ня.   Здесь   были   сгоревшая
видеоаппаратура, множество проводов, россыпью лежали  похожие  на  клеверные
листья прокладки от видеокассет. Дорогин нагнулся, поднял одну из них. Рядом
отыскалась и металлическая оська. "Этого  добра  тут  был  целый  вагон",  -
разглядывая россыпи, решил Дорогин.
   Бандиты, следовавшие за ним, оставили машину в отдалении и  наблюдали  за
Дорогиным с солидного расстояния.
   - Не нравится мне это, - сказал бандит, вновь поднося  к  уху  телефонную
трубку. - Петрович, вот какие дела. Наш  мужик  приехал  в  Медвежьи  озера.
Ходит возле сгоревшего дома, что-то выискивает.
   - Возьмите его, только осторожно.
   - Что дальше с ним делать? - у бандитов  даже  не  возникало  мысли,  что
Дорогин сможет оказать им достойное сопротивление. В мыслях они  уже  видели
Муму в своих руках. У каждого из них было по пушке.
   - Рядом есть дом, семьдесят  второй,  там  живет  мой  приятель,  человек
надежный. Заведете гостя к нему, скажете, Петрович распорядился, а я  сейчас
подъеду.
   В трубке стоял гул: Петрович ехал в машине и разговаривал по телефону.
   А в семьдесят втором доме, о котором говорил Петрович, сидел в это  время
на веранде в спортивных штанах, в майке без рукавов и в резиновых тапках  на
босу ногу Антон Хрусталев - доверенное  лицо  Петровича,  с  которым  бывший
заключенный Мамонтов договорился, что тот будет присматривать за домом. Дома
уже не существовало, но привычка - вторая натура. С "Беломором",  зажатым  в
пальцах и давным-давно погасшим, Хрусталев поднялся с табурета и приблизился
к распахнутому окну. Сквозь зелень он увидел  мужчину,  прогуливающегося  по
пепелищу. "Нет, не прогуливается - ищет", - решил  Хрусталев,  заметив,  как
мужчина что-то ковыряет палочкой в черных угольях.
   Антон накинул на плечи пиджак, поджег папироску и, даже не прикрыв дверцу
веранды,  двинулся  к  сгоревшему  дому.  Ему  хотелось   рассмотреть   лицо
незнакомца, немного поговорить, а уж потом доложить Мамонтову, что, дескать,
наезжал сюда такой-то и такой-то, интересовался тем-то  и  тем-то.  Глядишь,
Петрович и не забудет, подкинет чего-нибудь за старания.
   - Эй, мужик, - крикнул он в спину Дорогину, опираясь локтями на невысокий
забор,  выкрашенный  зеленой  краской,  -  потерял  чего?  Или,   может,   к
родственникам приехал?
   Дорогин уже придумал,  как  "подъехать"  к  кому-нибудь  из  соседей.  Он
медленно обернулся:
   - Участок, наверное, хозяин будет продавать? Дом-то сгорел.
   И тут оба - и Хрусталев и  Дорогин  -  напряглись,  всматриваясь  друг  в
друга. У Хрусталева возможности подойти к Дорогину  не  было,  мешал  забор.
Дорогин  же  двинулся  навстречу,  его  глаза  сузились,  брови  сошлись   к
переносице. Хрусталев не  верил  собственным  глазам,  он  был  уверен,  что
Дорогина давным-давно нет в живых.
   - Серый, ты, что ли? - картинно  сбрасывая  с  плеч  накинутый  пиджак  и
распрямляя спину, воскликнул Хрусталев пересохшим голосом.
   - Я, Антон, а то кто же!
   - Тебя похоронили давным-давно. Я за упокой твоей души  не  одну  бутылку
выпил.
   - За упокой души, Антон, свечки ставят, а пьют за здравие.
   - Это мы мигом исправим, - воскликнул Хрусталев, совсем забыв,  зачем  он
шел к пепелищу.
   Через минуту Дорогин и Хрусталев шли в  обнимку,  как  одноклассники  или
однополчане. Но их сближало большее - два года, проведенные в одном  бараке,
два года в одной бригаде. Они знали друг о друге больше, чем родные братья.
   Нигде человек не познается так, как в  тюрьме.  Доверие  у  Хрусталева  к
Дорогину и у Дорогина к Хрусталеву было полное. Не виделись они  шесть  лет,
но, как сказал Хрусталев, время и годы Муму ничуть не изменили, а  не  узнал
он его лишь по той причине, что был уверен, что Дорогин давным-давно мертв.
   - Я слыхал, Серега, что у тебя дела с Резаным рисковые были?
   - Не было никаких дел, слухи это все. Ты же  знаешь,  Антон,  если  бы  с
Резаным дела были, не жил бы я.
   - Вот я и подумал. Значит, впрямь врут.
   - Ты что здесь делаешь, Антон?
   - Живу, вот мой дом. Детей не нажил. Да что  я  тебе  буду  рассказывать,
живу один.
   - Не бедствуешь, - посмотрев на дом, произнес Дорогин.
   - Ничего особенного, живу как  все.  На  "Беломор"  и  водку  хватает,  а
большего мне не надо.
   Преследователей Дорогина смутила встреча. Вновь  пришлось  связываться  с
Петровичем. В дом, куда они  собрались  заволочь  Дорогина  по  распоряжению
Мамонта, Муму пошел сам - в  обнимку  с  хозяином.  Петрович  тоже  удивился
услышанному.
   - Ждите там, никуда не лезьте. Только не упустите его.  Приеду,  решу  на
месте.
   - Слушай, Антон, чей это дом?
   - Какой, - картинно осмотрелся Хрусталев.
   - Сгоревший.
   - Действительно купить хочешь?
   Дорогин замялся.
   - Ты хоть мне не ври. Как тебе сказать, Серега...  Дом  этот  принадлежал
одному, а записан был на другого. Короче, хозяина я знаю, сидели вместе, как
с тобой, правда, не два года, а шесть месяцев. После того как ты ушел, он  у
нас на зоне появился. Я за домом присматривал, он меня подкармливал.
   - Хорошо же ты за ним присматривал. И машина небось у тебя есть?
   - Конечно есть, "жигуленок", больше мне не надо.
   - Ив карты играешь?
   - Иногда играю, да тут, правда, не с кем. Но с тобой, Серый, я играть  не
сяду.
   Дорогин рассмеялся:
   - Дом странный, аппаратуры в нем было много.
   - Было много, теперь ничего нет.
   - Что там делали? Хрусталев тут же засуетился:
   - Чего это мы с тобой сидим на сухую? Я сейчас, - и он бросился накрывать
стол.
   Три кота постоянно мешали хозяину, норовя забраться в холодильник.
   - Пошли к черту! - и Хрусталев принялся  разбрасывать  котов,  цепляя  их
ногой под  животы.  Но  наглые  животные  тут  же  возвращались,  ничуть  не
обидевшись. - Ночевать у меня будешь, сам Бог тебя мне послал.
   Сергею хотелось расспросить Хрусталева подробнее,  но  тот  умолкал,  как
только речь заходила о сгоревшем доме. "Выпьем,  тогда  расспрошу,  -  решил
Сергей. - Спиртное языки развязывает.  Хотя  Хрусталев  научен  жизнью,  зря
болтать не станет. Может, мне кое-что и расскажет."
   Когда на столе стояли закуска и холодная водка, Дорогин сказал:
   - Я не случайно здесь оказался.
   - Я ждал, что ты признаешься наконец.
   - Долго объяснять, - наморщил лоб Муму. - Одному хорошему человеку плохо.
След сюда вывел. Я не знаю, что здесь произошло, проясни.
   Хрусталев сомневался, имеет ли он право выдавать чужой секрет,  но  потом
все-таки решил, что Дорогин свой и два года, проведенных вместе, дают ему на
это право.
   - Кино здесь переписывали, пиратские кассеты. Теперь уже  можно  сказать,
ведь дом сгорел. Ты не выдашь...
   - Порнографические фильмы переписывали? - напрямую спросил Муму.
   - Вот этого я не знаю. Я в чужие дела глубоко  не  лезу.  Меня  за  домом
просили присматривать, да и за ребятами, которые там  работали.  А  что  они
переписывали, куда потом кассеты уходили - меня это не касается.  Я  сторож,
сторожу много знать не положено.
   Дорогин  понял:  здесь  переписывались   порнографические   фильмы,   тут
располагалась маленькая кинофабрика, отсюда кассеты уходили на  Горбушку,  и
тут получал свой товар Сильвестр.
   Держа в руках небольшой стаканчик с водкой, Сергей поинтересовался:
   - Антон, ты, часом, такого маленького мужичка, метр с  кепкой,  здесь  не
видел?
   Антон тут же посмотрел на пустой рюкзак, стоявший  на  скамейке  рядом  с
Дорогиным, затем ухмыльнулся:
   - Сильвестра, что ли?
   - Его самого.
   - Видел пару раз.
   - Убили Сильвестра.
   - Знаю, - спокойно произнес Хрусталев и предложил:
   - Выпьем за упокой души.
   Послышался шум мощного двигателя,  и  возле  ворот  остановился  огромный
черный  джип.  Хрусталев  по-гусиному  вытянул  шею  и  испуганно  заморгал,
вспомнив, что собирался  позвонить  Петровичу,  а  тут,  на  тебе,  Петрович
приехал сам.
   Хрусталев зашептал Дорогину:
   - Ты молчи, ты ничего не знаешь.
   - Твой хозяин приехал?
   - Он самый. Не обращай на него внимания, переговорю по  делу,  и  все.  О
том, что тебя дом интересует, ни гу-гу.
   Петрович не стал дожидаться, пока Хрусталев откроет ему ворота, и с тремя
охранниками  сам  прошел  в  дом.  Такое  случалось  редко,  обычно   охрана
оставалась на улице. Петрович, недружелюбно глядя то на Хруста-лева,  то  на
Муму, пожал хозяину руку.
   Хрусталев оправдывался:
   - Это кореш мой, - он указал на Муму, - вместе на зоне сидели.  Заехал  в
гости проведать, давно не виделись. Я уже думал, он на том свете,  а  гляди,
жив.
   - В самом деле, странно, - сказал  Петрович.  -  Узнал,  что  ты  жив,  и
приехал?
   - Да.
   Мамонтов подошел к Сергею, подал руку и  назвался.  От  Муму  не  скрылся
взгляд Петровича, который тот бросил на рюкзак Сильвестра.
   - Наверное, я вам мешаю, - сказал Дорогин, - пойду посижу в машине, потом
вернусь.
   - Нет, - сказал Мамонтов, - я не надолго приехал. Я с Антоном потолкую, а
ты посиди, - Петрович чуть заметно подмигнул охраннику, потрепал  Хрусталева
по плечу и повел его в дом. На веранду выходила глухая дверь, она закрылась.
   Дорогин сидел положив руки на стол, трое охранников  Мамонтова  стояли  у
стены. Бездействие длилось недолго. Охранники были абсолютно уверены в своем
превосходстве, Дорогин не шевелился. Один из охранников медленно приблизился
к нему.
   - Хороший рюкзак у тебя, мужик, - сказал он, протягивая руку, чтобы взять
вещмешок Сильвестра.
   - Не трогай, не твое, - сказал Дорогин.
   - И не твое, - охранник схватил рюкзак за лямку.
   Дорогин перехватил его руку за запястье и сжал пальцы. Со  стороны  могло
показаться, что это почти безобидный жест, мол, не бери чужое. На  самом  же
деле охранник даже не мог  выдернуть  руку.  Он  попытался  свободной  рукой
вынуть пистолет из-за пояса брюк, но тут же получил удар  ногой,  нанесенный
из-под стола, и осел на землю.
   Два других охранника бросились на подмогу. Драка оказалась  короткой,  но
жестокой. Два стула разнесли на куски,  стол  переломили  пополам,  по  полу
валялись осколки посуды, растоптанные огурцы, помидоры. Лишь  бутылка  водки
каким-то чудом уцелела, откатившись к  перилам,  возле  нее,  как  охранник,
уселся худой кот, готовый в любой момент юркнуть  между  балясинами  ограды.
Дорогин держал в руках парабеллум одного из бандитов, два  других  пистолета
уже лежали на перилах. Охранники оказались на полу и боялись поднять головы.
   Мамонтов  с  Хрусталевым  не  успели  переброситься  и  словом.  Петрович
пристально с укоризной смотрел на Антона,  мол,  зачем  ты  меня  обманывал?
Хрусталев вжал голову в плечи, его невинный обман  мог  обернуться  большими
неприятностями.
   - По-моему, все, - сказал Мамонтов, - когда возня на веранде стихла.
   Он открыл дверь и вышел на веранду. Хрусталев стоял за спиной  Петровича.
Дорогин навел пистолет на  Мамонтова,  но  в  его  глазах  не  было  злости.
Мамонтов побледнел, глядя на своих поверженных  охранников,  затем  медленно
скосил взгляд на Антона. Тот развел руками.
   - Серый, кончай, они свои!
   - Может, тебе и свои, а мне они не друзья.
   - Погоди, Серый, - сказал Мамонтов, делая шаг.  Ствол  пистолета  смотрел
ему прямо в лоб, но Петровича это ничуть не смущало. Он прекрасно знал, если
бы у Сергея была цель положить его прямо на веранде, он не стал  бы  медлить
ни секунды. К чему упускать шанс? Патронов в  обойме  хватило  бы  на  всех,
хватило бы и на контрольные  выстрелы  в  головы.  Но  контрольные  выстрелы
Дорогину делать не стал бы, каждая пуля была бы смертельной.
   Рука с пистолетом медленно опустилась  вниз,  и  уже  как  хозяин  Сергей
бросил:
   - Садись, Петрович, поговорим.
   - Пошли вон! - рявкнул Петрович на свою охрану. - А ты, Антон, собери нам
на стол. Чувствую, разговор у нас будет непростой.
   - Стола-то нет, - отозвался Хрусталев, - стулья тоже побили.
   - Возмещу, не волнуйся.
   - Стол - не вопрос.
   Из дома Антон принес стол,  застланный  белой  скатертью  с  незатейливой
вышивкой по углам, быстро принялся накрывать. Хотел поставить три рюмки,  но
потом понял, ему в разговоре участвовать не придется. Поставил две, взглянул
на Петровича - сделал правильно, тот одобрительно кивнул.
   Дорогин, сидя на скамейке, взял пистолет за ствол и подал его Петровичу:
   - Твоя пушка, мне чужого не надо, я привык обходиться без оружия.
   - Видал!
   - Я бы на твоем месте охрану заменил, - посоветовал Дорогин.
   - На каждого умельца находится мастер. И  на  тебя  управу  можно  найти,
поэтому и не предлагаю идти работать ко мне.
   - Я бы и не пошел, у меня своих дел по горло.
   - - Богатым ты не выглядишь, но и на бедного не тянешь.
   Хрусталев спиной открыл дверь, как тень исчез в недрах дома  и  затаился,
как таится кот, боящийся чужих в доме.
   Петрович сам взял бутылку водки. Рука его была мощная, казалось, сожми он
бутылку - и стекло хрустнет в пальцах. Рука не дрожала.  Муму  почувствовал,
что Петрович успокоился и можно поговорить. Он ощущал  уважение  к  себе  со
стороны Мамонтова. - - Чего  тебе  надо?  -  наполнив  рюмки,  задал  вопрос
Петрович. - Может, знаешь, чего я не знаю?
   - Вряд ли.
   - Тогда давай за знакомство выпьем и поговорим.
   - Пить не буду, за рулем.
   - Принципиальный ты мужик.
   - На том и стою.
   - Что тебя сюда привело? Только не юли, говори правду.
   Сергей немного помедлил, вытащил  из  кармана  пачку  сигарет,  предложил
Петровичу. Закурил.
   - Ищешь?
   - Ищу, - признался Дорогин.
   - Что-то или кого-то?
   - Человека ищу.
   - Наверное, дорожишь ты этим человеком. Женщина, что ли?
   - Женщина, - признался Сергей.
   Петрович немного напрягся, его плечи сжались, он весь  набычился,  словно
готовясь к  прыжку.  Разговоров,  о  женщинах  он  не  любил,  от  них  одни
неприятности. Ведь могло оказаться, что жена,  дочка  или  сестра  незваного
оказались втянутыми в порноиндустрию.
   - Что за женщина?
   Дорогин,  ничего  не  утаивая,  рассказал  Петровичу   почти   все.   Тот
внимательно слушал, вначале  напряженно,  затем  лицо  его  стало  абсолютно
спокойным,  на  губах  появилась  улыбка,  глаза  заблестели.  К   похищению
журналистки ни он, ни его люди не имели  отношения,  как  и  к  производству
злополучного фильма.
   - Значит, поделом Сильвестру! Не хрен  ворованным  торговать!  За  это  и
поплатился. Придурок! Великаном себя называл, недоросток!
   В словах Петровича не было ни толики жалости. Он  говорил  о  Сильвестре,
как хозяин говорит о случайно попавшей под  колеса  проезжающего  автомобиля
курице, и таких куриц у него без счета.
   - Вот что я тебе скажу, Дорогин, к твоей журналистке ни я,  ни  кои  люди
никакого отношения не имеем. И к фильму тоже.
   - Кто имеет?
   Петрович передернул сильными плечами, вытер испарину на лбу,  налил  себе
еще рюмку водки. Одним глотком выпил, закусил соленым огурцом.
   Сергей ждал.
   - Насчет террористов из "русского порядка" я тебе конкретно не  скажу,  с
этой публикой не вожусь и водиться не собираюсь. Меня не политика, а  деньги
интересуют. Но и мне  не  верится,  что  журналистку  придурки  украли.  Они
горазды народ пугать, могут бомбу  подложить,  гранату  взорвать,  но  людей
брать в заложники... Это или чеченцы, или арабы умеют. Люди вроде меня  этим
не занимаются.
   - Я и не сказал, что она у тебя, - напомнил Дорогин.
   - По глазам видел, ты об этом подумал.
   - Она приезжала сюда со следователем из прокуратуры,  когда  твоих  людей
здесь положили и дом сожгли.
   - Слыхал о ней. Но что мне журналистка? С бабами я не  воюю,  -  Петрович
немного помедлил, не желая возводить напраслину  даже  на  своих  врагов.  -
Скажу тебе, а ты уж решай, как дальше поступать. Мне лично кажется, ее из-за
фильма уперли, кому-то сильно не хотелось огласки.
   - Кому именно?
   - Тем, кто фильм снял.
   - Просвети.
   - Людей в нашем деле не так уж много, их по пальцам пересчитать можно.
   - Ты знаешь, кто фильм снял? Петрович развел руками:
   - Кто - не знаю, а вот где - догадываюсь. Но  не  обещаю.  Есть  укромное
место, подпольная студия...
   - Эти люди твоих ребят положили? Петрович кивнул:
   - Потому и не говорю тебе точно. Злость у меня на них имеется, подумаешь,
что хочу натравить на конкурентов.  Ничего  подобного,  понравился  ты  мне.
Место там укромное, может, и журналистку твою там держат.
   Сергей не спешил спросить, где это место. Петрович был из тех  людей,  на
кого бесполезно давить. Захочет -  скажет,  захочет  -  век  будет  молчать,
клещами слова не вырвешь.
   Дверь в дом приоткрылась, и Хрусталев выглянул на террасу.
   - Петрович, кофе с печеньем подавать? Мамонтов ухмыльнулся:
   - Ты, Антон, скоро в официанта превратишься. Лучше чаек покрепче замути.
   - Секундочку, - и Хрусталев исчез. Мамонтов смотрел на сгоревший дом,  на
чаек, расхаживающих по пепелищу, и негромко произнес:
   - Местечко это под Зеленоградом,  Брехово  называется.  Дом  из  красного
кирпича, немного на отшибе, с кирпичным забором. Еще.., на колонках каменные
ананасы стоят. Там один такой. Если захочешь, найдешь. Сам я  давно  там  не
был, - и Мамонтов ухмыльнулся. - Но место точное, чужих туда не пускают.
   - Охрана?
   - Кто ж его теперь знает? Я бы па их месте охрану поставил. Если и держат
они твою журналистку, то там. Что знал, то рассказал, - и Петрович  картинно
развел руками, мол, не обессудь, если пустое наговорил.
   Дорогин и не ожидал большего. Даже в самый первый момент, когда он увидел
Мамонтова, то почувствовал: человек сделан из такого же материала, как и  он
сам, только пошел  другим  путем.  Мамонтов  повертел  в  руках  парабеллум,
отнятый у одного из охранников, и протянул Дорогину.
   - Серый, если ствол нужен, бери, он чистый, не беспокойся.
   Поколебавшись, Дорогин все-таки принял подарок.
   - Потом верну.
   - Возвращать не надо. Засветло туда не  суйся,  -  предупредил  Мамонтов,
словно Дорогин уже сказал, что едет в Брехово, - к чужакам присматриваются.
   - Спасибо, - Муму пожал руку Петровичу и шагнул к двери.
   - Чайку не попьешь?
   - Есть еще дела.
   Муму столкнулся с Хрусталевым прямо на пороге. Тот держал круглый  поднос
с пол-литровыми чашками горячего чая.
   - Чайку?
   - В другой раз подъеду, выпьем не только чая.
   Хрусталев  ощутил,  что  взаимопонимание  между  Мамонтовым  и  Дорогиным
достигнуто и Петровича теперь опасаться нечего.
   Дорогин уехал.
   Мамонтов продолжал сидеть, далеко  отодвинувшись  от  стола,  на  котором
ветер трепал выцветшую скатерть, и мелкими глотками пил горячий чай.
   - Хороший мужик, - проговорил он, глядя на пепелище. - Жаль, не со мной.
   - Он вообще ни с кем, - вставил свои три копейки  Хрусталев,  -  он  один
работает. Поговаривали, что даже Резаный с ним совладать не смог.
   Мамонтов отмахнулся от Хрусталева:
   - Вряд ли. Чем он раньше занимался?
   - Каскадером был, в кино снимался.
   - Оно и видно, - проговорил Мамонтов, - есть в нем что-то от артиста.
   - На него наехали сильно, деньги вернуть требовали, которых он  не  брал.
Жену и детей положили. Он разобрался, как мог, и сел.
   - Серьезный пассажир. Слыхал я про него, - и Мамонтов резко поднялся.
   Хрусталев глядел на него выжидающе, сам не напоминал об обещанном.
   - Да, компенсация тебе полагается, - и Петрович  вытащил  триста  баксов,
положил на вытертую скатерть. - Двести за неудобство, а сотку за то, что  не
пожалел скатерть.
   - Лучшую достал.
   - Верю, раньше я ее у тебя не видел. Теперь, когда буду приезжать, всегда
стели.
   - Предупреждай о приезде, - Хрусталев  быстро  засунул  деньги  в  карман
потертого пиджака. - Дом отстраивать собираешься, Петрович?
   - Подумаю еще, но не раньше, чем дела пойдут.  Если  уцелею,  снова  дело
завертим. А пока не до  строительства.  Разберусь  с  врагами,  тогда  видно
будет, - и Петрович, тяжело ступая, двинулся к калитке,  возле  которой  его