итые и съедобные одной и той же ложкой. Она старательно сбрасывала  пену
в умывальник и тут же смывала  ее  тугой  струей.  Зачерпнула  ложкой  бурый
отвар, подула, попробовала и сказала:
   - Немного недосолены.
   Взяла на кончик ножа соль и сбросила  в  кастрюлю.  Тщательно  размешала.
Опять продегустировала и довольно улыбнулась.
   У братьев  от  страха  дрожали  руки.  А  потом,  оставив  хорошие  грибы
вариться, мать принялась за  еду.  Она  ела  ядовитые  грибы,  тщательно  их
разжевывая. Когда тарелка опустела, женщина  тяжело  вздохнула  и  приложила
руку к животу.
   - Мама, может, не надо?
   - Поздно,  -  ответила  женщина,  -  готовь  машину,  сейчас  едем.  Пока
доберемся до Клина, мне станет плохо. Надеюсь, не надо  учить  тебя,  Гриша,
что следует говорить?
   - Что я должен сказать?
   - Скажешь, мать наелась супа из грибов,  которые  собрала  сама.  А  мать
видит неважно, и скорее всего ей попался ядовитый гриб. Ты же не видел,  как
я их чистила и варила.
   - Хорошо, хорошо, мама.
   - Вам уже плохо? - с состраданием в голосе спросил Илья.
   - Пока еще нет. Плохо будет сучке, мой желудок все это переварит.
   Женщина забралась в машину,  со  страдальческим  лицом  сложила  руки  на
животе. Уже в дороге  Григорий  заметил,  мать  невероятно  бледна,  на  лбу
высыпал крупный пот. Только взгляд оставался таким же твердым и жестким, как
прежде.
   - Можно было, мама, грибы и не есть, я бы соврал.
   - Нельзя, ты дурак, врать не умеешь. А так ты испугался, я же вижу.
   - Мама, мама, я очень за вас боюсь, - Григорий гнал машину нещадно.
   - Это все из-за вас, идиоты! Вы оба в отца, лучше бы я  девчонок  родила,
они куда смышленее, - Наталья Евдокимовна говорила  эти  слова,  корчась  от
сильной рези в животе.
   Григорий не возражал. Стрелка спидометра подрагивала между сотней  и  ста
двадцатью. Микроавтобус с аляповатой надписью ?Живые цветы? влетел  во  двор
больницы на бешеной скорости и завизжал тормозами так истошно, что  врачи  и
больные бросились к окнам посмотреть, что там случилось.
   Григорий бежал к двери, размахивая руками и громко вопя:
   - Скорее, на помощь! Там моя мама  умирает,  ей  плохо!  -  он  влетел  в
приемный покой и чуть  не  сбил  с  ног  врача,  оттолкнулся  от  одного  из
санитаров, схватил носилки. - Скорее, она умирает! Что вы  медлите,  это  же
мама, самый дорогой человек! Или вы своих матерей не любите? - прочувственно
выкрикивал мужчина.
   Врачи уже спешили к микроавтобусу, помогая женщине выбраться  из  машины.
Наталье Евдокимовне не надо было притворяться, ей на самом деле было  плохо.
Прямо у носилок началась рвота.
   Врач потрогал пульс и выкрикнул:
   - Сердцебиение слабое, пульс нитевидный! Вырезубову сразу же отправили  в
реанимацию, а Григорий как заведенный рассказывал врачу то, о чем  условился
с матерью: про ядовитый гриб, про суп и про слабое зрение пожилой женщины  и
еще о том, какая она добрая.
   Неподдельные  слезы  текли  по  его  щекам,  даже  видавшие  виды   врачи
расчувствовались и принялись успокаивать  рыдающего,  отчаявшегося  мужчину.
Кончилось тем,  что  ему  сделали  укол  успокоительного,  но  он  продолжал
плакать, правда уже не навзрыд, а молча.
   Женщине сделали промывание  желудка,  поставили  капельницу.  Температура
была высокой, но, как понимал дежурный  врач,  состояние  пациентки  хоть  и
тяжелое, но большой угрозы для жизни нет. Редко случается, когда так  быстро
привозят человека, отравившегося грибами. Суп обычно едят в обед, а человека
привозят либо ночью, либо утром следующего дня, когда уже  произошла  полная
интоксикация  организма  и  пациента  приходится   выводить   из   состояния
клинической смерти.
   Григорий сидел закрыв голову руками. Доктор подошел, стал в шаге от него,
тронул за плечо.
   Григорий вскинул голову.
   - Доктор, она будет жить? - с мольбой в голосе прозвучал вопрос.
   - Вы женаты? - задал вопрос доктор.
   - Нет, еще не успел.
   - Тогда можете быть уверены,  она  еще  будет  стол  накрывать  на  вашей
свадьбе, будет танцевать. Только попросите, чтобы грибы гостям не готовила.
   - Я прослежу, доктор-- и только сейчас до Григория дошло,  что  врач  над
ним подшучивает. - Как она сейчас?
   - Бывало и похуже. Вовремя вы ее привезли.
   - Ей в машине стало плохо, - импровизировал Гриша. - Мы в город ехали,  и
тут, на тебе, мама за живот схватилась, побледнела, говорит, грибы ела. Меня
как током ударило, сразу же в больницу. Вот оно как бывает-случается.
   - Правильно поступили. Вам еще за руль садиться  нельзя,  можете  уснуть:
вам укол успокоительного сделали. Кстати,  как  ее  фамилия?  Формуляр  надо
заполнить, а то у нас одна пациентка третий день без фамилии лежит.
   Григорий  уже  успокоился.  Он  понял,  все  сложилось  именно  так,  как
задумывала мать.
   - Ее в реанимацию положили? - допытывался он.
   - А куда же. Вы же сами такой переполох подняли, что мать умирает.
   - Это хорошо, - абсолютно искренне сказал Вырезубов.
   С одной стороны, ему хотелось оставаться здесь, быть поближе к матери, но
с другой - он был напуган.
   - Чего ей покушать привезти? - допытывался он у женщины в белом халате.
   - Она сейчас под капельницей, ничего ей не надо. Ей еще пару раз  желудок
промоют, и, думаю, скоро вы сможете ее забрать.
   - К ней можно?
   - Нет, в реанимацию у нас посетителей не пускают. Если вы слышали, у  нас
несчастье случилось, так что теперь порядки стали строже.
   - Какое несчастье? - тут же принялся разыгрывать из себя неосведомленного
Григорий.
   Медсестра осмотрелась по сторонам, нет ли поблизости кого из  начальства,
и шепотом рассказала Григорию об убийстве Федора Ивановича и о том, как  муж
одной из сотрудниц, бывший каскадер, дрался с двумя злодеями. Григорий, хоть
был и глуп, труслив, но не до такой степени, чтобы не расспросить,  кто  эта
сотрудница и что за каскадер, который в одиночку вступил в схватку  с  двумя
злодеями,  сильными,  по  выражению   сестры,   как   медведи.   Девушка   с
удовольствием рассказывала, радуясь тому, что  трагедия  пойдет  на  пользу,
хоть как-то отвлечет сердобольного сына от беды, которая постигла его мать.
   - У вашей мамы острое отравление, - сказал врач, входя в приемный  покой.
- Но самое страшное позади, теперь ей нужен только  покой.  Если  бы  вы  ее
привезли после обеда, даже не знаю, смогли бы мы ей помочь или же нет.
   Григорий в уме восхитился сообразительностью матери, принялся благодарить
врачей. Когда он вышел на улицу и обернулся, то увидел на  окне  лаборатории
высокую розу в мерном стакане.
   "Вот же черт, - выругался он про себя, - про нее-то мы  с  Ильей  забыли!
Правильно все же мы завлабу цветы привезли,  четное  количество,  а  он  еще
спорил.
   Пойду порадую братца, а то извелся весь - по  двору  бегает,  как  Барон,
когда того блохи кусают."
   Ощущение того, что он посвящен в происходящее, а брат  -  нет,  придавало
Грише уверенность в себе. Братья всегда соперничали друг с другом  во  всем,
особенно в том, что касалось матери. Каждому хотелось показаться в ее глазах
умнее, выше, сильнее, лучше, каждому хотелось быть более ласковым и  нежным,
ведь мать отдала им всю себя.
   - Женаты ли вы... - бурчал Григорий, устраиваясь за рулем. - А зачем  мне
жена, если мама так хорошо готовит? Приведи в дом  чужого  человека...  -  и
Григорий вспомнил о грибном супчике, который ждал его на плите.
   Но тут же к горлу подкатил  ком,  в  животе  забурчало.  Ему  вспомнилась
кастрюлька с коричневым варевом,  поверх  которого  плавала  обильная  пена,
будто в супчик сыпанули стирального порошка.

Глава 14

   По факту убийства заведующего лабораторией  больницы  города  Клина  было
возбуждено уголовное дело. То, что это убийство, следователь  не  сомневался
ни  минуты.  Судебно-медицинская  экспертиза  подтвердила,  что  завлаб  был
задушен удавкой.
   Следователь Сергеев, а именно ему было поручено это дело, опрашивал  всех
знакомых погибшего завлаба. Естественно, как и всякий следователь, он  искал
мотивы убийства и недоброжелателей. Но по всему  выходило,  что  у  завлаба,
проработавшего на одном месте двадцать один год, явных  врагов  не  имелось,
как не было и явных недоброжелателей. Тогда почему так жестоко  расправились
с пятидесятивосьмилетним мужчиной? Причины должны были  найтись,  просто  до
них следовало докопаться.
   Но за какую ниточку следователь Сергеев ни пытался потянуть, все они ни к
чему не вели, обрывались  прямо  в  руках.  С  женой  погибшего  следователь
Сергеев как ни пробовал поговорить, это ему не удавалось: женщина  пребывала
в безутешном горе. И дети завлаба тоже  ничего  не  могли  сказать.  Все  их
воспоминания, рассуждения не только не проясняли ситуацию, а  запутывали  ее
еще больше.
   Во  второй  половине  дня  Сергеев  появился  в  больнице.  Он  сразу  же
направился  в  кабинет  главврача;  Разговор  был  долгим,   главврач   явно
нервничал, тер виски, теребил мочку правого уха, постоянно прятал  руки  под
стол.
   - Нет, нет, что вы! У него был один строгий выговор, и то,  если  мне  не
изменяет память... - глядя в сторону от следователя, говорил главврач, - это
случилось лет шесть тому  назад.?  В  лаборатории  были  утеряны  результаты
важного анализа. А так, скажу вам откровенно, Федор Иванович  был  человеком
незаменимым,  крайне   дисциплинированным   и   очень   обязательным.   Если
требовалось его присутствие на работе, то я даже об этом не просил. И  никто
не просил. Федор Иванович  появлялся  в  своей  лаборатории  еще  до  начала
рабочего дня, а если требовалось, то и в выходные. Случалось, он выходил  на
работу во время отпуска.
   "Если он такой хороший, - подумал следователь Сергеев,  -  то  почему  он
такой мертвый? И с какой стати его задушили?"
   - А как вы думаете, -  следователь  оттолкнулся  от  пола,  и  кресло  на
колесиках проехало полметра к другому краю стола, -  может,  Федор  Иванович
имел доступ к наркотическим веществам?  Все-таки  завлаб,  лекарства  в  его
руках?.
   - Какие наркотики? О чем вы, уважаемый? Спирт у него в  лаборатории  был,
это  точно,  это  вам  все  могут  подтвердить.  За  прошлый  год  по  моему
распоряжению дважды проводились неплановые  проверки,  спирт  был  весь,  до
одного грамма,  на  месте.  Нет,  что  вы,  Федор  Иванович  был  честнейшим
человеком.
   - Что за люди к нему наведывались? Круг его знакомых?
   - Знакомые как знакомые, как у  вас  или  у  меня,  -  благодушно  сказал
главврач.
   - Погодите, - одернул его следователь, -  мы-то  с  вами,  Иван  Кузьмин,
живы, а Федор Иванович - мертв. Значит, были у  него  знакомые,  были  и  не
очень хорошие.
   - Ну, знаете ли, уважаемый, это всего лишь предположения, их еще доказать
надо.
   - Убегали же двое, убегали, - настойчиво заметил следователь.
   - Вот их и ищите, - парировал  замечание  сотрудника  милиции  умудренный
опытом главврач.
   - Вот и пытаемся, -  пробурчал  следователь  и,  поддавшись  магии,  тоже
принялся теребить мочку уха.
   Главврач заметил это движение следователя и улыбнулся.
   Улыбнулся и Сергеев, отдергивая руку.
   - Эта девушка, которая дежурила у входа в реанимацию, где она сейчас?
   - Если хотите, я ее вызову. Она живет в общежитии,  здесь,  в  Клину.  Но
она, по-моему, ничего не помнит.
   - Это по-вашему, - следователь начинал злиться. - А кстати,  что  это  за
странная больная в реанимации, в той палате, где все произошло?
   Главврач передернул плечами.
   - Если бы я знал! Ваши коллеги, кстати, привезли, вот все  бумаги.  Лучше
их расспросите. Не наше дело, врачей, выпытывать у милиции,  где  они  взяли
пострадавшую. Но, насколько мне известно, она  сама  бросилась  под  колеса,
была не в себе.
   - Насколько сильно она пострадала?
   - Сильно, - сказал главврач,  подвигая  к  себе  высокую  стопку  историй
болезни и быстро по корешкам пробежал пальцами. Он ловко вытащил  из  стопки
тонкую историю болезни, где в графе ?Ф. И. О.? не было вписано ни  слова.  -
Вот, можете ознакомиться, - он подал папку следователю Сергееву.
   Тот принялся читать. Следователь и сам не знал,  почему  ему  показалось,
что смерть  Федора  Ивановича  напрямую  связана  с  этой  девушкой.  Да  и,
собственно говоря,  другие  версии  не  вытанцовывались,  а  эта  лежала  на
поверхности.
   - Вы нас извините, я оставлю в реанимации своего  человека,  -  передавая
историю болезни главврачу, сказал следователь,  -  на  входе  в  реанимацию,
пусть дежурит, пусть охраняет.
   - Кого и от кого? - вскинул седые брови главврач.
   - Охраняет вашу реанимацию и палату с вашей незнакомкой.  Объясните  мне,
пожалуйста, что это? - он указал на строку в истории болезни.
   - Это обозначает, что пациент пока не приходит в себя. Мы сделали снимок,
вот он, - главврач хотел показать снимок следователю, но тот движением  руки
дал  понять,  что  все  равно  ничего  не  понимает.  -  Мы  диагностировали
черепно-мозговую травму.
   - Когда она придет в себя?
   - Кто ж  его  знает...  -  глубокомысленно  произнес  главврач.  -  Лучше
поговорите с хирургом, который ее оперировал.
   - Еще успею.
   Через час сержант  в  форме  и  с  оружием  сидел  возле  стола  дежурной
медсестры у входа в реанимацию. Дело это было  невеселое,  да  и  медсестра,
дежурившая днем, оказалась немногословной, не молода,  и  сержанту  двадцати
семи лет от роду  она  была  абсолютно  не  интересна.  Толстая,  обрюзгшая,
выглядевшая лет на десять старше своих сорока. Она то и дело снимала трубку,
прижимала ее к уху, а затем бормотала, чертыхаясь:
   - Опять показалось! Вот уж телефон, будь он неладен, звонит так тихо, что
не услышишь.
   - Да он и не звонил, - сказал сержант.
   - Как это не звонил? Вы мне будете рассказывать! Я через двое суток здесь
дежурю.
   - И что, скажите, все время он вот так?
   - Кто он?
   - Ваш телефон.
   - Постоянно. Я уже говорила заведующему реанимацией, чтобы новый  аппарат
дали. Он все обещает, обещает, а толку с обещаний - как с козла молока.
   Сержант покивал головой. Ему все это было неинтересно. Сегодня он  должен
был идти в отпуск, надеялся, что поедет на рыбалку с  друзьями,  выпьет  там
водки,  отдохнет  как  человек.  Все-таки  ехали  без  жен,  чисто   мужской
компанией: два прапорщика из милиции и шофер.
   Компания,  в  общем-то,  подобралась  хорошая.  Но  уехала  компания  без
сержанта, и теперь он злился на то, что  судьба  забрала  у  него  отпуск  и
забросила в пропахший хлоркой, полутемный больничный коридор.
   - Девушка, которая здесь до вас дежурила, жива, здорова?
   - Жива. Куда она денется, стерва? Выпьет ночью с врачами спирта, а наутро
хоть бы что. А я вот... - и немолодая женщина горько  поморщилась,  -  выпью
пятьдесят граммов, а голова потом как чугунная, раскалывается, шевельнуть не
могу.
   - Это бывает, - тоном знатока произнес сержант. Понемногу  между  молодым
мужчиной и немолодой женщиной начинали налаживаться отношения, тем более что
дежурить им предстояло до следующего утра.
   - Может, чайку выпьем? - сказала женщина,  ногой  выдвигая  из-под  стола
алюминиевый электрочайник.
   - Чайку можно.? Правда, я бы лучше по этой жаре пивка холодненького  пару
бокалов кувыркнул.
   - Что-что? - спросила женщина.
   - Пива, говорю, литр с удовольствием влил бы себе вовнутрь.
   - Пива?
   - Губит людей не пиво, - хмыкнул сержант, - губит людей вода.
   - Если не хотите, мое дело предложить...
   - Почему же, выпьем стаканчик.
   Уже через пятнадцать минут  сержант  с  дежурной  медсестрой  пили  слабо
заваренный чай и ели батон с вареньем.
   Естественно, ни сестра, ни сержант не слышали, как пациентка, поступившая
утром с острым отравлением грибами, лежавшая под капельницей, тихо, стараясь
не скрипнуть кроватью,  приподнялась  и  внимательно  осмотрелась.  Дверь  в
палату была наполовину приоткрыта. Наталья Евдокимовна смотрела на  девушку,
лежащую в углу под капельницей. В бутылке было еще до половины раствора,  он
медленно тек девушке в вену. ?Стерва! Стерва! Я до  тебя  добралась!?  Врачи
появились в два часа. Температура у Натальи Евдокимовны была чуть выше нормы
- тридцать семь и два, давление немного повышенное, а пульс отчетливый.
   - Ну что, - сказал врач, - наверное, мы вас переведем на второй этаж. Как
вы на это смотрите? Поправляетесь вы быстро, вам еще  раз  промоют  желудок,
сделают пару уколов, дадут таблеток, и думаю, завтра вы уже окажетесь дома.
   - Нет, доктор, мне плохо, - произнесла, глядя  не  мигая,  как  питон,  в
глаза врачу, Наталья Евдокимовна Вырезубова.
   - Что вас беспокоит?
   - Я то и дело теряю сознание.
   - Что же вы хотели - интоксикация, - ввернул красивое слово врач.
   У Натальи Евдокимовны  закатились  глаза,  на  лбу  высыпал  пот,  и  она
откинулась на подушку. Врач опять померил  давление,  пощупал  пульс,  пожал
плечами. Наталья Евдокимовна была бледна, как ткань подушки. Он взглянул  на
медсестру, сделал назначение, но тут же узнал, что этих лекарств в  больнице
нет уже две недели.
   - Ладно, тогда уколы, - сказал он, переходя к девушке.
   Наталья Евдокимовна прислушивалась, скосив глаза, наблюдала за  врачом  и
медсестрой. Но ничего нового для себя она не узнала.
   - Почаще надо к  ней  подходить,  почаще.  Пульс  у  нее  уже  достаточно
отчетливый, температура невысокая, с минуты на минуту может в себя прийти, -
сказал он второму врачу. - Так что за ней надо поглядывать.
   - Хорошо, Пал Палыч, как скажете, так и сделаем. И главврач  мне  сказал,
чтобы эту пациентку мы держали на контроле.
   А затем Пал Палыч шепотом спросил:
   - Это здесь, что ли, Федора Ивановича нашего?
   - Здесь, а то где же! Вон под той кроватью лежал, - второй врач кивнул на
кровать Натальи Евдокимовны.
   Та застонала сквозь зубы, изображая из себя совсем слабую и больную.
   - Ладно, пусть полежит до утра здесь.  Кто  знает,  каких  грибочков  эта
женщина откушать изволила?
   Пал Палыч Кругляков  сделал  назначения  для  девушки  и  покинул  палату
реанимации.
   Когда шаги стихли, Наталья Евдокимовна  вновь  поднялась.  На  щеках  уже
появился румянец, от прежней слабости не осталось и следа.
   "Ну вот, кажись, я своего добилась, останусь здесь до утра. А  ночью  все
дела решу."
   Серые  ?Жигули?  с  милицейским  номером  ждали  следователя  Сергеева  у
служебного входа в больницу.  И  он  вышел  с  кожаной  папкой  под  мышкой,
посмотрел по сторонам, отыскивая своего водителя. Машина стояла на месте,  а
салон был пуст.
   "Черт бы тебя подрал, говорил же находиться на месте! Вечно эти новенькие
делают что им в голову взбредет, будто таксистом работает, а не  в  милиции,
будто мы не бандитов ловим, а проституток возим, - и тут же следователь себя
одернул, - тот, кто возит проституток, наверное, и на  минуту  в  туалет  не
отскочит, помочится в ближайших кустах."
   И тут он увидел своего водителя. Молодой парень с редкими  черными  усами
сидел в беседке под деревом и, оживленно  жестикулируя  руками,  рассказывал
что то молоденькой медсестре. Та хохотала  и  время  от  времени  хлопала  в
ладоши.
   "Небось рассказывает, как бандитов ловит, как под  пулями  ходит,  жизнью
рискует!"
   В руке следователя появился свисток на  черном  шнурке  для  ботинка.  Он
сунул свисток в рот так  же  привычно,  как  курильщик  вставляет  очередную
сигарету, и звонко свистнул. Парень подскочил на месте.
   - Водитель, ко мне! - словно отдавал команду собаке, крикнул следователь.
   Парень даже не успел ничего сказать девушке  и  стремглав,  через  кусты,
бросился к машине. Сергеев уже занял свое место. Водитель вскочил в ?Жигули?
и, еще не зная, куда ехать, сорвался с места,  резко  развернул  автомобиль,
взвизгнули тормоза, и лишь потом спросил:
   - Куда едем, что случилось?
   Съездить следователь решил  в  дом  доктора  Рычагова,  где  жили  Тамара
Солодкина и Сергей Дорогин. Можно было, конечно,  в