какие дела! Тебе, Сергей, что хочешь!
   - Сам-то ты без него до дому дойдешь?
   - А то! - сказал старик. - Я здесь каждый куст  знаю.  Пойду  потихоньку.
Мне, кстати, сегодня не к спеху, еще и кума навещу. Он что-то  приболел,  на
давление жалуется.
   - Давай, Пантелеич, навести.
   Сергей переоделся. Грязная одежда сделала  его  совсем  другим.  А  когда
перепачкал лицо, то совсем стал похож на сотрудника специфической  службы  -
то ли на сантехника, то ли на электрика. В принципе, эти профессии в  чем-то
близки и схожи.
   В сумке позвякивал металл, из кармана куртки торчала  отвертка-индикатор,
на плече Сергей держал сверток проволоки в ярко-синей оплетке.
   Взглянув в зеркало, Сергей обратился к старику:
   - Как ты считаешь, Пантелеич, похож я на электрика?
   Пантелеич думал минуту. Затем пробурчал:
   - Был бы похож, Сергей, если бы полбутылки водки за ворот заложил.  Тогда
бы был вылитый электрик, а так - нет.
   - Вот этого, Пантелеич, я делать не буду, как-никак за рулем.
   - Если на велосипеде, оно-то и  ничего.  По  ветерку  проедешься,  только
запах останется, а хмель весь выдует.
   - Нет, я передумал, поеду на машине.
   - А Тамаре что сказать?
   - Ничего не говори.
   - Куда ты хоть едешь? - старик спрашивал, понимая,  что  Дорогин  ему  не
ответит.
   Так оно и случилось. Сергей, словно не услышав вопрос,  приподнял  сумку,
дернул ее за ручку. Она ответила звяканьем металла.
   - Ну вот, кажись, все. - Адрес Вырезубовых Сергей знал. - Закрой за  мной
ворота.
   Сергей сел в машину, выехал  из  гаража.  Затем  вернулся  в  дом,  нашел
тетрадку, помял ее в руках и затолкал  в  карман  куртки,  чтобы  один  угол
торчал. Затем вытряхнул гвозди из большой банки, вытащил сверток. Развернул.
В ткани был завернут пистолет, тот самый, который  он  забрал  у  охранников
притона, где ночевали бомжи-рабы, работающие на  галичан.  Проверил  обойму,
пистолет был исправен, в этом Муму не сомневался.
   Пистолет он спрятал за брючный ремень сзади. Пантелеич этого  конечно  не
видел.
   Сергей лишь попросил:
   - Пантелеич, шурупы и гвозди собери, а то я уже опаздываю.
   Куда он  спешил,  Пантелеичу  было  невдомек.  Он  закрыл  ворота,  пожал
плечами.
   "Зачем это ему надо?? - подумал старик, отправляясь в гараж  и  аккуратно
складывая инструменты, каждый на свое место.

Глава 18

   Братья Вырезубовы поднялись с рассветом. Они работали в оранжерее -  Илья
срезал цветы, а Григорий аккуратно складывал в  большую  картонную  коробку,
цветок к цветку: розовые к розовым, желтые к желтым,  пунцовые  к  пунцовым.
Они занимались привычной работой, она у них спорилась.
   Мать дважды  заглянула  в  оранжерею.  Она  была  довольна,  полюбовалась
сыновьями.
   "Все они делают споро, аккуратно, так, как надо.  Даже  придраться  не  к
чему."
   - А басурмана ночью на прогулку выводили, чтобы он воздухом подышал?
   - Я выводил, мама, - сказал Григорий, - целый час по двору гуляли.
   - Ну и как он? - осведомилась женщина.
   - Нормально. Думаю, у нас ему лучше,  чем  на  свободе.  Так  хорошо  его
никогда не кормили.
   - Надо кормить,  -  сказала  Вырезубова,  цокнув  языком,  как  маленькая
девочка цокает в предвкушении леденца или шоколадки. -  Вы  аккуратнее,  это
все-таки цветы, а не дрова, - помогла сыну  получше  взять  длинную  коробку
Наталья Евдокимовна.
   - Мама, как ваша рука?
   - Все хорошо, мазь свое дело сделала. Спала сегодня как убитая,  даже  не
слышала, как Гриша басурмана прогуливал. Давно я так не  спала.  В  больнице
ведь не  выспишься,  там  вечно  кто-то  по  коридорам  шастает,  туда-сюда,
туда-сюда, стонут, охают, кричат... Не люблю больницу,  никогда  не  любила!
Даже вас я не в больнице рожала, а дома, - сказала Наталья Евдокимовна. - Вы
тяжелые были, по пять килограммов каждый. Эти десять килограммов, больше чем
полпуда, под сердцем носила!
   - Тяжелые, мама, были роды? - спросил Григорий.
   - Роды как роды, - ответила Наталья Евдокимовна. - Старуха одна  помогла,
соседка, ее потом мертвой нашли, замерзла зимой.  А  старуха  была  хорошая,
Елизаветой звали.
   - Как царицу, - сказал Григорий, аккуратно всовывая коробку в фургон.
   - Ну хватит, - Наталья Евдокимовна остановила Илью, -  и  так  уж  четыре
коробки нарезали. А Тарасу скажите, если с деньгами задержки будут, я с  ним
больше работать не стану. Желающих на  наши  цветы,  думаю,  хоть  отбавляй.
Мы-то их дешевле продаем, чем другие, а цветы хорошие.
   - Да-да, дешевле, почти на три рубля каждый цветок дешевле отдаем.
   - Вот и я говорю, - с арифметикой у Натальи Евдокимовны  было  не  очень,
посчитать сумму в уме она не могла.
   Братья аккуратно сложили коробки в фургон, закрыли заднюю дверь.
   - Мама, мы поехали. Ты басурмана покорми, он на цепи сидит.
   - А вы что думали, если бы он без цепи сидел, я бы его испугалась? Он  же
совсем щуплый.
   - До юбилея Пушкина, - пошутил Григорий, - осталось всего лишь  два  дня.
Через два дня мы его...
   - Хорошо, хорошо, хватит об этом! - Наталья Евдокимовна не любила,  когда
сыновья становились нетерпеливыми  и  забегали  наперед.  Она  все  привыкла
решать сама, ни на кого не полагаясь. Она всю жизнь жила своим умом, и жизнь
складывалась как нельзя лучше: и дом полная чаша, и цветы  росли  хорошо,  и
дети были хорошими, воспитанными, никогда не перечившими матери.
   "Вот таких бы детей каждой, тогда и порядок был бы во всем, тогда и жизнь
была бы богатой!"
   Дети простились с  мамой,  поинтересовавшись,  что  привезти  из  города.
Наталья Евдокимовна сказала, Илья и  Григорий  покивали  в  ответ,  стараясь
запомнить каждое слово матери.
   Затем забрались в кабину.
   - Ну давай, брат, - сказал Григорий, - сейчас выедем, закурим.
   - Почему это мать не любит, когда в доме курят?
   - Вот не любит - и все. Какие-то у нее воспоминания нехорошие с  табаком,
наверное.
   - Вот и я так думаю.

Женщина вышла за ворота, прикрикнула на собак, которые хотели выбежать за ограду, вдогонку фургону. Псы покорно вернулись. Если бы у них были хвосты, то можно была бы сказать, они вернулись поджав хвосты. Ротвейлеры понимали, кто в этом доме хозяин, чье слово - закон. Можно было ослушаться мужчин, но ослушаться женщину не могли даже лютые псы. От взгляда Натальи Евдокимовны они становились покорными, как ученик третьего класса от строгого взгляда директора школы.
   Наталья Евдокимовна, накрепко закрыв ворота, направилась в дом и занялась
обработкой раны. Мазью надо было пользоваться на  протяжении  трех  дней,  и
тогда любая болячка исчезала.
   Едва она закончила с перевязкой, как услышала  громкий  стук  в  железные
ворота. Женщина вздрогнула.  Собаки,  рыча,  бросились  к  воротам,  пытаясь
заглянуть в узкую щель под ними. Огромные головы не давали  это  сделать,  и
они бросались на ворота, упираясь передними лапами.
   Громкий и наглый стук повторился.
   Наталья Евдокимовна внутренне похолодела и неторопливо и важно  двинулась
к воротам, уже с крыльца крикнув:
   - Кто там?
   - Открывай, хозяйка! - услышала она незнакомый, немного охрипший голос.
   - Кто там, я спрашиваю?
   - Служба энергонадзора, электромонтер Петров, энергетик!
   - Какой еще Петров?  -  женщина  заглянула  в  узкую  вертикальную  щель,
немного раздвинув металлические створки ворот.
   Увидела мужчину с сумкой, ручка которой была перевязана свежей ярко-синей
изоляционной лентой. Мужчина переминался с  ноги  на  ногу,  хмыкал  и  явно
злился, что ворота не открывают.
   - Сейчас, сейчас, родимый... - Наталья Евдокимовна, как,  в  общем-то,  и
большинство  женщин,  электриков,  сантехников  и  сотрудников  службы  газа
уважала и побаивалась, ведь в электричестве она  не  понимала  ничего.  -  А
документ у вас есть? - спросила она.
   - Какой тебе документ, хозяйка? Сейчас провода обрежу, тогда узнаешь, что
к чему! Буду я тут с тобой антимонии разводить, провода натягивать! Открывай
быстрее! Тут у меня на вас информация есть.
   - Какая еще информация? - испуганно открывая ворота, пробормотала Наталья
Евдокимовна.
   - И этих, своих страшилищ, убери куда-нибудь,  чтобы  я  к  счетчику  мог
подойти.
   - Назад, Барон! Назад, Граф! - негромко, но  властно  произнесла  Наталья
Евдокимовна. Псы, рыча, начали пятиться. Сергей вошел во двор.
   - Тут у вас... - он вытащил сложенную тетрадь из кармана, развернул ее. -
Дом номер тринадцать?
   - Тринадцать, - подтвердила Наталья Евдокимовна.
   - Так вот, хозяйка во-первых, это раз, у вас не оплачено за этот месяц, и
мы имеем полное право отключить электроэнергию. А  потом  пишите  заявления,
куда хотите, думайте, разбирайтесь.
   - Погоди, погоди, родимый, чего  оплатить-то  надо?  Мои  сыновья  всегда
платят исправно, и налоги, и всякие там деньги.
   - Вот ты с ними и разбирайся. Может, они у тебя те  денежки,  которые  за
свет намотал счетчик, вот сюда запустили? - и  Дорогин,  запрокинув  голову,
щелкнул  себя  по  горлу.  Щелчок  получился  звонкий,  словно   он   ударил
указательным пальцем по пустой обувной коробке.
   - Нет, нет, что ты, мои сыновья не такие! Иди смотри свой счетчик.
   Сергей внимательно оглядывался. То, что сыновья уехали, он видел, прячась
в кустах и наблюдая за домом.

 - А где тот электрик, что всегда? - с подозрением глядя на Муму, произнесла Наталья Евдокимовна.
   - Где, где.., отпуск у него, лето все-таки. Скотина он, сейчас где-нибудь
рыбку ловит, водку с пивом пьет, а мне тут ходи от дома  к  дому,  словно  я
леший какой!
   - Ты не шуми, не шуми, родимый! Вот посмотри, что у нас  к  чему.  Должен
быть порядок.
   - А это что за провод? - Муму поднял голову,  указывая  плоскогубцами  на
толстый синий провод, который шел от дома к оранжерее.
   - Это? - Наталья Евдокимовна тоже посмотрела на провод, который  украшали
две ласточки с хвостами, похожими на ножницы. Ну как это, что за провод.., в
оранжерею идет, чтобы цветам свет был, чтоб мотор работал, воду качал.
   - А разрешение у вас есть?
   -  Какое  еще  разрешение?  -  уже  совсем  пугаясь,  произнесла  Наталья
Евдокимовна.
   - Разрешение на отвод.
   Сергей уже догадался, эта женщина  в  электричестве  не  понимает  ровным
счетом ничего и можно грузить что угодно, она все будет принимать за  чистую
правду.
   - Ты счетчик хотел посмотреть, так смотри.
   - При чем тут счетчик? Куда провод  идет,  вот  что  меня  интересует!  -
Сергей покопался в сумке, вытащил из нее отвертку и направился к  оранжерее,
дверь которой была распахнута. - Фу ты, да у вас тут цветов, как в  ботсаду!
Красивые какие!
   - Да уж, красивые, хорошо растут, - чтоб хоть как-то  умастить  странного
электрика, произнесла Наталья Евдокимовна.  -  Хочешь,  тебе  букет  нарежу,
родимый?
   - На хрена они мне! Куда его девать, ходить с ним, как с веником? Если бы
на свадьбу шел или на именины, то другой разговор. А так на  хрен  они  мне?
Жена деньги требует, а не цветы.
   - Может, выпить хочешь, закусить?
   - Это, конечно, можно, но, мать, потом к этому мы еще вернемся. А  сейчас
давай открывай дом, смотреть буду.
   Сергей осмотрел дом, переходя  из  комнаты  в  комнату,  делая  вид,  что
изучает проводку. Что-то записывал в свою тетрадку, чертил крестики, нолики,
ставил непонятные Наталье Евдокимовне цифры. Она  уже  вся  извелась,  чужих
людей в доме она не любила.
   - Да у вас, я гляжу, два холодильника?
   - Два, два, родимый. У меня же сыновья, едят много.
   - И псы у вас страшные.
   - Ой, и не говори! Такие страшные, сладу с ними никакого, чужих  даже  на
порог не пускают!
   - Таких надо на цепи держать.
   - Так ко мне сюда никто не ходит, родимый, кого мне бояться? Мы законы не
нарушаем, налоги сыновья все платят до копеечки.
   - Это хорошо. Но я же не налоговая инспекция, мать, что ты  мне  все  это
рассказываешь?
   Обращение  ?мать?  от  постороннего  человека  Наталье   Евдокимовне   не
нравилось, оно ее коробило, оставляло в душе осадок. И постепенно она  стала
закипать на этого странного электрика.
   А тот все ходил.
   - Почему здесь провод не заштробили в стену?
   - Чего, родимый, заштробить надо было?
   - Провод надо в стену прятать,  а  то  торчит  у  вас.  Сгорите  к  черту
когда-нибудь, как в деревне.
   - В какой деревне?
   - Да в Крыжовке дом сгорел. Вначале дом загорелся, тоже проводка была  не
в порядке... Я говорил хозяйке, мол, проводка  у  вас  ни  к  черту,  а  она
говорит: ?Потом, потом?. Вот и сгорели, дотла сгорели, до самого фундамента.
   Сергей с опаской выбрался на крыльцо, осматривая провода. Псы рычали,  но
на крыльцо не поднимались.
   - Э, убери, мать, я в твою оранжерею пройду, у тебя там еще один  счетчик
должен быть.
   - Как же, как же, есть. Даже с этим, с кнопками?.
   - С кнопками, говоришь? - Сергей вытащил из кармана отвертку-индикатор. -
Открывай, мать, - указывая рукой на столб с железным  узким  ящиком,  сказал
он.
   Женщина открыла. Сергей принялся осматривать счетчик с коробкой.
   - Что-то тут у тебя, мать, цифры какие-то большие.
   - Какие есть, родимый, - из властной и  решительной  Наталья  Евдокимовна
постепенно превращалась в растерянную.
   - С рукой у тебя, мать, что?
   - Поранила. Заживать не хочет, - принялась жаловаться на болячку  Наталья
Евдокимовна, пытаясь вызвать жалость у несговорчивого электрика.  -  Я  тебе
бутылку, родимый, дам, ты уж в этом не сомневайся.
   - А я в этом и не сомневаюсь, - Муму вел себя нагло, даже с перебором. Но
этот перебор шел на пользу. С каждой его небрежно брошенной фразой, с каждым
решительным и уверенным движением  Наталья  Евдокимовна  теряла  присутствие
духа.
   "Правильно, - думал Сергей,  -  я  решил  все  верно.  Повезло,  появился
электрик в доме. Это моя, наверное, самая лучшая роль, играю я убедительно."
   Сергей вошел в оранжерею и увидел, что толстый кабель уходит  под  землю.
Он ткнул в него плоскогубцами, ковырнул отверткой.
   - Это что такое?
   - Провод, сынок.
   - Почему он в  землю  идет?  Вы  что  тут,  с  ума  сошли,  электричество
воруете?
   - Какое электричество, сынок?
   - Я сейчас вызову комиссию, они с вами разберутся!
   Сергей почувствовал, что старуха испугана - и испугана сильно. Он был  на
верном пути: за этим  проводом  что-то  скрывалось.  Провод  идет  в  землю,
значит, под оранжереей, полной пьяно пахнущих роз, находится что-то  важное,
секретное - то, что старуха панически боится показывать, - Так  что  у  тебя
там? - Сергей топнул ногой, ударив каблуком в пол. По звуку  он  понял,  под
оранжереей что-то находится.
   -  Да  подвальчик  у  нас  там,  небольшой  такой  подвальчик...  Мы  там
инструменты храним, лейки, грабли.. -  уже  запинающимся  голосом  бормотала
Наталья Евдокимовна, не зная, куда броситься - то ли в дом, к  холодильнику,
и  начать  вытаскивать  бутылки,  чтобы  как-то   задобрить   несговорчивого
электрика и увести его от подозрительного места. А там, в подвале, сидел  на
цепи эфиоп Абеба, и показывать его электрику нельзя ни за какие деньги.
   - Так что у тебя там, хозяйка? Открывай свой погреб, глянуть хочу.
   - Да нечего там смотреть! Обыкновенный подвальчик с  инструментом,  я  же
тебе говорю!
   - Где вход в подвал?
   "Значит, в подвале хранят что-то недозволенное. Вот туда надо попасть."
   Женщина нервничала, хотя и пыталась это скрыть. Муму понял, надо идти  до
конца.
   Но коварства Натальи Евдокимовны даже он не  мог  предвидеть  и  оценить.
Муму высчитал, где вход в подвал, оттолкнул ногой ящик,  причем  сделал  это
властно, как может сделать только электрик.
   - Ага, вот вход, - сказал он. - А ну, мать, открывай! Может, у тебя там в
подвале какие приборы стоят и электричество мотают? Воруете электроэнергию?
   - Нету, нету там никаких  машин,  что  ты,  родимый!  ?Лучше  бы  сыновья
остались дома, они бы знали, как разговаривать с этим электриком!"
   И тут же  животная  интуиция  подсказала  женщине,  что  этот  мужчина  с
довольно чистыми руками  и  аккуратно  остриженными  ногтями  -  никакой  не
электрик. Она еще раз посмотрела на руки, увидела под серой  курткой  белую,
чистую майку - такую, какой у электрика быть не  может,  и  поняла,  что  ее
подозрения и догадки верны, перед ней никакой не  электрик.  И  она  приняла
решение.
   - Ну если, родимый, ты так хочешь, то спустись, глянь. А я уже стара туда
лазать, у меня только сыновья туда ходят, - и она отодвинула второй поддон с
почвой, взялась за кольцо люка. - Иди посмотри, что там.
   Крышка люка поднялась, из подземелья пахнуло сыростью и спертым воздухом.
Железные ступеньки вели вниз.
   - Свет там включается?
   - Да ничего там не включается, родимый, нет там никаких машин!
   Сергей подошел к краю люка,  затем  аккуратно  поставил  ногу  на  первую
металлическую ступень. И только сейчас, на какую-то долю секунды, он  понял,
что делает опрометчивый шаг. Но было уже поздно.
   Наталья Евдокимовна оказалась куда коварнее, чем Сергей мог предположить:
она толкнула его в спину, резко и сильно. И если бы не природная  реакция  и
проворство, которыми Сергей был с детства наделен, он  наверняка  сломал  бы
шею, когда летел вниз  по  крутым  металлическим  ступенькам.  Но  он  успел
схватиться правой рукой за поручень и поэтому не покатился, грохоча, вниз, а
повис. А когда вскочил и опомнился, тяжеленный люк с грохотом закрылся.
   - Эй, ты что делаешь, - успел крикнуть, - мать твою!
   - Какая я тебе  мать!  -  прошипела  Вырезубова,  задвигая  металлический
засов. Теперь люк изнутри не поднимешь, даже мощным  домкратом  сорвать  его
невозможно.
   Сергей попытался плечом поднять люк вверх, но тот не  сдвинулся  даже  на
миллиметр.
   - Будь ты неладна, чертова  старуха!  Это  же  надо!  Теперь  он  уже  не
сомневался, что именно старуха и ее сыновья  повинны  в  смерти  заведующего
лабораторией и Риты Кижеватовой. Но легче от этого Дорогину не стало  ни  на
йоту, ведь он и  сам  теперь  оказался  пленником  в  руках  гнусных  убийц.
Единственное, что грело, так это пистолет за брючным ремнем, который Дорогин
предусмотрительно взял с собой.
   - Кто там? - услышал  Дорогин  голос,  донесшийся  из  подземелья.  Затем
загремела, зазвякала цепь. - Кто там? - опять повторился вопрос и воцарилась
тишина, еще более страшная и гнетущая из-за кромешной тьмы.
   Сергей принялся копаться в карманах,  нашел  зажигалку.  Щелкнул.  Язычок
пламени осветил шершавые бетонные  стены,  металлические  ступени,  бетонный
свод и, естественно, его самого.
   Цепь внизу опять загремела, загрохотала.
   - Дорогин! Дорогин, ты?! - услышал он знакомый голос.
   - А там кто? - бросил вопрос во тьму Дорогин.
   - Это же я, я, Абеба!
   - Абеба? -  Сергей  спустился  вниз  и,  светя  перед  собой  зажигалкой,
двинулся по подземелью.
   - Зачем свет выключил? - бормотал Абеба. Подойдя к эфиопу, Сергей увидел,
что тот посажен на цепь, а на шее у его кореша и соседа  по  тюремным  нарам
металлический ошейник.
   - Кто это тебя так, Абеба?
   - Они, они, братья Вырезубовы!
   - Зачем?
   - Они говорят, - все еще не веря в то, что произносит,  сказал  Абеба,  -
что меня сожрать хотят. Говорят, так они отметят юбилей Пушкина, до которого
осталось два дня.
   - Да ты что, с ума сошел, Абеба?
   - Нет, нет, они так говорят.
   - Черт подери! - буркнул Сергей, сплевывая под ноги. - И что,  давно  они
тебя тут держат?
   - Уже три дня и три ночи. Выводят меня по ночам  на  прогулку,  водят  по
двору на цепи, чтобы я воздухом дышал и жир нагуливал.  Кормят  хорошо,  вот
только сигарет не дают. Дай закурить?
   Дорогин подал эфиопу сигарету, щелкнул зажигалкой. Закурил сам.
   - Иди сюда, Сергей, садись! - эфиоп взял Дорогина за локоть  и  повел  за
собой. Они сели на грязный тюфяк под стеной.
   - А там что? - ткнув пальцем в глубину, спросил Сергей.
   - Я не знаю.
   Сергей принялся ощупывать цепь. Затем взял из кармана отвертку и принялся
ею ковырять замок. Уж что-что, а зам