ли в подпольный публичный дом. Возражения  начались  позднее,  когда
стало ясно, что заработанных денег не видать как своих ушей.
   Деньги начислялись, но тут же списывались в счет погашения уплаты за  еду
и проживание. Паспорта хозяин публичного дома  предусмотрительно  у  девушек
изъял. Выходить из дому им тоже не разрешалось, охранники дежурили на выходе
днем и ночью. Тех, кто пытался увиливать от  работы,  жестоко  избивали,  но
так, чтобы не оставлять следов на теле: ведь портить товар  для  торговца  -
дело последнее. Девушек  избивали  чулками,  наполненными  песком.  Били  по
почкам, по животу.
   Даже  времени  на  нормальный  сон  практически  не  оставалось.  Клиенты
приходили круглосуточно. Любой из них мог выбрать себе девушку по  вкусу  по
каталогу  с  цветными  фотографиями.  Попытки  сбежать  из  публичного  дома
предпринимались и до Риты, но ни одна не увенчалась успехом.
   Пробовали умилостивить охранников, предоставляя им бесплатные услуги,  но
это не помогало. Пробовали резать себе вены, травиться таблетками, в надежде
на то, что на ?Скорой помощи? их завезут в больницу, а оттуда они уж  сумеют
вырваться. Но у владельца публичного дома  имелся  свой  врач,  и  тем,  кто
занимался  членовредительством,  позже  приходилось  об  этом   жалеть:   их
переводили на месяц на обслуживание сексуальных извращенцев  и  садистов.  А
это такое дело, что после него удары чулками, наполненными песком, покажутся
милыми и безобидными шалостями.
   Проститутки пытались договориться с клиентами публичного дома, передавали
с ними письма в российское консульство, но ни одно из  них  до  адресата  не
дошло. К чему человеку, платящему  за  удовольствие  деньги,  наживать  себе
лишние  неприятности?  Лучше  отдать  письмо  владельцу  публичного  дома  и
получить за это небольшую скидку  на  будущее.  За  каждую  подобную  услугу
владелец предоставлял клиенту  право  одного  бесплатного  посещения  своего
заведения раз в два месяца.
   Рита умудрялась работать так, что ее даже ни разу не избили.  Пригодились
законы, усвоенные в детском доме: не верь,  не  бойся,  не  проси.  Рита  по
кличке Лиса не  собиралась  рисковать,  по  мелочам  выпрашивая  поблажки  у
охранников и мелкие послабления режима у владельца. К роли рабыни ей было не
привыкать, но с клиентами она быстро нашла  общий  язык.  Она  предлагала  в
обход кассы  экзотические  услуги  за  треть  от  цены,  которую  запрашивал
владелец публичного дома. Когда интерес обоюдный, клиенту не к чему выдавать
проститутку.
   Так она тайком  собрала  немного  денег.  Умение  прятать  недозволенное,
приобретенное в детском доме, пригодилось ей и тут. Теперь  оставалось  лишь
выждать удобный случай. Он и подвернулся в лице худосочного турка, носившего
строгий европейский костюм, галстук, очки с  сильными  линзами  и  малиновую
феску с золотой кисточкой на витом шнурке. В публичном доме он появлялся раз
в неделю, после службы. Ставил на столик черный кожаный портфель  с  внешним
кармашком для мобильного телефона и заказывал выпивку.
   Рита сделала все, чтобы этот турок стал ее постоянным клиентом. Он обожал
оральный секс без резинки, но не любил за него много платить. В один из  его
визитов Рита обмолвилась, что через  неделю  у  нее  день  рождения,  а  она
соскучилась по русской водке и хотела бы отпраздновать его как полагается. В
глазах турка тут же появилась настороженность, но, когда Рита дала ему денег
на бутылку сорокаградусной, да еще с запасом, он согласился. Рита рисковала,
но не сильно.
   Турок не выдал ее, в следующий четверг пришел, как обычно,  с  неизменным
портфелем. Но на этот раз не поставил его на  столик,  а  положил,  отбросил
крышку. Рядом с папками, наполненными документами, лежала простецкая бутылка
водки украинского производства. Но что с него возьмешь, турок -  он  и  есть
турок, откуда ему знать славянские нюансы,  если  на  этикетке  по-английски
написано ?Russian vodka?? Подобную отраву в Москве рискнет  пить  не  всякий
бомж, у всех на слуху истории, растиражированные  газетами  и  телевидением.
Купил человек в киоске бутылку, да тут же за углом с приятелем и распил,  на
месте оба и окочурились. Левая водка - вещь коварная, никогда не  скажешь  с
уверенностью, из чего она сделана.
   Рита пила мало, а турку подливала и подливала. Тот еще  с  четверть  часа
держался, а потом за пять минут сдал окончательно. Сперва что-то мычал, сидя
на кровати голым, но в малиновой феске, а затем и мычать  перестал,  таращил
невидящие глаза на Риту. Ни секса, ни женских  ласк  ему  уже  не  хотелось,
турка мутило, и он изо всех сил старался сдержать рвоту.
   - Выпей еще, - предложила Рита, подавая клиенту остатки водки:  набралось
на треть стакана. - Да пей же,  пей!  -  Рита  чуть  ли  не  насильно  влила
спиртное в турка.
   Тот долго не мог проглотить жидкость, девушка зажимала ему рот  рукой.  А
затем произошло чудо: турок наконец-то сглотнул согретое во рту  спиртное  и
тут же отрубился, будто бы тумблер в нем выключили. Он поджал под себя ноги,
сунул под голову руку, сжатую в кулак, и тихо  засвистел  носом.  Худосочный
мужчина лежал в позе эмбриона, абсолютно безопасный и беспомощный.
   - Ишак  мусульманский,  -  негромко  произнесла  Рита,  оглядывая  турка,
который ей порядком надоел.  Несмотря  на  внешнюю  физическую  слабость,  в
сексуальном плане он был ненасытен. Возможно,  дело  было  в  том,  что  зря
тратить энергию турок не любил, во время секса  сам  оставался  неподвижным,
зато вовсю гонял партнершу.
   - Ну вот ты и угомонился.
   Рита подождала на всякий случай пару минут. Турок не просыпался.  Впервые
за все время их встреч Рита прикоснулась к кожаному портфелю. Тот  показался
ей липким, словно натертым растительным маслом. Она  отстегнула  кармашек  и
завладела трубкой мобильного телефона.
   "Да, - подумала она, - если у меня сорвется, то мне не жить. Но и в  этой
дыре с такими клиентами долго не протянешь.  С  их  кормежками  и  временем,
отведенным на сон, через год потеряешь товарный вид."
   Трубка осталась лежать на столике, а Рита  собрала  в  комнате  все,  что
нашлось бумажного - газеты, документы из портфеля турка. Она торопливо  мяла
газетные листы, бумажные страницы и складывала их в кучу  под  окном.  Рядом
высилась вторая куча - из постельного белья.  Дверь  изнутри  запиралась  на
ключ, но этому замку Рита не доверяла, знала, что снаружи,  даже  если  ключ
вставлен в замочную скважину, замок можно открыть вторым ключом. Поэтому она
затолкала в замочную  скважину  косметический  карандаш  и  обломала  его  у
основания. Теперь попасть в комнату можно было, лишь высадив дверь.
   - Ну, с богом! - прошептала Рита, усаживаясь на пол у окна.
   В одной руке она держала телефонную трубку, в другой - газовую зажигалку,
заимствованную из кармана костюма, принадлежавшего турку. Первым  делом  она
позвонила в пожарную службу. Она почти на  сто  процентов  использовала  тот
скудный запас английских слов, который ей предоставила школа в детском доме,
и с десяток турецких слов, выпытанных у турка.
   - Огонь! В доме  огонь!  -  прикрывая  микрофон  рукой,  хриплым  голосом
говорила Рита.
   Адреса публичного дома она, естественно, не знала, но  зато  из  ее  окна
можно было рассмотреть табличку на доме, стоявшем на другой стороне площади,
где располагался отель.
   - Огонь в доме напротив! - и Рита назвала адрес отеля.
   Она рассчитала правильно. Английский язык и  то,  что  был  назван  адрес
отеля человеком, скорее  всего  плохо  знающим  город,  сработало.  Дежурный
принял вызов. Теперь оставалось только ждать и  молить  Бога  о  том,  чтобы
диспетчер пожарников не перезвонил владельцу публичного дома, а тот  в  свою
очередь не успокоил бы его, сказав, что никакого пожара нет.
   На счастье Риты, владельца не оказалось на месте, а  пожарники  не  стали
утруждать себя поисками других  номеров.  Минут  через  пять  Рита  услышала
вдалеке завывание сирены пожарной машины.
   Зажигалка щелкнула, язычок пламени лизнул  скомканную  газету,  и  бумага
занялась практически мгновенно. Детдомовская Лиса бросала в костер  одну  за
другой простыни, а когда машина показалась на площади, зажгла  и  занавески.
Снаружи картинка выглядела вполне убедительно:  окно,  за  ним  яркие  языки
пламени. Стулом Рита выбила окно, горящие шторы ветром вытащило на улицу.
   Внизу уже начиналась паника. Рита успела  заметить  охранника  публичного
дома, который выбежал навстречу машинам - бросил взгляд  на  фасад  дома  и,
определив, в какой комнате горит, побежал назад.
   Тщедушный турок на поверку оказался не таким уж  легким.  Рита  с  трудом
сумела поднять его с кровати, перекинув руку мужчины себе через  плечо.  Она
не могла понять, проснулся ее  требовательный  клиент  или  нет,  он  сопел,
что-то бормотал, голова его моталась, словно бы в шее были  не  позвонки,  а
одни расслабленные мышцы, а черепе пересыпался сухой песок. Но феска  крепко
держалась на макушке - словно гвоздиками прибита.
   Рита подволокла турка к окну и закричала. Как раз в этот самый  момент  в
дверь принялись стучать, сперва кулаками, затем ногами, а уже  после  сильно
ударили плечом. Петли хрустнули, и дверной косяк  ощерился  желтыми  острыми
щепками.
   Наконец турок раскрыл глаза и посмотрел на Риту. Он был  настолько  пьян,
что даже не чувствовал запаха дыма, не ощущал, что стоит  босыми  ногами  на
все еще тлеющих обрывках бумаги. Горели простыни и одеяла, дым, подхваченный
сквозняком, тут же уносился в окно.
   Рита усадила турка на подоконник, и тот послушно поджал ноги.  Внизу  уже
слышались крики, пожарные разматывали брезентовый рукав, подсоединяли его  к
гидранту. Малиновая феска сделала  свое  дело;  признав  в  голом  человеке,
появившемся в окне, соотечественника, пожарные бросились растягивать брезент
возле самого дома. Высота была не очень большая, второй этаж,  метров  пять,
но  даже  и  турку  хватило  бы,  чтобы  разбиться  насмерть:   он   норовил
соскользнуть с подоконника головой вниз. Левая водка затуманила ему мозги  и
глаза до такой степени, что он ничего не соображал, лишь мычал и ощущал, что
ему плохо. Единственным желанием его было выбраться на свежий воздух, хоть в
окно, хоть в дверь.
   Рита, одетая в джинсы, в рубашку,  с  деньгами,  засунутыми  в  нагрудный
карман, вскочила на подоконник и обхватила турка за  плечи.  В  этот  момент
двери сорвались  с  петель,  и  она  успела  увидеть  охранников  со  злыми,
перекошенными  от  ярости  лицами.  Ей  ничего  не  оставалось  делать,  как
оттолкнуться от подоконника  и  полететь  вниз,  увлекая  за  собой  голого,
тщедушного турка. А трубка мобильного телефона  так  и  осталась  лежать  на
полу, возле черных угольных лохмотьев сгоревших газет и документов.
   С такой высоты Лисе приходилось прыгать впервые. От испуга она так  и  не
сумела разжать руки, которыми вцепилась в своего друга. Брезент мягко принял
и  мужчину,  и  женщину.  Рита  даже  не  сразу  поверила,   что   счастливо
приземлилась. Поначалу пожарные подумали,  что  турок  угорел,  а  поскольку
женщина была жива и здорова, ее в первые секунды после  падения  оставили  в
покое. Пьяного же владельца фески уложили на траву и принялись  приводить  в
чувство.
   Когда же охранники высунулись из разбитого окна, то Риты уже не  увидели.
За те десять секунд, которые ею никто не интересовался, она успела  добежать
до переулка и нырнуть в него, как в омут. Сразу же перешла на шаг.  Бегущего
человека всегда запоминают, а если идешь спокойно, никто на тебя не  обратит
внимания.
   Город она себе представляла плохо, расспрашивать встречных не  рисковала.
Но кое-какой план у нее был. Главное, следовало выбраться на  людную  улицу,
где движение не прекращается ни днем, ни ночью,  и  перекантоваться  там  до
утра. А потом попытаться отыскать соотечественников, людей, с которыми можно
договориться и кое-что объяснить им.
   Рите повезло. Ее всю ночь искали охранники публичного дома, но так  и  не
обнаружили.  В  восемь  утра  она  наткнулась  на   туристический   автобус,
забиравший русских челноков из гостиницы. Тем предстояло  пробыть  в  Турции
еще три дня. Руководителем группы оказался все понимающий  молодой  человек,
который не стал вдаваться в  подробности,  они  его  мало  интересовали.  Он
сделал вид, что поверил в  то,  будто  Рита  потеряла  паспорт,  отстала  от
группы. А поскольку она пробыла в Турции недолго, не более трех месяцев,  то
и особых проблем с выездом не должно было возникнуть.
   Этот  парень  завел  Риту  в  российское  консульство,  где  без   особых
проволочек Лисе выдали временный документ, свидетельствующий о том, что  она
потеряла паспорт. Конечно, служащие понимали, в чем дело, но их  устраивало,
что Лиса ни на что не жалуется, не требует поднимать на ноги всю  полицию  в
городе, а всего лишь просит позволить ей доехать до  России.  Деньги  у  нее
имелись, полиция ее не разыскивала.
   Вот так, с временной бумажкой, Рита и вернулась в Россию, решив для  себя
раз и навсегда ради заработков не покидать пределов родного отечества.
   С туристического автобуса она сошла на  самом  въезде  в  Москву.  Вполне
могло оказаться, что владелец публичного дома, выложивший за  нее  владельцу
лжетуристической фирмы крупную сумму и понесший урон  в  результате  пожара,
уже сообщил русским  партнерам,  где  нужно  встречать  Риту  Кижеватову.  А
отрабатывать деньги, затраченные на нее турками, у  Кижеватовой  желания  не
было.
   Первое  время  отсутствие  паспорта  тяготило  ее,  но   потом   в   этом
обстоятельстве появилась и своя прелесть. Человека с паспортом легко занести
в милицейский компьютер, и потом, стоит  только  попасться,  тебе  припомнят
прошлые  грехи.  Рита  же,  выросшая  в  детском   доме,   прекрасно   умела
перевоплощаться в скромницу,  не  привлекающую  внимания.  А  поскольку  она
абсолютно не походила на чеченку, столичная милиция ее не трогала.
   Жила она в  Москве  на  самой  окраине,  снимая  угол  у  полусумасшедшей
старухи. Пока были деньги, Рита-Лиса присматривалась, чем  можно  заработать
на  жизнь  девятнадцатилетней  девушке,  не  имеющей  паспорта.  Ответ   был
однозначный - проституцией. Стоило лишь найти форму привлечения клиентов.
   О том, чтобы заиметь крышу, Рита и не помышляла, хватило ей  и  турецкого
плена. Способ снимать  клиентов  она  нашла  довольно  быстрый,  а  главное,
надежный,  не  требовалось  иметь  и  собственное  помещение   для   встреч.
Полусумасшедшая старуха, у которой Кижеватова снимала угол,  жила  на  самом
выезде из  Москвы,  на  Волоколамском  шоссе,  и  Рите  не  раз  приходилось
наблюдать, как люди ловят машины  неподалеку  от  кольцевой.  Транспорт  тут
ходил  всякий  -  и  шикарные  ?мерседесы?,  и  скромные  ?фольксвагены?,  и
громадные фуры ?дальнобойщиков?. Шоферы - народ неприхотливый, апартаменты и
угощения им ни к чему. Свернул с  дороги,  сделал  свое  дело  -  и  оставил
девушку на обочине.
   Так и повелось. Несколько раз в неделю  Рита  выходила  на  Волоколамское
шоссе и голосовала. Далеко не перед каждой машиной она  выбрасывала  руку  -
те, в которых ехали женщины, ее  не  интересовали  вовсе.  Опасалась  она  и
подсаживаться в машину, где ехало несколько мужчин  сразу.  Больше  всех  ее
прельщали ?дальнобойщики?, с ними все происходило быстро. Правда, имелось  и
неудобство - они не останавливались: пока один вел машину, второй забавлялся
с  Ритой  на  спальном  месте,  затем  менялись  местами.  И  в   результате
получалось, что Рита покидала машину километров за сто от Москвы.
   С водителями же легковых машин хватало и пятнадцати-двадцати  километров.
Первый удобный съезд, машина  заезжает  в  лес,  и  все  теперь  зависит  от
фантазии шофера. Деньги на трассе она  зарабатывала  не  ахти  какие,  но  и
жаловаться было грех. Все, что зарабатывала, было ее, ни с кем не  делилась,
никому  не  отстегивала.  Милиция  и  бандиты  не  трогали.  Рита  одевалась
достаточно строго, не вызывающе. Ну и что с того, что она  стоит  на  выезде
почти каждый день? Может, на работу и с  работы  ездит,  экономя  деньги  на
транспорте.
   Ни за руку, ни за ногу ее никто не поймал. До поры  до  времени  все  шло
гладко, но однажды Рита немного отступила от правил...
   День  не  заладился  с  самого  начала.  Пытался  ее  подобрать  какой-то
пенсионер в стареньких ?Жигулях?, для которого и тридцать рублей -  огромные
деньги. Остановился и служебный  автобус,  развозящий  дорожных  рабочих.  А
?дальнобойщики? словно сговорились, перли на полном газу, никто даже  голову
не повернул в сторону Риты.
   Обычно она никогда не ездила с  кавказцами,  но  возвращаться  домой  без
денег не хотелось.  И  так  уже  жила  впроголодь  два  дня,  а  тут  еще  и
полусумасшедшая хозяйка заладила, чтобы заплатила за угол за  месяц  вперед,
мол, нужны деньги, чтобы телевизор отремонтировать.
   Поэтому  Рита  лишь  тяжело  вздохнула,  когда  возле   нее   остановился
ярко-красный ?опель омега? с двумя  кавказцами.  Грузины  они,  чеченцы  или
армяне,  Риту  не  интересовало,  в  таких  тонкостях  она  не  разбиралась.
?Чернозадые?, - называла она про себя тех  мужчин,  у  которых  были  черные
волосы и маслянисто-карие глаза.  Типчики  оказались  классическими:  черные
брюки, туфли начищены так старательно,  что,  казалось,  их  покрыли  лаком.
Довольные, сытые лица, волосатые до неприличия руки, семь  золотых  зубов  и
пять золотых перстней на двоих.
   Номера у машины были московские, на это Рита всегда обращала внимание.  С
заезжими кавказцами  вообще  дел  иметь  было  нельзя,  а  среди  московских
попадались иногда более или менее сносные экземпляры. Мужикам  было  лет  по
сорок, частые удовольствия и безбедная жизнь немного подпортили им фигуры  -
у каждого на коленях покоился солидный животик. Но  из-за  этого  комплексом
неполноценности они не страдали: мордами и фигурой не вышли, зато кошельками
свое нагоним, будут деньги, будут и бабы.
   - Далеко собралась? - в трех  передних  золотых  зубах  отразилось  яркое
вечернее солнце.
   - Как получится, - превозмогая отвращение, сказала Рита.
   - Ты, мать, другую машину подожди, - сказал  кавказец  сельской  женщине,
только еще собравшейся  поинтересоваться,  сколько  с  нее  возьмут  за  сто
километров пути, если она поедет вместе с Ритой.
   - Сучек  тут  развелось,  -  абсолютно  беззлобно  сказала  крестьянка  с
тяжеленной сумкой на плече,  -  развозят  вас,  развозят  и  никак  всех  не
развезут.
   Кавказец тоже беззлобно рассмеялся.
   - Ну раз ты все понимаешь, мать, так и иди машины ловить. С нами  у  тебя
пролет. Садись, - обратился он к Рите, открывая заднюю дверцу.
   Рита уже научилась по  взглядам  понимать,  стоит  объясняться  или  нет.
Мужчины на ее счет не заблуждались, сразу поняли,  перед  ними  проститутка,
достаточно дешевая, умеющая делать практически все,  для  которой  обслужить
двоих мужчин по цене одного - не проблема.
   - Я пока сзади сяду, - сказал один кавказец, - а ты машину веди.
   Он уселся рядом с Ритой и захлопнул дверцу.
   - Только учти, мы назад сегодня не возвращаемся.
   -  А  мне  и  не  обязательно,  -  отвечала  Лиса.   Кавказец   даже   не
поинтересовался, как ее зовут, не назвался сам.  Километров  пять  проехали,
присматриваясь друг к другу.
   - Чего  время  тянуть?  -  сказал  кавказец.  -  Начинай,  -  и  принялся
расстегивать брюки.
   Его то ли брат, то ли друг, сидевший  за  рулем,  сразу  же  напряг  шею.
Чувствовалось, ему хочется  обернуться,  но  когда  ведешь  машину,  следует
смотреть на дорогу.
   - Я дорого стою, - предупредила Рита.
   - И я человек не бедный, - кавказец спустил штаны  до  колен  и  заерзал,
чтобы поудобнее пристроиться.
   Рита знала, если сразу не договоришься о твердой таксе, потом черта с два
получишь деньги, в лучшем случае сунут тебе какую-нибудь  пятерку,  а  то  и