цинрусскийским  эмпатом,  чтобы  суметь  уловить
глубочайшее осуждение, заложенное в этом  междометии.  Гурронсевас  поспешил
добавить:
     - Я намерен заняться улучшением качества,  и  вкуса,  и  внешнего  вида
синтетического питания, которым в госпитале обеспечивают пациентов различных
видов. Это для меня - дело чести и профессиональной гордости. Но прежде  чем
заняться какими-либо конкретными мероприятиями в этой сфере, мне  необходимо
выяснить, в чем именно синтетическое  питание,  мне  представляющееся  почти
безвкусным органическим топливом, не дотягивает до идеала.  Я  только-только
приступил к работе, и вы - первый пациент, с которым я беседую на эту тему.
     Пасть-пещера  медленно  закрылась,  затем  снова  отворилась.   Пациент
проговорил:
     - Явные амбиции, но, по всей  вероятности,  невыполнимые?  Нужно  будет
запомнить ваше выражение - "безвкусное органическое топливо".  Произнеси  вы
такую фразу в присутствии гостеприимного  хозяина  на  Чалдерсколе,  она  бы
прозвучала тяжелым оскорблением его кулинарному искусству. Там мы к  питанию
относимся очень серьезно и порой даже чересчур. Что именно вас интересует?
     - Практически все, -  благодарно  отозвался  Гурронсевас.  -  Поскольку
относительно питания чалдериан я - полный профан. Какие продукты животного и
растительного происхождения вы употребляете в пищу? Как готовится  еда,  как
ее подают и сервируют? На большинстве планет способы подачи пищи  рассчитаны
на стимуляцию вкусовых рецепторов и  весьма  способствуют  удовольствию  при
поглощении  блюд.  На  Чалдерсколе  это  тоже  так?  Какими  у  вас  принято
пользоваться специями, соусами  и  приправами?  Понимаете,  само  понятие  о
кулинарном спектре, состоящем только из холодных  закусок,  для  меня  ново,
и...
     -  Мои  сородичи,  -  прервал   поварскую   тираду   Гурронсеваса   Сто
тринадцатый, -  вододышащие  обитатели  океана.  И  потому  припозднились  с
использованием огня.
     - О, конечно, как это глупо с моей стороны - не учесть... - начал  было
извиняться  тралтан,  но  тут  его  беседу  с  чалдерианином  прервал  голос
Гредличли.
     - Не мне судить, что там с вашей стороны глупо, а что нет, - проворчала
Старшая сестра, появившаяся у входа на сестринский пост. - По крайней мере я
удержусь от того, чтобы сказать об этом  вслух.  Сейчас  время  обеда.  Наши
пациенты проголодались, и  все  они,  за  исключением  Сто  тринадцатого,  с
которым вы беседуете, получают особую диету  и  во  время  еды  нуждаются  в
помощи сестринского персонала. Так что будьте так добры,  окажите  посильную
помощь: получите порцию Сто тринадцатого и дайте бедняге поесть,  покуда  вы
будете разглагольствовать.
     Гурронсевас послушно последовал за Гредличли на сестринский пост, думая
о том, как это странно, что эта неприятная особа, Гредличли,  попросила  его
сделать то, о чем он сам мог только мечтать. Но прежде чем он успел  сделать
закономерный вывод и решить, что на  самом  деле  илленсианка  не  такая  уж
стерва, из устройства выдачи питания в стоявшую рядом с ним  тележку  начали
падать довольно крупные коричнево-серые пятнистые шары. Как  только  тележка
наполнилась до краев, Гурронсевас направился с ней к Сто тринадцатому.
     - Держитесь подальше и бросайте  по  одному,  -  посоветовала  тралтану
Гредличли. - Если, конечно, не хотите стать компонентом этого блюда.
     Мимо Гурронсеваса в палату  проскользнули  две  медсестры-кельгианки  в
прозрачных  защитных  костюмах,  сквозь  которые  была   хорошо   видна   их
серебристая шерсть, постоянно пребывающая в движении, а также креппелианский
осьминог, в защитном костюме не нуждавшийся.
     - Что это такое? Яйца? - поинтересовался  Гурронсевас,  отправляя  шары
один  за  другим  в  широко  раскрытую  пасть  чалдерианина.   Челюсти   Сто
тринадцатого смыкались слишком быстро и часто, так что тралтан никак не  мог
понять - то ли  шары  внутри  мягкие  и  покрыты  более  или  менее  прочной
скорлупой, то ли они  целиком  твердые.  Его  любопытству  не  суждено  было
удовлетвориться до тех пор, пока последний шар не исчез в пасти АУГЛ  и  тот
снова обрел дар речи.
     - Вы наелись? - спросил Гурронсевас. - В сравнении с массой вашего тела
порция показалась мне.., ну, скажем так.., скромной.
     - Если мой ответ  покажется  вам  несколько  неучтивым,  прошу  вас  не
обижаться, - ответил пациент. - На  Чалдерсколе  поглощение  пищи  считается
делом важным и радостным, и разговоры во  время  еды  считаются  неприкрытым
осуждением кулинарных талантов хозяина. Разговоры свидетельствуют о том, что
гостям прискучило предложенное им угощение. Даже здесь, где качество питания
можно серьезно критиковать, привычка к хорошим манерам сохраняется.
     - Понимаю, - проговорил пристыженный Гурронсевас.
     - Что же  касается  вашего  вопроса,  -  продолжал  чалдерианин,  -  то
поглощенное мной блюдо напоминает по форме яйца, но  это  не  яйца,  хотя  и
снабжены довольно прочной  наружной  скорлупой,  внутри  которой  содержится
питательная  волокнистая  масса.  В  госпитале   эта   масса,   естественно,
синтетическая. Когда съеденные мною шары попадают в пищеварительную систему,
они под действием желудочного сока многократно увеличиваются в  размерах,  и
за счет этого наступает чувство насыщения. Мы, чалдериане, существа неглупые
и знаем, что голод - лучшая приправа, но вкус этих шаров  искусственный,  не
тонкий и.., для того, чтобы дать им более точное определение на моем  языке,
мне придется расстаться с нормами вежливости.
     - Я вас очень хорошо понимаю,  -  поспешил  заверить  Сто  тринадцатого
тралтан. - Но не могли бы вы уточнить: в чем различия  во  внешнем  виде,  в
консистенции пищи между привычной для вас едой и ее синтетическим  подобием?
Вы нисколько не оскорбите меня, если прибегнете  к  крепким  выражениям  при
описании плохо приготовленного блюда, поскольку я сам к подобным  выражениям
много лет прибегал при общении с подчиненными.
     Пациент Сто тринадцатый принялся говорить о том, что "ему  не  хотелось
бы показаться неблагодарным  в  отношении  госпиталя,  поскольку  здесь  его
вылечили и фактически спасли ему жизнь. Все терапевтические и  хирургические
чудеса, по словам АУГЛ, были осуществлены в условиях жуткой тесноты  здешней
палаты, которая, по понятиям чалдериан, грозила им клаустрофобией. При таких
обстоятельствах жаловаться на то, что их  невкусно  кормят,  на  взгляд  Сто
тринадцатого,  представлялось  почти  кощунством.  Но  дома,  на  родине,  у
чалдериан хватало места и поесть,  и  порезвиться,  и  поупражнять  вкусовые
рецепторы в погонях за  съедобными  обитателями  тамошнего  океана,  поймать
которых было не так-то легко.
     На океанической планете Чалдерскол, несмотря на то что уже много  веков
там ощущалось влияние цивилизации,  местные  жители  по-прежнему  ощущали  и
физиологическую,  и  эстетическую  потребность  как  следует  погоняться  за
пропитанием и предпочитали кушать пищу живьем, а  не  в  виде  сервированных
мертвых особей. Для того чтобы сохранять  физическое  здоровье,  чалдерианам
требовалось упражнять челюсти  и  зубы,  больше  двигаться.  За  исключением
краткого периода размножения лучшим временем года для них было время еды.
     Больничная пища была снабжена прочной  оболочкой  и,  безусловно,  была
очень питательна, однако содержимое  шаров  представляло  собой  безвкусную,
мягкую, отвратительную пульпу, напоминавшую по консистенции то,  чем  кормят
родителичалдериане своих младенцев, - полупереваренную отрыгиваемую  кашицу.
Только прикованный к постели чалдерианин  мог  думать  о  том,  как  бы  ему
избежать тошноты при поглощении невкусной еды.
     Гурронсевас внимательно слушал АУГЛ-Сто тринадцатого, время от  времени
прося его что-то уточнить или высказывая какие-то свои  предложения,  но  не
забывая при этом делать скидку на то, что любой пациент всегда рад  выразить
свои жалобы незнакомому существу, которое  прежде  этих  жалоб  не  слышало.
Однако длительная дискуссия о питании напомнила Гурронсевасу о том, что  уже
прошло четыре часа с тех пор, как он сам в последний раз поел.
     - Если позволите, я прерву вас  и  попытаюсь  резюмировать  проблему  в
общих чертах, - сказал тралтан, когда Сто тринадцатый принялся в который раз
повторять одно и то  же  с  небольшими  вариациями.  -  Во-первых,  форма  и
консистенция  пищи  неадекватны  в  том  смысле,  что  при  ее   потреблении
задействованы   только   челюсти    и    зубы.    Во-вторых,    вкус    пищи
неудовлетворителен,  так  как  она   произведена   синтетическим   путем   с
применением химических добавок, а  для  чувствительных  вкусовых  рецепторов
чалдериан всякая подобная подмена сразу ощутима. В-третьих, больничная  пища
лишена специфического запаха, испускаемого живыми обитателями вашего океана.
     В  последнее  время  я  изучал  сходные  проблемы  у  других  пациентов
госпиталя, - продолжал Гурронсевас, - и обнаружил, что меню для разных палат
составляет  медик-диетолог,  действующий  в  соответствии  с  распоряжениями
лечащего врача, а работники кухни за этот  аспект  не  отвечают.  Совершенно
справедливо: первейшая забота врача состоит  в  том,  чтобы  получаемое  его
пациентами питание удовлетворяло  клиническим  потребностям,  и  в  какой-то
степени питание является частью лечения,  так  что  вкусу  и  ароматам  пищи
уделяется второстепенное внимание - если уделяется вообще.  Однако  я  верю,
что эти моменты - вкус и  запахи  -  должны  быть  самым  серьезным  образом
учтены, пускай даже в качестве  физиологически  благоприятствующего  фактора
для выздоравливающих пациентов вроде вас, которым нужно не только  питаться,
но и двигаться.
     К сожалению, - продолжал Гурронсевас, несколько утратив энтузиазм из-за
приступов голода, - пока я мало что могу сделать в плане улучшения  вкуса  и
консистенции пищи - по крайней мере до тех пор, пока не переговорю  с  вашим
лечащим врачом и технологами-пищевиками, ведающими производством питания для
вас. Но есть непреложное  правило:  любую  пищу  можно  сделать  приятнее  и
аппетитнее за счет того, каким способом ее подавать. Тут можно прибегнуть  к
интересному сочетанию цветов, например, или выразительной  форме  сервировки
на тарелке так, что  при  взгляде  на  блюдо  тут  же  возникает  зрительное
желание...
     Гурронсевас не договорил фразу до конца - он вспомнил, что во время еды
пациент АУГЛ-Сто тринадцатый никакой  тарелкой  не  пользовался  и  что  для
чалдерианина  главная  зрительная  привлекательность  пищи  состояла  в   ее
способности  сновать  у  него  перед  мордой.  Однако   сильно   растеряться
Гурронсевасу не удалось, так как от сестринского  поста  отделилась  фигурка
Гредличли. Старшая сестра плыла к ним.
     -  Вынуждена  прервать  ваш  продолжительный  и  для  меня  практически
безынтересный разговор, - заявила илленсианка, оказавшись между пациентом  и
тралтаном. - Старший  врач  Эдальнет  вот-вот  начнет  вечерний  обход.  Сто
тринадцатый, прошу вас, возвращайтесь к своей спальной раме. А вам, диетолог
Гурронсевас, если  вы  намерены  продолжить  беседу  с  пациентом,  придется
подождать до тех пор, пока доктор Эдальнет не завершит обход палаты. Хотите,
чтобы я связалась с вами после этого?
     - Благодарю вас,  не  стоит,  -  ответил  Гурронсевас.  -  Пациент  Сто
тринадцатый  снабдил  меня  кое-какими  весьма   полезными   сведениями.   Я
благодарен вам обоим. Надеюсь, что мне не придется возвращаться сюда до  тех
пор, пока я не сумею внести положительные изменения в диету палаты АУГЛ.
     - Поверю, - буркнула Старшая сестра Гредличли,  -  когда  увижу  своими
глазами.


Глава 6

     Когда Гурронсевас поинтересовался, для чего предназначено  обозначенное
на  плане  госпиталя  обширное  водное  пространство,  глубина  которого  не
позволяла утонуть, но размеры были настолько велики, что там можно  было  бы
проводить эксперименты без риска  столкновения  модели  со  стенами,  он  не
ожидал, что его настолько потрясут истинные масштабы этого сооружения.
     Яркое, но хорошо замаскированное освещение  в  сочетании  с  элементами
искусственного пейзажа придавало рекреационному уровню иллюзию  простора.  В
целом создавалось впечатление присутствия на небольшом тропическом  пляже  в
заливе, с двух сторон замкнутом невысокими скалами. В скалах виднелись входы
в пещеры, маленькие и побольше - там находились туннели,  ведущие  к  вышкам
для прыжков в воду, и все вышки были в ходу.  Располагались  они  на  разной
высоте. Пляж выходил к морю, простиравшемуся до  самого  горизонта.  Иллюзия
безбрежности морского простора создавалась за счет марева. Над головой сияло
безоблачное небо. Вода в заливе была темно-синей,  а  у  пологого  берега  -
более светлой, почти голубой. Волнообразующая машина была выключена  на  все
время эксперимента,  поэтому  едва  заметные  волны  ласково  лизали  мягкий
золотистый песок, ступать по которому было очень приятно.
     Только оранжевый отсвет  искусственного  солнца  да  растительность  на
прибрежных откосах делали это место непохожим на  тропические  пляжи  родной
планеты Гурронсеваса.
     - Новички всегда в восторге, - гордо заявил  лейтенант  Тимминс,  -  от
нашего  рекреационного  зала  для   теплокровных   кислорододышащих.   Треть
сотрудников-медиков постоянно не занята на  работе,  и  большинство  из  них
предпочитают проводить свободное время здесь. Порой народу тут  такая  уйма,
что моря не разглядишь. Но, как вы уже знаете, пространство  в  госпитале  -
это роскошь, так что тем, кто вместе работает, приходится и отдыхать вместе.
     С психологической  точки  зрения,  -  продолжал  рассказывать  Тимминс,
сохраняя   тон   гордого   родителя,   повествующего   о   любимом    детище
Эксплуатационного отдела, - наиболее важен  тот  аспект  этой  искусственной
среды,  которого  глазами  не   увидишь.   Здесь   поддерживается   половина
стандартной  силы  притяжения,  а  это  значит,  что  существа,  чувствующие
усталость, могут расслабиться, а те, кто бодр и весел, могут  резвиться  еще
активнее. К сожалению, тут недостает интимных уголков, но все  отдыхают  как
только душе угодно, так что думаю, наши эксперименты  не  привлекут  особого
внимания. Мы сразу приступим или подождем Торннастора?
     - Осторожнее, прошу вас! - воскликнул Гурронсевас и  принялся  помогать
Тимминсу и двум помощникам лейтенанта, мельфианам. Они все вместе  перенесли
оборудование на большой яркий плот, ожидавший их на мелководье.
     Гурронсевас ненадолго прервал работу только тогда, когда вдруг ожил его
коммутатор, сообщивший  тралтану  о  том,  что  диагност  Торннастор  сильно
задерживается  по  важным  делам,  но  взамен  себя  посылает  патофизиолога
Мэрчисон. Судя по тому,  как  у  Тимминса  изменилось  выражение  лица,  эта
новость его очень обрадовала.
     Однако  вскоре  бригада  экспериментаторов   так   увлеклась   наладкой
двигательной системы одной из моделей - единственной, которая до сих пор  не
треснула, не развалилась  на  куски  и  вообще  никоим  образом  не  подвела
экспериментаторов, что появление патофизиолога осталось незамеченным до того
момента, как она подплыла к плоту, подтянулась и забралась на него.
     - Торннастор мне ничего объяснить не успел, - объявила Мэрчисон. -  Что
это за штуковина? И спрашивается, что тут делать мне? Смотреть, как взрослые
и, по всей вероятности, психически  здоровые  существа  занимаются  детскими
играми?
     Патофизиолог оказалась рослой землянкой. Верхняя часть тела у нее  была
утолщена, что было характерно для женских землянских особей.  Длинные  пряди
волосяного покрова головы намокли и приобрели более темный  оттенок.  Волосы
прилипли  к  шее  и  плечам  землянки.  Поскольку   земляне   до   сих   пор
придерживались  глупейшего  табу  в  отношении  наготы,   на   патофизиологе
красовался купальный костюм две полосочки ткани на груди и в  области  таза.
Хотя патофизиолог говорила резковато, она Гурронсеваса не  обидела,  а  даже
понравилась ему. Прежде чем ответить на ее вопрос, тралтан напомнил  себе  о
том, что Мэрчисон - главный заместитель Торннастора и к тому  же  -  супруга
другого диагноста, Конвея, и что ему не следует обижаться, когда его,  может
быть, вовсе и не хотели обидеть.
     - Это только кажется, мэм, - сказал  Тимминс,  прежде  чем  Гурронсевас
успел собраться с мыслями. - И надо вам сказать, это не самый мерзкий проект
из тех, в осуществлении которых мне доводилось участвовать. У того,  чем  мы
здесь  занимаемся,  есть  серьезные  причины  технического  и   клинического
свойства.
     - У игры в игрушечную лодочку? Серьезные причины? - фыркнула Мэрчисон.
     - С  технической  точки  зрения,  мэм,  это  не  лодочка,  -  улыбнулся
лейтенант и вытащил модель из воды, чтобы патофизиолог смогла ее  разглядеть
получше. - Это - прототип погружающегося самодвижущегося устройства в  форме
уплощенного  овоида.  Разработана  эта  модель  таким  образом,  что  должна
сохранять устойчивое  равновесие  на  любой  глубине.  После  погружения  на
заданную глубину устройство должно менять  свое  положение  и  перемещаться,
изменяя скорость.
     Движителем, - продолжал  пояснения  Тимминс,  -  является  тонкостенный
пластиковый цилиндр со сжатым газом, который  выбрасывается  вот  через  это
круглое  отверстие  в  задней  части  устройства.  Небольшие  углубления  по
окружности модели сверху и снизу  являются  местами  расположения  небольших
капсул со сжатым газом,  предназначенных  для  смены  глубины.  Стенки  этих
капсул растворимы в воде, но толщина стенок различна, так что  капсулам  для
растворения в воде требуется разное время  -  от  пяти  до  семидесяти  пяти
секунд. Они растворяются и выбрасывают  газ,  а  это  значит,  что  движение
модели получится практически непроизвольным и ловить ее будет  довольно-таки
сложно до тех пор, конечно, пока не использован весь запас сжатого газа. Для
данной модели это составляет две минуты. Мы как раз собираемся запустить ее,
мэм. Вам будет интересно, вот увидите.
     -  Жду  -  не  дождусь,  -  буркнула  Мэрчисон.  Тимминс  и  двое   его
ассистентов-мельфиан внесли  модель  на  плот.  Плот  угрожающе  накренился.
Мэрчисон поспешно попятилась, чтобы  дать  им  место,  и  раскинула  руки  в
стороны, стараясь удержать равновесие. Гурронсевас остался в воде. Роста ему
хватало - он стоял на дне, а дыхательные  отверстия  оставались  над  водой.
Двумя глазами Гурронсевас следил за тем, чтобы вблизи района эксперимента не
оказалось подводных пловцов, а еще двумя наблюдал за  тем,  как  заряжают  и
готовят к запуску модель.
     - Сейчас мы поместим  модель  на  глубину  полутора  метров,  -  сказал
тралтан, - поскольку мне бы хотелось понаблюдать за  его  движением  с  того
момента, как сработает механизм запуска главного движителя, до того времени,
как растворится последняя капсула. Держите устройство по возможности  ровно,
отпускайте одновременно и отходите  медленно,  чтобы  не  вызвать  волнения,
способного привести к  перемене  глубины  погружения  модели  до  того,  как
сработает движитель. Я все ясно объяснил?
     - Все было ясно, - сказал один из мельфиан так тихо,  что  сомнений  не
осталось: он не хотел, чтобы тралтан его услышал, - с первого раза.
     Гурронсевас его  услышал,  но  решил  из  дипломатичности  притвориться
глухим.
     Мэрчисон со времени своего появления пока не обращалась к  Гурронсевасу
лично, и поскольку Тиммине с готовностью изложил патофизиологу вкратце  суть
эксперимента,  заговорить  с  Мэрчисон  тралтан  мог  бы  теперь  только  из
вежливости. Его терзали сомнения. Проект  уже  казался  ему  неосуществимым.
Скажи он об этом сейчас, можно было бы потом не  извиняться  за  то,  что  у
патофизиолога попусту отняли время. А патофизиолог улеглась на  живот  и  во
все свои два глаза пристально следила за приготовлениями модели