несколько раз проводили учения.
     С непривычки у Воробья слегка кружилась голова. Так было и в первый раз, хотя он был тогда на шесть лет моложе, и во второй, когда он интересовался сохранностью Тельца после пожара. Проход становился все уже - два человека уже с трудом могли разминуться на лестнице, и она становилась все круче.
     Чемоданчик с инструментом, казалось, стал тяжелее. Между тем, в отличие от немецкого перфоратора, взят он был только для отвода глаз.
     Оставалось совсем немного до отметки в триста восемьдесят четыре метра, где железобетонный, слегка сужающийся по высоте цилиндр переходил в чисто стальную конструкцию. Воробей приложил ладонь левой руки к стене на уровне своего лица и уже не отнимал ее от шершавой поверхности.
     Непросто было бы нарисовать для Никанора точное место хранения Тельца. Сам Воробей мог определить его лишь на ощупь.
     - Забыл, что ли?
     Они поднимались без остановки, даже Никанор вынужден был перевести дух, прежде чем задал вопрос. Воробей только отмахнулся, внимательно отслеживая ощущения своей загрубелой кожи.
     Еще один виток вверх... Вот здесь...
     Рядом появился ориентир - новая большая ниша для очередного антенного блока управления.
     Сам блок еще не смонтировали, но "шкаф" для него стоял и к разъемам были присоединены подводящий и отводящий кабели. В прошлый визит ничего этого еще не было.
     - Доставай перфоратор.
     Долбить бетонную стену нужды не было. В свое время все предусмотрели так, чтобы Тельца можно было извлечь без большого шума. Только четыре удара нужно было нанести стальным жалом перфоратора - четыре удара в четыре точки, представляющие собой вершины квадрата.
     "Бошевский" инструмент обмотали тряпками, чтобы не создавать шума...
     Раз!..
     Два!..
     Три!.. Четыре!..
     В бетон были заложены специальные пластины, и теперь он треснул точно по этим направляющим.
     Никанор с трудом удержал от падения цельный отвалившийся кусок.
     - Куда его?.. Мать...
     - Ставь сюда, на ступени.
     Дальше предстояло вынуть чугунную плиту.
     Когда-то на ней была выбита памятная запись, посвященная строительству башни. Если вдруг кто-нибудь проломил бы здесь стену, то наткнулся бы на прославление ударного труда советских строителей, сочиненное в духе конца шестидесятых годов. И сразу бы потерял интерес к продолжению изысканий.
     Теперь прочесть надпись было невозможно. Бушевавший пожар раскалил верхний слой бетона, обезобразил плиту, покрыв ее сетью трещин. Зато толстая чугунная отливка прикрыла собой дверцу сейфа.
     Воробей набрал код, достал ключ из ящичка со слесарным инструментом, вставил его в замочную скважину и дважды провернул.
     Никанор, ни разу не видевший Тельца, невольно затаил дыхание. Массивная дверца открылась, обнаружив пустое нутро. Никанор воспринял это совершенно спокойно, решив, что перед ним еще одна промежуточная ступень на пути к золотой фигурке. Но на Воробья было страшно смотреть: челюсть отвисла, левая рука прижалась к груди в области сердца, ноги подкосились, он медленно и неловко присел на ступеньку.
     - Что такое?
     Беззвучно приоткрыв рот, Воробей сделал слабый жест в сторону открывшейся пустоты. Его напарник все еще не понимал, что произошло. Начиная смутно подозревать неладное, он еще раз механически повторил вопрос.
     - Сам не видишь? - просипел наконец Воробей.
     Трясущимися пальцами он достал из кармана упаковку с таблетками. Выронил несколько штук, прежде чем положить одну под язык. Еще минуту назад этот немногословный человек казался воплощением собственного достоинства. Теперь он сдулся, как воздушный шарик, выглядел дряхлым, беспомощным стариком. Всякий испытал бы прилив жалости, но только не Никанор.
     - Да я тебя урою, гада. Вот этим самым перфоратором башку продырявлю.
     - Убей, - пробормотал Воробей, шепелявя из-за таблетки под языком.
     Вытерев пот со лба, Никанор тоже присел, пытаясь собраться с мыслями. Подобрал рассыпанные напарником таблетки и тоже отправил одну в рот, У них был замечательный план. Снять один из блоков пожарной сигнализации, вынуть часть содержимого, остальное перепачкать угольным порошком из пакета. Этим же порошком натереть фигурку бычка и закрепить ее внутри блока. Потом вынести блок через проходную, объяснив, что внутри произошло короткое замыкание.
     Якобы устройство заменено новым, а старое надо забрать для исследования причин аварийной ситуации.
     Если бы дежурный на турникете потребовал открыть блочок, то увидел бы только почерневшие провода, клеммные разъемы и черноту в глубине.
     Пачкать руки он вряд ли захотел бы, тем более что любое стороннее вмешательство неспециалиста затрудняет последующий разбор причин пожарными спецами...
     Теперь этот план потерял смысл - выносить было нечего. Они быстро закрыли сейф, водрузили на место чугунную плиту, вставили выпавший кусок бетона и замазали трещины в стене специально подобранной по цвету, мгновенно сохнущей шпатлевкой. Оставалось только убраться отсюда с пустыми руками.

Глава 16

     На выходе ждали двое подручных Никанора, которых он не стал посвящать в суть дела. Их задачей было подстраховать старшего и его пожилого напарника на выходе из телебашни. Либо даже ворваться по сигналу Никанора в фойе, если вдруг возникнут проблемы на контроле. Уложить всех на пол, угрожая оружием, дать возможность старшему вынести через проходную нужные вещи.
     Подручным не пришлось вмешиваться в ход событий. Двое в форменных комбинезонах вышли на улицу со своими чемоданчиками, сели в машину и укатили. Подручные тронулись следом, отследили благополучное движение "девятки" по столичным улицам в течение четверти часа и отстали, как было условлено заранее. Ни Воробей, ни Никанор не заметили, что за "девяткой" следовали не только те, кто должен был прикрывать отход. Никанор думал теперь только об одном: как преподнести хозяину пропажу.
     У шефа несколько вариантов на выбор: считать их с Воробьем невиновными, считать виновными обоих или кого-то одного. Никанор еще не отошел от неожиданной встряски и не мог трезво взвесить, какой именно вариант покажется Алефу наиболее вероятным.
     Всю дорогу напарники молчали. Воробьев отходил после сердечного приступа и смотрел прямо перед собой тусклым немигающим взглядом. Никанор чувствовал необходимость жесткого разговора. Он серьезно подозревал, что Воробей ломал комедию, заранее зная про исчезновение Тельца с башни.
     Сам он его и забрал, понадеявшись, что шефу "обрубили руки" и сюда, в Москву, Алеф больше не вернется. Увидел, как у хозяина растащили телекомпании, как наложили арест на загородные дома и шикарные автомобили, и решил не оставаться в стороне.
     "Снявши голову, по волосам не плачут" - так, наверное, решил Воробьев. У Алефа слишком много потерь и пробоин, чтобы заниматься судьбой бычка.
     Пройдет еще немало лет в его войне с государством.
     И вряд ли она закончится в пользу частного лица, даже такого могущественного.
     "Девятка" направилась по Ленинградскому проспекту, в сторону от центра. Никанор решил выехать за Кольцевую, найти там место, укрытое от посторонних глаз, и прижать как следует Воробья, вынудить его расколоться.
     Он спрашивал себя, почему напарник не пытается бежать. И отвечал: надеется отвести подозрения. Попытка побега будет означать признание своей вины. Воробей уже понял, что Алеф далеко не в нокауте, шефа пока еще не вынесли с поля боя и он не собирается никому ничего оставлять в наследство.
     "И как талантливо играет, сука. Вот ведь еще одно дарование обнаружилось", - думал Никанор.
     Воробей потихоньку приходил в себя, но пока еще не открывал рта, не спрашивал, куда они направляются. Проскочив развязку с Кольцевой, Никанор прибавил скорости. Свернул с шоссе, потом еще раз.
     - Выйдем. Надо обсудить кой-чего.
     Он пока сдерживал угрожающий тон и жалел, что в первом порыве угрожал продырявить Воробью голову перфоратором. Надо вежливо и культурно довести его, ублюдка, до укромного угла. А уж там взять его за жабры.
     Постаревший Воробьев покорно вышел из машины. Он отдавал себе отчет, какого рода "разговор" его сейчас ожидает. Ведь место закладки бычка и шифр знали только двое: он и Алеф. И ключ к сейфу имелся только в двух экземплярах.
     Никаких следов "принудительного вскрытия" не обнаружено, значит, в сейф получили доступ положенным образом.
     Оба углубились в березовую рощу, пронизанную солнечным светом. Блики играли на стволах, на земле, такие же блики играли на двух мужских спинах, делая их невидимыми с дороги.
     Воробьев чувствовал, что Никанор следует чуть сзади, почти как конвоир. Но ему было все равно.
     Он так пал духом, что утратил даже инстинкт опасности.
     - Хорош, - резко выдохнул Никанор, решив, что они отошли от дороги достаточно далеко. - Тормози.
     Он не собирался убивать Воробья. Этот человек должен был признать свою вину лично перед Алефом и снять с него, Никанора, все подозрения. Бегло и профессионально недавний напарник был ощупан на предмет наличия оружия.
     - Что скажешь?
     Воробьев не оборачивался, продолжал смотреть прямо перед собой и молчал, пока Никанор не оказался напротив.
     - Моей вины нет. Хочешь верь, хочешь не верь, доказательств у меня никаких.
     - Не делай вид, тебе не все равно. Тебе очень даже важно, чтобы мы поверили.
     Только сейчас Никанор до конца осознал, насколько сложная перед ним стоит задача - переправить этого мерзавца за кордон, доставить на суд к Алефу и вынудить признать свою вину.
     Признание, вырванное пытками, не будет для Алефа убедительным. А добровольное вряд ли удастся получить - Воробей точно знает, что снисхождения не получит.
     - Лично я не спешу тебя винить, - Никанор решил для вида сменить гнев на милость. - Хочу узнать, что ты думаешь по поводу сегодняшнего.
     Вполне законное желание, по-моему.
     "Нужно заранее выслушать его доводы, чтобы приготовиться их опровергнуть перед шефом. Нужно успокоить его всеми силами, чтобы добиться добровольного согласия на выезд в Ниццу", - решил Никанор.
     - Идей пока ноль.
     Воробьев хотел закурить, но тут же вспомнил о недавнем сердечном приступе и спрятал пачку обратно в карман. Пожевал губами, потер лоб, словно пытаясь стимулировать появление хоть каких-то соображений.
     - Без кода и ключа сейф нельзя было вскрыть так чисто... Я поставил там защиту от перебора цифр.
     - Какую защиту? - Никанор намеревался выяснить для себя все подробности.
     - После трех попыток замок блокируется. Надо набирать уже две комбинации вместо одной: первую - для разблокировки... - Воробей все-таки не выдержал и закурил, забыв предложить сигарету напарнику. - Еще одна попытка перебора вслепую, сразу идет следующий уровень блокировки...
     - Так и сам потом не откроешь, запутаешься.
     - Сейф вскрыли быстро, сделали все как положено, - глядя в одну точку, мрачно констатировал Воробей.
     "Сейчас, по горячим следам, он это не отрицает, - подумал Никанор. - А потом, когда доберемся до Алефа? Запросто заявит, что мы обнаружили сейф раскуроченным. Жаль, что нет с собой диктофона, записать бы его теперешние слова.
     А может, не надо топить мужика? Может, выплывать нам легче вместе? Вместе, в два голоса подтвердить, что в сейфе просто прорезали дыру каким-то сверхмощным резаком? Тогда и доход надо делить на двоих - Телец ведь у него, у Воробья.
     Доход неплохой. Но риск сумасшедший. Если Алеф пронюхает, а нюх у него почище, чем у ментовской собаки..."
     Давно Никанор не решал таких головоломных задач, с такими крупными ставками. Он ненавидел Воробья с каждой секундой все острее. Едва сдерживал себя, хотелось забить этого ублюдка насмерть тяжелым газовым ключом из чемоданчика. Какие нужно иметь нервы, чтобы не податься в бега, узнав про его, Никанора, миссию. Отправиться на башню, разыграть там выпадение в осадок и заявить теперь: "Хочешь верь, хочешь не верь".
     - Как ты собираешься отчитаться перед шефом?
     - Скажу всю правду. Какие еще варианты?
     Правда правде рознь - это Никанор давно усвоил. Как он теперь жалел, что не взял в поход на башню двух подручных. Конечно, пройти через контроль вчетвером было бы сложнее. Зато у него было бы два бесценных свидетеля.
     "А может, поступить по-другому? - лихорадочно соображал Никанор. - Напугать Воробья до смерти, чтобы он подался в бега. Объяснить, что в Ницце его так или иначе сделают виноватым и ехать туда - все равно что своими руками затягивать на шее петлю. Пусть бы исчез, залег на дно и тем самым принял на себя вину. Только вот я попаду из огня да в полымя. В краже бычка шеф меня не обвинит, зато подвесит за яйца за то, что дал уйти Воробью. Прострелить себе ногу в доказательство схватки и преследования? Слабоватый аргумент. Шефу важен результат, а не почетные ранения. Кроме того, он твердо знает, что против меня Воробей никто. Мужику вот-вот шестьдесят стукнет, он толком оружия в руках не держал".
     Нужно было придумать другую ситуацию, полностью для него, Никанора, безвыходную, - расклад, при котором самый крутой профессионал упустил бы Воробья. Ребята видели, как они отъехали от Останкино, - из этого надо и исходить.
     - Ты понимаешь, кого шеф посчитает крайним?
     После некоторой паузы Воробей кивнул. Глубоко затянувшись, он выпустил через ноздри облако сизого дыма.
     - Ты понимаешь, с кем шеф захочет срочно увидеться?
     Все повторилось: пауза, кивок, затяжка и облако дыма из ноздрей.
     - Догадываешься о результате такой встречи?
     Воробей бросил окурок на землю и раздавил его подошвой, не опуская глаз.
     - Мне, конечно, трудно давать советы, - продолжал Никанор. - Но положение у тебя дерьмовое. Дерьмовей, по-моему, некуда.
     - Скажу как есть, дальше пусть сам решает.
     - Надеешься на старые заслуги?
     Воробей неопределенно пожал плечами и что-то пробормотал.
     - Говори яснее, - раздраженно потребовал напарник. - И так тошно, а тут еще вздохи твои...
     - Бежать мне некуда.
     - Не знаю. Тебе, конечно, виднее; Только ведь шкуру сдерут живьем. Характер у шефа, сам понимаешь, не в лучшую сторону изменился с тех пор, как его отсюда выжили.
     - А ты бы как на моем месте поступил? - спросил Воробей без всякой видимой заинтересованности.
     "Подловить хочет, - сообразил Никанор. - Сказать потом, что я уговаривал его бежать.
     Хрен с маслом! Не получишь ты от меня такой козырь!"
     - Сказал "не знаю"!
     Вдруг Никанор схватился рукой за голову, словно ужаснулся новой неожиданной мысли. Потом покачнулся, в блике солнца что-то жидкое блеснуло на пальцах. Еще секунда - и посланец Алефа повалился на спину, раскинув в стороны руки и ноги. Он был мертв. Из аккуратного отверстия во лбу сочилась кровь.
     Несколько секунд Воробей простоял в полной прострации, затем резко пригнулся. Это вряд ли имело смысл: если бы его хотели шлепнуть заодно с напарником, он бы уже валялся рядом с такой же аккуратной дыркой в голове.
     Тем не менее распрямляться было страшно. Сидя на корточках, Воробей оглядывался по сторонам. Белые березовые стволы, зеленые листья, частью прозрачные от солнца, частью глянцевые. Игра тысяч бликов...
     "Теперь тупик, - пронеслось в голове Воробья, - все случившееся до сих пор еще оставляло шанс оправдаться. Теперь, с гибелью Никанора, Алеф будет рассуждать однозначно. Он, Воробьев, выкрал Тельца. Он, Воробьев, попытался заморочить Никанору голову, изобразить дело так, будто кражу совершили люди со стороны. Он, Воробьев, застрелил Никанора, когда обман не удался. Теперь он в самом деле загнан в угол, выхода из которого нет".
     Странным образом это прибавило ему сил. Неудача часто парализует человека. Полнейшая безнадега иногда заставляет его вскинуть голову, сжать зубы и кулаки. Он свободен, как никогда раньше.
     Хотя бы потому, что худшее уже случилось.

Глава 17

     - Где допуск, подписанный нашим директором? - поинтересовался Муму.
     Опять женщина, причем далеко не спортивного вида. Чего стоит одна задница, туго обтянутая белыми штанами. Да к;, груди - каждая по пуду весом.
     Ну как таким разрешают восхождение?
     Вместо ответа клиентка протянула сложенный вдвое листок. "НА РАЗГОВОР" было написано там большими неаккуратными буквами. Быстро сложив листок, Дорогин сурово велел даме разминать суставы и слушать последний инструктаж перед выходом на поверхность. Охранник "Эвереста", не подозревающий никакого подвоха, мирно восседал, уперев ноги в стенку. Едва слышным фоном звучало ночное радио.
     Дорогину не терпелось остаться с дамой наедине. Но торопить события он не стал. Помог ей надеть положенную сбрую, сам переставил крепления на ремнях под ее размер.
     - Ну, мы пошли, - через плечо бросил он охраннику.
     - Ни пуха ни пера, - напутствовал тот.
     В голосе звучало искреннее сочувствие к проводнику, которого вынуждают исполнять цирковые номера с самыми неподходящими клиентами.
     - К черту, - придерживая даму за локоток, Дорогин вывел ее на смотровую площадку.
     - Ой, - она прижалась к нему всем своим пышным телом. - Кошмар какой.
     - Вы точно на разговор?
     - Ну конечно. Я еще не настолько чокнулась, чтобы заниматься мазохизмом. Я Веркина подруга, понимаете? Ей самой сложно с вами встретиться.
     - Что она просила передать? - спросил Дорогин скорее из вежливости, чем из интереса.
     - А нас точно не проверяют, лезем мы вверх или нет?
     - До этого еще не дошло. На крайний случай могу сказать, что вы переоценили свою любовь к экспериментам на высоте. Для полного правдоподобия вам нужно немного побазарить перед тем, как отсюда уйти. Потребовать обратно деньги в присутствии охранника. Кстати, неужели вы пожертвовали такую сумму только для того, чтобы выполнить поручение подруги?
     - Она мне бабки из своего кармана всучила.
     Дорогин все меньше верил в эту историю, однако изъявил готовность выслушать новости от Веры.
     - Я сама, честно сказать, ни черта не поняла.
     Передаю близко к тексту - она утверждала, что вы поймете с полуслова... Короче, так... - сосредоточиваясь, дама почесала кончик носа сгибом указательного пальца.
     - Вы не волнуйтесь, времени хватает. Может быть, для большей убедительности перейдем туда, - Дорогин указал наверх, на страховочную сетку. - Вроде вы колеблетесь, примериваетесь, как начать.
     - Что вы? У меня и здесь, на твердом полу, коленки дрожат. Килограмм пять я точно сброшу за сегодняшнюю ночь.
     "Добрые дела не остаются без вознаграждения", - хотел пошутить Дорогин, но промолчал.
     - Короче, так. Вроде сегодня днем сюда приходили какие-то люди за той штукой, о которой вы должны знать. Понимаете? Теперь дальше. Эти люди вроде бы точно знали, где она лежит. А Веркины знакомые молодцы узнали о них, дали ее забрать, проследили...
     Муму слушал со все возрастающим интересом.
     - Все сделали чисто, только ничего у них не вышло. Штуковина эта как сквозь землю провалилась. Теперь все злые как собаки, все валят друг на друга вину...

***

     Информация о злости и грызне полностью соответствовала действительности. Розовощекий, с младенческим лицом Стропило уже выбил зуб случайно подвернувшемуся под руку "сотруднику", который вообще не имел отношения к операции "Золотой Телец". Около девяти вечера он с ненавистью оглядывал группу виноватых из семи человек, стоящих у него в кабинете:
     - Ты и ты! Что вам было поручено?
     - Следить за ними на башне. Не дать себя обнаружить. Уточнить, откуда возьмут Тельца и куда положат.
     - Результаты?
     - Вы бы видели, какая там лестница, - низкорослый субъект в туфлях на высокой "платформе" изобразил рукой спираль.
     - Ты мне руками не размахивай, пообрываю!
     Вы поработали на славу, сейчас надо смирно стоять и отчитываться.
     - Извиняюсь... Такая лестница - витками поднимается. Чтобы держать в поле зрения, надо идти вплотную, отпускать не больше чем на пять-шесть ступенек. Мы старались не попасться на глаза, сохра