ном устройстве  обманет  ваш  мозг
лишь на несколько минут. Если хотите, я запрошу его еще раз?
     - Да нет, я вам верю, - ответил Конвей и в задумчивости продолжил:  -
Я все время не устаю задавать себе вопрос: где с  наибольшей  вероятностью
на этой планете можно отыскать врача?  Предположим,  там,  где  происходит
больше всего несчастных случаев, то есть вдоль побережий...
     - Необязательно, - возразил Эдвардс.  -  Обычно  врачей  не  ищут  на
бойне. И не забывайте, что на этой планете существует  еще  одна  разумная
раса - создатели этих инструментов, управляемых мыслью. Не  может  ли  так
случиться, что ваши врачи принадлежат к этой расе, и ответ на  ваш  вопрос
вообще лежит за пределами культуры колесников?
     - Верно, - откликнулся Конвей. - Но здесь  местные  жители  охотно  с
нами сотрудничают, и я хочу извлечь из этого максимальную  пользу.  Думаю,
надо   попросить   разрешения   отправиться   вместе   с   кем-нибудь   из
бубликов-путешественников  в  дальние  края.  Конечно,  может  статься,  я
окажусь третьим лишним и мне в вежливой форме укажут,  куда  отправляют  с
такими просьбами, но совершенно  очевидно,  что  в  городах  и  населенных
районах врачей нет, и единственный, кому они могут повстречаться, так  это
путешественник. Ну, а пока, -  заключил  он,  -  попробуем  отыскать  этих
разумных существ другой расы.
     Двумя днями позже Конвей  связался  со  знакомым  Саррешана,  который
работал на электростанции  -  ядерном  реакторе,  показавшимся  ему  почти
обычным домом, так как он был заключен в четыре  прочных  стены  и  накрыт
крышей. Колесник  планировал  совершить  путешествие  вдоль  незаселенного
участка побережья по окончании текущего  рабочего  периода,  то  есть,  по
оценке Конвея, через пару-тройку дней. Существо звали Камсаюг,  и  оно  не
возражало, чтобы  Конвей  отправился  с  ним,  если  тот  будет  держаться
подальше при определенных обстоятельствах. Камсаюг в деталях и без всякого
смущения описал "обстоятельства". Он слыхал о "защитниках", но  только  из
вторых или третьих уст. В отличие от врачей Госпиталя они не резали  и  не
сшивали пациентов. Что они делали, точно он не знал, было  лишь  известно,
что очень часто, вместо того, чтобы лечить, они убивали. Это были  глупые,
медленно передвигающиеся существа, которые по  какой-то  странной  причине
обитали рядом с самыми активными и опасными участками побережья.
     - Не бойня, майор, а поле боя, -  уверенно  заявил  Конвей.  -  Можно
ожидать, что именно в районе поля боя врачи как раз и окажутся...
     Но они не могли ждать, пока Камсаюг пустится в  путешествие.  Доклады
Торннастора, образцы, доставляемые разведывательными кораблями, да  и  то,
что  они  сами  видели  невооруженным  глазом,  не  оставляло  сомнений  в
необходимости срочных действий.
     Митбол был очень "больной" планетой. Соплеменники  Саррешана  слишком
неосторожно пользовались недавно обнаруженной ими  атомной  энергией.  Они
оправдывали это экспансией, которой подвергается их раса, почему она и  не
может позволить себе теперь постоянную угрозу со стороны крупных  наземных
чудовищ. Взорвав ряд ядерных устройств в  нескольких  милях  от  берега  -
конечно, позаботившись при этом, чтобы радиоактивные осадки не  выпали  на
их собственные головы, - колесники  погубили  наземную  жизнь  на  больших
пространствах. Теперь они могли создать базы на мертвых землях и проводить
там дальнейшие научные исследования и прочие работы.
     Их не волновало, что болезни и упадок  распространяются  по  огромным
районам внутрь материка. Гигантские живые ковры - переплетения растений  и
чудовищ были  их  естественным  врагом.  Ежегодно  ими  останавливались  и
съедались сотни колесников, и теперь колесники просто брали свое.
     - Разумны ли эти живые ковры? - повторял Конвей, в то  время  как  их
разведывательный  корабль  раз  за  разом  низко  пролетал  над   районом,
пораженным гниением. - Или под  этими  коврами  живут  небольшие  разумные
существа? Как бы то ни  было,  соплеменники  Саррешана  должны  прекратить
швыряться по округе своими мерзкими бомбами!
     - Согласен, - произнес Эдвардс. - Но  надо  сказать  им  об  этом  по
возможности тактичнее. Вы же понимаете, мы их гости.
     - Необязательно быть тактичным, говоря мыслящему существу, чтобы  оно
прекратило самоубийство!
     - Должно быть, у вас были необычайно  разумные  пациенты,  доктор,  -
сухо сказал Эдвардс. - Если ковры  -  не  просто  желудки,  переваривающие
пищу, а наделены разумом, они должны бы иметь глаза, уши  и  что-то  вроде
нервной системы, способной реагировать на внешние раздражители...
     - Когда "Декарт"  приземлился  здесь  впервые,  реакция  была  вполне
определенной, - подал  голос  из  пилотского  кресла  Харрисон.  -  Чудище
попыталось нас  проглотить!  Через  несколько  минут  мы  будем  пролетать
недалеко от места первой посадки. Хотите взглянуть?
     - Да, пожалуйста, - попросил Конвей и задумчиво добавил: -  Открывать
рот - инстинктивная реакция  всякой  голодной  неразумной  твари.  Но  тут
какой-то разум присутствовал - ведь управляемый мыслью  инструмент  как-то
проник на корабль.
     Они вылетели из зараженного района, и тень  от  корабля  побежала  по
огромным лоскутам живой зеленой растительности.  В  отличие  от  растений,
восстанавливающих атмосферу  и  поглощающих  отходы,  это  были  маленькие
ростки, которые, казалось, не несли  никаких  полезных  функций.  Образцы,
которые Конвей исследовал в лаборатории на "Декарте", имели очень  длинные
тонкие корешки и четыре широких  листа.  Когда  их  прикрывали  от  света,
листья плотно сворачивались, обнаруживая свою желтую нижнюю поверхность. И
сейчас там, где пробегала тень от корабля, листья  скручивались,  так  что
картина напоминала экран осциллографа, по которому движется яркая точка от
сигнала.
     Где-то в закоулках подсознания у Конвея начала складываться идея, но,
когда они подлетели у месту первой посадки и стали кружить  над  ним,  она
пропала.
     Это был неглубокий кратер с кочковатым дном, и Конвей подумал, что он
вовсе не похож на рот. Харрисон спросил, не  хотят  ли  они  приземлиться,
явно ожидая отрицательного ответа.
     - Да! - сказал Конвей.
     Они приземлились в центре кратера. Врачи одели тяжелые скафандры  для
защиты от растений, которые и на суше и на море при чьем-либо  приближении
защищали себя, выдвигая ядовитые ветки  или  стреляя  смертельно  опасными
иглами. Поверхность не собиралась раскрываться  или  глотать  их,  поэтому
врачи вышли наружу, оставив Харрисона в полной готовности быстро взлететь,
если она передумает.
     Пока они осматривали кратер и ближайшие окрестности, вокруг ничего не
произошло, поэтому они установили портативный буровой станок, чтобы  взять
несколько образцов "кожи" и лежащей под ней  ткани.  Все  разведывательные
корабли имели такие устройства, и образцы были собраны уже из  сотен  мест
по всей планете. Но здесь они оказались более  чем  нетипичными.  Пришлось
пробурить почти пятьдесят футов сухой волокнистой кожи, и только тогда они
дошли до розовой  губчатой  ткани.  Они  перенесли  установку  за  пределы
кратера и снова включили  бур.  Здесь  кожа  была  только  двадцатифутовой
толщины - среднее значение по планете.
     - Меня это беспокоит, - неожиданно сказал Конвей. Тут не было никакой
ротовой  полости,  никаких  признаков  действующих  мышц  или  какого-либо
отверстия. - Это не может быть ртом!
     - Не глаз же оно открыло! - воскликнул Харрисон по радио. - Я же  там
был... в смысле здесь.
     - Похоже на шрам, - произнес Конвей. - Но он слишком глубокий,  чтобы
быть только результатом ожога от хвостового пламени  "Декарта".  И  почему
случилось именно так, что рот оказался  здесь,  в  том  самом  месте,  где
приземлился корабль? Шансов против этого - миллион к одному. И  почему  не
обнаружены другие рты? Мы обследовали каждую квадратную милю  поверхности,
но единственный рот появился только при посадке "Декарта". Почему?
     - Оно увидело, как мы приближаемся и... - начал Харрисон.
     - Чему! - спросил Эдвардс.
     -  ...Тогда  оно  почувствовало,  как  мы   приземлились   и   решило
сформировать рот...
     - Рот, - прервал Конвей, - с  мышцами,  открывающими  и  закрывающими
его, с зубами, слюной и пищевым трактом, ведущим к желудку, который - если
только оно тоже не решило его создать - находится за многие мили отсюда, и
все это за несколько минут? Из того, что мы знаем о метаболизме ковров,  я
не вижу, каким образом это могло произойти так быстро. А вы?
     Эдвардс и Харрисон молчали.
     - Исходя из данных о ковре, который обитает на этом маленьком острове
к северу, - продолжал Конвей, - мы получили сносное представление  о  том,
как они функционируют.
     С самого дня их прибытия остров держался под постоянным  наблюдением.
Его   обитатель   обладал   невероятно   медленным,   почти   растительным
метаболизмом. Оказалось,  что  поверхность  ковра  неподвижна.  Фактически
менялись лишь его очертания. Таким образом он обеспечивал  дождевой  водой
окружающие растения, которые в свою очередь обеспечивали  его  воздухом  и
служили  дополнительной  пищей.  Единственным  местом,  где  действительно
наблюдалась бурная активность, были края ковра. Здесь у огромного существа
располагались рты. Но опять же быстро действовал  не  сам  ковер,  а  орды
хищников, пытающихся  его  съесть,  в  то  время  как  он  не  спеша  и  с
достоинством поедал их, втягивая в себя вместе с океанской  водой.  Другие
большие ковры, которым  не  повезло,  которые  не  имели  выхода  к  морю,
питались растениями или друг другом.
     У ковров не было рук, щупалец или каких-то манипуляторов - только рты
и глаза, способные отследить летящий корабль - но все это по краям тела.
     - Глаза? - спросил Эдвардс. - Тогда почему они нас не видели?
     - Тут все время летают  десятки  кораблей  и  вертолетов,  -  ответил
Конвей. - Возможно, оно обескуражено. Но вот что теперь  я  хочу  от  вас,
лейтенант: поднимите корабль, скажем, на тысячу  футов  и  сделайте  серию
"восьмерок". Восьмерки делайте как  можно  поменьше,  но  на  максимальной
скорости, так чтобы точка  пересечения  находилась  над  нашими  головами.
Понятно?
     - Да, но...
     - Тем самым мы дадим  понять  зверюге,  что  наш  корабль  не  просто
корабль, а весьма необычный корабль, - объяснил Конвей и добавил: - Будьте
готовы срочно подобрать нас в случае, если что-то пойдет не так.
     Несколькими  минутами  позже   Харрисон,   оставил   врачей   буровой
установки.
     - Я понял, что вы задумали, доктор, - произнес Эдвардс. -  Вы  хотите
привлечь к нам внимание. Икс отмечает точку, а восьмерка - это тот же икс,
но с соединенными концами.
     Разведывательный  корабль  над   ними   выделывал   самые   маленькие
восьмерки, которые когда-либо видел Конвей. Даже учитывая, что корабельные
гравикомпенсаторы  работают  на  полную  мощность,  на  Харрисона   сейчас
действовали четырехкратные перегрузки. Вокруг них по земле металась  тень,
прочерчивая  ярко-желтую  линию  из  свернувшихся   листьев.   Поверхность
отзывалась подрагиванием на грохот небольших  ракетных  двигателей  и  тут
едва уловимо начала подрагивать сама по себе.
     - Харрисон!
     Корабль прекратил маневрировать и с ревом опустился за спиной врачей.
К тому времени поверхность уже ходила ходуном.
     И тут появились они...
     Два большущих гладких  металлических  диска  вертикально  торчали  из
земли футах в двадцати  позади  них.  Пока  люди  их  разглядывали,  диски
неожиданно  превратились  в  бесформенные  металлические  капли,   которые
растекались  на  несколько  футов.  Затем  они  так  же  неожиданно  вновь
превратились в диски с острыми, как у бритвы, краями, глубоко  взрезающими
поверхность. Прежде чем Конвей сообразил, что происходит, каждый из дисков
прорезал уже больше четверти круга вокруг них.
     - Думай, что это кубы! - заорал он. - Думай, что  это  что-то  тупое!
Харрисон!
     - Люк открыт. Бегите сюда!
     Но они не могли бежать,  чтобы  не  отвести  глаза  от  дисков  и  не
посылать им мысленные приказы, и потому они  дюйм  за  дюймом  пятились  к
кораблю, изо всех сил желая, чтобы диковинные диски стали кубами, сферами,
конскими подковами - чем угодно, только не циркулярными пилами, в  которые
их кто-то превратил.


     В Госпитале Конвей наблюдал, какие хирургические чудеса вытворял  его
коллега Маннон с помощью управляемого мыслью инструмента -  многоцелевого,
моментально превращающегося по вашему желанию во что  угодно.  Сейчас  две
таких  штуковины,  покачиваясь,   поползли   по   кругу,   как   кошмарные
металлические видения. Они то и дело меняли форму, по мере того как  врачи
и хозяева пытались превратить их в то, во что каждому было  нужно.  Борьба
была неравной - хозяева обладали большим опытом, но все же врачам  удалось
помешать чужим  мысленным  приказам  и  выбраться  из  прорезанного  круга
прежде, чем тот вместе с буровой установкой и остальным скарбом исчезли из
виду.
     - Надеюсь, инструментам окажут  достойный  прием,  -  произнес  майор
Эдвардс, после того как люк захлопнулся и Харрисон взмыл вверх. - В  конце
концов, они дадут им пищу для размышлений, прежде чем мы расширим контакт,
прибегнув к диаграммам, нарисованным  с  помощью  тени.  -  Неожиданно  он
пришел в возбуждение и продолжил: -  А  ведь  с  помощью  радиоуправляемых
высокоскоростных ракет мы сможем создать совсем сложные фигуры!
     - Я больше думаю об узком луче, направленном на поверхность в  ночное
время,  -  отозвался  Конвей.  -  Листья  будут  откликаться  на  него   и
раскрываться. Луч можно передвигать очень быстро  и  модулировать,  как  в
старинных  телевизорах.  Возможно,  удастся  передавать  даже   движущееся
изображение.
     - То, что нужно! - с энтузиазмом воскликнул Эдвардс. -  Другое  дело,
каким образом огромное чудовище размером с графство,  у  которого  нет  ни
рук, ни ног, ни чего-то там еще сможет ответить на наши сигналы. Вероятно,
что-нибудь да придумает.
     Конвей покачал головой.
     - Возможно,  несмотря  на  медленные  движения,  ковры  очень  быстро
соображают и являются пользователями инструментов,  которые  мы  ищем.  Их
огромные тела  подвергаются  добровольному  хирургическому  вмешательству,
когда они хотят затянуть внутрь и исследовать образец,  который  находится
вне пределов  досягаемости  рта.  Но  я  предпочитаю  другую  теорию  -  о
маленьких разумных существах  внутри  или  под  исполином.  Возможно,  это
разумный паразит, который помогает хозяину оставаться в добром  здравии  с
помощью инструментов или других способов и пользуется хозяйскими "глазами"
и всем остальным. Так что выбирайте сами.
     Пока разведывательный корабль ложился  на  обратный  курс  в  сторону
"Декарта", в нем стояла тишина. Затем Харрисон произнес:
     - Мы не вошли в прямой  контакт,  значит,  мы  всего  лишь  поставили
закорючку на травяном радарном  экране?  Но  все  равно  это  большой  шаг
вперед.
     -  Я  понимаю  так,  -  произнес  Конвей,  -  если  инструменты  были
использованы для того, чтобы доставить нас к хозяевам, то те  должны  быть
на достаточно большом расстоянии от поверхности - возможно, они вообще  не
могут здесь существовать. И не забывайте, что они используют  ковер  точно
так же, как мы используем растительные и минеральные ресурсы. Как  бы  они
проводили анализ живых образцов? Смогли бы они вообще их  разглядеть  там,
внизу? Они пользуются глазами растений, но  я  не  могу  себе  представить
растительный микроскоп.  Может  быть,  на  каких-то  стадиях  анализа  они
пользуются пищеварительными соками ковра...
     Видимо, от этого предположения лицо  Харрисона  приобрело  нездоровый
вид.
     - Давайте пошлем вниз  роботов  с  датчиками  и  посмотрим,  что  они
делают, а? - предложил он.
     - Все это только теория... - начал было Конвей, но тут же осекся.
     Корабельное радио хмыкнуло, прочистило горло и оживленно объявило:
     -  Разведкорабль  девять!  Вызывает  корабль-матка!  У  меня  срочное
сообщение для доктора Конвея. Существо  по  имени  Камсаюг  отправилось  в
путешествие. При нем радиомаяк, выданный  ему  доктором.  Оно  движется  к
активному участку побережья в районе Ь-двенадцать. Харрисон, у тебя  есть,
что доложить?
     - Да, конечно, - ответил лейтенант и бросил взгляд на  Конвея.  -  Но
сначала, думаю, с тобой захочет поговорить доктор.
     Конвей был краток, а уже через несколько минут их корабль  устремился
на аварийной скорости вперед, рассекая небо  так  быстро,  что  листья  не
успевали среагировать на его тень, а все живое, имеющее  уши,  оглохло  от
ударной волны. Но Конвей рассерженно думал о том, что ковер,  над  которым
они сейчас пролетали, тоже оглох, и это плюс к остальным болячкам, которые
на сегодня включали в себя запущенный обширный  рак  кожи  и  только  Богу
известно какие еще заболевания.
     Интересно, может ли такое медлительное, огромное существо  испытывать
боль и, если да, до какой степени? Была ли ситуация, которую он  наблюдал,
ограничена лишь сотнями акров "кожи" или болезнь пошла в глубь  тела?  Что
случится с созданиями, которые живут внутри или под гигантом, если  умрет,
разрушится слишком много ковров? Это коснется даже колесников, не  живущих
на суше, - будет нарушена экология всей планеты! Кто-то должен вежливо, но
очень-очень твердо поговорить с ними, если только уже не слишком поздно.
     И  сразу  же  "торговля  лошадьми"  отошла  на  второй  план:   обмен
инструментов на медицинскую помощь больше не имел такого значения.  Конвей
снова рассуждал как доктор, врач, чей пациент смертельно болен.
     Затребованный  им  вертолет  уже  ждал  его  на   "Декарте".   Конвей
переоделся  в  легкий  скафандр  с  реактивным  двигателем  на   спине   и
дополнительными кислородными баллонами на груди.
     Камсаюг был уже слишком далеко, чтобы догонять его вплавь, поэтому до
места назначения Конвею приходилось добираться на вертолете. За  штурвалом
сидел Харрисон.
     - Снова вы! - воскликнул Эдвардс.
     - Всегда там,  где  что-то  происходит!  -  рассмеялся  лейтенант.  -
Пристегнитесь.
     После сумасшедшего броска до корабля-матки полет на вертолете казался
неимоверно медленным. У  Конвея  было  такое  ощущение,  как  если  бы  он
ударился лицом о какую-то преграду. Эдвардс заверил его, что чувствует  то
же самое и что купание будет более приятным занятием. Они  наблюдали,  как
сигнал  на  экране  поискового  радара  от   маяка   Камсаюга   постепенно
усиливается, в то время как Харрисон проклинал  птиц  и  летающих  ящериц,
которые ныряя за рыбой, попадали под лопасти винта.
     Они низко летели над населенным участком  побережья,  где  мелководье
было  защищено  от  больших  хищников  цепью  островов  и  рифов.  К  этой
естественной защите с моря  колесники  добавили  искусственный  барьер  из
мертвого ковра со стороны суши, загнав в него несколько  ядерных  зарядов.
Район был теперь настолько безопасен,  что  "бублики"  без  особого  риска
могли закатываться в пещерообразные рты ковра и его пищеварительные тракты
и возвращаться обратно.
     Но Камсаюг игнорировал безопасный район. Он  с  постоянной  скоростью
катился к проходу в рифах, который  вел  в  активную  зону,  где  большие,
средние и малые хищники поедали живность, опустошая побережье.
     - Опустите меня по  ту  сторону  прохода,  -  попросил  Конвей.  -  Я
подожду, пока Камсаюг его пройдет, и последую за ним.
     Харрисон мягко сел в указанной точке, и Конвей спустился на  поплавок
вертолета. С открытым забралом - голова и плечи чуть выше края люка  -  он
мог видеть и экран радара, и береговую линию в  полумиле  от  них.  Что-то
вроде  камбалы,  выросшей  до  размеров  кита,  выскочило  из  воды  и   с
взрывоподобным звуком шлепнулось обратно. Волна  пришла  чере