - Я повернулся к двери.
   - Не уходите! - взвыл он. -  Пожалуйста!  Я  так  долго  терпел,  нет
больше сил.
   Мне снова вспомнился Нэйт. С чего бы это? Дурацкое сравнение.
   - Подожди еще, Джеренс. Завтра я опять навещу тебя.
   - Расскажете мне интересную историю? Томас не знает историй.
   - Я тоже больше не знаю, все уже рассказал.
   - А папа рассказывал мне сказки, когда я был маленький. Я  забываю  о
наркотике, когда вас слушаю.
   - Ладно, буду рассказывать тебе истории, но не каждый день.
   О чем я ему буду рассказывать? Сочинять, что ли?
   Трения  между  гардемаринами  уменьшились,  Толливеру  стало   легче.
Берзель научился выслушивать упреки и критику  мужественно.  По  крайней
мере, заплаканным я его видел только однажды.
   Алекс прилежно учился, но  лейтенантом  был  все  еще  никудышным.  Я
понял, дорасти до этого звания за время полета он не успеет. Алекс и сам
догадывался об этом. Кончится полет, и его отправят в отставку. Однажды,
когда Толливер отлучился и мы с Алексом остались на капитанском мостике,
он завел разговор на эту болезненную для нас обоих тему:
   - Мистер Сифорт, ничего из этой затеи не выйдет.
   - Не отчаивайся, Алекс, учись.
   - Без подсказок Толливера я даже не могу правильно сделать  запись  в
бортовом журнале.
   - Тесты показали, что твой интеллект остался на прежнем  уровне,  так
что не падай духом, со временем научишься.
   - Я знаю, вы не любите выслушивать жалобы.
   - Вот и не жалуйся. Старайся из всех сил, выполняй  свои  обязанности
добросовестно.
   - Старайся! Добросовестно! - передразнил Алекс. - Достали вы меня уже
поучениями!  И  Аманда  тоже,  как  попугай,  все  твердила:   старайся,
добросо... - Он запнулся, побледнел, зашептал:
   - Аманда...
   - Ты помнишь?! - У меня волосы зашевелились.
   - Как я тогда ненавидел Филипа! Сэр, я же вспомнил! Он  погиб,  когда
мы летели на "Порции", так ведь? Так?!!
   - Так, - улыбнулся я. Слава тебе, Господи!
   - Вспомнил! - заорал он и пустился в пляс.
   - Полегче, лейтенант.
   - Эх, сэр! - Он сграбастал меня в объятия.
   - Спокойней, Алекс, - замямлил я, но оттолкнуть не посмел,  наоборот,
похлопал его дружески по спине.
   Конечно, Алекс вспомнил не все. Большие пробелы в  воспоминаниях  еще
оставались. Но почти  ежедневно  восстанавливались  все  новые  и  новые
фрагменты  мозаики,  складывались  в  одно  целое.  С  каждым  днем   он
становился увереннее, шире расправлял плечи.
   Я ликовал.
   А потом мысль о суде снова омрачила мое существование.
 
30 
 
   - К всплытию готовы, сэр, - доложила инженер Сандра Аркин.
   - Хорошо. Вызовите Толливера, - попросил  я  Кана.  Прибыл  Толливер,
козырнул, вытянулся по стойке смирно.
   - Вольно. Эдгар, я подумал, что вам хотелось бы видеть конец  полета.
- Конец моей карьеры, подразумевал я. И жизни.
   - Так точно, сэр. - Толливер, стоя за моим креслом, смотрел на экран,
где вскоре должны были появиться звезды.
   Позади месяцы мучительного полета,  каждый  день  которого  неумолимо
приближал развязку. Конечно, меня повесят. Но жалел  я  лишь  об  одном:
Анни так и не выздоровела. Ей  потребуется  лечение  для  восстановления
гормонального баланса. Может быть, я успею это устроить до своей смерти.
   - Объявить полную боевую  готовность,  -  приказал  я.  -  На  всякий
случай. Перестраховка не помешает.
   - Есть, сэр, - ответил Кан и включил тревогу. Экипаж бросился к своим
боевым постам, посыпались доклады о готовности.
   - Выйти из сверхсветового режима, - приказал я. Экран  ожил.  Корабль
соприкоснулся с внешним миром.
   - Капитан, подозрительных объектов нет, - доложил компьютер.
   - Спасибо, Билл. Мистер Кан? - Нельзя полагаться только на компьютер.
   - Подозрительных объектов нет, капитан, - подтвердил Кан.
   - Где мы?
   - Недалеко от орбиты Венеры, - сообщил  Билл.  -  Координаты  корабля
вывожу на экран.
   - Всем оставаться на боевых постах до контакта с Адмиралтейством. - Я
встал, начал расхаживать. - Мистер Толливер.
   - Да, сэр?
   - Садитесь за дисплей.
   Лейтенант Кан поднялся. В мое капитанское кресло не имел права  сесть
ни один офицер,  поэтому  Кан  понял  мою  просьбу  правильно:  уступить
Толливеру место.
   - Передайте на пост связи следующий текст и  прикажите  транслировать
его непрерывно до получения ответа:  "Адмиралтейству,  база  Лунаполиса,
рапорт капитана Николаса Эвина Сифорта".
   Толливер набрал на клавиатуре  продиктованный  мною  текст.  Я  начал
диктовать дальше:
   - "Корабль Военно-Космических Сил ООН "Виктория" вернулся в Солнечную
систему под моим командованием. Эскадра, охранявшая планету Надежда,  по
приказу адмирала Джорджеса Де Марне возвращается в Солнечную систему".
   Наш быстроходный корабль опередил эскадру адмирала. По моим расчетам,
она долетит сюда через шесть месяцев.
   "Восстание, поднятое на Надежде группой плантаторов,  подавлено.  Как
старший офицер и полномочный представитель ООН я даровал колонии Надежда
статус суверенного государства и полноправное членство в Ассамблее ООН".
   Толливер, вводя эти слова, покачал головой. Конечно, он понимал,  что
Адмиралтейство не одобрит мое самоуправство.
   "После ухода эскадры космические чудища  усилили  атаки  на  Надежду.
Рыбы  вошли  в  атмосферу  и   приземлились,   предварительно   разрушив
Вентурскую базу". - Следующие слова, попахивающие манией величия, дались
мне, самоуверенному наглецу, с немалым трудом:
   - "Я пришел к выводу, что Надежда погибнет, если не  уничтожить  всех
или хотя бы большую часть космических рыб. Действуя тайно и в  одиночку,
я  запустил   поврежденные   сверхсветовые   двигатели   оставшихся   на
орбитальной станции кораблей, чем привлек к ней огромное количество рыб.
Когда количество рыб превысило пять сотен и все лазеры станции вышли  из
строя, я сознательно взорвал станцию встроенным в нее ядерным зарядом".
   - Еще до этого от моих лазеров погибло четыреста семьдесят две  рыбы,
- гордо напомнил Билл.
   - Молчать, пьютер, - вяло прикрикнул я. - Эдгар,  пишите  дальше:  "В
результате смелой, но неудачной попытки обезвредить ядерный заряд  погиб
доблестный капитан Вакс Хольцер". - У меня перехватило горло.  Еще  есть
шанс сказать правду,  восстановить  свое  доброе  имя.  Зачем  врать?  -
"Подчеркиваю, что за взрыв орбитальной станции несу  ответственность  я,
только я и никто более". - Еще одно, последнее усилие:
   - "Передаю командование "Викторией" лейтенанту  Джеффри  Кану".  -  Я
повернулся к Кану, отдал честь и попросил:
   - Я буду у себя в каюте с женой. Не беспокойте меня, пока не получите
ответ Адмиралтейства.
   - Есть, сэр.
   Я  покинул  капитанский  мостик   гордо,   уверенно,   со   спокойным
достоинством, а в коридоре, без свидетелей,  припустил  к  своей  каюте.
Анни  сидела  перед  телевизором.  Моего  появления  она  как  будто  не
заметила. Я сбросил китель, снял галстук, лег на кровать.
   Прости, отец. Я стал полным  ничтожеством  и  перед  Богом,  и  перед
космическим флотом. Скоро моя бесславная жизнь завершится.
   Вереницей тянулись сны, странные образы.  Вакс  Хольцер  в  ураганном
темпе отжимался от пола в  гардемаринской  каюте.  Аманда  беседовала  с
рыбами. Филип Та-ер что-то говорил, но я не  смог  расслышать  его  слов
из-за бешеного стука в дверь каюты.
   В самом деле кто-то громко стучал в дверь. Сколько часов  я  проспал?
Ничего не понимая спросонья, я вскочил, распахнул дверь.
   - Ты знал,  чертов  ублюдок!  -  со  слезами  на  глазах  орал  Эдгар
Толливер. - Признавайся!
   - Что знал? - хлопал я глазами. - О чем ты?
   - Я уже приготовился насладиться зрелищем твоей казни! А ты...  -  Он
саданул кулаком в стену. - Ты знал!
   - Эдгар, ради бога, объясни, что случилось! - умолял я,  тормоша  его
за плечи.
   - Чтоб тебя черти жарили!  Сам  читай!  -  Толливер  бросил  на  стол
дискетку.
   Я вставил ее в компьютер и прочитал:
 
   "Капитану Николасу Э. Сифорту от командующего Космическим Флотом ООН,
   База Лунаполиса.
 
   Одиннадцать месяцев тому назад 4 марта 2200 года в  резолюцию  Совета
Безопасности ООН номер 8645 была внесена поправка. В новой редакции  она
гласит:
   "В целях борьбы с ядерной угрозой, на протяжении нескольких поколений
терроризировавшей  человечество,  постановляется:  применение,   попытка
применения  или  заговор  с   целью   применения   ядерного   оружия   в
разрушительных  целях  наказывается  смертной  казнью,  КРОМЕ  СЛЕДУЮЩИХ
СЛУЧАЕВ: 1) ЕСЛИ РЕЧЬ ИДЕТ О ВЗРЫВЕ ВНЕ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ; 2) ЕСЛИ ВЗРЫВ
НЕОБХОДИМ ДЛЯ ЗАЩИТЫ ОТ ОПАСНЫХ  СУЩЕСТВ  ВНЕЗЕМНОГО  ПРОИСХОЖДЕНИЯ;  3)
ЕСЛИ ВЗРЫВ САНКЦИОНИРОВАН  ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИМ  СИЛ  ОБОРОНЫ  ПЛАНЕТЫ  ИЛИ
ЗАМЕЩАЮЩИМ ЕГО ЛИЦОМ".
   Вы восстанавливаетесь в правах командира  корабля  Военно-Космических
Сил  ООН  Виктория  ".  Приказываем  вам  совершить  посадку   на   базе
Лунаполиса, после чего вы предстанете перед следственной  комиссией  для
выяснения  следующих   обстоятельств:   1)   действительно   ли   подрыв
орбитальной  станции  был  необходим  для  защиты  планеты  Надежда;  2)
обладали ли вы полномочиями для изменения статуса колонии Надежда".
 
   -  Откуда  вы  узнали  об  этой  поправке,  -  прошептал  Толливер  в
бессильной ярости.
   - Посмотрите на дату поправки, - проворчал я.  -  Как  я  мог  о  ней
знать? Возвращайтесь на мостик. Я скоро приду.
   Толливер вытянулся по стойке смирно.
   - Есть, сэр.
 
Эпилог 
 
   -  Адмирал  Дагани  приглашает  вас,  сэр,  -  сообщил  мне  дежурный
лейтенант.  Все  офицеры,  ожидавшие  своей  очереди   в   переполненной
приемной, повернули ко мне головы. Впрочем, они не сводили с меня глаз с
момента моего появления.
   Я быстро поправил  галстук,  еще  раз  осмотрел  мундир  и  шагнул  в
кабинет. Адмирал Дагани поднялся из-за стола, протянул мне руку. Пожимая
ее, я бегло оценивал его внешность: на вид сорок с гаком, волосы черные,
вежливая улыбка. Совсем не похож  на  адмирала  Брентли,  моего  давнего
покровителя.
   - Как вы себя чувствуете? - первым делом поинтересовался он.
   - Вполне нормально, сэр. - На самом деле я еще  не  вполне  оправился
после пересадки легкого и радовался слабому гравитационному полю Луны.
   - Садитесь, - показал он на диван. - Я знаю, что ваша жена не  совсем
здорова. Вы ее возьмете в полет?
   - Полет? Куда? - изумился я.
   - Как куда? - в свою очередь  удивился  Дагани,  -  Вы  имеете  право
выбрать корабль, разве  не  знаете?  Какой  корабль  предпочитает  герой
Надежды?
   - Не называйте меня так! - вскочил я. - Если вы вызвали  меня  только
для того, чтобы поиздеваться, то...
   - Я не издеваюсь. Гляньте, что о вас пишут газеты.
   Я посмотрел на ворох распечаток электронных газет на столе. На первых
полосах красовалась моя изувечен ная ожогом физиономия. Куда скрыться от
пронырливых журналистов? Всюду они суют свои камеры.
   - Я не герой, - вздохнул я, оседая на диван.
   - Следственная комиссия вас полностью реабилитировала.
   Посмотрела на мои  художества  сквозь  пальцы,  так  было  бы  вернее
сказать.
   Вездесущие репортеры как-то  пронюхали,  приукрасили,  присочинили  и
разнесли историю моих похождений по всему свету.  А  заголовки-то  какие
дурацкие: "Сифорт спас Надежду", "Подвиг капитана", "Одним махом  тысячу
чудищ". Тьфу, глупость какая! Им бы все шутки шутить, совсем не  думают,
о чем пишут.
   После этой вакханалии вынужден был изменить свое отношение ко  мне  и
космический флот. Комиссия прослушала  все  записи  Уильяма  о  неравных
битвах и  гибели  Вентурской  базы  и  не  моргнув  глазом  возвела  мое
преступление в ранг подвига.
   - Можете взять "Гибернию",  когда  она  вернется,  или  любой  другой
корабль, - предложил адмирал.
   - Прошу отставки.
   - Какой корабль?!
   - Я причинял людям слишком много  вреда.  Хватит.  Отпустите  меня  в
отставку.
   Адмирал Дагани встал с кресла, медленно подошел, сел рядом со мной на
диван.
   - Сифорт, мы не можем отпустить вас в отставку. Люди нас  не  поймут.
Общественное мнение зароет нас в землю. Впрочем, это не главное. Вы  нам
нужны.
   - Нет.
   - Почему вы так переживаете? Из-за станции?
   - Нет, сэр. Из-за людей. - Вакс, ну почему опять  получается  все  не
так? Я хотел защитить тебя, а вместо этого украл у тебя славу.
   - Ваш обратный полет на "Виктории" был... трудным?  -  мягко  спросил
адмирал.
   - Да, но дело не в этом. - Офицеры "Виктории"  оценили  мой  поступок
более трезво, чем Адмиралтейство.
   - Провести девять месяцев во враждебном окружении нелегко.
   -  Враждебность?   -   Не   то   слово.   Презрение!   Отверженность.
Одиночество...  Адмирал  деликатно  кашлянул,  я   очнулся   от   тяжких
воспоминаний. - Простите. Я слишком устал. С меня хватит.
   - Нам нужен опытный командир, чтобы возглавить...
   - Я недостоин быть командиром, -  перебил  я.  -  Я  нарушил  клятву,
взорвал станцию,  превысил  полномочия,  злоупотреблял  своим  служебным
положением. Если бы не эта шумиха в газетах, вы