я опекуны...


     Проведя пятьдесят семь часов без сна и отдыха, из них сорок восемь  в
компании младенца ФРОБа, О'Мара не находил  ничего  странного  в  этих  не
всегда логичных и несколько сентиментальных мыслях.
     И вдруг этот распорядок, который О'Мара уже научился воспринимать как
должное, дал трещину. После  очередного  рева  он,  как  обычно,  накормил
ФРОБа, однако тот отказался замолчать.
     Прежде всего О'Мара пришел в недоумение и возмутился: это было против
всяких правил. Обычно младенцы кричат, их кормят, и  они  замолкают  -  по
крайней мере на некоторое время. ФРОБ же вел себя настолько необычно,  что
О'Мара пришел в замешательство.
     Рев  был  каким-то  безумным,  с  множеством   вариаций.   Протяжные,
нестройные шквалы воплей. Временами высота и  громкость  звука  изменялись
самым диким и беспорядочным образом, потом  рев  переходил  в  скрежещущее
дребезжание,  словно  голосовые  связки  младенца  были  забиты   толченым
стеклом. Время от времени наступали паузы от двух секунд до полуминуты,  и
тогда О'Мара съеживался в ожидании очередного шквала. Он держался  сколько
мог - минут десять, не больше, - потом, в который раз, поднял с  диванчика
свое налитое свинцовой тяжестью тело.
     - Какого черта ты орешь? - закричал он, перекрывая рев младенца. ФРОБ
был с ног до головы  покрыт  питательной  смесью,  так  что  не  мог  быть
голодным.
     Узрев О'Мару, младенец  завопил  громче  и  требовательней  прежнего.
Похожий на кузнечные мехи мускульный клапан  на  спине  младенца,  который
ФРОБы используют для  подачи  звуковых  сигналов,  вздувался  и  опадал  с
невообразимой быстротой. О'Мара зажал уши  -  что  едва  ли  помогло  -  и
пронзительно завопил:
     - Заткнись!
     Он прекрасно понимал, что осиротевший худларианчик скорее  всего  еще
растерян и напуган и  одна  лишь  кормежка  не  может  компенсировать  его
эмоциональных потребностей, а потому ощущал глубокую жалость к несчастному
существу. Но это ощущение было в полном  разладе  с  болью,  усталостью  и
чудовищным испытанием от звуков, терзавших его тело.
     - Заткнись! ЗАТКНИСЬ!!! - завопил О'Мара и, набросившись на младенца,
стал пинать его ногами и молотить кулаками.
     И  свершилось  чудо  -  после  десяти  минут  избиения   худларианчик
неожиданно перестал вопить.
     Когда О'Мара снова рухнул в кресло, его все еще трясло. Десять  минут
им владел слепой звериный гнев, а теперь полнейшая бессмысленность  своего
поступка вызывала у него ужас и отвращение.
     Лишним  было  уговаривать  себя,  что  худларианчик,  мол,   существо
толстокожее и, быть может, даже не почувствовал взбучки;  ведь  раз  малыш
перестал кричать -  значит,  так  или  иначе  его  проняло.  Худлариане  -
существа крепкие и выносливые, но ведь этот - младенец, а  у  человеческих
младенцев, например, есть особо ранимое место - темечко...
     Когда изнуренный О'Мара уже погружался в сон, его  последней  связной
мыслью было, что, наверно, таких мерзавцев, как он, свет не видывал.


     Он проснулся  через  шестнадцать  часов.  Неторопливый,  естественный
процесс пробуждения плавно вынес его из пучины  беспамятства.  Едва  успев
удивиться, что своим пробуждением обязан вовсе не малышу, он тут же  снова
погрузился в сон. В следующий раз он проснулся уже через пять часов, и это
пробуждение вызвало появление Уоринга.
     - Доктор П-п-пеллинг просил передать вот  эту  штуку.  -  Он  швырнул
О'Маре маленькую книжонку. - Это я не для тебя делаю, п-п-понял? Просто он
сказал, что это нужно малышу. К-к-как он тут?
     - Спит, - ответил О'Мара.
     Уоринг облизнул губы:
     - Я... должен проверить. Ка-ка-какстон так велел.
     - Пусть Ка-ка-какстон и проверяет, - передразнил его О'Мара.
     Он видел, как побагровело лицо Уоринга. Уоринг  был  худощав,  молод,
весьма обидчив и не очень силен. С первого же дня О'Мара только  и  слышал
рассказы об этом лучевом операторе. Случилось так, что во время заполнения
реактора горючим произошла авария, и Уоринг застрял в отсеке, недостаточно
защищенном от радиации. Но он не потерял головы и, следуя инструкциям, что
передавал  ему  по  радио  инженер,  сумел  предотвратить  ядерный  взрыв,
угрожавший жизни всех, кто находился поблизости.  Он  отчетливо  сознавал,
что такого уровня радиации достаточно, чтобы убить его за считанные часы.
     Защита, однако, оказалась более надежной, чем полагали, и  Уоринг  не
погиб. Тем не менее этот случай для него не прошел бесследно.  Он  нередко
терял сознание, стал  заикаться,  начала  пошаливать  нервная  система,  и
вообще  поговаривали,  что  у  лучевого  оператора   появились   кое-какие
странности, О'Мару предупредили, что он сам их увидит и не ошибется,  если
постарается не обращать на ник внимания. Ведь в конце концов именно Уоринг
спас их всех, и только за одно  это  заслуживает  особого  отношения.  Вот
почему перед Уорингом все расступались, куда бы он ни шел; ему поддавались
во всех стычках, спорах и даже играх независимо от чего зависел их исход -
от умения или от слепой удачи, и вообще его  старательно  укутали  в  вату
сентиментальной заботливости.
     Глядя на побелевшие от злости губы Уоринга,  на  его  сжатые  кулаки,
О'Мара улыбался. Он не давал оператору никаких послаблений.
     - Зайди и взгляни, - предложил наконец  О'Мара.  -  Делай,  как  тебе
повелел Какстон.
     Они вошли в каюту, мельком взглянули на вздрагивавшего во сне  малыша
и тут же повернули назад. Уоринг,  заикаясь,  объявил,  что  ему  пора,  и
направился к шлюзу. Вообще-то он меньше  заикался  в  последнее  время,  и
О'Мара отлично это знал. Похоже, Уоринг боялся, как бы не зашел разговор о
последней аварии.
     - Подожди, - остановил его О'Мара. -  У  меня  кончается  питательная
смесь. Ты не смог бы...
     - С-с-сам доставай!
     О'Мара в упор уставился на Уоринга, и тот смущенно отвел глаза. Тогда
О'Мара спокойно сказал:
     - Какстон не может требовать от меня всего сразу. Коль скоро с малыша
нельзя спускать глаз, нельзя выводить его наружу  даже  для  кормежки,  то
было бы преступлением с моей стороны оставить его на несколько  часов.  Ты
должен это понимать. Одному Богу известно, что тут с  ним  случится,  если
его оставить одного. Я отвечаю за него, и поэтому настаиваю...
     - И-н-но нельзя же...
     - Речь-то идет о часе-двух в перерыве  между  вахтами,  да  и  то  не
каждый день, - резко сказал О'Мара. - Кончай хныкать. И перестань брызгать
слюной,  ты  давно  уже  вырос  из  штанишек  и  пора  тебе  разговаривать
нормально.
     Уоринг судорожно втянул в себя воздух и так же, не разжимая челюстей,
выдохнул.
     - Это... займет... у меня... все мое свободное время... -  проговорил
он.  -  Секцию  ФРОБов,  где  хранится  их  пища...   послезавтра   должны
подсоединить к главному корпусу. Питательную  смесь  придется  вывезти  до
этого.
     - Видишь, как у тебя славно получается, когда  ты  следишь  за  своей
речью, - ухмыльнулся О'Мара. - Ты делаешь  успехи.  Да,  и  вот  еще  что:
будешь сваливать питательные резервуары возле шлюза, постарайся  не  очень
шуметь, чтобы не разбудить малыша.
     Следующие две минуты Уоринг только и делал, что обзывал О'Мару самыми
разными словами, и при этом ни разу не повторился и не запнулся.
     - Я же тебе уже сказал, что ты явно  делаешь  успехи,  -  укоризненно
покачал головой  О'Мара.  -  Стоит  ли  лишний  раз  демонстрировать  свои
подвиги.



                                    3

     После  ухода   Уоринга   О'Мара   подумал   о   предстоящем   монтаже
худларианских  секций.  ФРОБы  жили  в  одном  из   центральных   отсеков,
гравитационные решетки там были  рассчитаны  на  четыре  "же",  имелись  и
другие удобства. Если уж этот отсек вот-вот станут монтировать  с  главным
корпусом,  значит,  до  полного  завершения  работ  остается  каких-нибудь
пять-шесть недель. О'Мара знал,  что  на  этих  последних  стадиях  сборки
больше  всего  волнений.  Осунувшиеся   от   усталости   операторы   будут
перебрасывать в пустоте тысячетонные громады и осторожно совмещать их друг
с другом, а монтажники тем временем проверят  параллельность  сближающихся
поверхностей,  подгонят   их,   подготовят   для   стыковки.   Пренебрегая
предупредительными сигналами, многие пойдут на риск,  лишь  бы  сэкономить
время и потом обойтись без переделок.
     Как хорошо было бы работать на  этих  заключительных  этапах  сборки,
подумал О'Мара, а не нянчиться тут со всякими малышами!
     Вспомнив о худларианине, он снова ощутил тревогу,  которую  скрыл  от
Уоринга. Никогда прежде малыш не спал  так  долго  -  пожалуй,  уже  часов
двадцать прошло с тех пор, как он уснул или, точнее, был  усыплен  -  ведь
успокоился он после побоев. ФРОБы -  существа  выносливые,  верно,  но  не
случилось ли так, что малыш не просто спит, а впал в забытье от ударов?
     О'Мара схватил книгу, присланную Пеллингом,  и  лихорадочно  принялся
читать. Двумя часами  позже  он  уже  знал  кое-что  о  том,  как  следует
обращаться с малолетними худларианчиками, и  эта  информация  одновременно
успокоила и встревожила его. Видно, гнев О'Мары и то, что  последовало  за
ним, пошли малышу только на пользу - малолетние ФРОБы нуждались в ласке, а
в сравнении с усилиями, которые прилагали их  родители,  нежно  похлопывая
своего детеныша, понял О'Мара, его  яростные  тумаки  явились  для  малыша
такими  же  нежными  шлепками.  Но  книга  предостерегала   от   опасности
перекармливания, и вот тут О'Мара, безусловно, мог быть виноват.  Судя  по
всему, во  время  бодрствования  малыша  следовало  кормить  через  каждые
пять-шесть часов  и  успокаивать  посредством  физического  воздействия  -
похлопывания, - если малыш возбужден или все еще требует  пищи.  Оказалось
также, что  детеныши  ФРОБов  нуждаются  в  регулярном  купании  и  притом
довольно частом.
     На их родной планете такое  купание  сводилось  к  процедуре,  весьма
похожей на мощную пескоструйную очистку, но  О'Мара  полагал,  что  скорее
всего это было связано с давлением и плотностью тамошней атмосферы.  Кроме
того, перед ним возникла еще одна проблема -  как  осуществить  достаточно
мощные успокаивающие шлепки? Он весьма сомневался, что  сможет  впадать  в
состояние аффекта  всякий  раз,  когда  малышу  понадобится  худларианская
порция родительских нежностей.
     Во всяком случае у него теперь будет масса времени  для  размышлений,
ибо он знает, что худларианские детеныши бодрствуют двое суток, зато  спят
- целых пять. За время сна своего питомца О'Мара сумел придумать, как  его
ласкать и купать, и даже ухитрился выкроить  пару  дней  для  собственного
отдыха, чтобы накопить сил для предстоящих двух суток тяжкого труда.  Даже
для выносливого человека такой режим был бы невыносим,  однако  через  две
недели О'Мара обратил внимание на то,  что  его  организм  и  физически  и
душевно приспособился ко всем тяготам ухода за юным ФРОБом. А через четыре
недели исчезли боль и скованность движений в ушибленной ноге, а с  малышом
он и вовсе уже не знал хлопот.
     Между тем, грандиозный проект близился к завершению. Если не  считать
несущественных  доделок,  вся  эта  гигантская  ажурная   пространственная
головоломка была уже собрана. Прибывший из Корпуса мониторов  следователь,
видно, допросил всех, но О'Мару пока не трогал.
     О'Мару, конечно, интересовало, допрашивали ли  уже  Уоринга,  и  если
допрашивали,  то  что  он  показал.   Следователь   был   профессиональным
психологом - не в пример инженерам Проекта - и  явно  не  дураком.  О'Мара
рассудил, что и сам он тоже не дурак; он все продумал, так  что  за  исход
расследования ему нечего было бояться. Но многое  зависело  от  того,  что
сказал монитору Уоринг.
     Ты весь позеленел от страха, с отвращением  подумал  О'Мара  о  самом
себе.  Теперь,  когда  твои  излюбленные  теории   подверглись   серьезной
проверке, ты, как дурак, перепугался, что они неверны. Ты  готов  на  пузе
ползти к Уорингу и лизать ему башмаки!
     О'Мара понимал, что это внесло бы  элемент  случайности  в  ситуацию,
которой следовало быть предсказуемой, и почти наверняка испортило  бы  все
дело. И все же искушение было очень великим.


     Пошла шестая неделя вынужденного надзора за малышом, и  О'Мара  начал
познавать те удивительные недомогания, которым были подвержены  малолетние
худлариане, как вдруг сигнальное устройство шлюза возвестило  о  появлении
гостя. О'Мара поспешно вскочил с кресла, устремив взгляд  на  люк  и  всем
своим видом изображая полную безмятежность.
     Но это оказался всего лишь Какстон.
     - А я ждал монитора, - сказал О'Мара.
     - Гм... - хмыкнул Какстон. -  Разве  он  с  вами  еще  не  беседовал?
Возможно, он считает это  лишним.  После  разговоров  с  нами  он,  видно,
заключил, что дело совершенно ясное.  Так  что  к  вам  он  явится  уже  с
наручниками.
     О'Мара молча посмотрел на начальника участка.  Его  так  и  подмывало
спросить, допрашивал ли монитор Уоринга, но, впрочем, и  без  этого  можно
было обойтись.
     - Меня же интересует, что вы делаете с водой, -  неприязненно  сказал
Какстон. - Со складов сообщают, что вы уже затребовали втрое больше  воды,
чем могли использовать. Вы что, аквариум строите или что-нибудь в  том  же
роде?
     О'Мара уклонился от прямого ответа. Вместо этого он сказал:
     - Пора купать малыша, не желаете посмотреть? - Он  наклонился,  ловко
отодвинул  в  сторону  кусок  покрытия  под  ногами   и   сунул   руку   в
образовавшуюся дыру.
     - Что вы делаете?! -  взорвался  Какстон.  -  Там  же  гравитационные
решетки, их нельзя трогать!
     Вдруг пол резко накренился. Какстон, чертыхаясь, свалился  на  стенд.
О'Мара выпрямился и открыл внутреннюю дверцу шлюза, потом  двинулся  вверх
по круто поднявшемуся участку  покрытия  к  спальному  помещению.  Какстон
последовал за ним, не переставая орать, что  у  О'Мары  нет  ни  прав,  ни
квалификации,  чтобы   самому   переналаживать   установку   искусственной
гравитации.
     Войдя в спальню, О'Мара заявил:
     - Вот запасной резервуар с питательной смесью,  а  брандспойт  подает
его под высоким давлением со струей воды.
     Он продемонстрировал, как действует  устройство,  направив  струю  на
небольшой  участок  шкуры  юного  худларианина.  Но  малыш  сосредоточенно
доламывал стул, не обращая на вошедших никакого внимания.
     -  Посмотрите  на  участок  кожи,  где   питательная   смесь   совсем
затвердела, - продолжал О'Мара. - Эту корку через определенные  промежутки
времени следует смывать, так как она снижает усвоение пищи. А из-за  этого
маленькому худларианину становится не по себе,  и  он...  э-э...  начинает
резвиться.
     О'Мара продолжал объяснять, хотя понимал, что говорит в  пустоту.  Он
видел, Какстон даже не смотрел на малыша, а  не  отрывал  глаз  от  потока
воды, который, стекая  с  худларианина,  бежал  через  жилое  помещение  в
открытый люк шлюза. Но это устраивало О'Мару, ибо на  шкуре  малыша  вдруг
появилось какое-то пятно.  Ничего  подобного  прежде  О'Мара  не  замечал.
Возможно, особых оснований для беспокойства и не было, но все  же  хорошо,
что Какстон не обратил на него внимания и не задал никаких вопросов.
     - А что там наверху? - спросил Какстон, указывая на потолок.
     Чтобы  не  обделить  малыша  нужной  долей  ласки,  О'Маре   пришлось
соорудить целую систему рычагов, блоков  и  противовесов  и  укрепить  эту
неуклюжую  махину  на   потолке.   Пожалуй,   он   даже   гордился   своим
приспособлением,  которое  позволяло  отвешивать  малышу  хорошо  ощутимые
шлепки, какие убили бы наповал человека. Но  О'Мара  сильно  сомневался  в
том, что приспособление придется Какстону по вкусу. Скорее всего начальник
участка обвинит его в издевательстве над младенцем и запретит прибегать  к
подобным методам.
     Поэтому О'Мара  заторопился  покинуть  спальное  помещение,  небрежно
бросив через плечо:
     - Это просто подъемное устройство.


     О'Мара вытер лужи на полу и швырнул тряпку  в  шлюз,  уже  наполовину
заполненный водой. Его ботинки и комбинезон тоже промокли, поэтому он и их
бросил туда же, потом задраил внутренний люк и открыл наружный. Пока вода,
вскипая, вырывалась в вакуум, О'Мара  переключил  гравитационные  решетки,
чтобы пол снова принял горизонтальное положение,  затем  извлек  из  шлюза
свои ботинки и одежду, успевшие там полностью высохнуть.
     - У вас тут, как  я  вижу,  все  отлично  организовано,  -  пробурчал
Какстон, закрепляя шлем своего скафандра. - Во всяком случае вы следите за
малышом куда лучше, чем это делали его  родители.  Продолжайте  в  том  же
духе. - Он сделал паузу, а потом добавил: - Монитор зайдет к вам завтра  в
девять утра.
     И вышел.
     О'Мара  кинулся  назад  в  спальню,  чтобы  внимательней  рассмотреть
подозрительное пятно. Оно было бледным, с серо-синим оттенком,  и  кожа  в
этом месте была почти стальной твердости, покрытая трещинами. Он осторожно
погладил пятно, малыш тут же дернулся и издал недоуменный вопль. О'Мара не
помнил, чтобы в книге говорилось о чем-то подобном, - но ведь он не  успел
дочитать ее до конца. Чем быстрее это сделать, тем лучше.
     В Госпитале существа самого разного  происхождения  общались  главным
образом с помощью транслятора, который сортировал  и  классифицировал  все
осмысленные звуки, а затем воспроизводил их на языке  собеседника.  В  тех
случаях,  когда  транслятора  было  недостаточно,   использовали   систему
мнемограмм. Мнемограммы переносили  все  чувственные  ощущения,  знания  и
психические особенности одного существа непосредственно  в  мозг  другого.
Менее  популярным  и  точным  было  использование   письменных   символов,
образующих универсальный язык, или универсум.
     Этот способ общения был пригоден лишь для существ, мозг  которых  был
подключен  к  оптическим  рецепторам,  способным  извлекать  сведения   из
символических знаков на плоской поверхности - иными словами, из  печатного
текста. Хотя существ, наделенных такой способностью, было довольно  много,
их реакции на цвет, как правило, были различными. То,  что  О'Мара  считал
серо-голубым,   другому   существу   могло   казаться   серо-желтым    или
грязно-пурпурным, и беда заключалась в том, что именно это другое существо
вполне могло быть автором худларианской книги.
     В  приложении  к  книге  была  помещена  сравнительная  таблица   для
приблизительного определения цветовых соответствий, но рыться в  ней  было
скучно и долго, да к тому же познания О'Мары в универсуме  были  не  столь
блестящими.


     И через пять часов О'Мара все еще не мог  поставить  диагноз,  а  тем
временем серо-синее пятно на шкуре малыша увеличилось вдвое, а рядом с ним
появились еще три таких же  пятна.  Не  будучи  уверен,  правильно  ли  он
поступает, О'Мара все же накормил  своего  подопечного  и  снова  поспешил
вернуться к своим изысканиям.
     Если верить справочнику, то легких, преходящих  заболеваний,  которым
были подвержены юные  худлариане,  насчитывалось  буквально  сотни.  Малыш
благополучно избежал их лишь потому, что его кормили пищевым  концентратом
и здесь отсутствовали  микроорганизмы,  обычные  на  его  родной  планете.
О'Мара  утешал  себя,  полагая,  что   болезнь   малыша,   скорее   всего,
худларианский эквивалент коревой сыпи, однако пятна выглядели угрожающе. К
следующей кормежке их стало уже семь, они приобрели зловещий синий цвет, к
тому же малыш непрестанно шлепал по  ним  своими  отростками-конечностями.
Видно, пятна  отчаянно  зудели.  Обогащенный  этими  наблюдениями,  О'Мара
вернулся к книге.
     И неожиданно натолкнулся  на  то,  что  искал.  В  перечне  симптомов
назывались ярко выраженные пятна  на  кожном  покрове,  появление  которых
сопровождалось жестоким зудом, который  вызывали  не  впитавшиеся  частицы
пищи. Лечение состояло  в  том,  что  после  каждой  ко