кательная.
   - Опять она недовольна, - проворчал Муму. - Ей кажется, что  в  исправном
смывном бачке маловато романтики. Уверяю тебя,  в  засорившейся  канализации
романтики еще меньше.
   Но бывают исключения.
   Если взять, например, полное собрание сочинений  Александра  Грина  и  по
одной странице спустить его в унитаз, то канализация непременно засорится, и
при этом в трубе не будет ничего, кроме романтики  и  некоторого  количества
грязной воды...
   - Фу, - сказала  Тамара.  -  Вот  так  шутка...  Кажется,  даже  запашком
потянуло.
   - Это кто-то из твоих больных не дождался  тебя  с  уткой,  -  поддел  ее
Дорогин.
   - Очень может быть. Я ведь вовсе не собиралась с  тобой  болтать.  Просто
хотелось узнать, как ты там.
   - И тут ли я вообще, - подсказал Муму. - Я тут, и у меня все  в  порядке.
Беспокоиться не о чем. Бросай своих больных и приезжай. Полезем латать крышу
на сарае. Если повезет, кто-нибудь из нас свалится оттуда  и  сломает  ногу.
Будет весело. Приезжай!
   - Что-то мне не нравится твое настроение, - сказала Тамара.
   - Мне тоже, - признался Муму. - Но  к  твоему  возвращению  я  постараюсь
исправиться. Идет?
   - Договорились, - сказала Тамара. - Все, мне нужно бежать.
   - Все так все, - вздохнул Дорогин. - Целую.
   Распрощавшись с Тамарой, он сразу  отправился  латать  протекающую  крышу
сарая. Работы оказалось совсем немного, и он управился с нею за какой-нибудь
час. Сидя на пологом шиферном скате, он закурил и стал смотреть  на  дорогу,
как будто ждал гостей.
   "Вот оно, - подумал Дорогин, глубоко затягиваясь сигаретой. - Вот чего  я
жду с самого утра: гостей. Гостей или телефонного звонка с сообщением, что в
Белкину стреляли и она лежит в реанимации, а то и в морге. Уж  очень  просто
все получается: мы с Варварой впутались в историю,  где  людей  прихлопывают
одного за другим, как мух; потом кто-то позвонил и велел Варваре бросить это
дело... Варвара  послушалась  и...  И  что?  Что  дальше?  Дальше  я  должен
поверить, что нас с ней оставили в покое, и заняться своими  делами:  чинить
смывные бачки и протекающие крыши, думать, чем порадовать Тамару, когда  она
вернется с дежурства, и пересчитывать дурацкие деньги в дурацком тайнике...
   Давай-ка немного подумаем. Для разнообразия стоит подумать не  о  смывном
бачке, а об этом учителе - Перельмане. Ясно,  что  сервиз  из  своего  музея
украл он, и сторожа убил он же - просто у него не было  другого  выхода.  Он
пытался убить Варвару, чтобы она никому не  успела  рассказать  про  сервиз.
Потом сервиз у него отобрали, а его убили. Зачем его убили, вот  вопрос!  Уж
кто-кто, а Перельман не побежал бы  в  милицию  жаловаться.  Правда,  он  по
неопытности наследил так, что рано или поздно милиция пришла бы к нему сама,
но все равно убивать его, да еще таким зверским способом,  не  было  никакой
необходимости. Тут действовал кто-то, кто привык решать возникающие проблемы
быстро и радикально.
   Этот человек не тратит времени на развязывание узлов, он их просто рубит.
Зачем все время оглядываться на Белкину, помнить о ней и  бояться,  что  она
все-таки заговорит, если можно ее просто  шлепнуть?  Между  прочим,  это  же
касается и меня...
   Надо бы съездить к Яхонтову. У старика удивительно  ясная  голова,  да  и
смотрит он на это дело со стороны. Может быть,  он  заметит  что-то,  что  я
проглядел, и подскажет, что делать. А делать что-то нужно, и делать  быстро,
пока чего-нибудь не сделали со мной."
   Додумав эту мысль до конца, он с некоторым удивлением обнаружил, что  уже
не сидит на крыше, а стоит на земле, придерживаясь левой рукой за  ступеньку
приставной лестницы, по которой, судя по всему, только что  спустился.  Пока
мозг  колебался,  принимая  решение,  тело  почуяло  слабину   и   принялось
действовать самостоятельно. Это не удивило Дорогина и тем более не испугало:
в экстремальных ситуациях он давно привык больше полагаться на рефлексы, чем
на логическое мышление. К этому его приучила профессия каскадера.  И  потом,
если подумать, чем была вся  его  последующая  жизнь,  если  не  бесконечным
каскадом смертельно опасных трюков? Когда ты уже оттолкнулся от края крыши и
камнем падаешь в пятиэтажную пропасть,  поздно  думать  о  том,  как  именно
следует приземлиться, чтобы не переломать ноги.  Думать  об  этом  нужно  до
прыжка, а  в  момент  приземления  тебя  может  спасти  только  выработанный
упорными тренировками рефлекс. Когда в тебя стреляют, ты не  думаешь,  какие
мышцы и в какой последовательности нужно напрячь, чтобы увернуться от верной
смерти. Ты просто бросаешься на пол и принимаешься палить в ответ, даже и не
пытаясь выстраивать в уме баллистическую кривую полета пули.
   "Все нормально, - сказал он себе, идя через двор к дому и  незаметно  для
себя самого ускоряя шаг. Я не слышал выстрела и не видел вспышки, но я знаю,
что пуля уже вылетела из ствола.  Она  уже  на  подлете  -  вот-вот  вышибет
мозги... Черт меня дернул опять связаться с Варварой! Она,  конечно,  влезла
бы в эту историю и без меня, но в одиночку ей не удалось бы увязнуть  в  ней
так глубоко. Вот и выходит, что на  мне  лежат  определенные  обязательства.
Перед Тамарой у меня тоже есть обязательства,  но  Тамаре  в  данный  момент
ничто не угрожает, да и я собираюсь-то всего-навсего  съездить  в  Монино  и
навестить старика, который мне  очень  симпатичен.  Тамара  теперь  вряд  ли
позвонит до самого вечера - просто не захочет отвлекать меня от дел и злить.
Кажется, я ее немного напугал своим тоном... Видит бог, я  этого  не  хотел.
Или это тоже был рефлекс? Я-то думал,  что  собираюсь  весь  день  просидеть
дома, но организм имел на этот счет свое собственное мнение  и  между  делом
обеспечил мне алиби."
   Он быстро принял душ, смыв с себя трудовой пот и грязь,  оделся  и  почти
выбежал из дома, хотя особенно торопиться  было,  в  сущности,  некуда.  Уже
закрывая ворота, он вспомнил, что опять не взял  никакого  оружия,  но  лишь
досадливо махнул рукой: у него не было намерения принимать участие в  боевых
действиях.
 
Глава 16 
 
   Чтобы сэкономить время, он не стал заезжать в город  и  с  Ленинградского
шоссе свернул на кольцевую,  оставив  в  стороне  Москву  с  ее  сумасшедшим
движением и пробками, которым мог бы позавидовать любой мегаполис.  Он  гнал
по  третьей  полосе,  бросая  лишь  короткие  взгляды  на  фанерные   чучела
гибэдэдэшников, укоризненно махавшие ему вслед  своими  полосатыми  жезлами.
Снедавшее его смутное беспокойство заставляло Дорогина все сильнее давить на
педаль газа.
   Он свернул на Щелковское шоссе и после поста ГИБДД еще немного увеличил и
без того высокую скорость. Подвешенная к зеркалу заднего  вида  рыба-попугай
смотрела на бешено несущуюся навстречу дорогу испуганными круглыми  глазами,
а когда машину трясло на выбоинах, поворачивалась вокруг  оси  и  переводила
немигающий удивленный взгляд на Муму, словно  хотела  спросить,  куда,  черт
подери, он так торопится.
   Дорогин не смог бы ответить на этот вопрос за все сокровища мира. Он знал
лишь одно: нужно начинать действовать. Как действовать, он не знал, и именно
поэтому хотел посоветоваться  с  Даниилом  Андреевичем.  Старый  ювелир,  по
крайней мере, мог перечислить ему имена коллекционеров, у которых хватило бы
средств и смелости приобрести украденный  сервиз.  Он  всю  жизнь  провел  в
среде, о которой сам Дорогин имел весьма туманное  представление.  Перельман
говорил что-то о музейных работниках, которые посещали в свое время школьный
музей. Возможно, всю эту операцию провернул кто-то из  них.  Возможно  даже,
что Перельман действовал не самостоятельно, а по заказу,  и  его  смерть,  в
таком случае,  была  всего-навсего  своеобразной  формой  оплаты  за  хорошо
выполненную работу. Если так, то Яхонтов с  его  отличной  памятью,  широким
кругом знакомств и умением разбираться  в  людях  мог  бы  вывести  Муму  на
заказчика. Так или иначе,  Дорогин  видел  только  одну  альтернативу  этому
визиту: немедленный звонок полковнику Терехову и передачу дела в его руки.
   "Поздновато, - подумал он. - В милицию обращаться надо было сразу же, как
только я понял, что именно украли из школьного музея. Тогда речь шла  только
о поимке преступника и возвращении похищенного. Теперь на  карту  поставлены
жизни Варвары и моя собственная, и я не настолько наивен, чтобы надеяться на
милицейскую защиту. Вряд ли они найдут заказчика раньше меня. Если  быть  до
конца честным, то надо признать, что они его скорее всего никогда не найдут,
а если все-таки найдут, то уже после того, как  нас  с  Варварой  похоронят.
Нанимать охрану бесполезно - ее просто перекупят. А самое смешное  вот  что:
как бы ни кончилось дело, полковник Терехов наверняка доберется до  меня  и,
как и  обещал  неоднократно,  спустит  с  меня  шкуру.  А  потом  посадит  -
голенького, без шкуры..."
   Он въехал в Монино и почти сразу  вынужден  был  прижаться  к  обочине  и
затормозить.  Мимо  него,  сверкая  синими  мигалками   и   издавая   сиплые
пронзительные вопли, одна за  другой  на  бешеной  скорости  проскочили  три
пожарные машины. "В магазин поехали, - подумал Муму, - за водкой." Но  вслед
за пожарниками мимо пропылила машина "скорой помощи", и он понял,  что  дело
вовсе не в водке.
   Он проводил кортеж взглядом, пошарил глазами поверх серых шиферных крыш и
без труда отыскал в безоблачном  небе  столб  густого  серого  дыма.  Горело
где-то впереди, совсем неподалеку, а если уж быть совсем  точным,  то  прямо
там, куда ехал Дорогин, - если не дом Яхонтова, то один из соседних.
   Муму включил передачу и газанул с места так, что покрышки издали короткий
протестующий визг. Дважды повернув - сначала налево, а потом  направо,  Муму
выбрался на улицу, где жил Яхонтов, и затормозил.
   Торопиться было некуда. Все три пожарные машины и  "скорая  помощь"  были
здесь. Пожарники уже повалили забор и заканчивали разматывать  свои  рукава.
Дом Яхонтова пылал, как пионерский костер, и, когда тугие струи воды ударили
наконец в черно-оранжевый  водоворот  огня  и  дыма,  Дорогин  лишь  покачал
головой: что толку?
   Пожарники поняли это без его подсказки и сосредоточились на том, чтобы не
дать огню перекинуться на соседние дома. Дорогин наблюдал за их  действиями,
сидя в машине. Потом он заметил, что двое крепких ребят в  форме  спасателей
грузят в машину "скорой помощи" носилки. Лежавший на  носилках  человек  был
укрыт простыней только по грудь. Еще один  спасатель  держал  в  одной  руке
капельницу,  а  другой  прижимал  к  лицу  лежавшего  на  носилках  человека
кислородную маску.
   Дорогин подбежал к машине уже после того, как носилки оказались внутри.
   - Кто там? - спросил он, поймав за рукав одного из спасателей. - Хозяин?
   - Хозяйка, - ответил спасатель и  дернул  локтем,  высвобождая  рукав.  -
Извини, старик, нам работать надо.
   Дорогин отступил  на  шаг  и  буквально  налетел  на  сердитого  сержанта
милиции, который предложил ему разойтись и не скапливаться.  Оказалось,  что
он, сам  того  не  заметив,  ухитрился  просочиться  через  оцепление.  Муму
вернулся в свою машину, приняв твердое решение досмотреть  все  до  конца  и
узнать, жив ли Яхонтов.
   Вокруг быстро собирались любопытные, и вскоре машина  Дорогина  очутилась
почти в центре довольно  густой  толпы.  Смотреть  сделалось  невозможно,  и
Дорогин стал слушать. Сквозь приглушенный гул пересудов, горестных вздохов и
предположений о том, что пожар  возник  по  вине  неумелого  печника,  вдруг
пробился дребезжащий старческий тенорок. Дорогин поморщился: этот назойливый
голос резал слух, как скрежет железа по  стеклу.  От  него  невозможно  было
отвлечься.  Муму  невольно  прислушался  и  вдруг  насторожился:   невидимый
обладатель старческого тенора рассказывал любопытные вещи.
   - Печка, печка, - язвительно, явно кого-то передразнивая, проблеял голос.
- Сама ты как печка, особенно с кормы. Ты молчи, ежели не знаешь. Я  аккурат
по нужде вышел, когда заварушка-то началась. Стреляли в дому, ясно тебе  или
нет? Говорил я вам, что Андреич - мужик непростой. Говорил?  Ну  то-то.  Вот
меня или, скажем, тебя бандиты  на  джипе  кончать  не  приедут.  А  к  нему
приехали. Начала-то, я не видал. Говорю же: вышел до  ветру,  гляжу  -  джип
перед Андреича домом. Здоровенный, черный... И два хмыря каких-то по огороду
шастают.  Один  у  крыльца  топчется,  а  другой,  значит,  возле   веранды.
Скрючился, мать его, в три погибели - крадется...
   Толпа мало-помалу притихла, прислушиваясь к  рассказу  очевидца.  Дорогин
выбрался из  машины  и  протолкался  поближе  к  рассказчику.  Это  оказался
тщедушный старикан с окруженной седым пухом загорелой плешью и взлохмаченной
козлиной бороденкой, из которой торчал какой-то мусор. Он стоял  в  памятной
Дорогину по фильму "Ленин в Октябре" позе: отставив далеко  в  сторону  одну
ногу в кирзовом сапоге и заложив большой палец левой руки за пройму  меховой
безрукавки. Говоря, он оживленно жестикулировал правой рукой, в которой была
зажата засаленная кепка. Даже тембр голоса был  немного  похож,  не  хватало
только легкой картавости.
   - Крадется, говорю, - повторил старик. - Ну тут я  грешным  делом  и  про
нужду свою забыл. Что же это, думаю,  они  затеяли?  И  ведь  в  милицию  не
позвонишь, телефон-то один на весь квартал, да и тот у  Андреича  в  доме...
Хотел было топор взять, в сенях у меня топор... Чего это? Кто  брешет  -  я?
Собака брешет, а я рассказываю. А кому не нравится,  пущай  не  слушает.  Ну
вот... Хотел было я за топором  в  сени  пойти,  а  тут  этот,  который  под
верандой, возьми в окошко-то и загляни. И ведь всего  на  секундочку  голову
поднял, а Андреич изнутри как жахнет! Прямо через стенку. Картечью,  видать,
стрелял. В стенке дыра с кулак, а бандюк этот, как стоял крюком, так  мордой
в землю и ткнулся.
   Дорогин  дослушал  историю  до  самого  конца  и,  когда   старик   начал
повторяться, заходя на второй  круг  и  украшая  свой  рассказ  невероятными
подробностями, стал боком выбираться из толпы. "Старый  дурак,  -  мимоходом
подумал он о рассказчике. - Жизнь прожил, а ума  не  нажил.  Кто  же  такими
вещами хвастается? Да тебе же надо в землю зарыться, не дышать и только Бога
молить, чтобы никто не узнал, что ты все видел от начала до конца.  До  утра
ведь не доживешь! А впрочем, старик прав: Яхонтова убили  не  местные.  Сюда
убийцы больше не вернутся, делать им здесь нечего. И потом,  рассказав  свою
историю еще три или  четыре  раза,  болтливый  старикан  попутно  насочиняет
столько небылиц, что его совершенно перестанут слушать. Зерно  истины  будет
надежно похоронено под толстым слоем словесной шелухи,  и  никто  не  станет
копаться в этой маразматической болтовне,  чтобы  узнать  правду.  Версия  о
несчастном случае устраивает  всех:  и  милицию,  и  бандитов,  так  что  на
трепотню старика вряд ли обратят внимание."
   "Да, Даниил Андреевич, - думал он, поворачивая ключ в замке  зажигания  и
осторожно давая задний ход. - Да, дорогой мой. А ведь я  вас  подозревал  до
самого последнего дня. Вот и развеялись мои подозрения - сгорели, улетели  с
дымом, растаяли... Столько лет вы с женой прожили вместе, столько  повидали,
столько вождей пережили, а погибнуть довелось теперь,  когда  казалось,  что
все уже позади и можно жить спокойно и тихо. Что же здесь было? Неужели дело
в этом проклятом сервизе?"
   "А в чем же еще, - с горечью ответил себе  Муму.  -  В  чем  же  еще?  Не
картошку же воровать они сюда приехали. Уж слишком хорошо все  совпадает  по
времени, слишком густо, одна за другой, идут  смерти.  Кто-то  очень  спешит
замести следы. Как эти сволочи вышли на Яхонтова, еще предстоит выяснить, но
в том, что здесь замешан сервиз короля Негоша, можно не сомневаться. Будь он
проклят, этот сервиз! Было бы гораздо лучше, если бы он пошел  в  переплавку
вместе с другим металлоломом.
   А каков был старик! Не зря он мне сразу понравился, несмотря на  все  мои
подозрения. Ведь мог же, наверное, избежать того, что случилось. Уж не знаю,
чего они от него хотели, но ясно одно: ничего у них  не  вышло.  Прямой  был
старик, без камня за пазухой, и хитрить не стал, хотя и  мог  бы,  наверное,
как-то сманеврировать. А он взял ружье и устроил  пальбу.  Картечью...  Если
верить этому старому болтуну, то один из них получил свое  сполна,  и  скоро
его горелые кости отыщут среди головешек. Ах, какой был старик!"
   Он вспомнил о Варваре и решил, что ее необходимо  предупредить.  Ситуация
развивалась слишком быстро, и направление этого развития вызывало у Дорогина
сильнейшее беспокойство.
   Он потянулся за телефоном и обнаружил, что трубки на месте  нет.  Дорогин
притормозил и тщательно обыскал  салон.  Мобильник  исчез  бесследно.  Кроме
телефона, из машины пропали все аудиокассеты с любимыми  записями  Тамары  и
Дорогина. Магнитолу воры не тронули - не то  не  успели,  не  то  просто  не
знали, как ее снять.
   "Вот сволочи, - подумал Муму. - Это они провернули, пока  я  слушал  того
старикана. Оперативно, ничего не скажешь. Черт с ним,  с  телефоном,  и  тем
более с кассетами. Но Белкину необходимо  предупредить.  Ей  теперь  даже  в
булочную выходить опасно."
   Дорогин  оглянулся  назад,  прикидывая,  не  вернуться   ли   в   Монино.
Далековато, черт... Он включил передачу и двинулся вперед.
   В Щелково он остановил машину возле газетного киоска и  купил  телефонную
карточку. Найти исправный таксофон оказалось немного  труднее,  но  в  конце
концов он все же дозвонился до Варвары.
   - Дорогин? -  в  голосе  журналистки  звучало  удивление  и  едва  ли  не
раздражение, как будто Сергей оторвал ее от срочной работы. - Это опять  ты?
Решил все-таки приехать и почитать со мной Мопассана?
   - Никуда не выходи, -  без  предисловий  сказал  ей  Муму.  -  Никому  не
открывай. Насчет милиции решай сама, тут  я  тебе  больше  не  советчик.  На
мобильник мне не звони, его сперли.
   - Что это с тобой? - с любопытством спросила Белкина. - Тебя  что,  опять
по голове стукнули?
   - Варвара, шутки кончились. Яхонтов убит.
   - Нет! - выдохнула Белкина.
   - Да, - жестко произнес Муму. - Да, Варвара. И  убили  его  те  же  люди,
которые следят за тобой.
   - Из-за сервиза?
   - Думаю, да.
   - Значит, это я виновата, - тихо сказала Белкина.
   - Ты его не убивала, - твердо  возразил  Дорогин.  -  Ты  не  желала  ему
смерти. Его убили не обстоятельства и не слова, а  вполне  конкретные  люди,
которые ездят на черном джипе и  стреляют  из  пистолетов.  И  у  меня  есть
предчувствие, что это дорого им обойдется. Только ты сиди дома и ни  во  что
больше не впутывайся, хорошо?
   - Хорошего мало, - проговорила Белкина, - но я  сделаю,  как  ты  сказал.
Будь осторожнее, Дорогин. Удачи тебе.
   - Да, удача мне не помешает, - согласился Муму и повесил трубку.
   "Ну и что теперь? - думал он, садясь за  руль.  -  Единственный  человек,
который хотя бы теоретически мог мне помочь, умер. Что  мне  делать  теперь?
Куда мчаться, кого хватать за глотку и бить затылком о  стену?  Передо  мной
десятимиллионный город, а времени в обрез. Его просто  нет.  Если  охота  на
меня и Варвару еще не началась, то начнется в самое ближайшее время..."
   "Стоп, - сказал он себе. - Осади-ка назад, приятель. Охота,  говоришь?  А
ведь это твой единственный шанс добраться  до  того,  кто  все  это  затеял.
Охотник выслеживает тигра, а тигр тем временем подкрадывается к нему сзади и
прыгает на плечи. Это отличная тактика, особенно с точки зрения тигра. Да  и
охотнику, если разобраться, жаловаться не на что: у него ружье и он  считает
себя умнее. Не говоря уже о том, что он, как  говорят  дети,  первый  начал.
Тигр его не трогал, он просто защищается..."
   "Вот мы все и решили, -  подумал  он,  начиная  успокаиваться.  -  Вот  и
славно. Устроим засаду возле дома Белкиной. Вот только  тигру  сначала  надо
наведаться к себе в логово и захватить