ая  в
плавящееся от яркого света нутро дома, где их хозяева зализывали раны.
   - Мы  в  больницу  ездили,  -  бестолково  оправдывался  Илья,  -  анализ
отдали... Хотя, - он махнул рукой, - какая теперь в  нем  надобность?  Давно
это случилось?
   - На часы не смотрела, не знаю, сколько минут пролежала. Где вас носило?
   - Я же говорил.., в больницу... Вырезубова не дала договорить сыну.
   - Уроды, прочь отсюда! Искать  девку,  ногтями  землю  рыть!  Или  хотите
неприятностей?
   - Нет, что вы, мама! - братья пятились к двери, каждому из  них  хотелось
выскочить на крыльцо первому.
   Они столкнулись перед самым порогом и,  исподтишка  раздавая  друг  другу
тумаки, выбрались на улицу.
   - Что делать будем? - спросил Григорий.
   - Искать. Слышал, что мама сказала?
   - Искать-то искать, оно ясно... Но как?
   - Да, - призадумался Илья,  -  она  вольтанутая,  ее  куда  хочешь  могло
понести.
   И тут Илья увидел туфли девушки, брезгливо выброшенные матерью в мусорное
ведро.
   - Собаки! - сказал он.
   - Что? - не понял брат.
   - Собаки, говорю, они нас по следу выведут. Времени немного прошло,  час,
два... След свежий, машины тут не ездят.
   - Понял! - загорелся Илья.
   Братья бросились к ведру. Каждый из них  схватил  по  туфле  и  принялись
подзывать собак. Те помнили о недавнем избиении и  старательно  делали  вид,
что не понимают, чего от них хотят. Заискивающе скулили, терлись  мордами  о
землю.
   - А ну, ко мне!
   - Ко мне, я сказал!
   Илья и Григорий тыкали туфлями в морды псам,  заставляя  нюхать  ношеную,
пропитанную потом обувь.
   - Нюхать, я сказал! - Собаки вдоволь нанюхались. - След, - закричал Илья,
- след!
   Братья даже не успели взять псов на поводки и теперь бежали за  ними  изо
всех сил. Ротвейлеры мчались вдоль проселочной  дороги,  припадая  к  земле,
вынюхивая знакомые запахи.
   - Взяли! Взяли! - торжествовал Илья. Псы стелились над землей, и  братья,
размахивая руками, мчались за ними, оглашая  окрестности  нечленораздельными
криками. Григорий, как более сообразительный, догадался прихватить  из  дому
фонарь. Сноп света то плясал по траве, то упирался в  кусты,  то  взмывал  к
небесам, словно хотел осветить ущербную луну.
   - Молодцы, - собачки, так держать! Сейчас мы ее догоним!
   Псы было пронеслись по дороге до места, где Рита Кижеватова  свернула,  и
тут же замерли, поняв, что сбились со следа. Луч фонаря скользнул по  траве,
ясно виднелся примятый след.
   - Сюда! - кричал Илья. - Она сюда  свернула!  Теперь  уже  братья  бежали
впереди, а псы за ними.
   - Сумасшедшая! Точно сумасшедшая! Только псих сюда пойдет,  когда  дорога
рядом.
   - Верно.
   Примятая трава вывела преследователей  Кижеватовой  к  дорожному  откосу.
След просматривался настолько четко, будто девушка прошла здесь каких-нибудь
пять  минут  тому  назад.  Сердца  братьев  надрывно  бились  под   ребрами,
Вырезубовы почуяли азарт  погони.  Гравий  сыпался  из-под  ботинок,  летела
вырванная с корнем трава, когда они наперегонки взбирались к шоссе.
   Илья и Григорий оказались на обочине и тут же остановились. Теперь они не
могли с уверенностью сказать, в какую сторону  направилась  Рита,  то  ли  к
Клину, то ли от него.
   И на этот раз помогли псы. Они понюхали след, траву, побегали по обочине,
чуть ли не полизали асфальт и  прямо  по  осевой  линии  шоссе  заспешили  в
сторону Клина. Братья бежали за ними довольно долго, с полкилометра.  Собаки
уселись на теплый асфальт и задрали морды, в ожидании похвалы.
   След здесь кончался, собаки свою работу выполнили. Григорий посветил:  на
белом штрихе разметки явственно виднелся след окровавленной руки.  Вырезубов
присел, примерил к  кровавому  отпечатку  собственную  ладонь.  Сразу  стало
понятно,  ладошка  маленькая,  женская,  мужик  с  такой  ладонью  имел  бы,
наверное, метр сорок сантиметров роста, не больше.
   Минут через пять поисков обнаружили и мелкие капли крови на  асфальте,  и
черный след от резко затормозившей машины.
   - Автомобилем сбило, - догадался Григорий.
   - Может, убило? - в голосе Ильи чувствовалась надежда.
   - Если бы! Она сама поднималась, иначе бы след от руки не  остался.  Жива
она, сучка, таких мерзавок мало что возьмет, разве что топор.
   - Надо было сразу зарубить. А ты - анализ возьмем, анализ...
   - Это ты с анализом авантюру предложил. Погоня,  начавшаяся  так  удачно,
обернулась бессмысленной тратой  времени.  Если  девушку  сбила  машина,  то
теперь она могла оказаться где угодно.
   - Что делать будем? - советовались братья, стоя на обочине и нервно куря.
Редкие машины проносились по шоссе.
   - Искать надо.
   - Где?
   - В ближайшей больнице.
   - В ближайшей? - Илья почесал за ухом. - Ближайшая, наверное, в Клину.
   - Может быть. Но пешком мы туда сейчас не дойдем.
   - Возвращаемся. Матери скажем о том, что нашли, сядем  в  микроавтобус  и
поедем.
   - А если к ней.., того...
   - Что?
   - От удара память вернулась? Тогда что-то в мозгах заскочило,  а  теперь,
от столкновения, раз - и выскочило.
   - Ты про такое лучше и не думай.
   Теперь уже братья не спешили. Им не улыбалось показаться на глаза матери,
порадовать ее  они  ничем  не  могли.  Собаки  чувствовали  неуверенность  в
поведении хозяев  и  не  спешили  обгонять  братьев.  Чем  ближе  Вырезубовы
подбирались к родным воротам, тем сильнее они замедляли шаг.
   Мать еще не настолько отошла, чтобы выйти встречать детей. Она сидела  на
веранде, с тряпкой, смоченной холодной водой. Шишка  на  голове  выросла  до
неприличных размеров, и даже  довольно  густые  седые  волосы  не  могли  ее
скрыть.
   - Ну? - спросила Вырезубова таким тоном,  что  сразу  стало  понятно:  на
меньшее, чем девка, притащенная за волосы и брошенная к  ее  ногам,  она  не
согласна. Ну  разве  что  смирится,  если  сыновья  принесут  ей  одну  лишь
отрезанную голову.
   - Мы по проселку, по траве, а там дорога...
   - На машине удрала?
   - Ее автомобиль, наверное, сбил, там кровь...
   - Много?
   - Нет, пара капель и отпечаток руки.
   - Так, - строгий взгляд женщины остановился на Григории, - почему  вы  ее
не нашли?
   - Собаки потеряли след девчонки, дальше ее на машине повезли.
   - Найти - и без нее не возвращаться!
   - Мы все сделаем, мама.
   Наступила зловещая тишина, которую нарушали  лишь  старомодные  ходики  с
гирями в виде еловых шишек, тикавшие в углу веранды.
   И тут тишину буквально разорвало телефонным звонком.  Даже  камнеподобная
Вырезубова  вздрогнула.  Все  трое   посмотрели   на   телефонный   аппарат,
притаившийся  на   старомодном   холодильнике.   Заработал   компрессор,   и
пожелтевшее, как слоновая кость, сооружение завибрировало.
   - Может, кто-нибудь из вас возьмет трубку? - ледяным  голосом  произнесла
женщина. Илья опередил брата.
   - Алло, слушаю!
   В пылу погони, от расстройства,  что  девушка  улизнула,  Илья  не  сразу
понял, с кем разговаривает, в то время как Федор  Иванович  считал,  что  на
другом конце трубки сидят и ждут его звонка.
   - Ваша родственница нашлась, -  он  говорил  осторожно,  боясь  сразу  же
выдать неприятную новость.
   - Родственница?
   - Да.
   - А кто это?
   - Федор Иванович, звоню из больницы.
   - А, Федор Иванович! - воскликнул Илья и хлопнул себя по лбу. -  Как  там
анализ?
   - Анализ в полном порядке, никаких болезней. Я бы сам хотел  иметь  такую
кровь в венах.
   - Спасибо вам, Федор Иванович, как-нибудь еще цветами отблагодарим.
   - Родственница ваша, говорю, нашлась. Илья не знал, что  и  ответить.  Он
зажал микрофон ладонью и зашептал:
   - Говорит, родственница наша отыскалась. Гриша, что гово...
   Брат лишь развел руками.
   - Может, я ошибаюсь, и родственница ваша дома. Или ее нет? - заранее зная
ответ, спросил Федор Иванович.
   - Нету ее дома... - растерянно ответил Илья. - Она.., она гулять пошла.
   - Боюсь, дела обстоят не лучшим образом, ее к нам в больницу привезли.
   - Она так  и  говорит,  что  наша  родственница?  -  с  дрожью  в  голосе
поинтересовался Илья.
   - Нет, знаете ли, тут такое  произошло...  Ее  машиной  немного  ударило,
лежит теперь без сознания, в реанимации, так что разговаривать не может.  Ее
даже не знали, как записать. А потом я анализ сделал, смотрю,  те  же  самые
результаты. Вот и подумал, что она ваша родственница,  -  Федор  Иванович  с
тревогой вслушивался в тишину, наступившую на другом конце провода. -  Алло,
вы меня слышите?
   - Да-да.
   - Я анализ сделал и сразу вам позвонил. Думал, волнуетесь, ищите. Видите,
как бывает? - в душе заведующий лабораторией был рад, что не слышит  криков,
причитаний, радовался, что разговаривать выпало с мужиком, а не с  женщиной.
С бабами в подобном случае хлопот не оберешься. Когда ты  рядом,  еще  можно
как-нибудь успокоить, дать понюхать нашатырь, а по телефону что ты сделаешь,
если женщина в обморок грохнет?
   - Вы с врачами говорили?
   - Нет, куда там, сейчас только дежурный хирург есть, я не успел.
   - Знаете что, Федор Иванович, давайте  не  будем  зря  панику  поднимать.
Может, это и не она.
   - Молодая, наверное, ей и двадцати нет, блондинка крашеная,  красивая,  -
принялся описывать Федор Иванович.
   - Похожа, но посмотреть надо, а то боюсь, матери скажу, она  расстроится.
Пока мы сами не убедимся, лучше волну не гнать. Вы нас  подождите,  если  не
трудно.
   - Я уже и так домой опоздал часов на пять.
   - Мы приедем,  проверим  и  мигом  вас  домой  завезем.  Федор  Иванович,
набравшись наглости, попросил:
   - Если у вас есть, то с десяток роз прихватите для  супруги  моей.  Я  ей
обещал пораньше вернуться...
   - Не вопрос. Только не десять, Федор Иванович, четное  только  покойникам
дарят, мы вам одиннадцать привезем или  тринадцать.  Ждите,  не  уходите  из
лаборатории.
   На лице Ильи читался испуг и в то же время радость. Он  трясущейся  рукой
положил трубку на рычаги аппарата.
   - В Клину она, в больнице. Все сходится. Только одно  плохо,  этот  дурак
догадался, что мы с ней связаны. Хотя не бывает худа без добра, иначе бы  не
позвонил.
   Григорий слышал весь разговор и поэтому понимал, в чем  дело.  Вырезубова
же в тонкости не вникла, но знала,  если  она  приказала  сыновьям  отыскать
девку, те ее отыщут. А расспрашивать, требовать объяснений - лишь  авторитет
терять.
   - Она нашлась, мама. Мы сейчас в Клин, в больницу поедем.
   - Давно бы так, - сказала женщина таким  тоном,  будто  с  самого  начала
знала, что беглянка находится именно в Клину, в больнице.
   Загудел мотор микроавтобуса, и тревожный свет фар заплясал по двору.
   - Цветы для козла срежь, - зло крикнул Илья брату, когда тот хотел  сесть
рядом с ним.
   - Сколько?
   - Тринадцать ему, козлу, чертову дюжину.
   Чертыхаясь, брат Ильи побежал в розарий, особо не считая, срезал цветы.
   Григорий на ходу рванул дверку и прыгнул в машину с  огромным  букетом  в
руках. Он был настолько возбужден, что даже не чувствовал  боли,  хотя  шипы
роз впились ему в ладони.
   - Гони! Быстрее гони!
   - Если ошибка произошла?
   - Посмотрим на девку и сразу узнаем, наша она или чужая.
   - Вот уж не повезло! Уж лучше бы ее машиной переехало!
   - Ты уверен, что этот козел никому о нас не рассказывал?
   - Козел - это  Федор  Иванович?  Думаю,  нет.  Какого  черта  ему  языком
трепаться, если он левую работу делал?
   При подъезде к больнице Илья сбросил скорость и  вопросительно  посмотрел
на брата.
   - На стоянку не езжай, лучше фургон в переулок загоним,  за  склады,  там
его никто не увидит. Не хрен глаза мозолить!
   - Ты лучше продумай, что  с  козлом  делать  станем.  Григорий  ненадолго
задумался, затем провел ребром ладони по шее.
   - Может, не стоит?
   - Проболтается, - и тут же добавил, чтобы успокоить брата:
   - На месте посмотрим, может, это и не она.
   - Лучше бы она, - уточнил Илья, - нету мочи дольше искать.
   Они подогнали микроавтобус так  близко  к  стене,  что  Илье  из-за  руля
пришлось выбираться через правую дверку. Зато фургона не было  видно  не  то
что с улицы, а даже с переулка, он прямо-таки сливался  с  кирпичной  стеной
огромного приземистого склада.
   - Вот что  бывает,  когда  о  последствиях  не  думаешь,  -  назидательно
произнес Илья, и братья, помогая  друг  другу,  принялись  перелезать  через
невысокий сетчатый забор, огораживавший больницу.
   До центрального входа, единственного, открытого в  такое  позднее  время,
идти было далековато. Найти окна лаборатории труда не составило, только  они
и  горели  во  всем  нижнем  этаже,  где  располагались   службы   больницы.
Операционные и палаты занимали второй и третий этажи.
   Илья приподнялся на цыпочки и глянул в окно. Он увидел Федора  Ивановича,
сидевшего за столом и читавшего газету.
   - Один? - поинтересовался Григорий.
   - Один сидит, как сыч, нас дожидается.
   - Недолго ему встречи ждать осталось, - хохотнул Григорий.
   И братья, пригнувшись, двинулись к служебному  входу,  который,  как  они
знали, не запирают ни днем ни ночью после  того,  как  в  больнице  случился
пожар. Никто не видел, как они пришли в больничный двор, никто не видел, как
они вошли в здание.
   Больничный коридор встретил братьев Вырезубовых запахом хлорки,  влажным,
спертым воздухом. В такой атмосфере жить невозможно, в ней можно или болеть,
или работать.
   - Мерзкое место! - заметил Илья, прижимая к груди огромный букет роз.
   - И не говори.
   В  темноте,   да   еще   войдя   с   незнакомого   входа,   трудно   было
сориентироваться.
   - Где он сидит? - шептал Илья.
   - Хрен его знает!
   Наконец братья обнаружили, что  из-под  одной  двери  пробивается  тонкий
лучик света. Он выхватывал из темноты стертые кафельные плитки пола.
   - Сюда! - Илья негромко постучал костяшками пальцев о  старую  деревянную
дверь. И тут же толкнул плечом.
   Федор Иванович, обернувшись, увидел не братьев, те пока еще находились  в
полумраке, а целую охапку шикарных роз. Он сам  забыл  о  своей  просьбе,  и
цветы у него тут же вызвали ассоциацию с похоронами. Такие же розы  украшали
комнату в день тещиных похорон.
   - Ой!
   Холодок прошелся по душе заведующего лабораторией, и только  потом  он  с
облегчением перевел дыхание, обрадовался, увидев  хитро  усмехающегося  Илью
Вырезубова.
   - Свое слово держим, - басил Илья, передавая цветы Федору Ивановичу.
   Странная  натянутость  чувствовалась  в  отношении  братьев   к   старому
знакомому, будто бы они пришли, не надеясь  застать  того  живым.  Но  Федор
Иванович все списывал на волнение. Каждый разволнуется,  если  ему  сказать,
что близкая родственница угодила в реанимацию.
   - Как она? - поинтересовался Григорий.
   - В себя пока не приходила, - осторожно ответил Федор  Иванович,  -  хотя
кто ее знает? Времени прошло  достаточно...  Если  хотите,  я  вас  сведу  с
дежурной медсестрой, она должна знать больше моего.
   - Нет, что вы, не надо ее беспокоить. Погодите минутку,  разговор  с  ней
уже ничего не изменит,  -  Федор  Иванович  принялся  пристраивать  цветы  в
трехлитровую банку. Чисто машинально сосчитал розы,  получилось  двенадцать.
Заведующий лабораторией считал вслух, и поэтому последняя  произнесенная  им
цифра обескуражила Илью.
   - Не может быть, мы же тринадцать везли!
   - Четное получается, - развел руками Федор Иванович, - как на похоронах.
   - Не могли мы ошибиться, - вставил Григорий, - уж  мы-то  толк  в  цветах
знаем, никогда бы такой ошибки не допустили, - и вдвоем  братья  пересчитали
цветы.
   - Точно, двенадцать, - растерянно сказал  Илья,  -  первый  раз  со  мной
такое.
   - Ничего страшного, я в приметы не верю.
   - Вы же не себе цветы оставляете, подарите,  а  женщины  подобные  мелочи
чувствуют.
   Федор Иванович быстро нашел выход из  создавшейся  ситуации,  вынул  один
цветок и поставил его в высокий стеклянный мерный цилиндр.
   - Теперь все правильно - в одном букете одиннадцать, а в другом  -  один.
Формальности соблюдены.
   Братья  переглянулись.  Им  не  надо  было  много  говорить  друг  другу,
взаимопонимание наступало, стоило лишь встретиться глазами.
   - Вы про анализ говорили.
   Федор Иванович, гордый тем, что сумел совершить открытие, достал карточку
с результатами анализа.
   - Я каждую цифру, которую определил, в памяти по несколько дней  держу  -
привычка такая. А вдруг понадобится? Один анализ, второй..,  цифры  совпали,
вот я и понял, что девушка и есть ваша родственница.
   - Ошибки быть не может?
   - Никогда, - убежденно сказал Федор Иванович. Он уже сообразил, братья не
так уж сильно любят свою родственницу, иначе бросились бы  в  палату,  чтобы
увидеть пострадавшую собственными глазами.
   Григорий вчетверо сложил листок и сунул в карман.
   - Спасибо. Нам бы ее посмотреть.
   Федора Ивановича немного покоробило, что братья не называют  родственницу
по имени, но потом он нашел этому объяснение.
   "Стесняются, думали инкогнито анализ сделать, но не получилось."
   - Хотелось бы посмотреть хоть одним глазком, - мечтательно произнес Илья.
   - Я вас проведу. Только в реанимации порядки строгие, без  белых  халатов
туда нельзя.
   - Разве нас кто-нибудь увидит?
   - Увидит, не  увидит,  какая  разница?  -  улыбнулся  Федор  Иванович.  -
Бактерии и вирусы спрашивать разрешения не станут.
   Белых халатов в лаборатории хватало. Отыскали два самых больших, и братья
Вырезубовы облачились в них. На головы надели белые хирургические колпаки  и
выглядели теперь как заправские хирурги-мясники.
   - Вам не влетит, что вы нас провели?
   - В больнице все свои. Я вас и показывать никому не стану. Палата в конце
коридора, дежурная не увидит, я ей что-нибудь совру.
   Мужчины вышли из лаборатории, и Григорий внимательно проследил  взглядом,
куда спрячет ключи Федор Иванович после того, как закроет двери. Они исчезли
в кармане брюк.
   Время было позднее - после отбоя, и больные из других отделений уже давно
спали. Лишь запах табачного дыма еще не до  конца  выветрился  с  лестничных
площадок.
   "Реанимация?, - известила табличка над перегородкой из стеклоблоков.
   - Я первым пойду, - Федор Иванович шагнул за дверь.
   Дежурившая медсестра, заслышав шаги в коридоре, тут же выглянула из своей
ниши. Завидев Федора Ивановича, удивилась: тот, как заведующий лабораторией,
работал в одну смену, днем.
   "С женой поругался, наверное, вот и задерживается?, - подумала девушка.
   - Федор Иванович, - негромко позвала она, - что это  вам  не  спится,  не
отдыхается?
   - Сама знаешь, припахали меня. Тут родственники приехали к нашей больной,
я их заведу, все аккуратно будет.
   В полумраке коридора трудно было рассмотреть двух  мужчин  в  белоснежных
халатах и колпаках. Удостоверившись,  что  заразу  по  реанимации  разносить
никто не собирается, девушка вернулась и села за стол.  Вся  ответственность
теперь лежала на Федоре Ивановиче. Понятно, не юридическая, а моральная.
   Негромко скрипел старый, разболтанный паркет.
   - Здесь, - Федор Иванович приоткрыл дверь в палату с двумя кроватями.
   Братья Вырезубовы скользнули  следом  за  ним.  Григорий  тут  же  оценил
обстановку: вторая кровать пуста.
   Он подошел  к  Рите  Кижеватовой  и  удовлетворенно  хмыкнул.  Ошибки  не
произошло, перед ним находилась беспомощная беглянка. Даже если бы  ее  лицо
было  обезображено  швами  и  бинтами,  перевязанные  запястья  красноречиво
напоминали о веревках, которыми связывали проститутку по кличке Лиса.
   - Она, - сказал Илья и тронул девушку за плечо. Та застонала, но глаз  не
открыла.
   - Она в себя никак прийти не может, - стараясь подпустить  в  свой  голос
побольше сочувствия, отвечал заведующий лабораторией.
   - Ее машиной сбило?
   Федор Иванович абсолютно органично воспринимал  то,  что  братья  говорят
шепотом, хотя, как медик, понимал, девушка не отреагирует, даже если  у  нее
над ухом станут кричать. Другое же  объяснение  тихому  разговору  ему