венной соммарадванской целительнице.
   В наушниках раздался голос Приликлы:
   - Ча Трат, ты  вызвала  раздражение  друга  Коун,  но  страх  ее  немного
унялся...
   Ча Трат воспользовалась возможностью подобраться поближе и сказала:
   - Высказывается понимание того, что настроение  пациентки-целительницы  в
отношении соммарадванки в целом дружелюбное. И любой возможный вред, который
она способна нанести,  проистечет  исключительно  случайно  либо  вследствие
инстинктивной  реакции.  И  того,  и  другого  можно  избежать   посредством
обезвреживания жал...
   Эмоциональная  реакция  Коун  на  это  предложение  оказалась   настолько
сильной, что и Приликла,  и  Ча  Трат  сильно  встревожились.  Однако  время
работало против пациентки, и не было иного выхода, как только чем-то накрыть
жала. Маленькая гоглесканка понимала это не хуже тех, кто хотел  ей  помочь.
Но  ведь  ее  просили,  фигурально  выражаясь,  сложить   последнее   оружие
самозащиты.
   Ча Трат не осмеливалась пошевелить ни  единой  мышцей  и,  двигая  только
гортанью,  принялась  внушать  подсознанию  и   наполовину   убежденному   в
справедливости доказательств сознанию, что в истинно цивилизованном обществе
оружие не требуется. Она говорила Коун о том, что она тоже женщина, хотя еще
не производила на свет отпрысков. Она рассказывала о самых что  ни  на  есть
личных чувствах, многие из которых скорее  были  достойны  осмеяния,  нежели
восхищения, о прошлой жизни и соммарадванской карьере, о  работе  в  Главном
Госпитале Сектора, о совершенных тут и там ошибках...
   Вероятно,  члены  бригады,   с   нетерпением   ожидающие   ее   действий,
заподозрили,  что  она  подхватила  правительский  недуг,  утратила  чувство
реальности происходящего, но прерваться и объяснить,  в  чем  дело,  она  не
могла.  Ча  Трат  нужно  было  каким-то  образом  пробиться  сквозь   темное
подсознание гоглесканки и убедить ее в том, что она сама, раскрывшись  перед
ней подобным образом, становится психологически столь  же  беззащитной,  как
сама Коун, если та лишится своего единственного природного оружия - жал.
   Она слышала голос Найдрад, захваченный  наушниками  Приликлы.  Кельгианка
настойчиво рекомендовала поинтересоваться, не является  ли  Коун  не  только
целительницей, но и психиатром, и если  так,  то  тупоголовая  соммарадванка
выбрала не совсем верное время для исповеди. Приликла промолчал, и  Ча  Трат
продолжила неторопливый разговор с пациенткой, а у той,  похоже,  от  страха
парализовало и речь. И вдруг Коун заговорила.
   - У соммарадванки есть проблемы, - сказала она, - однако если бы разумные
существа время от времени не совершали ошибок,  не  было  бы  прогресса  как
такового.
   Ча Трат толком не поняла,  были  ли  слова  гоглесканки  некоей  глубокой
философской истиной или продуктом разума, затуманенного болью  и  смятением.
Но она изрекла следующее:
   - Проблемы целительницы-пациентки более неотложны.
   - Выражается согласие, - ответила Коун. - Хорошо, жала можно накрыть.  Но
прикасаться к пациентке может только машина.
   Ча Трат вздохнула. Она зря надеялась, что глубоко личные признания смогут
разрушить  условности,  выработанные  тысячелетиями.  Не  придвигаясь,   она
удержала сканер на прежнем месте щипцами, а крайней срединной рукой  открыла
сумку так, чтобы  манипуляторы  зонда,  которыми  с  удивительной  точностью
управляла Найдрад, смогли захватить колпачки.
   Колпачки были приспособлены для того, чтобы накрыть смертоносные  иглы  и
отсосать яд.
   Накрыв жало, колпачок выделял клейкую массу и должен был остаться на жале
до тех пор, пока Коун не будет доставлена в  госпиталь.  Пациентку  об  этих
свойствах  колпачков  не  информировали.  Теперь,  полностью  обезвреженная,
гоглесканка никак не могла избежать прямого физического контакта с одним  из
страшных инопланетян.
   А учитывая то, что клиническая картина продолжала ухудшаться, чем  скорее
бы это произошло, тем лучше.
   Но Коун дурой не была и, видимо, уже догадалась,  что  должно  случиться,
поэтому так и разволновалась, когда  три  из  четырех  колпачков  встали  на
место. Она принялась вяло мотать головой из стороны в  сторону,  нарочно  не
давая накрыть последнее жало. Ча  Трат  быстренько  постаралась  отвлечь  ее
внимание.
   - Как явствует из  изображения,  полученного  с  помощью  сканера,  -  не
переходя на личности, проговорила она, - плод находится в боковом  положении
относительно родовых путей и зажат в этой позиции. Он оказывает давление  на
магистральные кровеносные сосуды и нервные окончания средней и нижней  части
туловища пациентки, что привело к потере функции мышц и их чувствительности.
Если положение плода не будет изменено, в указанных участках тела разовьется
некроз. Пуповина также  подвержена  сильному  сдавлению,  поскольку  тазовые
мышцы, совершая непроизвольные сжатия, пытаются изгнать  плод.  Сердцебиение
плода приглушенное, учащенное и неровное.  Жизненные  показатели  родильницы
также    неблагоприятные.    Хочет    ли    пациентка-целительница    как-то
прокомментировать этот случай?
   Коун не отвечала.
   Только Приликла мог знать,  каких  усилий  стоило  Ча  Трат  скрывать  за
холодным безличным тоном истинные чувства к невероятно  храброму  маленькому
созданию, лежавшему совсем рядом с ней и такому похожему на примятую  охапку
сена. Рядом, но так далеко, если  думать  о  расстояниях  между  разумами  -
слишком далеко, чтобы суметь этому созданию помочь. "Но ведь мы так похожи",
- подумала Ча Трат. И действительно - они обе рисковали так, как ни  за  что
не стал бы рисковать ни  один  из  их  сородичей:  она,  Ча  Трат,  вылечила
инопланетное существо, каких раньше никогда не видела,  а  Коун  добровольно
отдала себя под наблюдение инопланетных лекарей. Но Коун была храбрее, да  и
рисковала сильнее.
   - Как часто подобное случается у беременных? - тихо спросила она. - И как
обычно поступают в таких случаях?
   Коун ответила так тихо, что Ча Трат едва расслышала ее голос:
   - Это не редкость. Обычно в таких случаях вводят высокую дозу  лекарства,
чтобы пациентка и плод умерли, не испытывая мучений.
   Ча Трат даже не знала, что сказать и что делать. В  кабинете  Коун  стало
так тихо, что соммарадванка вдруг явственно услышала все звуки, доносившиеся
снаружи: свист и шипение искажателей, улавливаемый  коммуникатором  Приликлы
голос Найдрад, жаловавшейся на  то,  как  трудно  надеть  колпачки  на  жала
несговорчивой пациентки, более спокойные голоса Мэрчисон, Данальты и  самого
Приликлы, предлагающих и тут же отвергающих уйму разнообразных процедур.
   - Голоса членов медицинской бригады доносятся неотчетливо, - взволнованно
проговорила Ча Трат. - Принято ли какое-либо решение? Каковы  будут  срочные
распоряжения?
   И тут голоса зазвучали громко и очень отчетливо, поскольку  понеслись  не
только из наушников, но и из Динамика зонда. Найдрад, которая только  тем  и
занималась, что пыталась настичь непослушное жало, решила, видимо, что нужно
прибавить громкость, и, недолго думая, так и сделала.
   Заговорил Приликла - спокойно и уверенно, но при этом явно не  зная,  что
его слышат как Ча  Трат,  так  и  Коун.  Судя  по  всему,  вся  бригада  так
интенсивно  излучала  эмоции,  что  эмпат  не  заметил  удивления  и  испуга
соммарадванки.
   - Ча Трат, - сказал Приликла, - тут были споры, и они завершились в  твою
пользу. Спорили  о  том,  кому  проводить  операцию.  Состояние  друга  Коун
тяжелейшее, и риск переправки ее на корабль слишком высок. Единственное, что
остается, это чтобы ты...
   - Нет! - в ужасе прервала его Ча Трат. - Замолчите!
   - Не расстраивайся, Ча Трат, - эмпат не понял смысла возражений. -  Никто
не сомневается  в  твоем  профессионализме.  Мы  с  патофизиологом  Мэрчисон
изучали записи Конвея о физиологии класса ФОКТ, так же, как  и  ты  сама,  и
будем  руководить  тобой  на  всех   этапах   операции,   за   которую   всю
ответственность берем на себя.
   Для того, чтобы ликвидировать создавшееся положение, - продолжал эмпат, -
необходимо срочное хирургическое вмешательство. Как  только  последнее  жало
будет накрыто колпачком, ты возьмешь  скальпель  номер  восемь  и  расширишь
родовое отверстие надрезом от таза до... Что происходит?
   Можно было и не отвечать: задав вопрос, Приликла уже знал и ответ.  Коун,
услышав о том, что ей грозит серьезная операция, среагировала инстинктивно и
испустила сигнал тревоги, то есть призыв к  соединению.  И  теперь  пыталась
ужалить насмерть единственное незнакомое,  а  следовательно,  угрожающее  ей
существо,  которое  оказалось  рядом.  Поскольку  ноги  у  Коун   совершенно
отнялись, она отчаянно ворочалась с боку на бок и, цепляясь за пол пальцами,
пыталась доползти до Ча Трат.
   Последнее, не покрытое колпачком жало,  с  кончика  которого  уже  капали
маленькие капельки желтоватого яда, раскачивалось из  стороны  в  сторону  и
рывками приближалось к соммарадванке. Ча Трат пыталась отползти  назад,  что
есть мочи упиралась и отталкивалась ногами и срединными руками, но  вот  она
бросилась к гоглесканке и ухватила жало у основания  сразу  тремя  передними
руками.
   - Прекрати! - заорала она так громко, что заглушила вопль Коун. Позабыв о
безличности обращения, она стала кричать на гоглесканку:
   - Перестань двигаться, а то сама поранишься и навредишь малышу. Я друг, я
хочу помочь тебе. Найдрад, накрывай! Быстро накрывай его!
   -  Тогда  держи  ровно,  -  прошипела  в  ответ   кельгианка,   навешивая
манипулятор над дергающейся головкой Коун. - Крепко-крепко держи.
   Но сделать это было нелегко. Передние руки Ча Трат, растущие  около  шеи,
предназначались для более точных и деликатных операций и были лишены  мощной
мускулатуры - такой, какой  были  покрыты  срединные  конечности.  Ча  Трат,
выбиваясь из сил, пыталась сжать жало покрепче. Боль волнами расходилась  по
шее и груди. Ее голова и голова Коун почти касались друг друга. Она понимала
- отпустит жало - и оно тут же вонзится ей в самую макушку.
   Может быть, бригада медиков поспеет вовремя для того, чтобы спасти ее, но
они не спасут Коун и младенца - то есть не  сделают  того,  ради  чего  сюда
прибыли. Ча Трат гадала, что скажут Конвею Мэрчисон - его жена,  Приликла  -
его старый друг и она сама, когда придется рассказывать о смерти Коун, и тут
Найдрад прокричала:
   - Сцапала!
   Колпачок накрыл последнее жало. Можно было на миг расслабиться, перевести
дух. А вот Коун расслабляться не желала - дергалась, елозила по полу  и  все
пыталась настичь Ча Трат всеми четырьмя обезвреженными  жалами.  На  близком
расстоянии сигнал бедствия напоминал завывание ветра, его рев в руинах.
   - Хоть искажатели работают, и то хорошо,  -  сказал  Вейнрайт  и  тут  же
предупредил:
   - Но надо спешить - они долго не протянут.
   Ча Трат пропустила слова землянина мимо ушей,  ухватила  Коун  за  густую
шерсть  передними  и  срединными  руками,  отчаянно   пытаясь   утихомирить.
Умоляющим голосом она проговорила:
   - Перестань двигаться. Ты тратишь силы, а у тебя их осталось так мало. Ты
умрешь, и дитя твое умрет. Пожалуйста, перестань двигаться.  Я  не  враг,  я
твой друг!
   Коун с прежним упорством продолжала  издавать  сигнал  тревоги.  Ча  Трат
просто поражалась тому, как может такое маленькое создание производить  звук
такой оглушительной силы. Но дергаться гоглесканка почти  перестала,  то  ли
просто ослабла, то ли послушалась Ча Трат? И тут соммарадванка увидела,  что
длинные бледные стебельки раздвигают  спутанную  шерсть  на  голове  Коун  и
распрямляются, встают торчком. А потом два из них  наклонились  и  коснулись
головы Ча Трат. И ей сразу захотелось закричать.
   Быть другом Коун оказалось намного, намного хуже, чем врагом.

Глава 14

   Такого страха Ча Трат не  ведала  ни  разу  -  резкого,  всепоглощающего,
безумного. Она боялась всех и каждого, кто  не  был  прочно  связан  с  ней,
объединившись для совместной защиты. А еще она ощущала жуткую слепую ярость,
которая пересиливала страх, и память о прежней боли, и  боль  теперешнюю,  и
ту, что придет потом. А вместе со страшными воспоминаниями  пришли  кошмары.
Она вспомнила обо всем жутком и болезненном, что пережила на Соммарадве,  на
Гоглеске, в госпитале. Многое в этих кошмарах ей самой казалось странным - к
примеру, ужас при виде Приликлы, а ведь это было смешно, ощущение потери при
уходе самца-гоглесканца,  отца  ее  будущего  ребенка.  А  вот  страх  перед
громадной инопланетной ожившей игрушкой, которая хотела ей  помочь,  унялся,
утих.
   Вот так  Коун  завладела  ее  сознанием  -  несмотря  на  боль,  страх  и
помрачение рассудка.
   Теперь Ча Трат знала, что такое - быть гоглесканкой. И выход напрашивался
сам собой: друзья объединились. А врагов - все живое и неживое, не входившее
в их маленькую группу, -  следовало  сокрушить  и  уничтожить.  Ей  хотелось
разгромить  все,  что  она  видела  вокруг  себя,  -  мебель,   инструменты,
украшения, а потом разбить непрочную стенку и увести с собой Коун.  Ча  Трат
отчаянно  пыталась  унять   безумную   и   совершенно   чужеродную   ярость,
поселившуюся в ней.
   На поверхности бушующего океана гоглесканских впечатлений  вдруг  на  миг
показалось что-то, что  принадлежало  только  ей,  и  это  что-то  подумало:
наверное, Коун решила, что я хочу соединиться с ней, и для этого так  крепко
вцепилась в ее шерсть.
   "Я  -  Ча  Трат,  -  яростно  твердила  себе   соммарадванка,   -   я   -
соммарадванский  хирург,  целительница  воинов,   а   теперь   техник-стажер
эксплуатационного отдела Главного Госпиталя  Сектора.  Я  -  не  гоглесканка
Коун, и я здесь не для того, чтобы соединяться и разрушать..."
   Однако соединение произошло, и в мозгу Ча Трат заклубились воспоминания о
другом соединении, вызвавшем множество разрушений.
   Ей казалось, будто она стоит на вершине  холма,  откуда  открывался  весь
город, и видит, как  происходит  соединение.  Рядом  с  ней  стоит  землянин
Вейнрайт. Он предупреждает о том,  что  гоглесканцы  близко  и  это  опасно,
говорит, что им нужно уйти и что она тут ничего изменить не сможет. Но самое
интересное, разговаривая с ней, он порой называет  ее  "доктор",  а  чаще  -
"сэр". Она чувствует себя просто ужасно, поскольку понимает, что  соединение
произошло по ее вине. Оно случилось из-за ее  желания  помочь  пострадавшему
при несчастном случае на фабрике - из-за прикосновения к  нему.  Она  видит,
как внизу, у подножия холма, к  собратьям  бежит  Коун  -  и  ей,  "сэру"  и
"доктору", это непонятно. Но одновременно она была  и  бегущей  к  сородичам
Коун и...
   Из близлежащих домов выбегали гоглесканцы, спешили к месту соединения  от
пришвартованных кораблей, из-под  деревьев.  И  вскоре  объединенная  группа
превратилась в огромный, подвижный, утыканный жалами  ковер.  И  этот  ковер
понесся по земле, огибая большие здания и сокрушая маленькие домики,  словно
составлявшие его существа не знали или не понимали, что творят. Позади  себя
толпа  оставляла  разломанные   станки,   машины,   умерщвленных   животных,
полузатопленный зажженный корабль. Толпа, превратившаяся в единое  создание,
двигалась  в  глубь  материка,  круша  все  на  своем  пути  и  сражаясь   с
воображаемым доисторическим врагом.
   Но несмотря на жуткий страх перед несуществующим врагом из сознания Коун,
которое теперь стало и ее сознанием, Ча Трат пыталась заставить себя мыслить
логически обо всем, что случилось с ней  лично.  Она  задумалась  о  чародее
О'Маре, о его словах, что  ей  никогда  нельзя  пользоваться  мнемограммами.
Теперь она понимала, что это такое - когда другая личность  оккупирует  твое
сознание, и очень боялась, что сойдет с ума. Но может быть, поможет то,  что
они с Коун женского пола?
   Однако все яснее становилось кое-что еще: в ее сознание вторгся не только
разум Коун, не только ее воспоминания. Память о зрелище, увиденном с вершины
холма, пришла не из разума гоглесканки, не было этого зрелища и в памяти  Ча
Трат. Еще были воспоминания, которые никак не могли принадлежать ей - память
о корабле-неотложке, о работе медицинской бригады, очень живые картинки -  а
для нее жуткие! - событий, имевших место  в  Главном  Госпитале  Сектора,  о
которых она знать не знала. Значит, О'Мара был прав? Воспоминания о реальных
событиях и безумные фантазии перемешались, и она уже не в своем уме?
   И все-таки она  не  чувствовала  и  не  считала  себя  сумасшедшей.  Ведь
сумасшествие - это бегство от слишком болезненной реальности к состоянию,  в
котором эту самую реальность легче переносить. А тут было  столько  боли,  и
все воспоминания и фантазии были так  мучительно  остры.  Откуда  же  это  -
лейтенант Вейнрайт, стоящий рядом с ней, и они одного роста, и  он  называет
ее "сэр"?
   Вдруг Ча Трат объял ужас, забила  дрожь.  Она  все  поняла!  Ее  сознание
соединилось с сознанием Коун, а та раньше соединяла свое сознание с  чьим-то
еще.
   Конвей!
   Ча Трат слышала в наушниках голос Приликлы, но слова были для нее  ничего
не значащим набором звуков - настолько был перегружен ее мозг... А потом она
почувствовала сострадание, теплоту - они словно  бы  обняли  ее,  а  боль  и
смятение немного отступили, и тогда до нее начал доходить смысл.
   - Ча Трат, мой  друг,  -  говорил  эмпат.  -  Пожалуйста,  отзовись.  Уже
несколько минут ты держишь пациентку за шерсть, ничего больше не  делаешь  и
не отвечаешь нам.  Я  на  крыше,  прямо  над  тобой,  и  твое  эмоциональное
излучение огорчает меня. Прошу тебя, скажи, что случилось? Ты ужалена?
   - Н-нет, - вяло промямлила Ча Трат. - Никаких физических  повреждений.  Я
очень смущена и напугана, а пациентка...
   - Твои чувства я читаю сам, Ча Трат,  -  мягко  прервал  ее  Приликла,  -
скажи, какова их причина. Стыдиться  тебе  нечего,  ты  и  так  уже  сделала
больше, чем мы могли от тебя ожидать. Да  и  вообще  с  нашей  стороны  было
нечестно посылать тебя сюда. Теперь существует  угроза  потерять  пациентку.
Пожалуйста, отпусти ее и позволь мне провести операцию.
   - Нет, - ответила Ча Трат, почувствовав, как задергалось под ее  пальцами
тельце  Коун.  Длинные  серебристые  стебельки  -  органические   проводники
уникальной  гоглесканской  формы  телепатии  -  все  еще  лежали  на  голове
соммарадванки. Значит, все, что слышала она, все, о чем  думала,  немедленно
становилось достоянием Коун. А той сразу не понравилась мысль, что ее  будет
оперировать инопланетное чудище, и причины у этого были как  личные,  так  и
медицинские.
   - Пожалуйста, подождите  минутку,  -  попросила  Ча  Трат.  -  Мой  разум
возвращается ко мне.
   - Это верно, - согласился Приликла. - Но поторопись.
   Как ни невероятно, процессу возвращения к Ча Трат разума  помогала  Коун.
Так же, как все ее многострадальные, подверженные ночным кошмарам  сородичи,
она научилась управлять собственным  мышлением,  чувствами  и  естественными
порывами - так, чтобы  вынужденное  одиночество,  необходимое  во  избежание
соединения, стало не только переносимым, но и порой счастливым. И вот теперь
к  поверхности  ее  сознания  устремились  воспоминания  Конвея  о   Главном
Госпитале Сектора и некоторых его чудовищных пациентах.
   "Будь  разборчивее,  -  говорила  ей  Коун.  -  Отбирай  только  то,  что
потребуется".
   Теперь Ча Трат  принадлежали  память  и  опыт  соммарадванского  хирурга,
целителя воинов; гоглесканской целительницы и  те,  что  были  накоплены  за
половину срока жизни, отпущенного землянам и проведенного в стенах  Главного
Госпиталя Сектора. Она  знала  очень  многое  о  физиологии  и  особенностях
существ всевозможных видов, но не могла поверить, что даже сейчас  положение
Коун было безвыходным. И наконец где-то в глубине этой  непомерной  кладовой
знаний сверкнул и стал разгораться огонек замысла.
   - Я больше не  считаю,  что  хирургическое  вмешательство  необходимо,  -
решительно заявила Ча Трат. - Даж