вшись от ветра, закурили. Перешли на "ты". Подъем прошел без сучка без задоринки, что называется в штатном режиме, а совместная работа всегда сближает.
     - Что тебе рассказали о причине моего ухода?
     - Не уточняли, а я не спрашивал. Не люблю задавать лишние вопросы.
     - Ценное в наше время свойство. Может, ты здесь приживешься дольше, чем я.
     - Вообще-то любопытство мне не чуждо. Вот, например, ты как-то странно перекрестился перед подъемом. Не по-русски.
     - Вообще-то, я белорус, из Гродно. Там у нас католиков много, я как раз из них. Не скажу, что сильно верующий. Но высота, хочешь ты этого или нет, отдаляет от людей, приближает к Богу. Понять его мне не дано, просто чувствую, что есть там хозяин, - Зыгмантович показал большим пальцем в сторону небосвода. - И надо к нему относиться с уважением.
     - А как у вас с православными? Ругаетесь?
     - Что нам делить? Кладбища поделены: тут православные, там католики, здесь заядлые коммунисты под звездами. Лично мне вниз, под землю, даже после смерти неохота. Знаешь, какие я похороны предпочел бы? Как у древних персов-зороастрийцев. Стояли у них специальные башни - мертвецов вытаскивали наверх, хищным птицам на съедение. Разве плохо? Главное - не гниешь в темноте и сырости. Башню ради меня никто, конечно, городить не станет, и здесь, на Останкинской, труп оставить не разрешат. Но если б в гору кто затащил, я бы спасибо сказал.
     Скоро они нашли много общего в своих биографиях. Оба в свое время получили тяжелые травмы при падении. Оба не рассчитывали после этого вернуться к работе на высоте. Обоих заставила сделать это любовь к женщине и чувство долга перед ней.
     - Ладно, не будем сегодня рвать пупок, - решил Зыгмантович. - Второй подъем отложим на завтра. Тем более мне здесь в любом случае еще два дня проводить с тобой инструктаж.
     Огромная конструкция башни оставалась внизу невидимой до тех пор, пока они не заглядывали себе под ноги. Перед глазами маячила только панорама Москвы, уже успевшая затянуться легкой дымкой.
     - Случались же, наверное, аварийные ситуации. Какая была самой тяжелой? - спросил Дорогин.
     Зыгмантович помолчал. Сергей уже решил, что, изменив своему принципу, задал-таки лишний, неприятный для собеседника вопрос. Но отстраненный проводник вдруг заговорил:
     - Прибыл однажды герой. Я еще подумал: зачем он пшикал себе в рот освежителем. Не собирается же он со мной целоваться на вершине. Насчет спиртного мне даже в голову не пришло. Держался он нормально, разговаривал тоже. Я работал вторую неделю и еще не знал, что есть на свете придурки, желающие подняться на башню под градусом. Причем он выпил вовсе не для храбрости. Потом сам мне признался, что просто поспорил с друзьями и принял у них на глазах триста грамм без закуски. Судя по всему, в земных условиях его норма была не меньше литра, но ты ведь уже почувствовал: на такой высоте все по-другому. По-другому дышишь, по-другому думаешь, видишь другие краски. Двинулся он резво, с прибаутками.
     Потом вдруг мужика развезло. Когда он сорвался в третий раз подряд, я понял: что-то не так. Подтянул его, усадил на такого же типа ступенечку, где мы сейчас сидим. И шибануло мне в нос перегаром.
     - Ты же говорил, что они все дышат в трубку.
     - Она, оказывается, давно не работала, пришлось потом заменить. За злостное нарушение я имел полное право прекратить подъем. Объяснил ему популярно: поворачиваем, мол, назад. Он мне деньги сует - новенькие сотки. Двести, триста.
     "Погнали, браток, наверх, я уже в норме". Я б с удовольствием ему вмазал, но условия не позволяли. Привязал к антенне и продержал, пока материться не перестал. Объяснил ему коротко и ясно: наверх не пущу, только вниз. Вроде согласился. Развязал, начали спускаться. И вдруг этот гад отцепил трос от пояса и полез наверх без страховки.
     - Не слабо, - пробормотал Дорогин.
     - Прикинь мое состояние: доказывай потом, что человек был выпивший и отцепился по собственной воле. В одну секунду я взмок до нитки. И нельзя, главное, резко догонять. Поспешит и сорвется. Я сделал по-другому: просто поймал его в петлю, как дурного жеребца арканом ловят.

***

     Вернувшись в служебное помещение оба с облегчением избавились от сбруи и троса. Зыгмантович угостил преемника недорогим растворимым кофе.
     - Чем богаты.
     - Я ведь не новичок здесь, на башне, - признался Дорогин. - Просто взяли с меня тогда подписку о неразглашении.
     - Пожар, что ли, тушил? - предположил Игорь, ничуть не удивившись.
     - Пожар тушили пожарные. А я людей спасти пытался. Тут же лифт один застрял.
     - Знаю. Здесь до сих пор народ тот пожар вспоминает. Старожилы рассказывают новичкам, как все было. Хотя толком этого не знает никто, тогда весь техперсонал сразу повыгоняли: сперва - вниз, потом - на улицу. Теперь у каждого своя версия, непохожая на другие. Тут много всяких баек ходит. Башня вроде не средневековая, а легенд хватает.
     - Подписку взяли, потому что люди погибли - трое. И начальство боялось больших неприятностей.
     - Дело ведь только недавно закрыли. Виноватым и сделали погибшего полковника и бывшего главного инженера проекта. Инженер сейчас инвалид и за давностью лет уголовному преследованию не подлежит.
     - Дело закрыто, виновные найдены. Поэтому я и подумал: хватит держать рот на замке, никому уже ничего не грозит.
     ...В те августовские дни 2000 года царила страшная неразбериха, как это всегда бывает при внезапной катастрофе. А катастрофа могла быть страшной.
     Пожар разгорался все сильней. Остановка вещания, расплавление аппаратуры на миллионы долларов - все это детские игрушки по сравнению с обрушением башни. Все знали, что стальные тросы, стягивающие бетонную конструкцию, не могут не плавиться при температуре в четыреста градусов.
     И никто не мог точно сказать, как долго еще башня выдержит, - нигде в мире нет ни одной аналогичной конструкции.
     Дорогина вызвал знакомый из "Мосгорспаса", который давно приглашал его работать к себе.
     - Помоги, ребята зашиваются. Лишний народ вроде эвакуировали, но все равно не обошлось. Трое или четверо застряли в лифте.
     - С тебя экипировка. И предупреди, чтобы пропустили через оцепление.
     Одеваясь, Дорогин успел включить телевизор и убедиться, что "картинки" на экране нет, одни только полосы мельтешат. По дороге увидел башню издалека. Даже с большого расстояния различался дым, косо поднимающийся вверх.
     На месте взяли подписку о неразглашении.
     - Извини, но без этого никак, - развел руками товарищ. - У наших ребят нет в контракте такого обязательства, но они порядки знают и место потерять не хотят.
     Дорогин не собирался заниматься на пожаре сбором компромата и подмахнул бумагу не раздумывая Вокруг кишмя кишел народ. Чумазые пожарные воняли ядовито-горьким дымом, валяясь на аккуратно подстриженной, не правдоподобно зеленой траве. В азарте схватки с огнем они бросили свои тяжелые кислородные аппараты, с которыми трудно было бежать вверх по узким лестницам, наглотались дыма и теперь дышали, как рыбы, выброшенные на берег.
     Неподалеку, опустив "хоботы" в пруд, заправлялись пожарные машины, хотя было уже известно, что горят кабели под напряжением и применять воду нельзя. Омоновцы держали оцепление, не подпуская близко к башне зевак и выпуская последних посетителей ресторана "Седьмое небо". Любителям пообедать с видом на столицу пришлось триста с лишним метров спускаться по винтовой лестнице.
     Испуганных лиц было мало - они, похоже, так и не поняли, какой опасности избежали.
     Через минуту бывший каскадер, облаченный в форму "Мосгорспаса", уже двигался быстрым шагом по фойе. Молодой спасатель с русой бородкой бегло обрисовал ситуацию.
     Полковник управления противопожарной службы Северо-Восточного округа решил собственноручно доставить на передовую линию борьбы с огнем асбестовый лист. Перерубая тлеющий кабель, пожарники пытались отсечь такими листами огонь.
     Но доставка вручную по лестницам была слишком долгой. Полковник решил поторопить события, сел в кабину единственного работающего лифта. С ним вместе отправилась лифтерша Света - скоростные лифты в Останкино были очень сложными в управлении, с первого раза оно не давалось никому. Сантехник Саша вызвался помочь занести и вынести из кабины громоздкий лист.
     Теперь все трое застряли где-то в шахте - никто даже точно не знал, на какой высоте...

Глава 6

     Далеко от Останкино, в доме на средиземноморском побережье, о телебашне вспомнил человек, некогда реально контролировавший добрую половину общероссийских и московских каналов. Где-то он официально владел крупным пакетом акций, где-то в руководящем составе находились сплошь его ставленники, на другой "кнопке" он наложил свою руку только на рекламное время и выпуски новостей.
     Человек по прозвищу Алеф был вхож в кремлевские кабинеты, он оказывал руководству страны множество услуг и получал в ответ исключительные льготы. Несколько лет назад их начали потихоньку урезать.
     Алеф означает бык, телец. Низенький щуплый олигарх не оправдывал свое прозвище ни внешними данными, ни стилем поведения. Он никогда не лез напролом. Просто пытался удержать как можно дольше выгодное для себя положение.
     Но в России, как известно, перемены бывают резкими и болезненными, особенно для тех, кому есть что терять. В результате жесткой и краткосрочной "зачистки" одних замочили, других посадили, третьим, как Алефу, дали возможность уехать за кордон.
     Потерял он много, но не все. Остались десяток оффшорных компаний, счета в банках, недвижимость, предусмотрительно приобретенная за границей, и среди прочего - этот дом в окрестностях Ниццы.
     Алеф не любил модерновых коттеджей с современной планировкой. Даже отреставрированная старина вызывала у него скептицизм, как старик, которому закрасили седину, набелили лицо, нарумянили щеки, закапали в глаза специальные капли для молодого блеска. Старый дом не должен блестеть под лакировкой. Минимальная реставрация призвана только законсервировать существующее состояние.
     Сейчас Алеф разговаривал по телефону, сидя в плетеном кресле в саду. Кусты, когда-то тщательно подстриженные в виде шаров и пирамид, успели разрастись, потерять правильность формы.
     - Кто заинтересовался?
     - ... - Ты уверен?
     - ... - Эта штука мне дорога во всех смыслах. Если они разовьют слишком бурную деятельность, придется и нам принимать меры.
     - ... - Даже так? Красивая, конечно, идея. И много желающих совершить восхождение?
     - ... - Узнаю дорогих соотечественников. Жизнь без риска в самом деле кажется пресноватой, иногда его хочется выдумать из ничего. Нет, я бы точно не полез. В детстве на качелях голова кружилась.
     Положив трубку на широкий подлокотник плетеного кресла, Алеф задумался. Он никогда ни на секунду не терял надежды вернуться. Конечно, в одну и ту же реку дважды не войдешь, и прежнее безраздельное могущество в медиа-бизнесе вряд ли удастся вернуть. Но потеснить конкурентов, поделивших между собой его наследство, - задача вполне посильная.
     Тем более что они уже зарвались, потеряли всякую совесть.

***

     Предшественник слушал Дорогина внимательно. Потом признался, что у самого камень лежит на душе:
     - Всей правды тебе не сказали, но ты ее все равно скоро узнаешь. Здесь, на башне, нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным...
     На последнем восхождении у меня сорвался клиент. Треснул его "карабин" - такое случается раз в десять лет. Если в стали изначально есть внутренний дефект, там начинают скрыто накапливаться усталостные разрушения. Я всегда осматривал в начале смены крючья и карабины. И в этот раз тоже не поленился...
     По выражению лица Зыгмантовича Сергей понял, что срыв оказался фатальным - человек разбился, не успев ухватиться ни за одну из торчащих антенн.
     - Удалось замять?
     - Труп увезли. Меня вот увольняют. Времени еще не так много прошло, неизвестно, чем дело кончится. Начальству главное, чтоб восхождения не прикрыли.
     Дорогину стало не по себе. Второй раз он попадает на башню, и второй раз здесь витает смерть.
     ...Прошлый раз она махала черными крылами в шахте лифта. Сложная автоматика отказала, кабину не удавалось сдвинуть с места ни с наружного пульта, ни с внутреннего. Полковник противопожарной службы несколько раз вышел на связь по рации, сообщил, что в кабину начинает потихоньку просачиваться дым.
     Дорогин поинтересовался у спасателей, как шахта оборудована внутри. Оказалось, что она общая для всех лифтов - пассажирских и грузовых. Внутри разграничена на отдельные "стволы" сварными решетчатыми перегородками. Доступ есть снизу, он предназначен для ремонтных работ.
     По предположению полковника, кабина застряла где-то между отметками в двести и двести тридцать метров. Сергею не имело смысла возвращаться вниз, чтобы потом карабкаться вверх по решетке или подтягиваться, цепляясь за канат. Лучше пробить дыру на нужном уровне.
     Бежать по винтовой лестнице оказалось не так уж просто. Мимо поднимались и спускались пожарные, передавали по цепочке углекислотные огнетушители, волокли наверх рулоны асбестовой кошмы, предназначенной для отсечения пламени.
     Дорогину, конечно, было проще - он взбирался по ступеням налегке, без специального комбинезона и кислородного аппарата. На отметке в сто пятьдесят метров прихватил кувалду и длинный лом. Еще одну кувалду и перфоратор нес спасатель, поднимавшийся следом.
     Ядовитого дыма становилось все больше. Пожарные проклинали того, кто придумал обшить стены башни изнутри пластиком. Теперь пластик наряду с кабелями помогал огню быстро распространяться и чадил, заполняя нутро башни горьковатым туманом. Подниматься дальше прежним маршрутом означало наглотаться этого тумана со всеми вытекающими отсюда последствиями. В шахте дыма должно быть меньше. Пора было пробивать дыру.
     Спасатель собирался наштамповать перфоратором небольших отверстий по окружности, с тем чтобы легче было выломать из бетона кусок. Проделав пятое отверстие, электроинструмент начал капризничать. Пришлось оставить его и работать проверенным способом - кувалдами и ломом. При всей оснащенности "Мосгорспаса" спецтехникой ничего лучшего придумать было нельзя.
     Гул от ударов, казалось, распространялся по башне сверху донизу. В этом был свой плюс - наверняка удары слышали люди, оказавшиеся в западне, и понимали, что кто-то пробивается к ним на помощь.
     Строители шестидесятых потрудились на славу. Уже потом, в следующие десятилетия, изменились ГОСТы на железобетон, и рабочие стали потихоньку подхалтуривать. Эту стенку пробить было непросто, отлетающие из-под кувалды мелкие осколки напоминали прочностью гранит.
     Скинув мокрую майку, Дорогин молотил, как автомат. Щурился, предохраняя глаза. Несколько мелких острых осколков, отлетевших после удара, слегка оцарапали лоб и щеку.
     Наконец добрались до арматуры. Спасатель быстро резал ее автогеном, а Дорогин после короткой паузы возобновил свой труд молотобойца. В черную дыру уже можно было просунуть руку. Сергей опасался, что дым начнет быстро поступать в шахту, но пока сизый туман висел вокруг спокойно, не вихрился направленным потоком.
     Уже голова влезала в проем. Внутри шахты было не так темно, как он ожидал. Мрак освещали куски расплавленных кабелей, регулярно падающих сверху. Дело дрянь: наверняка температура тросов наверху тоже высока и долго они могут не выдержать.
.Теперь Дорогин действовал больше ломом, отбивая бетон по краям дыры. Сверху послышался новый, быстро нарастающий шум. Один из пожарных выглянул в круглый иллюминатор над лестницей и сообщил, что прилетел вертолет. Энтузиазма эта новость не вызвала, только раздражение.
     - Кому нужен этот цирк? - пробормотал, переводя дух, спасатель. - На хрена здесь вертолет без переднего ствола? Просто сбрасывать воду вниз толку нет.
     Оказалось, во всей России нет ни одного "винта", оборудованного стволом для тушения. Были два "МИ-6", но оба облучились в Чернобыле, и пришлось их списать.
     Наконец Дорогин смог пролезть в шахту. Он Отказался от мысли взять с собой лом для вскрытия кабины - резких ударов трос в теперешнем состоянии мог не выдержать. Прихватил только монтировку, сунув ее за пояс на пояснице.
     Горящие и тлеющие обрывки кабеля падали с разной скоростью, некоторые оставляли за собой шлейф из искр. Длинные куски разматывались и снова сматывались в клубок, напоминая змей, извивающихся в конвульсиях. На несколько секунд пространство вокруг Дорогина погружалось в полную темноту, потом наверху снова вспыхивали приближающиеся "светлячки". Казалось, он движется в аду, поднимаясь из нижней, холодной его части в верхнюю, раскаленную пламенем.
     Дорогин не знал тогда, что огонь неуклонно отвоевывает новые рубежи. Спалив дотла трехэтажный ресторан, он продвинулся вниз до отметки двести девяносто метров и вверх до четырехсот пятидесяти. В эту зону доступа по лестницам уже не было.
     Быстро карабкаясь вверх по решетке, он чувствовал, как прутья под руками становятся все теплее. Скоро они станут нестерпимо горячими. Прополз мимо многотонного застывшего противовеса из бетонных блоков, мимо мертвой кабины грузового лифта. Это была другая, пустая кабина, но на всякий случай он громко крикнул и подождал ответа. Глухо. Нужная кабина должна была находиться точно над головой, но пока Сергей еще не мог ее различить. Если она сейчас сорвется вниз, то скорее всего зацепит и его. Судя по размерам отдельного шахтного "ствола", зазор между решетками и наружными стенками кабины сделали минимальным, чтобы разместить в одной шахте побольше лифтов...

Глава 7

     В небольшом скверике при больнице Тамара с пристрастием допрашивала Дорогина. Несмотря на жаркую погоду, она раз за разом запахивала ворот халата, и Сергей физически ощущал, как слабо греет ее тело изменившая состав кровь.
     Наводящими вопросами Тамара уже уличила его в обмане, заставила признаться, что он на самом деле сопровождает на башню поклонников экстремального туризма.
     - Не хотел тебя беспокоить. Многим кажется, Там гладкие стены. На самом деле есть за что цепляться. Плюс страховочные узлы - захочешь, не сорвешься.
     - Ты же за других отвечаешь. Кого, кроме тебя, привлекут за несчастный случай? И срок запросто получить можно.
     - Может, мне из дому не выходить? Тогда уж точно не попаду в историю. Ты ведь знаешь: сидя в кресле, такой, как я, бабок не закалымит.
     - Ну что ты за человек такой? Куда ни посмотришь, везде люди в галстуках ходят и сильно не парятся. Поговорят по мобильнику, поставят подпись пару раз, съездят в ресторан на деловую встречу...
     А денег куры не клюют.
     - Выходит, они умные, а я у тебя дурак.
     - Ты не дурак, ты самый лучший. Просто обидно бывает.
     - Только не думай, что кому-то бабки слишком легко достаются. Внешне может быть все цивильно, а под галстуком нервы как струны натянуты.
     У меня, если посмотреть, образ жизни поздоровее.
     Особенно сейчас - физические нагрузки на свежем воздухе. Всякая гадость ниже висит, а у нас на башне воздух, считай, горный. Если я там долго продержусь, обязательно махнем туда с тобой на пару. Увидишь, какая красотища.
     - Со мной на пару в хорошее место уже не махнешь.
     Дорогин взялся ее ободрять, настраивать на лучшее. Эта процедура стала привычной. Вроде бы от его слов ничего не зависело. Но каждый раз Тамара слушала их с надеждой, как старую песню про любовь, которая никогда не наскучит.
     Попрощавшись, он отправился в Останкино. Второй рабочий день начинался в десять вечера, в этот раз они с Зыгмантовичем должны были отработать ночное восхождение. Именно по ночам Сергею предстояло выполнять свои обязанности проводника.
     Белорус уже представил своего преемника дежурным техникам каналов и прочему персоналу.
     От них Муму узнал, что Зыгмантович раньше полуночи не появится.
     В ночную смену народу на башне находилось меньше и обстановка была поспокойнее. Начальство всех рангов п