ич. - Мыслей нет... Тогда слушайте меня.  За  бабой
следить по-прежнему, но так, чтобы она вас не видела. Если  не  знаете,  как
это делается, зайдите в больницу к Батону и проконсультируйтесь.
   Кр-р-ретины...  Дальше.  Сегодня  вечером   зайдете   к   ней.   Кем   вы
представитесь и, как проникнете в квартиру, думайте сами, не маленькие  уже.
Объясните ей, что не хотели ее пугать, извинитесь и дадите  денег.  Скажете,
что это что-то вроде отступного... Но между делом этак  аккуратненько  дайте
ей понять, что, если она начнет трепаться, разговор может пойти  по-другому.
Совсем по-другому. Ясно?
   - Ясно, Петрович, - со вздохом сказал Борис. - А деньги?
   - Что - деньги? - нахмурился Петрович.
   - Ну, вы сказали, чтобы мы дали ей денег...
   - Сказал. Вы что же, хотите, чтобы я за вас платил? Вы наколбасили  и  вы
же ко мне в  карман  лезете?  Не  выйдет,  ребята.  Ошибки  надо  исправлять
самостоятельно. Как в школе, помните? На дом  задавали  сделать  работу  над
ошибками. Вот и поработайте, тряхните мошной.  Я  думаю,  пяти  косарей  для
возмещения морального ущерба ей хватит.
   - Пятьсот баксов?! - поразился Самсон, который  словно  проснулся,  когда
речь зашла о деньгах. - Полштуки из своего кармана этой козе?
   - Да, - подтвердил Петрович, глядя на Самсона из-под  насупленных  бровей
тяжелым, как свинец, недобрым взглядом. - Именно полштуки и именно из своего
кармана. По двести пятьдесят на брата. Думаю, вы это как-нибудь  переживете.
Если у вас есть возражения, я готов их выслушать.
   Самсон открыл рот. Все-таки из них двоих полным идиотом был именно он. До
него  даже  теперь  не  дошло,  в  какой  грозной  опасности  находится  его
драгоценная шкура. Петрович подумал, что вчера, когда их  накрыл  Серый,  за
рулем машины наверняка был Самсон. Ну давай, подумал он.  Скажи  что-нибудь,
возрази. Пришью идиота и по частям в канализацию спущу...
   Борис едва  заметно  толкнул  напарника  локтем,  и  тот,  спохватившись,
захлопнул  пасть.  Его  круглая,  украшенная  фингалом  физиономия   приняла
по-детски обиженное выражение. Похоже, ему было до смерти жалко расставаться
с деньгами. А еще ведь и извиняться придется, никуда от этого не денешься...
   - Андрей Петрович, - осторожно подал голос Борис. - Тут такое дело... Это
насчет слежки...
   - Ну? - неприветливо спросил Мамонтов.
   - Понимаете, мы, конечно, виноваты... Но все  равно...  То  есть  не  все
равно, а тем более. Машину нашу она запомнила, а теперь,  когда  этот  козел
дверцу помял, ее вообще ни с какой другой не спутаешь. Да  и  приметная  она
очень, потому что красная. Может, потому эта баба нас и вычислила? Так вот я
хотел...
   - Ясно, что ты хотел, - проворчал  Петрович.  -  Черт  с  вами,  возьмите
машину Батона и не приставайте ко мне с пустяками.  Но,  если  будет  что-то
интересное, звоните немедленно. Немедленно, вам ясно?
   - Ясно, - нестройным хором ответили Борис и Самсон.
   - Тогда пошли вон, - напутствовал их Петрович,  вынимая  из  пачки  новую
сигарету и отворачиваясь к окну.
   За окном был непривычно теплый и  солнечный  октябрь,  по  голубому  небу
плыли прозрачные  клочья  облаков,  а  в  желтых  кронах  деревьев  все  еще
оставалось довольно много зеленых пятен.
   За спиной у Петровича неслышно закрылась входная дверь и негромко чмокнул
язычок замка. Мамонтов вздохнул и пошел на кухню, где в холодильнике  стояла
початая бутылка водки. Проходя через то место, где минуту назад  стояли  его
подчиненные, Петрович тяжело вздохнул и пробормотал:
   - Отморозки...
 
Глава 9 
 
   Дорогину уже приходилось видеть, как  действует  Варвара  Белкина,  когда
занята своими профессиональными  обязанностями,  но  он  просто  не  мог  не
залюбоваться той ловкостью, с  которой  она  взяла  в  оборот  бродивших  по
мрачноватому  школьному  вестибюлю  сотрудников  милиции.  Она  работала   с
четкостью хорошо отлаженного компьютера,  умело  сочетая  личное  обаяние  с
бешеным напором. Благодаря этому сочетанию ей очень быстро удалось  добиться
разрешения сфотографировать труп и выведать у оперативников все, что им было
известно. К сожалению, известно им было  немного,  и  Варвара  разочарованно
оставила  их  в  покое.  Дорогин  тихонько  потешался,  издали  наблюдая  за
милиционерами, которые, избавившись от Варвары, с облегчением переводили дух
и одновременно выглядели слегка разочарованными тем, что общение с эффектной
журналисткой так быстро закончилось.
   - Безнадега,  -  сказала  Варвара,  подходя  к  подоконнику,  на  котором
расположились Дорогин и Клюев, которому нечего было снимать. - Никто  ничего
не знает. То ли обыкновенная бытовуха, то ли действительно  сатанисты  здесь
побывали... В общем, никакого эксклюзива из этого не получится, а получится,
как всегда, коротенькая заметка в разделе уголовной хроники. Ей-богу, я  его
убью!
   - А я помогу, - добавил чернявый Клюев.
   - Это вы о ком? - поинтересовался Сергей.
   - Это мы о Якубовском, - ответила Варвара. - Отправил меня  в  эту  дыру,
старый негодяй, а у меня статья  до  сих  пор  даже  наполовину  не  готова.
Правда, есть еще маленькая надежда поиметь с этой паршивой овцы хоть  шерсти
клок...
   - С Якубовского?
   - Все, что можно было  состричь  с  него  сегодня,  я  уже  состригла,  -
сообщила Белкина. - Я об этом деле. Где-то там, - она ткнула  наманикюренным
пальцем в потолок, - бродит их начальник. Какой-то майор Круглов.  Вроде  бы
музей здесь ограбили, так он пошел смотреть. Вот там можно  будет  разузнать
что-нибудь интересное, хотя лично я в этом сильно сомневаюсь.
   Она закурила и выпустила вверх длинную струю дыма.
   - Восстанавливаю душевное равновесие, - сказала она в ответ на удивленный
взгляд Дорогина. - Сколько лет работаю, всякого насмотрелась, но  как  увижу
труп, прямо мурашки по коже.  Не  могу  привыкнуть.  Не  понимаю,  как  люди
работают в моргах. Бр-р-р!
   Она зябко передернула плечами и жадно затянулась табачным дымом.  Дорогин
промолчал,  и  маленький  Клюев,  озабоченно  копавшийся  в  недрах   своего
обтерханного кофра, промолчал тоже. Говорить  тут  было  не  о  чем.  Смерть
всегда страшна и неприглядна.  Этого  не  могут  скрыть  даже  самые  пышные
похоронные ритуалы, а уж когда все,  что  осталось  от  человека,  лежит  на
грязном цементном полу в луже собственной полусвернувшейся крови, к этому  и
вовсе невозможно привыкнуть.
   Они перекурили и вслед за приободрившейся Варварой двинулись к  лестнице,
которая вела на второй этаж.
   Оказавшись в коридоре второго этажа, Белкина сразу же устремилась к двоим
людям, которые стояли возле полуприкрытой двери какого-то кабинета. Один  из
этих двоих показался Сергею ничем не примечательным: это был невысокий, чуть
повыше маленького Клюева, неброско одетый и небрежно причесанный  субъект  с
невыразительным лицом школьного учителя  или  бухгалтера.  Зато  второй  был
высок, статен и широкоплеч, имел твердые черты  лица  и  квадратный  волевой
подбородок. Его мужественную внешность немного портили лишь старомодные очки
в роговой оправе с мощными линзами, но в остальном он выглядел  именно  так,
как должен выглядеть  образцовый  майор  уголовного  розыска,  переодетый  в
интересах службы в штатское платье. Дорогин решил, что именно он возглавляет
прибывшую на место происшествия бригаду, и очень удивился, когда Варвара, не
обращая на высокого  красавца  никакого  внимания,  с  ходу  набросилась  на
невзрачного типа, который был откровенно недоволен оказанным ему вниманием.
   Муму удивился еще больше, когда узнал, что невзрачный тип  и  есть  майор
уголовного розыска Круглов, а высокий плечистый  красавец,  принятый  им  за
милиционера, на самом деле работает в этой  школе  учителем  истории.  Более
того, фамилия учителя  была  Перельман.  Дорогина  никогда  не  интересовали
вопросы  чистоты  российской  нации  и  характерные   для   той   или   иной
национальности формы черепа и виды волосяного покрова,  но  ему  показалось,
что учитель Перельман менее всего похож на  еврея.  Нос  у  него  был  самый
обыкновенный, и в прическе не усматривалось никакой кучерявости  и  черноты:
она была короткой,  гладкой  и  вдобавок  пепельно-русой.  Шустрый  чернявый
Клюев, который вертелся вокруг, щелкая своей камерой и ежесекундно  ослепляя
присутствующих бликами  фотовспышки,  походил  на  еврея  куда  больше.  Тут
Дорогин поймал себя на том, что начинает рассуждать как ярый  баркашовец,  и
переключил свое внимание на майора.
   Майор Круглов, в отличие от своих подчиненных, оказался твердым  орешком.
Чары  Варвары  Белкиной  не  произвели  на  него  ровным   счетом   никакого
впечатления, а подсунутое ему под нос журналистское удостоверение он  окинул
лишь беглым взглядом. Было видно, что мысли  майора  заняты  чем-то  гораздо
более важным, чем дача эксклюзивного интервью для "Свободных новостей плюс",
и он ждет только удобного момента, чтобы улизнуть. Видя, что  отделаться  от
Белкиной будет не просто, он нехотя сообщил, что в школьном музее,  судя  по
всему, похозяйничали какие-то вандалы, разгромившие экспозицию и  похитившие
с неизвестной целью часть экспонатов. "Об  этом  вам  лучше  побеседовать  с
господином Перельманом", - сказал майор и сбежал раньше, чем Варвара  успела
задать следующий вопрос. Мстительный Клюев немедленно сфотографировал  спину
поспешно улепетывающего в сторону лестницы майора и тут же нацелил  объектив
камеры на Перельмана.
   Учитель Перельман  был  заметно  потрясен  происшествием  и  разговаривал
неохотно. Впрочем, чинить препятствия свободе печати он не собирался  и  без
возражений распахнул перед Варварой изувеченную дверь школьного музея. Войдя
в помещение, Варвара тихо охнула,  а  Клюев  длинно  присвистнул  и  тут  же
защелкал затвором камеры, вертясь вокруг  своей  оси,  как  орудийная  башня
линкора.
   Дорогин вошел в музей последним и увидел картину страшного разгрома.  Все
здесь было перевернуто, сломано, испорчено,  разбито  вдребезги  и  вдобавок
обильно полито черной краской  из  аэрозольного  баллончика.  На  внутренней
поверхности двери чернела коряво нарисованная пентаграмма - точь-в-точь  как
та, что была на двери тамбура в вестибюле. На фанерном планшете  с  каким-то
текстом и рисунками, изображавшими растения и зверушек,  которые  водятся  в
средней полосе России, вниз головой висело, раскинув  слегка  побитые  молью
крылья, чучело совы, приколотое, как с удивлением убедился Муму, трехгранным
русским штыком. "ЭТО ТЫ ЖИДЯРА", - поясняла  сделанная  все  той  же  черной
краской надпись на планшете. Возле планшета,  хрустя  рассыпанным  по  всему
полу битым стеклом, топтался Клюев, выбирая ракурс.
   - Да, - сказала Белкина. - Похоже, кто-то из  ваших  учеников  очень  вас
любит, Михаил Александрович.
   - Как видите, - довольно сухо отозвался Перельман. Похоже,  Белкина  была
не в его вкусе. - Я, право же, не знаю, что вам  рассказать.  По-моему,  все
видно и так. Музей разгромлен, сторож убит - скорее всего  случайно.  Просто
не вовремя подвернулся под руку, вот и дали по черепу...
   - Что-нибудь украли? - спросила Варвара. Перельман слегка замялся, и  эта
заминка удивила Дорогина. Ведь майор из угрозыска ушел две минуты  назад,  а
до этого они  наверняка  составили  полный  список  похищенного.  Почему  же
учитель ведет себя так, словно вопрос Варвары поставил его в тупик?
   - Да, - ответил он наконец. - Кое-что украли.
   После этого  он  замолчал.  Варвара  немного  подождала  продолжения,  не
дождалась и задала следующий вопрос:
   - А что именно украли, вы нам не скажете? Поделитесь с читателями, Михаил
Александрович!
   Учитель снова замялся. Дорогину  даже  почудилось,  будто  он  собирается
соврать или попросту отказаться отвечать на этот вопрос, но Перельман все же
ответил.
   - В общем-то, украли чепуху, - неохотно сказал он.
   - Старый самовар, несколько медных чашек с блюдцами...
   - Именно чашек, а не кружек? - уточнила удивленная Варвара.  -  Это  что,
был сервиз?
   - Ну, я бы это так не назвал, - с очередной заминкой  ответил  Перельман.
Дорогин решил, что у учителя просто странная манера разговаривать.  А  может
быть, как раз и не странная, подумал он.  Разве  это  странно  -  обдумывать
ответ на поставленный вопрос? -  Правда,  кое-кто  из  моих  коллег  и  даже
некоторые музейные работники считали это именно сервизом, но  я  с  ними  не
согласен. Просто посуда, подобранная с бору по сосенке...
   -  Ясно,  -   сказала   Варвара,   через   плечо   метнув   на   Дорогина
многозначительный взгляд. Сергей сдержал улыбку. Голова у  Варвары  явно  до
сих пор была забита басмановским чайником  и  исчезнувшим  золотым  сервизом
работы Фаберже, и она уже начала в уме сочинять жуткую детективную  историю,
совсем как давеча сам Дорогин. - Ас кем  из  специалистов  вы  советовались,
если не секрет?
   - Боюсь, вы неверно меня  поняли,  -  ответил  Перельман.  -  Что  значит
"советовался"? Я не видел раньше и не вижу сейчас  необходимости  специально
советоваться с кем-то по поводу  этого  хлама.  Просто  наш  музей  один  из
старейших школьных музеев в городе, и было время, когда нас активно посещали
всевозможные группы  и  делегации,  в  составе  которых  попадались  знатоки
старины и даже музейные работники. Теперь все это, разумеется, в прошлом...
   - Почему?
   - Ну, во-первых, переменились времена, - уже  гораздо  спокойнее  ответил
Перельман. - И потом, вы же видите...  -  Он  указал  на  царивший  в  музее
разгром. - Экспонаты собирались на протяжении полувека, а уничтожили  их  за
какой-нибудь час. Пройдет  еще  полвека,  прежде  чем  здесь  будет  на  что
посмотреть.
   - Будем надеяться, что это произойдет  гораздо  быстрее,  -  утешила  его
Варвара. - А как он выглядел, этот украденный сер.., э-э-э.., набор посуды?
   -  Вполне  обыкновенно,  -   ответил   Перельман.   -   Старый,   медный,
позеленевший... Ничего интересного.
   Варвара  задала  еще  какой-то  вопрос,  Перельман  начал   отвечать.   О
басмановском чайнике никто не упоминал. Хрустя стеклом и  перешагивая  через
обломки, Дорогин двинулся к выходу из  музея.  Ему  казалось  странным,  что
учитель,  который  отвечал  за  работу   музея,   не   смог   сколько-нибудь
вразумительно описать похищенный из этого музея экспонат. Более того,  он  и
говорил-то о нем с явной неохотой, словно этот разговор  был  ему  почему-то
неприятен.
   Оказавшись в коридоре, Сергей прикрыл за собой дверь музея  и  огляделся.
Коридор был тих и пуст, лишь в музее невнятно бубнили голоса. Дорогин  вынул
из кармана сигареты, закурил, отошел к окну и стал смотреть во двор. Никаких
догадок и предположений по поводу произошедшего здесь дикого случая  у  него
не было. Он и не собирался строить догадки. Его делом  было  доставить  сюда
Варвару и Клюева, а патом отвезти их обратно в  редакцию.  Он  не  собирался
ничего расследовать. Для этого существовали майор Круглов и его подчиненные.
   Через окно он  видел,  как  санитары  вынесли  из  дверей  школы  укрытые
простыней носилки.  Под  простыней  угадывались  очертания  тела.  Машины  с
экспертами во дворе уже не было, а через минуту уехала и "скорая".
   Водитель не стал включать мигалку и сирену  -  торопиться  его  пассажиру
было уже некуда.
   Из дверей в сопровождении рослого сержанта торопливо вышел майор Круглое,
махнул рукой  второму  сержанту,  который  все  еще  торчал  на  крыльце,  и
устремился к милицейскому "уазику". Перед тем как сесть в машину, он  что-то
сказал бесцельно слонявшимся по двору учителям,  и  те  с  видимой  неохотой
потянулись к дверям. Дорогин понял, что  майор  предложил  им  разойтись  по
рабочим местам, и торопливо, в  четыре  длинных  затяжки  докурил  сигарету.
Учеников в здании не было, но курить в  школьном  коридоре  все  равно  было
как-то неловко, словно из-за поворота вот-вот мог показаться  кто-нибудь  из
учителей, взять за ухо и отвести к директору, как в  давно  забытые  времена
золотого детства.
   По  лестнице,  шаркая  подошвами  по  бетонным  ступенькам  и  о   чем-то
переговариваясь, поднимались несколько человек.  Часть  их  миновала  второй
этаж и пошла подниматься дальше, а трое или четверо появились в  коридоре  и
сразу  же  уставились  на  Дорогина,  приняв  его,  по  всей  видимости,  за
сотрудника милиции или коллегу Белкиной. Муму смущенно кашлянул  в  кулак  и
отвесил неловкий полупоклон. Строгие педагогические дамы поздоровались с ним
вежливо и холодно, после чего разошлись по своим кабинетам, бросая опасливые
и любопытные взгляды на взломанную дверь музея.
   Одна из них, сутулая и очень некрасивая  девица  лет  двадцати  пяти  или
тридцати (точнее определить было трудно), поблескивая очками то на Дорогина,
то в сторону музея, отперла расположенную по  соседству  с  музеем  дверь  и
вошла в  кабинет.  "Класс  изобразительного  искусства",  -  прочел  Дорогин
укрепленную на двери табличку.
   Он не спеша двинулся вперед и постучал в эту  дверь,  еще  не  зная,  что
скажет.  У  него  было  явственное  ощущение,  что  в  этот  кабинет  просто
необходимо наведаться, но зачем это нужно, он не смог бы  сказать  даже  под
пыткой. Вероятнее всего, причиной этому был  учитель  истории  Перельман,  а
точнее - та почти инстинктивная неприязнь, которую Дорогин к нему испытывал.
Перельман зачем-то врал Белкиной, и делал  он  это  не  так,  как  делал  бы
испуганный и потрясенный до глубины души человек, а  как  человек,  которому
есть что скрывать. Муму никогда не считал себя тонким психологом, но  лгунов
на своем веку он  повидал  предостаточно  и  почти  всегда  мог  определить,
говорит его собеседник правду или врет прямо в глаза.
   - Войдите, - послышалось из-за двери в ответ на стук.
   Сергей повернул ручку и вошел в кабинет.
   Кабинет понравился ему с первого взгляда. Здесь было светло и  чисто.  На
стенах, помимо неизбежных планшетов с наглядными пособиями, висело множество
рисунков - как детских, так  и  выполненных  умелой,  явно  взрослой  рукой.
Вероятнее всего, довольно грамотные, хотя и скучноватые, на  вкус  Дорогина,
акварельные натюрморты были написаны учительницей  -  той  самой  бесцветной
особой в очках, которая сейчас стояла у своего стола,  с  испугом  глядя  на
вошедшего. Выражение лица у нее было такое,  словно  она  точно  знала,  что
Дорогин пришел пить из нее кровь и грызть ее кости.  Похоже,  она  до  икоты
боялась всех без исключения мужчин.
   Муму заметил в углу возле самого входа треснувшую  фаянсовую  раковину  с
потемневшим никелированным краном и понял, как начать разговор.
   - Здравствуйте, - сказал он.  -  Я  подумал,  что  в  кабинете  рисования
обязательно должна быть вода, и решил заглянуть. Мне бы руки помыть... Вы не
возражаете?
   - Да, пожалуйста, - едва слышно прошелестела учительница,  откашлялась  и
уже более внятно повторила:
   - Пожалуйста, прошу вас. Раковина справа.
   - Спасибо, я вижу, - поблагодарил Дорогин, повернулся к раковине и пустил
воду. - Жуткое дело, - продолжал он, споласкивая ладони. - Я такого сроду не
видел. Я ведь сюда попал, в общем-то, совершенно случайно.
   Знакомая попросила подвезти. Варвара Белкина. Знаете такую?
   - Так это действительно Белкина!
   - оживилась учительница. - А я смотрю и не могу понять,  она  это  или  у
меня уже галлюцинации от нервного перенапряжения. Такой кошмар!
   - Боюсь показаться вам циничным, - сказал Муму, закрывая кран, - но  люди
ежедневно гибнут сотнями по гораздо  более  нелепым  причинам.  А  этот  ваш
сторож умер на боевом посту, защищая вверенное его  заботам  государственное
имущество. Только вы не подумайте, что я над  ним  насмехаюсь.  Я  абсолютно
серьезен. Право же, в его возрасте людям редко  подворачивается  возможность
умереть не просто так, а в бою за что-нибудь конкретное.
   - Да, -  сказала  учительница,  -  вы  действительно  кажетесь  циничным.
Вернее, вы просто циничны безо всяких "кажетс