бормотал:
     - Когда помешался один, не страшно, а вот если двое...
     Три секунды спустя всем членам экипажа было  приказано  вернуться  на
борт. Срочность распоряжения удостоверялась ревом  сирены  общей  тревоги.
Отозвав все свои приказы, отданные какие-то минуты назад, Вильямсон  вновь
повернулся к Конвею.
     - Продолжайте, доктор, - попросил он. - Сдается мне,  я  догадываюсь,
на что вы намекаете.
     Конвей облегченно вздохнул и пустился в объяснения.
     Этла начинала как обычная колония, с одним-единственным  космопортом,
чтобы принимать оборудование и колонистов, затем на ней выросли поселения,
а жителей заметно прибавилось. А следом,  должно  быть,  нахлынула  первая
волна болезней, угрожавшая уничтожить все живое. Прослышав о беде, Империя
встрепенулась, как то  бывает  с  людьми,  когда  их  друзья  страдают  от
невзгод, и вскоре Этла получила помощь.
     На первых порах она, скорее всего,  поступала  мелкими  партиями,  но
постепенно возрастала в объеме по мере того, как вести о  постигшем  этлан
несчастье достигали окраин Империи. Впрочем, этланам-то  как  раз  из  нее
доставались сущие крохи. Сумма пожертвований была настолько  внушительной,
что от этого дела не могли отмахнуться ни имперское правительство, ни  сам
император.  Но  они  и  не  стали  отмахиваться.  Уже  в  те  дни  могучая
галактическая Империя потихоньку гнила изнутри. Требовалось все  больше  и
больше денег  на  содержание  императора  и  его  двора  и  на  управление
бесчисленными  провинциями.  Естественно,  правительство  присвоило   себе
львиную  долю  пожертвований,  а  впоследствии  широко  разрекламированная
помощь Этле  сделалась  одним  из  важнейших  источником  государственного
дохода.
     Вот так все и началось. Этлу поместили в строгий карантин, хотя и без
того полететь на нее соглашались разве что  умалишенные.  И  тут,  видимо,
этлане  стали  выздоравливать  сами  по  себе.  Источник  доходов   грозил
высохнуть, поэтому следовало незамедлительно принять меры.  Чиновники  без
зазрения совести обрекли население  Этлы  на  вымирание:  сперва  отнимали
деньги, а теперь додумались  до  того,  что  время  от  времени  принялись
заражать этлан сравнительно неопасными болезнями  -  естественно,  такими,
какие должны были еще  сильнее  разжалобить  мягкосердечных  простаков  на
остальных мирах,  например,  теми,  которые  делали  человека  уродом  или
инвалидом. Но прирост населения  не  должен  был  уменьшиться  ни  в  коем
случае, поэтому-то на Этле были так хорошо поставлены гинекология и забота
о детях. Для наблюдения за положением дел на планете на нее  был  назначен
специальный представитель с  характером,  вполне  соответствовавшим  столь
ответственной должности. Этлане перестали быть  людьми  и  превратились  в
ценных  своими  болячками  животных.  Похоже,   представитель   императора
относился к ним именно так.
     Тут Конвей выдержал паузу. Капитан и Стиллмен выглядели  так,  словно
внезапно захворали. Конвей и сам чувствовал себя  не  в  своей  тарелке  с
момента взрыва Лонвеллинова звездолета - момента, который расставил все по
своим местам.
     - В распоряжении Телтренна находится  отряд,  способный  отогнать  от
планеты или уничтожить случайных гостей, - сказал он.  -  Из-за  карантина
всякий  гость  почти  наверняка  окажется   инопланетянином,   отсюда   та
ненависть: аборигенов научили ненавидеть инопланетян  вне  зависимости  от
размеров, количества или намерений.
     - Но  как...  как  они  могут  быть  такими  жестокими?  -  выговорил
Вильямсон.
     - Может статься, - устало ответил  Конвей,  -  чиновники  того  и  не
хотели, все получилось как бы само собой. Мы же, вмешавшись, чуть было  не
покончили с весьма выгодным  имперским  рэкетом.  Поэтому  теперь  Империя
постарается покончить с нами.
     В этот миг старший связист  доложил  Вильямсону,  что  экипажи  обоих
вертолетов возвратились на борт вместе со всеми, кто находился в  пределах
слышимости сирены - то есть в городе не  осталось  практически  никого  из
землян. Тем, кто не успевал, приказано было уйти в  укрытие  и  дожидаться
прибытия корабля-разведчика, который чуть позже заберет их  с  Этлы.  Едва
дослушав  офицера,  капитан  отдал  команду  на  взлет,  и  Конвей  ощутил
секундное головокружение - это  заработали  антигравитационные  установки,
сохраняя нормальную силу тяжести при  старте  с  максимальным  ускорением.
"Веспасиан" стрелой рванулся в  небо,  а  следом,  десять  секунд  спустя,
стартовал курьерский бот.
     - Должно быть, вы  посчитали  меня  глупцом...  -  сказал  Вильямсон.
Продолжить ему помешали руководители спасательных партий, который  явились
к капитану с докладами. Один из вертолетов был обстрелян,  людям,  которые
работали в городе, велено было не покидать его. Приказ  исходил  лично  от
имперского  представителя  и  предписывал  убивать  всех,  кто  попытается
бежать. Однако между этланскими  полицейскими  и  мониторами  существовала
если не дружба, то уважение,  и  потому  этлане  нарочно  целились  поверх
голов.
     - Да, хуже некуда, - проговорил Стиллмен. - Мне кажется, в  том,  что
произошло с кораблем Лонвеллина, а также во  всех  смертях  и  разрушениях
обвинят не кого-нибудь, а нас. Наши поступки будут  намеренно  искажены  и
нас назовут злодеями. И готов  поспорить,  после  нашего  отлета  на  Этле
вспыхнут новые эпидемии, что, разумеется, поставят в вину тоже нам!  -  Он
выругался и прибавил: - Вы знаете, как в Империи смотрят на Этлу.  Бедная,
несчастная сестра-горемыка и гадкие чужаки, которые  осмелились  причинить
ей зло...
     Слушая майора, Конвей снова  вспотел.  Он  пришел  к  своим  выводам,
обобщив  все  известные  медицинские  сведения,  и  занимал   его   только
медицинский аспект, поэтому ни о чем другом он какое-то  время  просто  не
мог думать. Но теперь...
     - Это же война! - воскликнул он.
     -  Верно,  -  согласился  Стиллмен,  -  и,  быть  может,   имперскому
правительству именно того и надо. Судя по тому, что они  творят  с  Этлой,
Империя прогнила до основания. Через несколько десятилетий она,  возможно,
распадется,  и  вряд  ли  кто  о  том   пожалеет.   А   чтобы   объединить
разваливающуюся Империю, нет ничего лучше войны,  причем  войны  якобы  за
справедливость. Если они не напортачат, то их  Империя  просуществует  еще
сотню лет.
     Конвей ошарашенно покачал головой.
     - И как я не догадался, - пробормотал он. - Если бы мы открыли  глаза
этланам...
     - Не корите себя, доктор, - перебил капитан, - без вас мы бы  до  сих
пор торчали на той планете. А открывать глаза нужно не только этланам,  но
и всем остальным, иначе это гиблая затея...
     - Говорит старший артиллерист, - раздался голос из динамика.  -  Сэр,
мы засекли след  в  секторе  двенадцать-тридцать  один.  Сейчас  передадим
изображение  на  экран  пять.  Судя  по  излучению,  объект   прикрывается
противоракетным щитом и использует радар. Распоряжения, сэр?
     Вильямсон взглянул на пятый экран.
     - Первыми не начинайте, - проговорил он и вновь вернулся к  Стиллмену
с Конвеем. Его твердый, спокойный  голос  был  голосом  старшего  офицера,
который принимает на себя и несет полную ответственность, который советует
подчиненным не волноваться, ибо он - с ними.
     - Не стоит так  переживать,  господа,  -  сказал  капитан.  -  Угроза
галактической войны существовала всегда, и к отражению ее  готовились.  По
счастью, у нас достаточно времени, чтобы развернуть наши боевые порядки. С
пространственной точки зрения Империя - этакий крошечный сгусток миров,  а
Федерация охватывает половину галактики. Наша задача -  обшарить  звездное
скопление, где обитаемые планеты имеются  у  одного  солнца  из  пяти.  По
сравнению с Империей мы в выигрышном положении, ибо они могут найти нас не
раньше, чем года через три, и то, сели им повезет, а если  нет  -  то  лет
через двадцать. Повторяю, времени у нас достаточно.
     Конвея его выкладки отнюдь не убедили. По-видимому,  капитан  заметил
это и принялся отвечать на еще не прозвучавшие вопросы.
     - Да, им может помочь наш агент. Он может по доброй  воле,  поскольку
не знает о конфликте, поведать им  о  Федерации,  об  организации  и  силе
Корпуса мониторов. Но ведь он медик, следовательно, его сведения  заведомо
будут неполными или неточными, и Империя, сделав ставку на  него,  здорово
просчитается. Узнать же наше местонахождение они смогут, лишь  захватив  в
плен навигатора или  звездолет,  на  котором  не  позаботились  уничтожить
карты,  а  против  подобного  исхода  мы,  уверяю  вас,  примем  все  меры
предосторожности.  Наши  агенты   имеют   гуманитарное   или   медицинское
образование. Их познания в астронавигации равны нулю. Разведочные корабли,
которые доставляют их к месту назначения, немедленно возвращаются на базу,
как  того  требуют  правила  безопасности.  Так  что  проблема,   конечно,
серьезная, но с решением ее можно не торопиться.
     - Разве? - поинтересовался Конвей.
     Вильямсон и Стиллмен воззрились на него, пристально  и  настороженно,
словно  он  был  бомбой,  которая,  взорвавшись  полчаса  назад,   похоже,
собирается повторить свое выступление. Конвей даже пожалел их за  то,  что
им предстояло разделить с ним страх и беспокойство, которые  пока  снедали
только его одного. Он облизал губы и произнес негромко, но внятно:
     - Что касается меня, то я знать не знаю  координат  Тралты,  Илленсы,
Земли или той земной колонии, где родился. Однако есть такой  набор  цифр,
который известен и мне, и любому другому врачу в нашем секторе. Координаты
госпиталя! По-моему, у нас совсем нет времени.



                                    12

     Единственное,  что  Конвей  сделал  полезного  на  пути  от  Этлы   к
госпиталю, это то, что он налег на сон. Правда, сны  его  настолько  часто
омрачались кошмарными видениями грядущей войны, что приятнее  было  бы  не
спать вообще. Периоды, когда  бодрствовал,  он  проводил  к  дискуссиях  с
Вильямсоном,  Стиллменом  и  прочими  старшими   офицерами   "Веспасиана".
Вильямсон, судя по всему, пребывал  под  впечатлением  событий  последнего
получаса на Этле и обращался к Конвею за советом по всякому  поводу,  хотя
что мог понимать врач, даже такой опытный, в разведке, тыловом обеспечении
и маневрах космофлота?
     Однако беседы проходили интересно и напоминали Конвею его сны -  были
какими угодно, но только не приятными.
     Полковник Вильямсон утверждал, что завоевательная галактическая война
- сущий бред, а вот обыкновенная война на уничтожение - штука несложная  и
в ней могут участвовать все, у кого в достатке сил и кого не пугает  мысль
об убийстве разумных существ. Сил у Империи хватает, а что до  страха,  то
Корпусу мониторов еще предстоит вселить его  в  сердца  обитателей  сорока
трех имперских миров.
     Если бы  позволяло  время,  агенты  Корпуса  могли  бы  проникнуть  в
Империю. Мониторам  известно  было  местонахождение  одной  из  планет,  а
поскольку между ней и  остальными  поддерживалась  постоянная  связь,  они
быстро определили бы координаты других. Собрали  бы  необходимые  сведения
и...  Работа  подразделения  пропаганды  Корпуса   никогда   не   вызывала
нареканий. В подобной ситуации, когда противник не стесняется прибегать  к
откровенной лжи, мониторы наверняка позаимствовали бы его уловки. По своей
сути Корпус являлся  полицейским  формированием,  в  обязанности  которого
входило не столько ведение войны, сколько обеспечение мира. А раз  он  был
полицейским  формированием,  свобода  его  действий  ограничивалась   темы
последствиями, которые  могли  затронуть  невиновных  -  в  данном  случае
подданных Империи наравне с населением Федерации.
     Вот почему планом по подрыву Империи следовало воспользоваться,  хотя
он вряд ли мог принести какие-либо результаты до первой стычки.  Вильямсон
искренне надеялся  -  точнее,  молился,  чтобы  было  так,  -  что  агент,
угодивший в руки Империи, не знает, а  потому  не  сможет  раскрыть  врагу
координат госпиталя. Полковник был реалистом и отдавал себе отчет  в  том,
что если агенту что-либо известно, это "что-либо" рано или поздно из  него
извлекут. Однако даже при самом неблагоприятном исходе Империя узнает лишь
местоположение госпиталя, а значит, оборонять придется только  его,  если,
правда, императору не взбредет в голову разослать свой флот по галактике в
поисках  миров  Федерации  -  на  что  мониторы  в  определенной   степени
рассчитывали.
     Конвей пытался не думать о том, что  произойдет,  когда  у  госпиталя
появятся мобильные вражеские силы.
     За несколько часов до тревоги Корпус получил очередной доклад агента,
который сейчас находился в имперской столице. Первому на то, чтобы достичь
Этлы, понадобилось  девять  дней,  зато  второй,  с  пометкой  "Совершенно
секретно", дошел за восемнадцать часов.
     Агент сообщал, что в метрополии к инопланетянам  относятся  терпимее,
чем  на  Этле  и  на  прочих  планетах.  Жители   столицы   считают   себя
космополитами,  и  порой  на  улице  можно  нос  к  носу   столкнуться   с
инопланетянином. Однако по целому ряду признаков можно заключить, что  эти
существа имеют дипломатический  статус  и  являются  уроженцами  миров,  с
которыми у Империи имеются  мирные  договоры  -  видимо,  она  намерена  в
будущем присоединить вышеназванные миры к себе.  Лично  с  ним,  продолжал
агент, обращаются просто  наилучшим  образом,  через  несколько  дней  его
обещал принять сам император. Однако, как следовало из отчета, он пребывал
в некоторой растерянности. Конкретных фактов он привести не мог,  ибо  был
врачом, которому дали задание "подготовить почву", а  не  специалистом  по
культурным контактам. Тем не менее, у него сложилось  впечатление,  что  в
отдельных случаях его рассказы об  устройстве  Федерации  и  ее  целях  не
поощрялись, тогда как в другое время - наоборот, приветствовались. Еще его
беспокоило то, что ни в одном из виденных им  выпусков  новостей  не  было
упомянуто о его прилете. Здесь  агент  замечал,  что  если  бы  в  столицу
Федерации прилетел представитель Империи, это  событие  обсуждалось  бы  в
средствах массовой информации в течение дней, если не недель.  Он  попутно
задавался вопросом, не слишком ли распускает  язык,  и  выражал  сожаление
относительно  того,  что  приемник  гиперсвязи  не  такой  маленький,  как
передатчик, а потому инструкций по нему не запросишь.
     Больше об этом агенте никто не слышал.


     Возвращение Конвея  в  госпиталь  было  совсем  не  таким,  каким  он
представлял его себе несколько  недель  назад.  Тогда  он  воображал  себя
этаким героем, с честью выполнившим задание,  ему  мнились  приветственные
возгласы коллег и Мэрчисон, поджидавшая его  с  распростертыми  объятиями.
Хотя последнее было довольно сомнительно, но в мечтах Конвей воспарял и на
такую высоту. А на деле - он вернулся с проваленного задания, тихо  уповая
на то, что  коллеги  не  станут  его  ни  о  чем  расспрашивать;  Мэрчисон
встретила его в шлюзе дружелюбной улыбкой,  однако  отнюдь  не  торопилась
раскрывать объятия. Да, подумал Конвей кисло, чем не встреча  двух  верных
друзей после долгой разлуки - и ничего больше. Мэрчисон сказала, что  рада
его видеть, он ответил, что взаимно, а когда  она  собралась  было  что-то
спросить, он заявил, что сейчас у него куча дел, но потом он ее найдет,  и
улыбнулся, словно только что назначил ей свидание. Но улыбка вышла  кривой
и неискренней, и Мэрчисон, заметив ее фальшивость, сказала: "Да,  конечно"
- и быстро удалилась.
     За время, проведенное вдали от нее, Мэрчисон не утратила  для  Конвея
ни красоты, ни желанности, тем не менее  он  явно  оскорбил  ее  в  лучших
чувствах - однако Конвею, признаться,  было  все  равно.  Его  мысли  были
заняты предстоящей встречей с О'Марой. А когда, чуть погодя, он  явился  в
кабинет главного психолога,  ему  почудилось,  что  начали  сбываться  его
наихудшие предчувствия.
     - Садитесь, доктор, - буркнул О'Мара. - Итак, вы  все  же  умудрились
втравить нас в галактическую войну?
     - Не смешно, - пробормотал Конвей.
     О'Мара пристально  поглядел  на  него.  Этот  взгляд  зафиксировал  и
выражение лица Конвея, и его позу, и положение  рук.  О'Мара  не  придавал
серьезного значения чинопочитанию, но, несомненно, отметил, что Конвей  не
прибавил "сэр", и приплюсовал данный  прискорбный  факт  к  остальным.  На
анализ ситуации у психолога ушло около двух минут, и в течение их"  он  ни
разу не моргнул. Он сидел совершенно неподвижно,  не  загибал  пальцы,  не
вертел  чего-либо  в  руках,  а  черты  его  отличались  выразительностью,
свойственной разве что замшелому  валуну.  Неожиданно  он  состроил  почти
благодушную гримасу и произнес:
     - Вы правы, ничуть не смешно.  Но  вам  прекрасно  известно,  что  мы
всегда считались  с  возможностью  того,  что  какой-нибудь  докторишка  с
благими  намерениями  втянет  нас  в  заваруху.  В   госпитале   частенько
появляются  существа  самых  различных  пород,  которые  требуют  срочного
лечения, и как правило, у нас нет времени на поиски их друзей, какие могли
бы подсказать нам, верно  мы  поступаем  или  нет.  Возьмите,  к  примеру,
ианскую  хризалиду,  над  которой  пришлось  трудиться  вам.  Официального
контакта с ианами тогда еще установлено не было, и, если бы не вы со своим
диагнозом - перед  нами,  мол,  растущая  куколка,  а  не  злокачественная
опухоль, которую нужно немедленно удалить  -  что  наверняка  погубило  бы
пациента, - у нас наверняка возникли бы неприятности.
     - Так точно, сэр, - ответил Конвей.
     - Можете думать, что я сделал вам комплимент  -  вернее,  не  вам,  а
вашей догадливости. Быть может, и зря. Ну, ну! Если вы  надеетесь,  что  я
извинюсь, значит, вы верите в чудеса. Расскажите-ка мне об Этле. Учтите, -
добавил О'Мара, - на моем столе и в мусорной корзинке полным-полно  всяких
отчетов, в которых излагаются возможные последствия. Я  хочу  услышать  от
вас оценку собственным действиям.
     Конвей пустился рассказывать,  избегая  вдаваться  в  подробности,  и
понял, что ему мало-помалу становится легче. Мысль о грядущей  войне  и  о
том, чем она грозит миллионам разумных существ, госпиталю  и  ему  самому,
по-прежнему страшила его, однако он уже не ощущал  себя  ответственным  за
то, что все сложилось именно так. О'Мара сперва обвинил его как раз в том,
что он и сам полагал своей виной, а потом без лишних слов  сумел  доказать
смехотворность подобного обвинения. Но  когда  Конвей  упомянул  о  взрыве
корабля Лонвеллина, то вновь  почувствовал  себя  виноватым.  Если  бы  он
раньше сообразил, что к чему, Лонвеллин не погиб бы...
     О'Мара, должно быть, уловил изменение  в  настроении  Конвея,  однако
позволил ему закончить и лишь затем изрек:
     - Меня удивляет, что Лонвеллин с его-то способностями и возможностями
не различил того, что углядели вы. Кстати, о  способностях.  По-моему,  вы
достаточно  успешно  справляетесь  со  своими  обязанностями,  поэтому   я
приготовил для вас новую работу.  Она  не  такая  сложная,  как  этланское
задание, госпиталь вам покидать не придется, и провалить вы ее не  должны.
Я хочу, чтобы вы организовали эвакуацию госпиталя.
     Конвей судорожно сглотнул.
     - Что вы уставились на меня будто оглушенный? - рявкнул О'Мара. - Или
вас и впрямь  чем-нибудь  стукнуть?  Где  ваша  хваленая  догадливость?  К
моменту появления имперских сил в госпитале не должно остаться ни  единого
пациента, равно как и штатских, кроме тех, кто вызовется добровольцами.  И
потом,  следует  удалить   отсюда   тех,   кто   имеет   представление   о
местоположении любой из планет Федерации. Я поручаю это вам потому, что  у
вас налицо склонность командовать старшими по званию, судя по тому, как вы
гоняли бедного полковника...
     Конвей почувствовал, как краснеет, прикинулся, что не  улови