рмежки  требовалось
очистить раздраженные участки кожи, чтобы устранить зуд, а уж остальное  -
дело самой природы. Это заболевание встречалось  у  худлариан  чрезвычайно
редко, симптомы его появлялись с пугающей внезапностью, и развивалось  оно
так же быстро, как и исчезало. Книга свидетельствовала, что при надлежащем
уходе болезнь совершенно не опасна.
     О'Мара принялся сопоставлять худларианские цифры.  Насколько  он  мог
судить, окрашенные  пятна  должны  разрастись  до  восемнадцати  дюймов  в
поперечнике, и их  может  появиться  до  дюжины,  прежде  чем  они  начнут
исчезать. И произойти это должно в течение шести часов с момента появления
первого пятна.
     Так что поводов для особого беспокойства у него не было.



                                    4

     После очередного кормления О'Мара тщательно  очистил  голубые  пятна,
однако малыш продолжал яростно колотить себя отростками  и  дергаться.  Он
напоминал присевшего на  корточки  слона,  сердито  размахивающего  шестью
хоботами. О'Мара снова заглянул в книгу, но справочник по-прежнему уверял,
что обычно болезнь протекает легко и быстро и что нужно  лишь  следить  за
тем, чтобы затронутые участки оставались чистыми.
     Дети - это бесконечные хлопоты, подумал О'Мара.
     Здравый смысл подсказывал ему, что  дерганья  и  пошлепывания  малыша
выглядят  ненормально  и  этому  следует  положить  конец.  Может,   малыш
скребется просто по привычке, а, впрочем, вряд ли - уж слишком ожесточенно
он предавался этому занятию. А может,  если  его  чем-нибудь  отвлечь,  он
перестанет скрестись? О'Мара  с  помощью  подъемного  устройства  принялся
ритмично постукивать малыша по тому  месту,  где,  как  выяснилось,  удары
доставляли юному худларианину наибольшее  удовольствие,  -  неподалеку  от
твердой, прозрачной мембраны, что защищала глаза.
     При похлопывании движения малыша становились  менее  судорожными.  Но
стоило  только  остановиться,  как  худларианин  принимался  стегать  себя
отростками яростней прежнего и даже кидался на стены и остатки мебели.  Во
время одной из таких бешеных атак он едва не ворвался в  жилое  помещение,
помешало ему только то, что он не смог  протиснуться  в  дверь.  До  этого
О'Мара как-то  не  осознавал,  насколько  за  последние  пять  недель  его
подопечный прибавил в весе.
     Кончилось тем, что донельзя вымотанный О'Мара  отступил.  Он  оставил
малыша беспомощно тыкаться по спальне, сокрушая стены, а  сам  кинулся  на
диван, пытаясь собраться с мыслями.
     Если верить книге, то голубые пятна должны были  бы  идти  на  убыль.
Однако они не только не исчезли, а их стало уже  двенадцать  и  громадного
размера, так что к очередной кормежке поверхность, способная к  поглощению
пищи, значительно уменьшится, а это значит, что малыш ослабеет, не получив
достаточно питательных веществ. И вообще  всякому  известно,  что  зудящие
места  нельзя  расчесывать,  если   не   хочешь,   чтобы   болезнь   бурно
прогрессировала...
     Размышления О'Мары прервал хриплый отрывистый рев. По  его  характеру
уже можно было определить, что малыш отчаянно напуган и к тому же ослабел.


     О'Мара никогда не нуждался в  помощи  и  поддержке,  и  у  него  были
серьезные сомнения в том, окажет  ли  ему  их  хоть  кто-нибудь.  Говорить
что-либо Какстону  было  бессмысленно  -  руководитель  участка  наверняка
обратится к Пеллингу, а тот о худларианских младенцах знает меньше О'Мары.
Только даром потратишь время  и  ничем  не  поможешь  малышу.  К  тому  же
Какстон, несмотря на присутствие монитора, конечно же, постарается сделать
какую-нибудь гадость, намекнув, что О'Мара допустил болезнь малыша,  после
чего руководитель участка именно так расценит случившееся.
     Какстон не любил О'Мару. Его никто не любил.
     Будь он здесь со всеми на дружеской ноге, его не стали бы обвинять  в
болезни малыша и не считали бы так единодушно, как сейчас, что он  виноват
в смерти  его  родителей.  Но  О'Мара  изначально  избрал  для  себя  роль
нелюдимого замкнутого  субъекта  -  и  чертовски  преуспел  в  этом,  даже
слишком.
     А может, ему было так легко играть эту роль потому,  что  и  в  самом
деле он был негодяем? Или это от  постоянного  раздражения,  что  не  было
случая по-настоящему использовать свой интеллект, и то, что он считал лишь
ролью, было на деле его подлинной сущностью?
     Хоть бы не соваться в эту историю с Уорингом! Она-то и взбесила  всех
окончательно.
     А ведь на самом деле О'Мара хотел доказать, что он человек, достойный
доверия, терпимый, душевный и обладает всеми теми  достоинствами,  которые
вызывали уважение у его товарищей по работе. Но для этого следовало прежде
всего доказать, что ему можно доверить заботу о Малыше.
     О'Маре пришла мысль, а не может ли ему помочь  монитор.  Конечно,  не
сам -  вряд  ли  психолог  из  Корпуса  мониторов  разбирается  в  сложных
заболеваниях худларианских младенцев, - а через свою  организацию.  Корпус
мониторов - всегалактическая организация, высший орган,  ответственный  за
все и вся, наверняка мог бы  мигом  разыскать  специалиста.  Но  вероятнее
всего такой специалист сыщется лишь на самом Худларе, а  тамошним  властям
уже известно о положении, в котором оказался осиротевший малыш, и  помощь,
конечно, прибудет раньше, чем ее сумеет организовать монитор. Но  может  и
опоздать.
     Так что вся ответственность по-прежнему оставалась на О'Маре.
     Болезнь у малыша не опаснее коревой сыпи...
     Однако для человеческого ребенка корь может  стать  весьма  серьезным
заболеванием, если малыша держать в  холодном  помещении  или  в  каких-то
других условиях, которые, несмертельные сами по себе, окажутся  смертельно
опасными для организма при пониженной сопротивляемости  или  недостаточном
питании. Справочник предписывал покой, очистку пятен - и больше ничего. Но
так ли это? Ведь это исходя из того, что пациент болеет  на  своей  родной
планете. В обычных для него условиях болезнь, вероятно,  и  в  самом  деле
протекала бы легко и быстро.
     Но  разве  здесь,  в  госпитальной  спальне,  условия  для   больного
худларианского малыша были обычными?!
     О'Мара резко вскочил с постели и бросился к нише со  скафандрами.  Он
уже почти одел скафандр высокой защиты,  как  неожиданно  раздался  сигнал
коммуникатора.
     -  О'Мара,  -  прозвучал  резкий  голос  Какстона,  -  с  вами  хочет
побеседовать монитор. Предполагалось, что раньше завтрашнего дня разговора
не будет, но...
     - Благодарю вас, Какстон, - перебил его спокойный  и  твердый  голос,
после чего последовала пауза. Затем обладатель голоса представился: -  Моя
фамилия Крэйторн. Я действительно собирался повидаться с вами завтра,  но,
разделавшись тут кое с чем, высвободил время для предварительной беседы...
     И надо же было ему выбрать такое чертовски неподходящее время. О'Мара
в глубине души метал  громы  и  молнии  на  голову  монитора.  Он  натянул
скафандр, но не стал одевать шлем и перчатки,  а  открыл  щиток  регуляции
воздухообмена, чтобы добраться до гравитационных решеток.
     - Буду откровенен, - спокойно продолжал монитор, - ваше дело для меня
побочное... Моя прямая задача  состоит  в  том,  чтобы  были  созданы  все
условия для существ различных типов, которые  вскоре  начнут  прибывать  в
штат Госпиталя, и в то  же  время  исключены  всякие  трения  между  ними.
Приходится учитывать массу тонкостей, но в данный  момент  я  относительно
свободен. И  вы  меня  заинтересовали,  О'Мара.  Я  бы  котел  задать  вам
несколько вопросов...
     - Прошу прощения, - перебил его О'Мара, - но мне  придется  во  время
разговора продолжать кое-какие дела. Какстон вам объяснит...
     - Я уже рассказал о юном художнике, - вмешался Какстон, - и  если  вы
рассчитываете  ввести  монитора  в   заблуждение,   изображая   заботливую
мамашу...
     - Я должен заметить, - перебил Какстона монитор, - что принуждать вас
жить  с  ребенком  ФРОБов  равносильно  жестокому   и   непредусмотренному
наказанию, и за все, что вы вынесли в течение последних  пяти  недель,  из
вашего приговора будет вычтено, что составит как  минимум  десять  лет,  -
если, конечно, вы будете признаны  виновным.  И  кстати,  я  предпочел  бы
видеть своего собеседника. Не согласитесь ли вы включить видеосвязь?
     Внезапно сила тяжести в каюте возросла  вдвое,  что  застигло  О'Мару
врасплох - у него подогнулись ноги и  он  плашмя  грохнулся  на  пол.  Рев
малыша в соседнем помещении, должно быть, заглушил шум  падения,  так  как
собеседники никак на него не  отреагировали,  О'Мара  тяжело  поднялся  на
колени и проговорил:
     - Простите, мой видеофон не в порядке.
     Монитор помолчал, дав тем самым понять, что  разгадал  его  уловку  и
согласен пока не придавать ей значения. Наконец он произнес:
     - Ну, хотя бы меня-то вы видеть можете. - И видеофон включился.
     На экране появился моложавый, коротко остриженный мужчина, глаза  его
казались лет на двадцать старше лица. На  парадном  темно-зеленом  мундире
виднелись майорские знаки отличия,  на  воротничке  -  изображение  жезла.
О'Мара решил, что при иных обстоятельствах этот человек, пожалуй, пришелся
бы ему по душе.
     - Мне нужно кое-что сделать в соседнем помещении, - сказал  он.  -  Я
сейчас же вернусь.
     Он установил антигравитационный пояс  на  отталкивание  в  два  "же",
которое  точно  уравновесило  бы  существующую  в  каюте  силу  тяжести  и
позволило бы ему без особых последствий увеличить  гравитацию  до  четырех
"же". Дальше он намерен был дать три "же",  чтобы  в  результате  получить
суммарное тяготение, равное одному "же".
     По крайней мере таковы были его планы.
     Вместо этого пояс (или решетки,  или  пояс  и  решетки  одновременно)
начал создавать флуктуации тяготения  в  половину  "же",  и  каюта  словно
взбесилась. Это напоминало подъем в скоростном лифте, который то включают,
то останавливают. Частота колебаний быстро возрастала, и  О'Мару  затрясло
так, что у него заклацали зубы. Не  успел  он  что-либо  предпринять,  как
возникло  новое  и  еще  более  грозное  осложнение.  Решетки  не   только
непрестанно   меняли   силу   тяжести,   но   и   перестали    действовать
перпендикулярно плоскости пола. Даже застигнутый штормом корабль, пожалуй,
никогда не дергался и не валился с боку на бок так, как ходуном ходил  пол
в каюте О'Мары. Отчаянно пытаясь схватиться за диван, О'Мара промахнулся и
тяжело ударился о стену. Прежде чем он успел выключить пояс, его  швырнуло
через всю каюту к противоположной стене. После чего в  каюте  установилась
устойчивая сила тяжести, равная двум "же".
     - И долго это продлится? - спросил вдруг монитор.
     В суматохе О'Мара забыл о нем.  Отвечая  монитору,  он  приложил  все
усилия, чтобы голос его звучал естественно.
     - Кто знает. Не смогли бы вы позвонить попозже?
     - Я подожду, - сказал монитор.
     Не обращая внимания на ушибы, от которых  не  спас  скафандр  высокой
защиты,  О'Мара  пытался  собраться  с  мыслями,  чтобы  найти  выход.  Он
догадывался, что здесь произошло.
     При  одновременном  включении  двух  антигравитационных   генераторов
одинаковой мощности и частоты, возникает интерференция,  которая  нарушает
их стабильность. Решетки, установленные в каюте О'Мары, были временными  и
питались от генератора, сходного с генератором пояса.  Обычно  между  ними
существовал  сдвиг  по  частоте  -   как   раз   во   избежание   подобной
неустойчивости. Однако последние пять недель О'Мара постоянно забирался  в
механизм решеток, да еще лез туда всякий раз, когда устраивал малышу баню,
и, по-видимому, сам того не зная, изменил частоту. Он понятия не  имел,  в
чем именно состояла его промашка,  да  если  бы  и  знал,  то  времени  ее
исправить у него не было. Он снова осторожно включил пояс и стал  медленно
наращивать  мощность.  Первые  признаки  неустойчивости  появились,  когда
отрицательная гравитация пояса достигла трех четвертей "же".
     Четыре "же" минус три четверти - это чуть больше трех  "же".  Похоже,
придется работать без всяких послаблений, мрачно подумал О'Мара.


     Торопливо нахлобучив шлем, О'Мара  протянул  кабель  от  микрофона  в
скафандре к коммуникатору,  чтобы  можно  было  разговаривать  и  при  том
Какстон или монитор  не  догадались  бы,  что  он  в  скафандре.  Если  уж
добиваться отсрочки для окончания лечения, то они не  должны  заподозрить,
что здесь происходит нечто необычное. Он принялся за наладку воздухообмена
и гравитации.
     Минуты за две атмосферное давление в каюте возросло в  шесть  раз,  а
искусственное тяготение увеличилось до четырех "же" - это было  предельным
приближением к "обычным" худларианским условиям, какого  удалось  достичь.
Ощущая,  как  напряжены  и  едва  не  рвутся  мышцы  плеча  -  ведь   пояс
нейтрализовал лишь три четверти "же"  из  четырех,  -  О'Мара  вытащил  из
отверстия в настиле невероятно тяжелую и  неуклюжую  болванку,  в  которую
превратилась его рука,  и  тяжело  перекатился  на  спину.  Казалось,  его
дорогой полутонный малыш навалился ему на  грудь;  перед  глазами  прыгали
большие черные мушки. Сквозь эти мушки проступала небольшая часть  потолка
и экран видеофона  под  каким-то  невероятным  углом.  Человек  на  экране
проявлял признаки нетерпения.
     - Я тут, -  с  трудом  проговорил  О'Мара.  Он  пытался  совладать  с
учащенным дыханием. - Вы, наверно, хотите услышать мою версию  несчастного
случая?
     - Нет, - ответил монитор. - Я прослушал запись, сделанную  Какстоном.
Меня интересует ваше прошлое, до того как вы  поступили  сюда.  Я  наводил
справки, и тут что-то концы с концами не сходятся...
     Беседу прервал оглушительный рев.  Хотя  из-за  повышенного  давления
малыш ревел натужным басом, О'Мара понял, что тот голоден и раздражен.
     С огромным трудом он перевернулся на  бок,  затем  оперся  на  локти.
Какое-то время неподвижно лежал в таком  положении,  собираясь  с  силами,
чтобы переместить тяжесть тела на ладони и колени. Но  когда  ему  наконец
это удалось, он обнаружил, что руки и ноги набухли  и,  казалось,  вот-вот
лопнут от давления прихлынувшей к ним крови. Задыхаясь, он опустил голову.
Тотчас кровь хлынула в переднюю часть  тела  -  и  перед  глазами  поплыли
красные круги. Он не мог ползти ни на четвереньках, ни  на  животе.  И  уж
конечно, при трех "же" нечего было думать, чтобы просто  встать  и  пойти.
Что же еще оставалось?
     Ценой  героических  усилий  он  снова  повернулся  на  бок,  а  потом
перекатился на спину, помогая себе на этот раз локтями. Воротник скафандра
поддерживал голову на весу, но тонкие прокладки в рукавах ас  предохраняли
локти. От напряжения отчаянно колотилось сердце. И,  что  хуже  всего,  он
снова начал терять сознание.
     Должен был быть какой-то  способ,  позволяющий  уравновесить  или  по
крайней мере распределить вес тела так, чтобы передвигаться, не теряя  при
этом сознания.  Он  попытался  представить,  как  располагался  человек  в
противоперегрузочных креслах, которые применялись на кораблях до появления
искусственной гравитации. И вдруг вспомнил, что в  них  лежали  не  совсем
плашмя, а подняв колени...
     Медлительно,  отталкиваясь  то  локтями,  то  спиной,   то   пятками,
извиваясь словно змея, О'Мара двинулся к спальне. Могучие мышцы,  которыми
наградила его природа, теперь особенно пригодились - почти всякий в  таких
условиях беспомощно распластался бы на полу. Но все равно ему понадобилось
целых пятнадцать минут, прежде чем он добрался до распылителя, и  все  это
под непрерывный рев малыша. Звук был таким громким и низким, что от  него,
казалось, вибрирует каждая косточка.
     - Мне необходимо с вами поговорить!  -  прокричал  монитор  в  момент
короткой  паузы.  -  Неужто  нельзя  заткнуть  глотку   этому   горластому
младенцу?!
     - Он голоден, - ответил О'Мара, - и успокоится,  только  когда  будет
сыт.
     Распылитель был укреплен на тележке,  и  О'Мара  приспособил  к  нему
ножную педаль; теперь обе руки были  свободны  для  того,  чтобы  наводить
струю в цель. Прикованного к месту учетверенной силой тяжести,  малыша  не
нужно было удерживать. Толкнув тележку плечом,  чтобы  она  заняла  нужное
положение, О'Мара локтем нажал на педаль. Возросшая сила тяжести  загибала
струю пищи к полу, но все же О'Маре удалось покрыть малыша слоем  пищи.  А
вот очистить больные участки от питательной смеси оказалось труднее.  Лежа
на полу, струю воды совершенно невозможно было направить точно в  цель.  И
все же ему удалось попасть в широкое ярко-синее пятно, образованное  тремя
слившимися воедино пятнами, и покрывавшее едва ли не четверть тела малыша.
     Покончив с гигиенической процедурой, О'Мара выпрямил ноги и осторожно
опустился на спину. Невзирая на силу тяжести в  три  "же",  он  чувствовал
себя неплохо, хотя битых полчаса пытался  удерживать  тело  в  полусидячем
положении.
     Малыш прекратил ер.
     - Я хотел сказать, - строго проговорил  монитор,  когда  установилась
тишина, - я хотел сказать, что отзывы о вас с прежних мест вашей работы не
согласуются со здешними. Правда, и  тут  и  там  вас  характеризовали  как
человека беспокойного и  неудовлетворенного,  но  прежде  вы  пользовались
неизменной симпатией товарищей и несколько  меньшей  -  руководства:  ваше
начальство иногда ошибалось, вы же - никогда...
     - Я был ничуть не глупее их, - устало  возразил  О'Мара,  -  и  часто
доказывал им это. Но на лице у  меня  было  написано,  что  я  неотесанный
мужик!
     Как ни странно, но все эти личные неприятности были сейчас ему  почти
безразличны. Он не мог отвести глаз от  зловещего  синего  пятна  на  боку
малыша: оно потемнело и припухло в середине. Создавалось впечатление,  что
сверхтвердый панцирь в  этом  месте  как  бы  размягчился  и  колоссальное
внутреннее давление распирает ФРОБа изнутри. О'Мара надеялся, что  теперь,
когда сила тяжести и давление достигли худларианской нормы,  этот  процесс
приостановился - если только он не является симптомом какого-то совершенно
иного заболевания.
     О'Мара уже подумывал о следующем шаге - распылить  питательную  смесь
прямо в воздух возле своего подопечного.  На  Худларе  аборигены  питались
мельчайшими живыми организмами, находившимися  в  сверхплотной  атмосфере,
однако в справочнике недвусмысленно говорилось о том, что частицы пищи  не
должны соприкасаться с поврежденными участками кожного наружного  покрова,
так что повышенного давления и гравитации, по-видимому, достаточно...
     - Тем не менее, -  продолжал  свои  рассуждения  монитор,  -  случись
подобное происшествие в одном из тех коллективов, где вы работали  прежде,
вашу версию приняли бы с полным доверием. Даже если бы  это  произошло  по
вашей вине, все сплотилось бы вокруг вас, чтобы защитить от чужаков  вроде
меня.  Отчего  же   вы   из   дружелюбного,   благожелательного   человека
превратились в такого...
     - Мне все надоело, - лаконично ответил О'Мара.
     Малыш  молчал,  но  характерное  подергивание  отростков   предвещало
приближение очередного взрыва страстей.  И  он  разразился.  На  ближайшие
десять минут всякие разговоры, разумеется, были исключены.
     О'Мара приподнялся на боку и снова оперся на локти, уже ободранные  и
кровоточащие.  Он  знал,  в   чем   дело:   малышу   недоставало   обычной
послеобеденной  ласки.  О'Мара   медлительно   добрался   до   веревок   с
противовесами, предназначенными  для  похлопываний,  и  приготовился  было
исправить свое упущение. Но увы -  концы  веревок  находились  в  полутора
метрах над полом.
     Опершись на один локоть и изо всех сил пытаясь приподнять  мертвенную
тяжесть второй руки, О'Мара утешал себя мыслью, что  веревка  с  таким  же
успехом могла находиться на высоте четырех миль. Пот градом катился по его
лицу, он весь взмок,  пока  медленно,  дрожа  всем  телом  от  напряжения,
дотяну