поверь.
   - Верю, - сказала Тамара. - Тебе я верю, а ей.., ну просто не получается.
Ты же знаешь, что все бабы дуры.
   - Не все, - возразил Дорогин. - Ты у меня самая умная, самая  красивая  и
вообще самая-самая. Одна на всем белом свете.
   - Скажи что-нибудь еще, - попросила Тамара.
   - Еще? Пожалуйста. Еще ты рискуешь опоздать на работу.
   Проводив Тамару, Муму  стал  собираться  в  Москву.  Неприятный  утренний
разговор оставил в душе мутный осадок, словно что-то нехорошее уже произошло
или должно было вот-вот произойти. Сергей немного посидел на крыльце,  глядя
на зеленевший за высоким забором сосновый  бор  и  цеплявшиеся  за  верхушки
деревьев, похожие на легкие клочья ваты  облака.  Он  выкурил  три  сигареты
подряд, думая о Тамаре, стараясь мысленно собрать всю свою любовь и  теплоту
в один пучок и послать этот луч ей вслед, чтобы оградить ее от дурных мыслей
и злых людей. А что еще он мог сделать?  Можно  было,  конечно,  перезвонить
Варваре и твердо отказаться от участия в ее очередной затее. В конце концов,
она бы это как-нибудь пережила. Но,  действуя  таким  образом,  очень  легко
перейти от маленьких уступок к большим,  а  потом  и  окончательно  утратить
последние остатки свободы. Свобода - это не самоцель, решил Дорогин. Свобода
- это то, что отличает человека от домашнего  животного.  Любовь  ненасытна,
она всегда стремится сделать человека своим заложником, парализовать  его  и
намертво приковать к ногам любимой, как.., как  чугунное  ядро.  Даже  самый
преданный пес  может  смертельно  надоесть,  если  он  только  и  умеет  что
приносить хозяину тапочки да смотреть на него  влюбленными  карими  глазами.
Как в том старом анекдоте: назовите постельную принадлежность из трех  букв.
Ответ: муж. Зачем Тамаре говорящий диванный валик, даже если он умеет латать
крышу и дарить цветы? Она первой устанет от такой любви  и  будет  абсолютно
права. Да она и сама это отлично понимает, просто совладать  с  собой  часто
бывает гораздо труднее, чем с десятком самых ярых недругов.
   Подняв себе таким образом настроение, Сергей вывел  из  гаража  машину  и
вскоре уже гнал ее в сторону Москвы, прибавляя газу на  крутых  поворотах  и
рискованно обгоняя попутчиков. Погода была просто отличная, машина  идеально
слушалась руля, двигатель ровно гудел под длинным обтекаемым капотом, и Муму
дал себе волю, в полной мере насладившись быстрой ездой  и  тугим  встречным
ветром, врывавшимся в приоткрытое окно. Этот ветер окончательно выдул из его
головы все тревожные мысли, и Сергей сбросил газ и притормозил перед  постом
ГИБДД на въезде в город с огромным сожалением.
   К дому Белкиной он  подъехал,  когда  часы  на  приборной  панели  машины
показывали девять пятьдесят три.
   Разумеется, Варвара даже не подумала спуститься вниз и  подождать  его  у
подъезда: такое поведение было совершенно не в ее правилах. Дорогин почти не
сомневался, что журналистка все еще валяется в постели, а если  уже  встала,
то до сих пор слоняется из комнаты в комнату  заспанная  и  в  одном  белье,
пытаясь сообразить, на каком она свете. Белкина была типичной совой,  причем
совой убежденной, опытной и умеющей  извлекать  из  своей  приверженности  к
ночному образу  жизни  максимум  удовольствия  и  пользы.  Кроме  того,  она
неукоснительно  следовала  неизвестно  кем  выдуманному   правилу,   которое
гласило, что уважающая  себя  женщина  просто  обязана  повсюду  опаздывать.
Впрочем, правило это у нее распространялось только на  встречи,  не  имеющие
прямого отношения к ее главному делу - добыче информации.
   Он запер машину и поднялся к Варваре. Здесь его ждал сюрприз: Белкина  не
открывала дверь и вообще никак не реагировала на звонки.  Наученный  горьким
опытом, Дорогин предположил худшее и первым делом осмотрел замки. Замки были
в полном порядке и при поверхностном осмотре показались ему нетронутыми.  Он
снова позвонил в дверь, а потом придавил кнопку  звонка  большим  пальцем  и
держал целую минуту, слушая, как за дверью переливаются  электронные  трели.
Если Варвара была жива и находилась внутри, она наверняка услышала  бы  этот
шум даже сквозь самый крепкий сон.
   - Куда, куда вы удалились? - пробормотал Дорогин  и  стал  спускаться  по
лестнице.
   Торчать на площадке, трезвоня  в  дверь,  ему  не  хотелось.  Позвоню  из
автомата, решил он. А если она не ответит и на  телефонный  звонок,  подожду
часок в машине и с  чистой  совестью  поеду  домой.  А  можно  заскочить  на
Мосфильмовскую к Сан Санычу,  проведать  старика,  попить  чайку...  Правда,
подарок для него остался дома, но это поправимо...
   Он старательно думал о пустяках, не давая тревожным мыслям прорваться  на
поверхность сознания. В самом деле, куда могла подеваться Варвара? Да еще  в
такую рань - по ее понятиям, конечно... Или она  вообще  не  ночевала  дома?
Белкина - дама непредсказуемая. После  ее  вчерашнего  звонка  прошли  почти
сутки, а за сутки она вполне  могла  затеять  что  угодно  -  от  внезапного
бурного  романа  до  столь  же  внезапного  и  неожиданного  для  нее  самой
журналистского  расследования  со  всеми  вытекающими   отсюда   неприятными
последствиями.
   "Давай-ка для разнообразия все-таки предположим, что у Варвары  роман,  -
решил Дорогин. - Хватит с нее неприятностей. Да и с меня тоже...  Пускай  бы
она встретила мужчину своей мечты: молодого, красивого, богатого и  готового
сделать богатой ее. Я таких не очень люблю, но моего мнения в данном  случае
никто  и  не  спрашивает.  Главное,  что  такая  встреча  объясняет  все:  и
отсутствие Варвары дома с утра пораньше, и  то,  что  она,  похоже,  начисто
забыла о нашей договоренности..."
   Он услышал  вопли  автомобильной  сигнализации,  когда  был  на  площадке
второго этажа. Дорогин ускорил шаги. Последний лестничный марш он  преодолел
бегом, толчком распахнул дверь подъезда и сразу же увидел Белкину,  которая,
засунув руки в  карманы  длинного,  похожего  на  старинный  сюртук  жакета,
бродила вокруг его машины, время от времени задумчиво  пиная  колеса.  После
каждого пинка сигнализация  принималась  причитать  с  новой  силой,  словно
машина  была  живым  существом,  протестовавшим   против   такого   вольного
обращения.  Сидевшие  на  скамеечке  у  соседнего  подъезда  старухи   зорко
приглядывались  к  Белкиной,  явно  прикидывая,  вызвать  им   милицию   или
разобраться с хулиганкой своими силами.
   Сергей  улыбнулся,  между  делом  удивившись  тому  облегчению,   которое
испытал, увидев Белкину живой и здоровой. В  глубине  души  он  не  очень-то
верил клятвам Варвары, обещавшей, что их совместная деятельность ограничится
только музеями и  архивами.  Она  могла  сколько  угодно  говорить,  что  не
намерена влезать ни в какие криминальные истории, и при  этом  свято  верить
собственным словам, но Муму  успел  основательно  ее  изучить  и  знал,  что
намерения Варвары Белкиной, как правило, сильно отличаются от ее  поступков.
Она принадлежала к той категории людей, которые, увидев золотого  идола,  не
могут удержаться, чтобы не ковырнуть его ногтем: а вдруг подделка? И  не  ее
вина, что под тонким слоем позолоты действительно сплошь и рядом оказывалось
олово, а то и просто сушеное овечье дерьмо... Хранилища  музеев  и  архивные
подвалы скрывают в себе очень много информации,  которую  многие  богатые  и
влиятельные люди предпочли бы похоронить навеки,  а  Варвара  Белкина  была,
есть и будет универсальным прибором для выкачивания информации - самоходным,
не нуждающимся в подзарядке, самопрограммирующимся и обладающим великолепным
чутьем на скандалы и сенсации.
   Дорогин вынул из кармана брелок с ключом  от  машины  и  нажатием  кнопки
отключил сигнализацию. Сирена коротко вскрикнула в последний раз и  смолкла.
Белкина  удивилась  и  пнула  колесо.  Отключенная  сигнализация  продолжала
молчать. Варвара пнула  колесо  посильнее,  как  будто  потусторонние  вопли
сигнализации доставляли ей удовольствие, но и этим ничего не добилась.
   - А ты ее, проклятую, камнем, - вкрадчиво посоветовал  Дорогин,  бесшумно
подойдя к Варваре со спины.
   Белкина вздрогнула, резко обернулась, но, увидев Дорогина, расслабилась.
   - Развлекаешься? - спросил Сергей, открывая перед ней дверцу  автомобиля.
- Где это ты бродишь с утра пораньше?
   У него вдруг возникло очень неприятное предположение, почти уверенность в
том, что Варвара все-таки ухитрилась влипнуть в очередную историю  и  теперь
прячется, боясь даже на минутку  зайти  домой.  А  весь  вчерашний  разговор
насчет музеев, архивов и скучного задания был затеян только для отвода глаз,
чтобы Муму согласился помочь. Расчет был верный: Варвара  точно  знала,  что
Дорогин ее в беде не бросит.  По  телефону  он  еще  мог  бы  отказаться,  а
теперь... Теперь поздно.
   Придерживая распахнутую перед журналисткой дверцу машины,  Сергей  окинул
двор и окна домов быстрым профессиональным взглядом. Все было спокойно.
   Белкина заметила этот  взгляд  и  возмущенно  фыркнула.  -  Ты,  кажется,
вообразил, что я обвела тебя вокруг пальца? -  с  вызовом  спросила  она.  -
Расслабься. Ничего интересного нам с тобой, увы, не предстоит.
   Сергей мягко закрыл за ней дверцу, сел  за  руль  и  снова  посмотрел  на
Варвару. Да, она совсем не походила на  беглянку  в  этом  своем  облегающем
мини-платьице и длинном просторном жакете. Макияж у нее тоже  был  в  полном
порядке, накладывала она его явно не второпях, и пахло от нее не  страхом  и
потом, а дорогими духами. Прическа, как всегда,  без  затей,  да  и  к  чему
какие-то затеи, когда у тебя такие роскошные волосы? На шее скромное  колье,
которое на первый взгляд выглядит как бижутерия, но  это  только  на  первый
взгляд. На самом деле никакой бижутерией здесь не пахнет. Ногти на  руках  в
идеальном порядке: любовно  отполированы,  обработаны,  ухожены  и  сверкают
темным лаком.
   Именно ногти убедили Сергея в том, что Варвара не лжет.  Уж  если  у  нее
хватило времени и желания заниматься ногтями, значит, ничего  любопытного  в
ее жизни действительно не происходит. Есть  время  заняться  собой  и  между
делом состроить кому-нибудь глазки...
   - Ты так на  меня  смотришь,  -  сказала  Белкина,  -  что  мне  начинает
казаться, будто впереди  у  меня  все-таки  маячит  какое-то  приключение..,
скорее приятное, чем опасное.
   - Не обольщайся, - сказал Сергей. - Я просто пытаюсь сообразить,  где  ты
была, раз уж получить ответ от тебя не удается.
   - Фи, - разочарованно сказала Варвара, - всего-то... Если хочешь знать, я
была в министерстве культуры. - Она без спроса вытянула сигарету из лежавшей
на приборном щитке пачки и выжидательно уставилась на Дорогина. Муму чиркнул
зажигалкой и дал ей прикурить. - Мерзавцы, -  продолжала  Варвара,  выпуская
через нос две толстые струи дыма.  -  Представляешь,  назначили  встречу  на
восемь пятнадцать! Я им как вчера позвонила, так у меня на весь остаток  дня
настроение испортилось. Из-за всякой ерунды подниматься в такую рань!
   - Перезвонила бы мне, -  сказал  Дорогин,  запуская  двигатель.  -  Я  бы
приехал пораньше и отвез тебя в твое  министерство...  Кстати,  что  ты  там
делала?
   - А! - Варвара досадливо махнула рукой  с  зажатой  в  ней  сигаретой.  -
Общалась с пресс-секретарем. Этакий лощеный хорек, вонючка в галстуке. Ведет
себя так, словно я пытаюсь выведать у него военную тайну. Как будто  это  не
они затеяли всю эту бодягу, а я...
   -  Какую  бодягу?  -  спросил  Муму,   видя,   что   Варваре   необходимо
выговориться.
   - Ты что-нибудь слышал о Басманове?
   -  О  Басманове?  А,  это  тот  французский  коллекционер!  Белогвардеец,
кажется... Слышал конечно.  Все  уши  о  нем  прожужжали.  Очередной  шаг  к
улучшению российско-французских отношений. Что-то такое он нам завещал.
   -  Что-то...  -   передразнила   Варвара.   -   Поехали   в   центральный
исторический... Не что-то, - продолжала она, когда Дорогин тронул  машину  с
места и вывел ее со двора на улицу, - а золотой чайник  работы  Фаберже.  По
слухам, чайник этот принадлежал царской фамилии.
   - Интересно, - сказал Дорогин. - Только я что-то не слышал, чтобы Фаберже
занимался какими-то чайниками. Пасхальные яйца - это понятно, это у всех  на
слуху. Украшения, безделушки всякие, статуэтки, мелкая пластика - это да. Но
чайники... Впрочем, я не специалист.
   - Специалисты тоже разводят руками, - сказала Варвара. - Так,  во  всяком
случае, утверждает этот министерский хлыщ. Но в том, что это именно Фаберже,
никаких сомнений нет. Чайник прошел чуть ли  не  сотню  экспертиз  -  именно
потому, что это чайник, а  не  брошка  какая-нибудь.  Представляешь  себе  -
чайник! Не уменьшенная копия, не безделушка, а вполне нормальный  заварочный
чайник, только золотой и с царским гербом.
   - Ну и что? - пожал плечами Дорогин, перестраиваясь  в  левый  ряд.  -  В
конце концов, Фаберже был официальным  поставщиком  царской  семьи.  Значит,
поступил такой заказ... Не понимаю, почему ты этим занимаешься.
   - Это все Якубовский, - проворчала Варвара. - Совсем с ума сошел. Кстати,
тот материал, который мы с тобой летом  раскопали,  он  мне  так  и  не  дал
напечатать.
   - Про Гаспарова?
   - Ну да! Представляешь, уперся и ни  в  какую!  Неактуально,  говорит.  А
по-моему, ему то ли заплатили, то ли припугнули его так, что он  готов  меня
зубами загрызть, лишь бы я помалкивала.
   - М-да, - неопределенно сказал Дорогин. Ему было известно об этой истории
гораздо больше, чем Варваре, и он подозревал,  что  за  странным  поведением
главного  редактора  стоит  конкурент  убитого  Гаспарова  Андрей   Петрович
Мамонтов. Но сообщать о своих подозрениях  журналистке  Муму  не  собирался.
Мамонт был очень опасным человеком,  и  связываться  с  ним  по  собственной
инициативе Дорогин не хотел.
   - Вот тебе и "м-да"! - сердито продолжала Белкина. - Я с ним третий месяц
собачусь. А тут этот чайник подвернулся. В субботу его привезут в Москву.  В
министерстве культуры состоится церемония передачи. Церемония! Речи, музыка,
шампанское, операторы с камерами, целое стадо писак... И  все  вокруг  этого
несчастного чайника. Тоска! Как представлю себе все это, прямо скулы сводит.
Но мы, продажные журналисты, обязаны писать то, за что нам платят, и  писать
добросовестно. Тем более что у нас не  ежедневная  газета,  а  еженедельник.
Если дать обыкновенную информашку с  опозданием  на  пять  дней,  это  будет
полный пшик. Кому интересно читать то, о чем  почти  неделю  назад  подробно
рассказали по телевизору?
   - И теперь ты должна  подсыпать  в  эту  преснятину  соли  и  перчику,  -
закончил за нее Дорогин. - Да, тебе не  позавидуешь.  Слушай,  а  ты  сочини
что-нибудь этакое, скандально-детективное... Басманов умер, Фаберже умер, не
говоря уже о царской семье, так что судиться с  тобой  никто  не  станет.  А
публика  будет  довольна.  Дураки  станут  неделю  обсуждать  все  перипетии
сочиненной тобой истории, а умные в  течение  той  же  недели  будут  ругать
желтую прессу и покупать вашу газету для того, чтобы повозмущаться по поводу
твоей статьи. Нет, правда... Ну, зачем тебе в архив?
   - Ты не оригинален, - вздохнула Варвара. - Я уже об этом думала. Если  бы
это была стопроцентная преснятина, я бы, наверное, так и поступила, очень уж
деньги  нужны.  Но  тут  есть  один  просвет,  который  сулит   определенные
перспективы...
   - Вот как?
   - Да. Видишь ли, с  этим  чайником  вышла  какая-то  странная  история...
Только учти, Дорогин, если ты кому-нибудь проболтаешься, я тебя уничтожу!  Я
первая это раскопала, это моя добыча, понял?
   - Да понял, понял, - с улыбкой ответил Сергей.  -  Ты  же  знаешь,  я  не
болтлив и терпеть не могу журналистов.., кроме  тебя,  конечно,  -  поспешно
добавил он, перехватив свирепый взгляд Белкиной.
   - Ладно, верю, - проворчала Варвара, закуривая новую сигарету. - Так вот,
этот пресс-секретарь из министерства то ли в самом деле ничего не знает,  то
ли темнит. Но там очень кстати оказался один тип из французского  посольства
- культурный атташе, кажется. По-моему, я ему понравилась...
   - Ну, еще бы, - усмехнулся Дорогин, живо представив  себе,  как  все  это
происходило. Охотясь за информацией, Белкина превращалась  в  беспощадную  и
абсолютно беспринципную  хищницу,  и  вырваться  из  ее  когтей  было  почти
невозможно. Бедный атташе, подумал Сергей. Заглянул по делу  в  министерство
культуры - культуры,  а  не  обороны  или  внутренних  дел!  -  и  угодил  в
мясорубку...
   - И нечего иронизировать, - обиделась Белкина. -  По-твоему,  я  не  могу
понравиться солидному мужчине? Между прочим, он пригласил меня на ужин.
   - Бедный атташе,  -  не  удержался  Дорогин.  Варвара  ухмыльнулась,  как
капитан пиратского фрегата, готовящийся взять на абордаж беззащитный галеон.
   - Еще не бедный, - сказала она. - Бедность  у  него  впереди.  Ты  будешь
слушать или нет?
   - Буду, - кротко ответил Дорогин. - Уже слушаю. Так  что  там  за  темная
история с этим чайником?
   - История не то чтобы темная, но  какая-то  странноватая...  Оказывается,
Басманов приобрел чайник еще в двадцатом году. Угадай где?  В  Стамбуле,  на
блошином рынке! Приобрел буквально за гроши...
   - Прелестно, - сказал Дорогин. - Русский эмигрант  в  Стамбуле  за  гроши
приобретает на блошином  рынке  чайник  из  чистого  золота,  принадлежавший
царской фамилии. А тебе не приходило в  голову,  что  твой  атташе  -  вовсе
никакой не атташе и даже не француз, а просто журналист из конкурирующего  с
вами издания? Уж очень вся эта история напоминает кастрюлю с лапшой...
   -  Очень  смешно,  -  проворчала  Белкина.  -  Ты  не  пробовал  заняться
сочинительством?
   Дорогин крякнул, получив удар в больное место.
   - Ты не дослушал, - продолжала Варвара, не обратив внимания  на  странную
реакцию Муму. - Басманов действительно приобрел чайник за гроши, потому  что
в то время он был медный... Вот этого  я,  честно  говоря,  не  понимаю,  но
француз клянется, что так оно и было.
   - Вот оно что, - сказал Дорогин. - Ну тогда я могу тебя просветить.  Хотя
стоит ли? Может быть, надо дать тебе возможность докопаться до всего самой?
   - Дорогин, - взмолилась Варвара, - миленький! Ты же знаешь,  как  я  тебя
люблю! Всегда любила, а теперь просто обожаю... Ну не томи! Скажи,  чего  ты
хочешь?
   Только учти, что денег у меня нет, - добавила  она  деловито.  -  Хочешь,
поедем ко мне? Черт с ним, с этим архивом... Между прочим, те фильмы, что мы
купили на Горбушке, все еще у меня, никак не соберусь  выбросить...  Хочешь,
устроим просмотр? Ну, родненький, расскажи!
   - Эх, Варвара, - вздохнул Дорогин. - Непохоже это на тебя.
   - Что непохоже? - изумилась Белкина.
   - Покупать кота в мешке. Может  быть,  моя  история  яйца  выеденного  не
стоит, а ты с ходу начинаешь рисовать перспективы...
   - Дурак ты, Дорогин, - сказала Белкина.  -  Я  же,  в  отличие  от  тебя,
никогда не скрывала, что не  прочь  затащить  тебя  в  постель  безо  всяких
историй. А тут такой предлог... Эх ты, бестолочь... Ну, будешь  рассказывать
или нет?
   - Буду конечно, - сказал Сергей. - Да и рассказывать-то особенно  нечего.
Просто как-то раз довелось мне услышать, что сразу после революции у  нас  в
Москве орудовал один умный еврей. Фамилии его я не помню, но  знаю,  что  до
революции был он ювелиром. В семнадцатом он драпануть  почему-то  не  успел:
жена у него захворала, что ли... А  когда  жена  умерла,  драпать  было  уже
поздно: золотишко реквизировали, кругом фронты, пальба, банды  шастают...  В
общем, пришлось ему  приспосабливаться.  И  приспособился-таки!  Конечно,  в
восемнадцатом году в Москве ювелиру делать было нечего, но он нашел выход из
положения. Смастерил, понимаешь ли, гальваническую ванну и развернул бизнес:
золотые и серебряные изделия медью  покрывать.  Милое  дело!  Было,  скажем,
блюдо золотое, а стало медное. Крестики нательные,  брошки..,  да  всего