е совпадения. Если  ее  хотели
убить, значит, ее убили. Не сама она в окно выпрыгнула.
   Эксперт пожал плечами.
   - Меня домыслы и мотивы интересовать не могут по  определению.  Посмотрим
еще, что патологоанатом скажет.
   - Меня, - , вздохнул следователь Сергеев, - его  отчет  мало  интересует.
Какая разница, на сколько частей раскололся череп девушки? Вот  если  бы  он
мог при помощи вскрытия узнать ее имя...
   Труп уже забрали, сделали фотографию и место под окном обследовали.
   Мимо Сергеева и эксперта прошла уборщица и неодобрительно  посмотрела  на
мужчин, которые позволяли себе курить в холле больницы.
   - Извините, больше не будем,  -  улыбнулся  уборщице  Сергеев  и  спрятал
дымящуюся сигарету в кулак.
   - Поедем, - предложил эксперт, - чего здесь  время  зря  тратить?  Теперь
слово за патологоанатомами.
   Мало веря в то, что узнает  что-то  новое,  Сергеев  отправился  в  морг.
Вскрытие уже было закончено, и патологоанатом сидел  за  письменным  столом,
примостившимся напротив окна. От помещения, где стояли каталки с мертвецами,
стол отделяла лишь полотняная медицинская ширмочка.
   Врач правой рукой писал отчет, а в левой руке сжимал домашний  бутерброд.
Еще одно такое же изделие, состоявшее из двух ломтей батона и колечек  сухой
колбасы, лежало на тарелке.
   -  Угощайтесь,  -  не  отрывая   глаз   от   кончика   ручки,   предложил
патологоанатом.
   - Спасибо, я позавтракал,  -  сдерживая  тошноту,  подкатившую  к  горлу,
ответил Сергеев.
   Патологоанатом, не раз таким образом проверявший людей  на  брезгливость,
отложил ручку. Ему не терпелось поделиться своим открытием. Редко случается,
когда  вдобавок  к  перечислению  переломов,  повреждений  мягких  тканей  и
внутренних органов можно добавить что-нибудь экзотическое - то, что укрылось
от взглядов других экспертов.
   Патологоанатом   понимал,   девяносто    девять    процентов    писанины,
содержавшейся в его заключении, это никому не нужная информация, в вот  один
процент, считал он, дорогого стоил.
   Медик напустил на себя важный вид. Полез в письменный стол  и  извлек  из
него небольшой прозрачный полиэтиленовый  пакетик,  в  котором,  как  сперва
показалось Сергееву, ничего и не было.
   - Что это?
   - Вы повнимательнее посмотрите. Как говаривают, мал золотник, да дорог.
   Сергеев расположил пакетик на листе белой бумаги, зажег настольную лампу.
Теперь он вполне отчетливо рассмотрел то, чем так гордился патологоанатом, -
небольшой лоскуток ссохшейся кожи и  два  толстых,  иссиня-черных  кучерявых
волоска.
   - Что это такое?
   - Обнаружил у нее под ногтем большого пальца, - усмехнулся медик.
   - Они принадлежат ей?
   - Что вы! - улыбка не сходила с губ патологоанатома. -  Во-первых,  такие
волосы на женском теле растут только в двух местах - под мышками и на лобке.
Под мышками она, как большинство молодых женщин, регулярно брила, а на лобке
волосы у нее другого цвета - абсолютно рыжие. - Поймав  недоверчивый  взгляд
Сергеева, патологоанатом предложил:
   - Желаете убедиться?
   Следователь чуть заметно мотнул головой, мол, это лишнее.
   - Кого-то она ногтем  большого  пальца  ковырнула  основательно.  Тут  не
только кожа и волоски, но и кусок мяса. Себя так даже по  неосторожности  не
ковырнешь. На мой взгляд, это волоски с другого места - с груди, со спины, с
шеи. Только у мужиков на этих местах  растут  густые  волосы.  И  чутье  мне
подсказывает, такая растительность на теле может быть только у кавказцев. Не
посчитайте меня, ради бога, расистом, я  всего  лишь  озвучил  общеизвестный
факт.
   Патологоанатом славился своей настырностью и дотошностью.
   - Значит, это кусок плоти убийцы? Она защищалась?
   - Вот и нет, - улыбка медика стала еще шире, ему доставляло  удовольствие
разочаровывать следователя. - У нее под ногтями этот кусок  плоти  пролежал,
как минимум, три дня. Так что оказался он там раньше, чем девушка  попала  в
больницу.
   "Наверное, медик прав, - подумал следователь. - Ему-то не известно о том,
где подобрали  девушку,  значит,  ее  точно  собирались  насиловать,  а  она
защищалась и впилась насильнику в шею, в грудь, в спину."
   Теперь вырисовывалась более или менее стройная картина преступления.
   - Спасибо, - следователь пожал руку медику и напомнил ему:
   - Не забудьте описать этот факт в своем отчете.
   - Надеюсь, что я помог  вам,  -  патологоанатом  откусил  солидный  кусок
бутерброда и, усердно жуя, принялся писать дальше.
   "Ее заметили на шоссе, - рассуждал Сергеев, шагая по утреннему городу,  -
значит, изнасиловать ее пытались тоже где-то рядом. Может,  в  лесу,  может,
прямо в автомобиле. Непонятно как, но ей удалось вырваться.  Судя  по  тому,
как девушка  была  одета,  судя  по  симптомам,  умопомрачение  у  нее  было
временное, сумасшедшей до этого она  не  являлась.  Да-да,  скорее  всего  -
проститутка. Остановила машину, договорилась о цене, но  просчиталась.  Вряд
ли она работала с сутенером, тот наверняка бы записал номер машины,  устроил
бы подстраховку. Ее уже искали бы. Одиночка работала сама на себя. Значит, -
Сергеев остановился, - она не могла снимать клиентов прямо на трассе или  на
заправке, ее бы быстро вычислили бандиты. Тогда, где же?"
   И тут Сергееву вспомнилось место  на  въезде  в  Москву,  где  ему  часто
приходилось   видеть   голосующих,   желающих   автостопом   добраться    до
Волоколамска, до Клина.
   "Довольно безопасное место для проститутки, которая  боится  засветиться.
Шансы, конечно, невелики, но стоит попробовать. Она занималась этим не раз и
не два, значит, ее кто-нибудь мог запомнить. Это,  конечно,  в  том  случае,
если она жила в Москве..."
   И тут же, чтобы не тянуть, чтобы не полагаться на бюрократическую машину,
Сергеев  решил  позвонить  полковнику  Терехову,   чтобы   тот   помог   ему
организовать опрос на выездах из Москвы.

***

   Дорогин ехал в Москву не просто повидать Варвару Белкину. Для нее у  него
имелась приятная новость: Абеба объявился. Сам позвонил Сергею, тот сразу же
узнал голос своего тюремного приятеля.
   Акцент у Абебы никуда не подевался.
   - Мне ?афганец? на Киевском сказал, что ты меня ищешь?
   Дорогин решил не сразу выкладывать, зачем ему понадобился эфиоп,  похожий
на Пушкина, того и гляди, спугнешь. Бомжи боятся милиции  и  журналистов.  А
если же поговорить, заинтересовать  деньгами  или  выпивкой,  то  непременно
согласится.
   - Ты где прячешься?
   - Есть еще в Москве места, где  можно  отсидеться,  -  уклончиво  ответил
Абеба. - Если бы не ты меня искал, хрен бы я  позвонил.  Меня  теперь,  если
поймают, порешить могут, - не без гордости добавил эфиоп.
   - Где встретимся?
   - Приезжай на Киевский. ?Афганец? нас свел, возле него и увидимся.  Днем,
когда народу там побольше.
   Выбор места удивил Дорогина. Появляться в подземном переходе, куда  могут
наведаться галичане, было далеко не лучшим вариантом.
   - Не боишься? Абеба засмеялся.
   - Все, конец связи. Увидимся.
   Тамара пока не была посвящена в детали. Она просто радовалась  тому,  что
едет вместе с Сергеем в Москву, что увидит Варвару, приобщится  к  столичной
жизни.
   Белкину отыскали в редакции газеты ?Свободные новости плюс?, но не сразу,
пришлось подождать возле двери главного редактора. Голоса начальника  вообще
не было слышно, он лишь оборонялся от лучшей своей журналистки.
   - Если вы мне не дадите редакционную машину  на  три  дня,  то  считайте,
материала в пятничный номер не получите.
   - Варвара, - обреченным шепотом возражал главный редактор, - машина у нас
одна на всю редакцию. Я уж не говорю, что мне надо по судам да по  редакциям
ездить. Три дня - это слишком большой срок. У тебя же, Белкина,  своя  есть.
Ты потом мне счет на бензин принеси, я оплачу. Честное слово!
   - У моей машины колесо отвалилось.
   Главный редактор смерил Белкину взглядом и понял, эту  женщину  ничто  не
угробит - ни оторвавшееся на полном ходу колесо, ни лобовое  столкновение  с
карьерным самосвалом.
   - Я подумаю.
   Единственным-желанием главного редактора было выдворить ее из кабинета, а
потом спрятаться, исчезнуть на те злосчастные  три  дня,  когда  требовалась
машина. Белкина сумеет выкрутиться, в этом редактор не сомневался.
   "Но пусть выкручивается не за мой счет!? - твердо решил он.
   - Если вы задумали убежать, -  напрямик  заявила  Белкина,  -  то  вы  не
мужчина.
   - Варвара, ты мила, красива, талантлива и настойчива,  -  убеждал  скорее
себя, чем журналистку, главный редактор.
   Варвара хоть и слышала то, в чем была  абсолютно  убеждена,  главному  не
верила. Она знала, начальники просто так подчиненных не хвалят.
   - Но и мне, - закончил мысль главный, -  предоставь  право  считать  себя
мужчиной. Никуда я не убегу.
   - Слово коммуниста? - ухмыльнулась Белкина.
   - Не напоминай о тяжелом прошлом. Хочешь, перекрещусь?
   - Разве евреи крестятся?  -  удивилась  Белкина.  За  главным  редактором
водилось множество грехов: и коммунистом раньше был, и  выпить  любил,  и  с
молоденькими девушками жена его постоянно ловила, но евреем  он  никогда  не
был.
   - Белкина, я не знаю, хорошо это или плохо, но и мама моя, и  папа  -  из
российской глубинки, где ни единого живого еврея в глаза не видели.
   - Жалко мне вас, - ухмыльнулась Белкина. - Есть две вещи, от обвинения  в
которых никогда не оправдывайтесь: первая - если скажут,  что  вы  еврей,  и
вторая - если про вас пустят  слух,  будто  вы  гомосексуалист.  Чем  больше
оправдываться станете, тем меньше вам будут верить.
   - Кто говорит, что  я  гомосексуалист?  -  к  щекам  главного  редактора,
любителя молоденьких девушек, прилил румянец.
   - Так и это за вами водится? - Белкина покачала головой.
   - Я не... - начал главный  редактор,  уже  забыв  о  том,  почему  в  его
кабинете сидит Белкина, о том, что она просительница и подчиненная, и тут же
осекся, вспомнив совет журналистки: если  про  тебя  пустили  слух,  что  ты
гомосексуалист, никогда не оправдывайся, только хуже будет.
   - Мой урок, смотрю, вы усвоили. А за хорошие советы надо платить - машина
на три дня в мое полное распоряжение.
   - Черт с тобой, - выдавил из себя главный  редактор  ?Свободных  новостей
плюс?.
   - Вы чем-то расстроены?
   - С тобой, Белкина, поговоришь и через полчаса понимаешь, ты  даже  негра
можешь убедить в том, что он еврей и гомосексуалист.
   -  Профессия  такая,  -  будто  извиняясь,  Белкина  сделала  безобразный
реверанс, потому как другим реверанс в джинсах  получиться  не  может.  -  И
смотрите, не подведите меня.
   - Белкина, ты невозможна!
   - Сама знаю, тем и пользуюсь.
   Одержав над  главным  редактором  моральную  победу,  Варвара  выплыла  в
коридор, даже не удосужившись закрыть за собой дверь. Если бы  ее  начальник
был просто мужчиной, а не главным редактором газеты, Белкина ни  за  что  не
вела бы себя с ним  так.  Но  ей  доставляло  удовольствие  показывать,  кто
главный в доме, на ком держится газета. Саму ее  заманить  в  начальническое
кресло было невозможно,  не  та  порода.  Варвара  любила  поспать  с  утра,
работала только тогда, когда ей этого хотелось, и панически боялась отвечать
за других людей. Она и за себя не всегда могла ответить.
   - Дорогин! - низким, чувственным голосом воскликнула  Белкина,  раскрывая
объятия и делая шаг навстречу Муму. Затем покосилась,  увидав  Солодкину.  -
Вот так всегда, - она игриво изобразила  разочарование,  -  только  соберусь
обнять мужчину, руки раскину, а потом подумаю, вдруг жена рядом? Надо сперва
осматриваться и уж потом раскрывать объятия.
   Белкина, насколько могла, нежно поцеловала Солодкину в щеку, а затем  уже
чисто по-мужски пожала руку Сергею Дорогину.
   - Муму, наверное, ты хочешь сказать, нас ждут великие дела?
   - Абеба нашелся.
   - Поздравляю.
   - Меня или себя?
   - Обоих.
   Солодкина вообще не понимала, о чем идет разговор.
   - Сам позвонил, сегодня с ним встречаюсь.
   - Где? Когда?
   Пришлось Дорогину выложить все. Варвара умела вытаскивать из людей тайны.
   - Я, наверное, кажусь тебе, Сергей, занудой, расспрашиваю  тебя,  как  на
допросе?
   - Временами бывает.
   - Зануда знаешь кто? Тот, кому легче отдаться, чем  объяснить,  что  тебе
этого не хочется.
   В последнее  время  Белкина  не  только  писала  газетные  статьи,  но  и
сотрудничала  с  телевидением.  Там  платили  больше.  Каждый  материал  она
умудрялась продавать дважды - ив газеты, и, как любила говорить,  ?в  ящик?.
Главный редактор ?Свободных новостей плюс? был не против: лишняя реклама его
журналистке и его газете. Все, что касалось увеличения тиража, являлось  для
него святым.
   Но тележурналист - создание еще более коварное, чем  журналист  газетный.
Ему не только нужно расспросить человека, залезть в душу, он еще и  любитель
подсматривать. Каждый телевизионщик знает, что позирующие перед камерой люди
неубедительны. Зритель же любит, когда ему позволяют заглядывать туда,  куда
другим заглядывать непозволительно.
   - Значит, в подземном переходе на Киевском?
   - Да, - сказал ничего не подозревающий Муму.
   Варвара в душе прокляла себя за то, что она прежде всего журналист, а уже
потом приятельница Муму. Как приятельница,  она  обязана  была  предупредить
его, что, возможно, сегодня появится в переходе с оператором и  камерой,  но
как тележурналист знала, сцена встречи сидевших на одной  зоне  эфиопа,  как
две капли воды похожего на Пушкина, и русского каскадера - это  слезоточивый
материал для телезрителя.
   "Как-нибудь потом с  Дорогиным  объяснюсь.  Он  мне  простит?,  -  решила
Белкина.
   Муму, ничего не подозревая, строил дальнейшие планы:
   - Я с ним договорюсь, он согласится. Только скажи, Варвара,  сколько  ему
смогут заплатить за съемку? Даром он тебе вряд ли и пальцем пошевелит.
   Все, что  касалось  денег,  которые  приходилось  тратить  на  съемки  из
собственного кармана, Белкина строго лимитировала.
   - Двадцати баксов хватит?
   - Думаю, хватило бы и бутылки, - вставила Солодкина, уже разобравшись,  о
ком идет речь.
   - Нет, бутылка водки - это мало, как  и  двадцать  баксов,  впрочем...  -
очередной приступ совести замучил Белкину. - Я же не  просто  бомжа  снимать
стану, а человека в образе, можно сказать, уникального актера. Творца одного
образа. Он исполнит роль не кого-нибудь,  а  всенародно  любимого  классика.
Сейчас спрос на Пушкиных не меньше, чем на дедов морозов перед Рождеством.
   - Значит, так, Белкина, будь сегодня в три часа дня поближе к  телефонной
трубке. Я с Абебой в переходе встречусь, и  мы  сразу  тебе  позвоним,  лишь
только договоримся. Я еще один сюжетец для тебя припас.
   - Денежный?
   - Сама решай. Я знаю, где находится  притон  для  бомжей.  Там  настоящих
рабов держат, которые двум  бандитам  милостыню  собирают.  Дело  поставлено
широко. Их автобусом по рабочим местам развозят.  Бомжи  колоритные,  всяких
хватает - и инвалиды, и герои конфликтов, всякой твари по паре наберется.
   - Идет. Я с трубкой сегодня расставаться не буду.  Дорогин  посмотрел  на
часы.
   - Можно пойти где-нибудь позавтракать или  пообедать.  Вы  же  с  Тамарой
давно не виделись, не болтали по-женски?
   Белкина была не прочь отправиться в кафе, но тогда она потеряла бы время.
Ей еще предстояло до трех часов дня найти камеру и оператора, а  это,  между
прочим, дорогое удовольствие. Лишь под честное слово Белкиной, что получится
кусок неплохого репортажа, владелец частной студии  мог  позволить  подобную
оперативность.
   - Я побежала, - фальшиво  улыбаясь,  бросила  Белкина  и,  чувствуя  себя
сволочью, расщедрилась:
   - В другой раз пообедаем, я все оплачу.
   - Не в деньгах счастье, Варвара, - напутствовал Дорогин.
   - К черту! - невпопад ответила журналистка, посылая воздушный поцелуй.
   "И почему они до сих пор со мной якшаются? - думала Белкина,  устраиваясь
за рабочим столом. - Наверное, человек я  хороший,  -  не  без  удовольствия
подумала она, - и сволочной конечно. Но  что  поделаешь,  профессия  у  меня
такая!"
   Этой фразой Белкина всегда объясняла свои поступки, и хорошие, и плохие.
   - Машина, камера, оператор... - несколько раз про себя повторила Белкина,
поигрывая клавишами телефонного аппарата, но  пока  еще  не  нажимая  их.  -
Дадут? Не дадут? - если бы у нее в руках  была  ромашка,  она  бы  принялась
обрывать лепестки. - Пусть  только  не  дадут!  -  усмехнулась  журналистка,
вдавливая кнопки в телефонный аппарат так,  будто  выщелкивала  таблетки  из
упаковки. - Телестудия? - проворковала она в микрофон. - Игоря, пожалуйста.
   - Белкина? - послышался обрадованный, но  в  то  же  время  настороженный
голос.
   - Конечно я!
   - И конечно, тебе нужны машина, камера, оператор.., и не через неделю,  и
не завтра, а прямо сейчас?
   - Ты угадал.
   - Это несложно было сделать. Неужели ты думаешь, что  я  держу  съемочную
бригаду в боевой готовности круглые сутки и только  жду  не  дождусь  твоего
звонка?
   - Новости, Игорь, имеют обыкновение случаться в самое неподходящее время.
Не могу же я спрогнозировать ураган, цунами или пожар?
   - Ты сама, Варвара, и ураган, и цунами, и пожар в одном лице.
   - Ты дашь технику?
   - Если я скажу нет, ты позвонишь моим конкурентам?
   - Конечно. Мне разницы нет, на чьей технике снимать, деньги и у тебя, и у
них те же самые.
   - Что ты собралась снимать? Насколько мне известно, в Москве катаклизмы в
ближайшие пару часов не предвидятся.
   - - Тебе нужен отвальный материал к юбилею Пушкина?
   - ?Отвальный? и  Пушкин  у  меня  в  голове  плохо  сочетаются.  Если  ты
заинтересовалась поэзией, то лучше позвони на канал ?Культура?. Технику тебе
дадут, но они нищие, заплатят три копейки.
   - Неужели, Игорь, я способна делать то,  что  не  понравится  зрителю?  Я
работаю на массовую аудиторию, а не на филологов и любителей поэзии. Пушкина
знают все, хотя мало кто его читал, если не  считать  выброшенных  из  жизни
школьных лет. - На другом конце провода раздумывали молча. - Игорь, ты  даже
не заметил, что я еще не завела разговор о деньгах?
   - Ты, Варвара, своего не упустишь, заведешь его обязательно.
   - Даешь технику?
   - На сколько?
   - До восьми вечера, - Белкина прикинула, что успеет снять еще один  сюжет
на чужой технике.  Ей  запало  предложение  Муму  наведаться  в  притон  для
бомжей-рабов: чернуху зритель любит.
   - Ты меня убиваешь.
   - Даешь, или я обращусь к твоим конкурентам? Но тогда уж учти, в кадре  я
обязательно скажу людям, что это ты не дал мне техники.
   - Ты не скажешь. Я человек добрый, не  могу  отказать  шикарной  женщине.
Жди, группа выезжает к тебе. Мне только осталось  найти  оператора,  все  на
съемках.
   - Ты найдешь, Игорь, я не сомневаюсь.
   - Найду.., для тебя.
   - Для общего дела. Для Пушкина.

***

   У Белкиной была хорошая память на лица, но имена, фамилии она забывала. К
зданию, где располагалась редакция газеты ?Свободные новости плюс?, подкатил
миниатюрный автобусик, причем такой маленький, что, казалось,  попади  он  в
пробку, его можно будет поднять двум здоровым мужикам и вынести на свободную
улицу по тротуару в руках. На лобовом стекле  красовалась  броская  надпись:
?Пресса?.
   - Привет, - сказала Белкина, мучительно вспоминая, как же зовут шофера.
   На заднем сиденье дрых оператор, руками,  даже  во  сне,  он  прижимал  к
животу камеру. Телеоператоры такой народ, что дорожат  камерой  больше,  чем
солдат автоматом.
   -  Добрый  день,  Варвара,  -  с  уважением  отозвался  шофер.   Белкиной
польстило, что хотя бы ее имя помнят.
   В салоне явственно пахло спиртным.
   - Э, - Варвара тронула за плечо оператора, тот от  прикосновения  сильнее
вцепился в камеру и пробурчал что-то невнятное, но наверняка обидное.  -  Он
пьяный, что ли? - изумилась Варвара.
   Оператор сбросил с лица рукав куртки, которым прикрывал глаза  от  света,
и, сев, пробурчал, недовольно