Андрей ВОРОНИН и Максим ГАРИН
   Сергей Дорогин 1-3


   СКВОЗЬ ОГОНЬ И ВОДУ
    МУМУ
   ПЫЛАЮЩАЯ БАШНЯ


   Андрей ВОРОНИН и Максим ГАРИН
   СКВОЗЬ ОГОНЬ И ВОДУ


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

    Ради  того,  чтобы  наказать  врага,  обидчика,  чтобы  восторжествовала
справедливость, человек готов на все. Единственное на что он не имеет  права
- умереть пока живы его враги-Герои книги Андрея Воронина готов на все,  ему
нечего терять. Но жизнь не научила его различать под маской  друзей  врагов,
не научила жестокостью отвечать  на  жестокость.  Прозрение  пришло  к  нему
поздно - он потерял жену, детей, доброе имя, четыре года пришлось провести в
тюрьме, и даже после этого у него попытались отнять последнее - жизнь... Эта
книга продолжает новый сериал Андрея Воронина, автора бестселлеров ?Слепой и
Комбат?.

Глава 1

   Сергей Дорогин полчаса просидел на скамейке  в  самом  конце  набережной,
очередной раз взглянул на часы и в сердцах произнес:
   - Журналисты - самый необязательный народ в  мире,  договоришься  с  ними
конкретно, четко - и обязательно подведут! И чем конкретнее  договоренности,
тем чаще, черти, подводят.
   Он уже собрался уходить, как в кармане куртки затрещал мобильник.
   - Я дико извиняюсь, Сергей, дико! Ты меня простишь, ты меня поймешь,  шеф
вызвал на совещание. Это срочно, поверь! Я не смогла отвертеться, ты уж меня
прости! Прощаешь?
   - Ну что с тобой, Варвара,  делать!  Конечно  прощаю.  Тем  более  погода
хорошая, я посидел, отдохнул, на людей посмотрел. Может, завтра  встретимся,
у тебя действительно было срочное дело.
   - Как тебе сказать, еще час назад оно  было  срочным,  а  буквально  пять
минут назад шеф сказал, что для моего нового материала в  его  газете  места
нет. С шефом такое случается. У него в голове тараканы завелись. Ты уж  меня
прости, хоть я и не виновата!
   - Хорошо, Варвара, не волнуйся! Если понадоблюсь, найдешь  меня  в  любое
время дня и ночи! Не церемонься.
   - Найду. Ты меня  еще  раз  прости.  Сергей  спрятал  телефон  в  карман,
огляделся  по  сторонам.   Значит,   не   судьба   встретиться   сегодня   с
журналисткой ?Свободных новостей плюс? Варварой Белкиной. Он легко  поднялся
с зеленой скамьи, закинул за плечо спортивную сумку, закурил и,  неторопливо
пуская голубоватые облачка дыма, двинулся вдоль набережной.  Хоть  он  и  не
встретился с хорошим человеком - Белкиной, но его настроение от этого ничуть
не ухудшилось.
   - Весна, - сказал Сергей Дорогин самому себе. - Погода шепчет!  Сирень  в
цвету, настроение у меня хорошее.
   Он шел, глядя на прохожих, на женщин с  колясками,  на  беременных  и  их
смешные, немного несуразные тени.
   "12 дня. Куда пойти?"
   И тут он услышал звук. Вначале услышал, затем определил  источник.  Тихий
звук заставил его вздрогнуть и  остановиться.  Есть  вещи,  которые  человек
запоминает на всю жизнь, до гробовой доски: запах матери, вкус черного хлеба
с молоком, первое прикосновение к руке женщины, первый поцелуй  и..,  звуки.
На них у Дорогина была прекрасная память.
   Он стал как вкопанный, медленно повернул голову, хотел увидеть  и  боялся
ошибиться. Увидел...
   Мужчина в белой шляпе, в светлой полотняной куртке, рядом  с  ним  четыре
подростка. Мужчина сидел на спинке лавки, в его  руках  -  губная  гармошка.
Мужчина играл до боли знакомую песню. ?Разлука ты, разлука,  чужая  сторона!
Никто  нас  не  разлучит,  лишь  мать  сыра  земля!?  -  бормотал   Дорогин,
вслушиваясь в звуки губной гармошки.
   Так мог играть  лишь  один  человек,  один  в  огромном  десятимиллионном
городе, один в бескрайней России, один на голубом шарике Земли.
   - Пашка, - прошептал Дорогин. - Это же Пашка Разлука!
   Пошатываясь, не веря в удачу, Дорогин  двинулся  к  лавке.  Он  брел  как
загипнотизированный, приближаясь к мужчине и детям. Остановился в пяти шагах
от них прямо на газоне, остановился  и  слушал,  завороженный,  потрясенный.
Перед его глазами проносились картины детства.
   Сигарета  сгорела,  обожгла  кончики  пальцев,  а   Дорогин   все   стоял
неподвижно, исступленно глядя на сутулую спину  мужчины,  торчащие  лопатки,
тонкую шею.
   Первыми Дорогина заметили подростки, они уставились  на  него,  продолжая
слушать незатейливую мелодию, которую мужчина выводил  на  губной  гармошке.
Дорогин сделал один шаг, затем еще несколько  и  тихо  подпел  Пашке  густым
теплым баритоном:
   - Никто нас не  разлучит,  лишь  мать  сыра  земля-Сергей  пел  протяжно,
вкладывая душу в каждую ноту, в каждое  слово.  Мужчина,  продолжая  играть,
медленно обернулся... Губная гармошка, сверкнув хромированным ребром, выпала
из его пальцев. Он сидел и моргал. Казалось, еще несколько  секунд  -  и  он
лишится чувств,  рухнет  со  спинки  ярко-зеленой  скамейки  на  траву,  как
подстреленный  из  рогатки  воробей.  А  Дорогин  продолжал  петь  уже   без
аккомпанемента, музыка звучала в его памяти, звучала ярко, отчетливо.
   Мужчина в белой шляпе тяжело задышал, его лицо  побледнело,  глаза  стали
влажными, словно каштаны, извлеченные из зеленой толстой кожуры.
   - Разлука! Здорово! - выкрикнул Сергей, бросая в траву погасшую сигарету.
   - Ты. Это ты?! - певучим  тенором  произнес  мужчина,  сдвигая  шляпу  на
затылок.
   - А то кто же, Пашка! - выдохнув, бросился к другу Сергей.
   Они   обнимались   на   глазах   изумленных   подростков.   Те   смущенно
переглядывались друг с другом. Один из них  наклонился,  поднял  гармошку  и
протянул мужчинам. Дорогин взял губную гармошку.
   - Паша, это та самая?
   - Нет, другая... - сказал Павел, пожирая глазами Дорогина.
   То же самое делал и Сергей. Они  поворачивали  друг  друга,  оглядывая  с
разных сторон, изучая и убеждаясь, что это они.
   - Конечно же это ты!  -  сказал  Павел  Матюхов,  по  кличке  Разлука.  -
Тридцать лет пролетели, как один день!
   - Тридцать один! - уточнил Дорогин, прижимая к себе друга детства.  -  Ты
что тут делаешь? - спросил Сергей.
   - Играю, не понял еще?
   - Знаешь, я бы мог пройти мимо, но гармошка, гармошка... - Сергей  прижал
ее к губам и поцеловал. - Паша, гармошка!
   - Она, родная, Серега! Она!
   - И песня... Если бы  ты  играл  что-нибудь  другое...  Я  навряд  ли  бы
узнал...
   - А я сидел один, пацаны подошли, попросили  сигарету,  а  я  им  говорю:
?Курить вредно, братцы мои, я вам лучше сыграю!?. И я им сыграл...
   -  Ладно,  мы  пойдем...  Спасибо  вам,  -  сказал  вихрастый  подросток,
поправляя рюкзак.
   - Да, ребятки, идите! Спасибо вам за все!
   - За что?
   - Благодаря вам друга детства встретил.
   - Это вам спасибо!  За  музыку.  Вы  играли,  а  у  нас  слезы  на  глаза
наворачивались.
   Подростки  побежали  вдоль  набережной,  а  мужчины  продолжали   стоять,
ощупывая друг  друга  взглядами.  Случаются  же  такие  чудеса!  В  огромном
десятимиллионном городе - встретить друга детства!
   - Ты как?  -  спросил  Павел  Матюхов.  -  Вижу,  хорошо...  Жена,  дети,
наверное, есть. Здесь, в Москве, живешь?
   - Нет, под Москвой, - ответил Дорогин.
   - А здесь что делал? Как тебя сюда занесло?
   - Встреча деловая была назначена... Но дама  не  пришла,  зато  Бог  тебя
послал. Садись, что мы стоим, как столпы соляные.
   Мужчины сели. Дорогин вертел в дрожащих пальцах губную гармошку.
   - Кажется, что эта та самая, но сколько лет прошло...
   - Она - один в один, как та - немецкая, я такую и искал. Только та играла
чуть мягче... А у этой звук немного жестковатый.
   Сергей вытряхнул из пачки сигарету, нервно, жадно закурил.
   - Как ты, что ты? - спросил Дорогин.
   - Приехал с предложением в один комитет, а они меня отфутболили, сволочи!
   - В какой комитет? Зачем?
   - Это даже мне неинтересно... Лучше ты о себе расскажи.
   - Пойдем в ресторан, в  бар,  посидим,  выпьем...  -  предложил  Дорогин,
рассматривая  своего  друга  детства  так,  словно   сличал   фотографию   с
оригиналом.
   - Что ты на меня так смотришь? Сильно изменился? Постарел?
   - Ясное дело - не помолодел! Все-таки тридцать один год прошел!
   - Ну на, смотри, любуйся! - Павел Матюхов стащил с головы шляпу,  хлопнул
ее на скамейку.
   Огромная лысина, взъерошенные на висках волосы, но глаза те же, грустные,
темно-карие, как каштаны, вспомнил сравнение учительницы  русского  языка  и
литературы Дорогин.
   - Сильно старый?
   - Ничего.., не сильно изменился, - произнес Сергей.
   - А ты чуть другой стал, Серега, слишком взрослый, что ли...
   Дорогин расхохотался. Рассмеялся и Павел.
   - Фу ты, черт! - сказал Матюхов. - Здесь я мог встретить кого угодно! Мог
увидеть народного артиста, эстрадную  звезду,  актера,  политика,  но  чтобы
встретить тебя, Серега, я даже представить себе такого не мог!
   - Да и я не ожидал!
   - Серега, ты знаешь, где я был?
   - Когда?
   - Буквально пару недель тому.
   - Где?
   - В нашем детском доме...
   - Ты там был? - словно не веря в услышанное, спросил Сергей.
   - Был...
   - Ну и что? Как там?
   - Это, Серега, страшно!  Это  ужас  какой-то!  Разруха  полная...  Пацаны
голодные! Смотрят вот такими глазами, а в глазах страх  и  тоска-Смертная...
Одежды нет, обуви тоже, книжки все старые... В российской тюрьме,  наверное,
и то лучше!
   - Что ты там делал? Как тебя, Пашка, занесло в Абхазию?
   - Приехал по делам. Думаю, дай заскачу! Пару дней свободных выдалось, и я
из Пицунды заехал в Гудауту... Приехал, глазам не верю.  Все  вроде  бы  как
тогда - и крыши такого же цвета, и рамы на окнах синей краской выкрашены, но
все в запустении... Я когда к городу подъезжал, с горы крыши увидел, из меня
слезы как хлынули! Еду и плачу! Ты даже представить себе не можешь!
   - Я там тридцать лет не был, - произнес Дорогин.
   - Как там хорошо было! Помнишь? Мандарины! Магнолии цвели... Красота! Рай
земной!
   - Помню, - произнес Сергей немного срывающимся голосом: так он говорил  в
детстве, когда волновался.
   - Смотри, Серега, - Павел Матюхов  запустил  руку  во  внутренний  карман
полотняной куртки,  извлек  кожаное  портмоне,  величиной  с  книгу  средних
размеров. Он  раскрыл  бумажник  и  вытащил  из  него  запаянную  в  пластик
фотографию.
   - На, смотри, - держа фотографию на ладони, протянул он ее Дорогину.
   Дорогин взял снимок, и на его глазах заблестели слезы.
   - Господи боже мой! - выдохнув,  сказал  он.  На  фотографии  стояли  два
мальчика в белых рубашках  и  в  пионерских  галстуках.  В  руке  одного  из
парнишек поблескивала губная гармошка.
   - Это ведь мы с тобой, Паша!
   - Конечно мы! А то кто же? Помнишь эту фотографию?
   - Нет,  -  покачал  головой  Дорогин,  -  у  меня  ни  одного  снимка  не
сохранилось, -  он  смотрел  на  свое  изображение,  на  изображение  друга,
покусывая губы и нервно куря.
   - Поверни, Серега, посмотри на обратную сторону.
   Дорогин перевернул карточку.
   Детским почерком, крупными круглыми буквами на обратной стороне снимка по
желтоватой бумаге были выведены слова: ?Никто нас  не  разлучит,  лишь  мать
сыра земля!?.
   - Как ты смог сохранить снимок?
   - Я  его  берег,  Сергей!  Ведь  кроме  воспоминаний  у  меня  ничего  не
осталось... Там сейчас страшно! Голод после  войны.  Они  говорят,  что  так
плохо не было никогда... Даже когда воевали в Абхазии,  и  то  с  продуктами
было получше. Там много  сирот:  и  абхазы,  и  русские,  и  грузины...  Как
тогда.., когда мы в детском доме жили. Он же нам как родной.., как родина...
   - Да, ты прав, Паша... Как родина... Дорогин отдал снимок, нежно  проведя
по нему кончиками пальцев.
   - Паша, поехали ко мне! - Дорогин обнял за плечи друга, прижал к себе.  -
Поехали!
   - У меня дела в Москве, я пацанам хочу вещей накупить: пару  компьютеров,
кроссовки, кеды... У них ничего там нет, учебников и тех не хватает.
   - Я тебе помогу, - не раздумывая, произнес Дорогин.
   Через двадцать минут друзья уже  сидели  в  машине,  которая  мчалась  по
Москве к кольцевой. Они говорили  без  остановки,  перебивая  друг  друга  и
смеясь. Иногда смолкали, глядя на бегущую под колеса дорогу.
   - С кем ты живешь? Где? Куда мы едем?
   - Скоро все увидишь.
   Мужчины так расчувствовались, что иногда  вдруг  ни  с  того  ни  с  сего
начинали петь - Дорогин баритоном, а Павел грустным тенором.
   - Ты до сих пор умеешь играть на губной гармошке, не забыл...
   -  Такое  не  забывается.  Это  для  меня  как   дышать...   Я,   Серега,
сентиментальным становлюсь. Увидел пацанов  в  детском  доме,  у  меня  душа
кверху дном перевернулась, себя вспомнил, тебя.., всех наших...  Показалось,
зря я последние тридцать лет прожил, вернее, не зря, а не правильно.
   - А жил-то ты как, Паша, все это время?
   - По-разному, Серега. Пришлось повоевать в Афгане, ранили  меня  душманы.
Сейчас я инвалид, свое дело завел... Небольшой бизнес.  Семьи  у  меня  нет,
как-то не сложилось, ты знаешь, случается и так... Обжегся  раз,  больше  не
тянет. Была жена, а потом мы разошлись.
   - Кто был виноват? - спросил Дорогин.
   - Кто же тебе скажет, кто виноват! Она думает, что я.  Мне  кажется,  что
она... Слава Богу, детей не успели нажить!
   - У меня тоже детей нет, - и Дорогин вкратце пересказал свою жизнь.
   - Значит, точно, я тебя видел, в кино, название фильма только  забыл.  Я,
когда  тебя  увидел,  не  поверил...  Потом  в  титрах   фамилию   прочитал.
Загордился, что знаком с тобой. Что когда-то дружили, из  одной  миски  кашу
ели. Но до сегодняшнего дня сомневался, ты ли это.
   Дорога к Клину пролетела незаметно.  Просторный  дом,  обширный  участок,
живописное место поразили Пашку Разлуку.
   - Красота у тебя здесь! Неужели это все твое?
   - Можно и так сказать, хотя я этот дом своим не считаю.
   - Хозяйка где?
   - На работе. Она медик. Причем хороший, в хирургии  работает,  -  пояснил
Дорогин отсутствие Тамары Солодкиной.
   Мужчины, даже не разувшись, уселись за стол в гостиной и с ходу принялись
пить водку. Так  бывает,  когда  встречаются  два  человека,  слишком  много
пережившие вместе и очень долго не видевшиеся. Они пили, не пьянея,  курили,
иногда выходили на крыльцо освежиться. Прохаживались по двору  с  рюмками  в
руках, продолжая курить и разговаривать.
   - А помнишь, - восклицал Пашка Разлука, - как  мы  с  тобой  в  четвертом
классе у старого абхаза со стола лепешку украли?
   - Помню, - говорил Дорогин. - А ты помнишь, как мы из  детского  дома  на
выходные убежали и со скалы в море прыгали? И как ты тонул?
   - Помню, - улыбался Павел. - И если бы не ты, Серега, наверное, сейчас бы
мы не встретились, не сидели, не разговаривали, водку не пили бы...  Это  ты
меня вытащил с самого дна морского.
   - Да ладно тебе, ты меня тоже не один раз выручал...
   Когда вернулась с работы Тамара, а это случилось поздним вечером, мужчины
все еще сидели за столом, разделенные початой бутылкой водки. Две пепельницы
были полны окурков, в гостиной стелился синеватый дым.
   - Господи, что тут у вас такое?! - воскликнула Тамара.
   - Погоди, не шуми, - вставая,  произнес  Дорогин,  -  посмотри  на  этого
человека. Я тебе о нем рассказывал раньше. Узнаешь?
   Тамара пристально посмотрела на Павла. Тот смутился, опустил голову.
   - Не опускай голову, смотри на нее! Она обязана тебя узнать.
   - Сергей, ты выпил лишнего... Мужчина представился:
   - Павел!
   - Я - Тамара.
   - Это Пашка Разлука! Тома, я должен был сегодня напиться вдрызг.
   - Это вы - Павел Разлука?
   - Он, он! Кто же еще?! Садись к нам, составь компанию, Тамара!
   - Погодите,  дайте  я  вам  хоть  еды  приготовлю!  Нельзя  же  пить,  не
закусывая.
   - Мы не виделись с ним, - торжественно заявил Павел, - тридцать один год!
Вот сидим, вспоминаем всю нашу жизнь...
   Два дня провел Павел Матюхов  в  доме,  когда-то  принадлежавшем  доктору
Рычагову.  Солодкина  успела  сфотографировать  друзей,  проявить  пленку  и
сделать фотографии.
   Два  дня  воспоминания  лились   рекой.   Тамара   уходила   на   работу,
возвращалась, а мужчины продолжали сидеть за столом, словно  время  для  них
остановилось. Смотрели в глаза друг другу. Иногда Пашка Разлука брал в  руки
губную гармошку и играл, а Дорогин опускал голову, упирался лбом в кулаки, и
желваки бегали по его щекам, а губы горестно кривились.
   Как-то ночью Павел сказал:
   - Знаешь, Серега, я собрался туда поехать, в наш дом, в Гудауту... Там из
старых остался лишь дядя Федор. Ему уже лет  восемьдесят.  Он  и  сторож,  и
воспитатель, и директор, живет при доме, свою пенсию на детей  тратит...  Он
совсем старый, На нем все держится.  Если  дядя  Федор  помрет,  все  пацаны
разбегутся...
   - Когда ехать собрался?
   - Наверное, завтра.
   - Меня с собой возьмешь, Паша?
   - О чем ты спрашиваешь! Только мне надо водителя найти,  один  в  дальней
дороге не сдюжу. Я с кем не разговаривал, большие деньги просят! А  я  лучше
на эти деньги подарки детям куплю.
   - Зачем тебе водитель, я могу машину вести.
   - Здорово! - воскликнул Пашка. - Ты представляешь, Серега, сколько  всего
купить можно на те пятьсот долларов, которые  водилы  заряжают  за  доставку
груза. Мы всю машину запакуем!
   - Кстати, где она?
   - В Твери, где же ей еще быть!
   - Едем в Тверь, возьмем машину и подадимся в Гудауту!
   Сказано  -  сделано!  Мужчины  засобирались.  Тамара  понимала,  перечить
Дорогину бессмысленно, если уж решил, то обязательно сделает.
   Пашка за эти дни словом не  обмолвился  о  том,  что  Дорогин  сам  может
что-нибудь прикупить сиротам из детского дома. Хотя видел, Сергей  живет  не
бедно, особо не шикует, но так уж сложился его характер, лишнего не надо, но
и свое не отдаст. Так его воспитал детский дом,  потом  выученное  закрепила
зона.
   Когда Пашка и Сергей  решили  ехать  в  Тверь,  Дорогин  хитро  подмигнул
Солодкиной:
   - Слушай, Тома, я хотел бы и от себя... - сказал он, затем осекся,  -  от
нас что-нибудь детям купить.
   Пашка делал вид, что не слышит этих слов, рассматривал доски потолка,  не
находя в них ни единого изъяна.
   - Конечно, - тут же спохватилась Тамара. - Я сама хотела тебе предложить.
   "Деньги, наверное, принадлежат ему, - подумал Пашка Разлука о Дорогине, -
у женщины он спрашивает лишь для проформы. Даже не могу понять, кто она ему?
Называет женой, но отношения у  них  странные...  Какая  мне  разница!  Друг
детства, он и есть друг детства! А остальное меня не  касается!  Сколько  же
отвалит Дорогин на подарки?"
   И Пашка в самых смелых мечтах придумал цифру - ЗОЮ  долларов.  А  Дорогин
еще раз подмигнул Солодкиной, и та склонилась  к  нему.  Муму  прошептал  ей
несколько слов на ухо, и та радостно и согласно кивнула.
   - Подожди, Пашка, двадцать минут ничего не решат, а детям будет приятно.
   Мужчины молча курили, ожидая, когда вернется Солодкина.  Тамара  вошла  и
положила перед Пашкой пачку стодолларовых банкнот.
   - Вот, это от нас!
   "Десять тысяч! - ахнул  в  душе  Пашка  Разлука.  -  За  эти  деньги,  по
абхазским меркам, можно весь детский дом отремонтировать. Там,  если  доллар
покажешь, за тобой  целый  день  ходить  станут,  даже  без  особой  надежды
получить этот доллар на руки."
   - С такими деньгами и ехать страшно, - сказал Пашка, не  притрагиваясь  к
пачке.
   - Часть мы в товар переведем, - усмехнулся Дорогин. -  Сколько  в  машину
войдет, по завязку забьем. Остальное наличными отдадим директору.
   - Одно название, что директор, - рассмеялся Пашка Разлука. - Дядя  Федор,
наверное, последнюю зарплату года три тому назад получал.
   - Берите, Паша, вы  сами  знаете,  чего  им  там  не  хватает,  -  Тамара
ненавязчиво пододвинула пачку поближе к Паше.
   Тот хмыкнул, но деньги взял, засунул в карман куртки.  Задумался,  извлек
деньги и вложил их в портмоне между фотографией, на которой были  изображены
он и Дорогин в пионерских галстуках под цветущей магнолией, и удостоверением
инвалида вооруженных сил.
   - Так оно надежнее