ызвать  Дорогина  звонком
или даже повесткой, но тогда могло бы не получиться откровенного  разговора.
Сергеев понимал, Дорогин отмотал изрядный срок за колючей проволокой,  мужик
битый, Уголовный кодекс знает не хуже прокурора. Так что к  нему  с  пустыми
руками не подъедешь. А если по-дружески подойти, то вполне может  быть,  что
Дорогин сможет рассказать что-нибудь любопытное, если, конечно, захочет.
   Первую фразу Сергеев знал: ?Вам, Сергей, привет от полковника  Терехова?.
Он был уверен, что фамилия Терехов сделает Дорогина разговорчивым, хотя и не
знал почему.
   Просто Терехов ему сказал:
   - Ты, капитан, передай от меня Сергею привет, скажи, что я  его  люблю  и
помню.
   - А еще что передать, товарищ полковник?
   - Этого хватит. Если хочешь с ним  хорошо  поговорить,  не  дави.  Он  не
гнется и не ломается, в огне не горит и в воде не тонет.
   Последнюю фразу полковник Терехов сказал с  внутренней  улыбкой,  которую
следователь Сергеев  не  видел,  но  почувствовал  по  интонации  в  голосе.
Сергеева интересовал лишь один вопрос: почему Дорогин этой ночью оказался  в
реанимации, что он там делал? Его хотели убрать как случайного свидетеля или
за ним охотились?
   Через пятнадцать минут ?Жигули? уже стояли  у  ворот  двухэтажного  дома.
Ворота открыл старик с огромной метлой на длинной палке. Сразу понятно,  это
не  хозяин.  Сергеев  показал  удостоверение,  Пантелеич  при  этом  глубоко
вздохнул и покачал головой. Он уже привык, что  в  дом  наведываются  важные
люди, и следователь из Клина показался ему мелковат, да и машина у него была
не шибко представительная: без антенн, без черных  стекол,  с  проржавевшими
порогами и треснутой фарой.
   - Въезжайте, коль уж приехали, - Пантелеич распахнул ворота безо  всякого
уважения к милицейскому чину.
   "Жигули? въехали во двор, и тут же на крыльце появился Сергей Дорогин. На
шее у него виднелась узкая полоска бинта.
   - Ну вот и я, - сказал следователь, протягивая руку. И  тут  же  вспомнил
фразу, которую хотел  сказать  первой,  но  запамятовал.  -  Вам  привет  от
полковника Терехова.
   Глаза Дорогина  прояснились,  из  холодных  стали  теплыми,  а  на  губах
мелькнула улыбка.
   - Тогда проходите, - словно, если бы ему не передали привет,  он  оставил
бы капитана во дворе. - Присаживайтесь. Кофе хотите?
   - Здравствуйте, -  сказала  Солодкина,  ничуть  не  удивившись  появлению
капитана в своем доме.
   - Мы можем здесь поговорить?
   -  Можем,  -  сказал  Дорогин.  Следователь  посмотрел  на   Тамару,   та
повернулась к нему и, глядя в глаза, тотчас спросила:
   - Поймали?
   - Пока нет, ведутся розыскные мероприятия.
   Это  прозвучало  так,  будто  вообще  ничего  не  делалось  -   дежурная,
обтекаемая фраза.
   Дорогин хмыкнул. Если уж он не смог их задержать, то следователь  Сергеев
навряд ли сумеет.
   - Скажите, вы не вспомнили лица?
   - Напавших я не видел.
   - Расскажите еще раз, как вы оказались в реанимации,  потому  что,  читая
протокол, я этого не понял.
   - Ваше дело, капитан, верить мне или  нет,  но  другого  я  не  расскажу,
потому что другого не было.
   И Сергей  абсолютно  честно  рассказал  то,  как  он  оказался  в  палате
реанимации, на этот раз добавив, что сам когда-то лежал  в  той  же  палате.
Объяснение показалось убедительным, да и  показания  дежурной  медсестры  не
расходились с рассказом Дорогина.
   - Я думаю, эти двое приходили, чтобы убить девушку.
   - Почему же они тогда убили не ее, а врача?
   - Я им помешал. Если бы я не оказался в тот момент там, девушка  была  бы
мертва.
   - Кстати, как она? - спросила Солодкина.
   - По-прежнему не приходит в сознание. А насчет ее судьбы не беспокойтесь,
я выставил пост, вход на  служебную  лестницу  перекрыт,  и  никто  чужой  в
реанимацию не попадет.
   Следователю и в голову не могло прийти, что враг находится не за  стенами
больницы, а притаился и ждет удобного момента в палате, на соседней кровати.
   Следователь морщил лоб.
   - Как вы думаете, за что хотели убить девушку?
   - Думаю, не за деньги, на богатую не похожа. Тамара считает, что она была
проституткой.
   - Мне тоже так кажется, - вставил Сергеев.
   - - Может, ее насиловали, - предположил Сергей, - а она  сумела  убежать?
Вот насильники и попытались ее убить.
   - Ее никто не насиловал, - сказала Тамара.
   - Может, пытались изнасиловать... В любом случае, ее  хотели  убить,  как
свидетеля.
   - Понимаете, в чем дело, - следователь сцепил пальцы и вытянул руки перед
собой, - дело-то возбуждено по  факту  смерти  заведующего  лабораторией.  С
девушкой ничего не случилось, она имеет к убийству такое же  отношение,  как
кровать или капельница. Если двое убийц  пришли  с  доктором  в  реанимацию,
значит, они были знакомы.
   - Не обязательно. Они могли его подкупить,  могли  показать  какие-нибудь
удостоверения, вроде вашего. Вы же спокойно входите в реанимацию?
   - Не совсем спокойно, - усмехнулся Сергеев, -  меня  заставляют  надевать
белый халат.
   - Те двое тоже были в белых халатах и белых колпаках. Если  бы  в  палате
горел свет, я бы, естественно,  увидел  больше.  Но  все  произошло  слишком
быстро и неожиданно.
   - Вы уверены, что нападавшие были без перчаток? - спросил следователь.
   - Я вообще не вспоминал об этом. Меня никто не спрашивал, - пожал плечами
Муму. - Но то, что они были с голыми руками, - это точно.
   - Больница - такое место, где людей проворачивается тьма,  так  что  я  с
уверенностью  не  могу  сказать,  чьи  отпечатки  мы  обнаружили.  Из   всех
отпечатков в милицейской картотеке есть только ваши.
   - Не сомневаюсь.
   -  Я  еще  много  интересного  узнал  о  вас,  -  прищурившись,   сообщил
следователь, - но, поразмыслив, решил, что все уже в прошлом, иначе не стали
бы вы возвращаться из Германии в Россию.
   - Иногда я уже жалею об  этом.  А  ты,  Тамара,  не  жалеешь?  -  спросил
Дорогин.
   - Сейчас жалею, а буду ли жалеть завтра - не знаю. Следователь поднялся и
напоследок положил на стол свою визитку.
   - Если к вам заедет кто-нибудь подозрительный или вы что-то вспомните, то
звоните, не стесняйтесь, в любое время дня и ночи.
   Визитка так и осталась лежать на столе рядом с пустой чашкой.
   Серые ?Жигули? с проржавевшим днищем уехали в  Клин.  Дорогин  с  Тамарой
остались одни.
   - Слава Богу, не надо идти сегодня на работу.
   - Наконец-то до тебя дошло, что в этом есть своя прелесть.
   - У меня такое чувство, - сказала женщина,  -  что  снова  все  произошло
из-за тебя.
   - Нет  уж,  -  Дорогин  мотнул  головой,  -  все  произошло  из-за  тебя.
Во-первых, ты вновь устроилась на  работу,  а  во-вторых,  я  повез  тебя  в
больницу. Так что потихоньку мы меняемся ролями: неприятности из-за тебя,  а
расплачиваюсь за них я, - Муму сказал это шутливо, чтобы не обидеть Тамару.
   И она это почувствовала.
   - Поедем сегодня в Москву, я обещал проведать Белкину?
   - Поехали. Все равно делать нечего. Но только не ври, Белкина  -  не  тот
человек, к которому можно  приехать,  чтобы  просто  проведать.  У  нее  нет
свободного времени, значит, у вас с ней какие-то дела.
   - Ты лишней не будешь. К тому же это скорее мои  дела,  которые  случайно
пересеклись с ее делами.
   И Дорогин рассказал Солодкиной  забавную  историю,  связанную  с  эфиопом
Абебой. Конечно, он умолчал о драке  в  бандитском  притоне,  в  его  подаче
поиски эфиопа  выглядели  увеселительной  прогулкой,  скорее  занимательной,
нежели опасной.
   - Как-никак  по  пушкинским  местам  пришлось  проехаться,  без  фантазий
Белкиной я бы туда носа не показал, - закончил Дорогин.

***

   Наталья  Евдокимовна  обладала  удивительным  слухом.  Она  слышала,  что
происходит в соседней палате, о чем  ведут  разговор  медсестра  и  сержант,
охраняющий вход в реанимацию. Ей казалось, что она даже слышит,  как  бьется
сердце у девушки на соседней кровати, как, шелестя, проносится  целлофановый
пакет по асфальтированной дорожке больничной аллеи.
   Она ждала. Она умела  это  делать,  в  отличие  от  сыновей.  Она  ждала,
прислушиваясь, принюхиваясь, приглядываясь.
   Она поднялась с кровати так тихо и осторожно, что не  скрипнула  ни  одна
пружинка, не зашуршали даже перья в подушке. Она медленно подобралась к окну
по покрытому светлым линолеумом полу и посмотрела вниз. Она еще  не  решила,
как прикончит девушку.
   Можно было прикрыть лицо девушки подушкой, крепко прижать и так подержать
несколько минут. А затем  проверить,  что  она  мертва,  вернуться  на  свою
кровать и спокойно проспать до утра.
   Но еще один вариант она придумала сегодня вечером, когда втайне  от  всех
поднялась и выглянула в окно. Прямо под ним лежала широкая  асфальтированная
от мостка,  на  которой  виднелось  три  канализационных  люка,  похожих  на
черепашьи панцири.
   - Да-да, только так, -  прошептала  Наталья  Евдокимовна,  приближаясь  к
девушке.
   Лицо той было бледным, губы  время  от  времени  вздрагивали.  И  Наталья
Евдокимовна даже склонилась, прислушиваясь к невнятному лепету.
   - Что ты там шепчешь, стерва? Жить  тебе  осталось  совсем  мало,  совсем
чуть-чуть. Жаль, что не доведется попробовать твоей печени. Ну ничего,  надо
спасать мальчиков. Ты же, стерва, можешь очухаться и тогда  все  расскажешь.
Надо же, умудрилась провести  меня,  ушлую  женщину,  которую  даже  сыновья
обманывать  боятся!  А  я  попалась  на  твою  тупую  уловку...  За  это   и
поплатишься!
   Наталья Евдокимовна сдернула  тонкое  одеяло,  посмотрела  на  девушку  с
нескрываемым отвращением. Затем подсунула под нее руки.
   Рита в этот момент открыла глаза. Она мгновенно увидела и узнала женщину,
но сил что-либо выкрикнуть у нее не было.
   - Нет! - прошептала она, не понимая, сон это или явь. -  Где  я?  Уйдите,
уйдите, оставьте...
   Эти слова Наталья Евдокимовна расслышала  прекрасно.  И  тогда,  просунув
руку  под  шею  девушки,  она  ладонью  зажала  ей  рот.   Игла   капельницы
выскользнула из вены, и с кончика иглы мерно, медленно, как слезы,  закапали
на белый линолеум крупные капли раствора.
   Легко, как ребенка, Наталья Евдокимовна подняла Риту,  которая  несколько
раз дернулась, пытаясь вырваться, и понесла ее на руках.
   - Я пойду покурю, - сказал сержант, - если что, позовете меня.
   - Если что, -  засмеялась  медсестра.  -  Место  для  службы  у  вас  тут
спокойное.
   - Ничего себе, спокойное, - несколько зло сказал милиционер?  -  человека
убили, причем хорошего человека!
   Медсестре стало стыдно за свои слова, ведь Федор Иванович всегда  одолжал
ей деньги до получки.
   - И я не прочь  покурить,  -  призналась  медсестра.  Но  милиционеру  не
улыбалась перспектива  делить  те  десять  минут,  пока  тлеет  сигарета,  с
некрасивой, полной женщиной. Он хотел не  только  курить,  но  и  сходить  в
туалет, а сообщать об этом медсестре стеснялся, все-таки был моложе  ее  лет
на пятнадцать.
   - Давайте уж по очереди. Я схожу, потом вы.
   - Что ж, как хотите, -  обиженно  произнесла  женщина  и  задвинула  ящик
письменного стола, в котором держала дешевые сигареты. У милиционера же были
подороже, и она рассчитывала, что тот ее угостит.
   "Что  ж,  сорвалось  так  сорвалось?,  -  подумала  она,  вслушиваясь   в
неторопливые шаги сержанта.
   Тот тянул время, как мог, даже к  туалету  он  шел  медленно,  словно  на
расстрел.
   Наталья Евдокимовна, застывшая возле окна с Ритой Кижеватовой  на  руках,
слышала этот разговор.
   - Ну иди, иди, покури. Мне сподручнее будет, - прошептала она.
   Рита все еще была очень слаба и не до  конца  понимала,  что  происходит.
Ладонь, прикрывавшая ей рот, мешала ей дышать, и она укусила  Вырезубову  за
палец. Но пожилая женщина не вздрогнула, не отняла руку, словно это был укус
комара.
   Она подумала: ?Ах ты, стерва, еще кусаешься!?.
   И после этого резко, словно забрасывала мешок картошки  в  кузов  машины,
швырнула девушку в окно. И тут  же  отскочила  назад,  чтобы  не  пораниться
брызнувшими осколками стекла.
   Ужасный звон, грохот разнесся по реанимации. Затем раздался глухой  удар,
и все затихло.
   - Где, что там случилось? - послышался  сдавленный  крик  медсестры.  Она
вскочила, зацепившись карманом об угол стола, и бросилась по коридору, но не
к палате, а туда, куда пошел милиционер. - Там... - кричала медсестра.
   Сержант уже бежал  по  коридору,  на  ходу  застегивая  ширинку.  Он  еще
надеялся, что звон  стекла  и  крик  медсестры  не  имеют  отношения  к  его
подопечной. Но жизнь его научила: неприятность, если  она  может  случиться,
случается обязательно, как ни страхуйся.
   Теперь в коридоре реанимации царило зловещее молчание, жуткое.  Произойди
такое на  других  этажах  больницы,  непременно  повыскакивали  бы  больные,
поднялась бы паника.
   Внизу хлопнуло окно и раздался сдавленный женский крик. С тяжелым сердцем
сержант открыл дверь палаты. Первое, что  он  увидел,  была  пустая  кровать
девушки, имени и фамилии которой никто не знал. В лицо  милиционеру  тут  же
ударил холодный ночной воздух. Занавески,  подхваченные  сквозняком,  сперва
рванулись в комнату, а  затем,  когда  направление  ветра  переменилось,  их
вытянуло в закрытое окно.
   Свет полной луны залил пол, на нем заблестели стеклянные осколки. Один из
них, длинный и тонкий, словно лезвие ножа, лежал у  подножия  капельницы.  -
Осторожно! - сержант остановил медсестру, которая хотела пройти в палату, и,
аккуратно ступая между осколков, приблизился к окну.
   Он увидел то, чего опасался: раскинув руки в форме  креста,  лицом  вниз,
головой на  чугунном  люке  лежала  девушка.  В  лунном  свете  поблескивала
небольшая лужа крови. На глазах у сержанта лужа  становилась  все  больше  и
больше, и вот уже тоненький ручеек потек на свежий асфальт.
   Сержант негромко, забористо выругался, понимая, что на ближайшие  полгода
ему спокойной жизни не видать, командир  поставит  его  на  самые  отвратные
места во всем городе. Второй мыслью у сержанта было: ?Кто ее выбросил??.
   О самоубийстве девушки он и не помышлял.
   Из задумчивости его вывел негромкий звук - поскрипывали пружины кровати.
   "Она же была не одна в палате!? - сержант подбежал к Наталье Евдокимовне.
   Та лежала,  накрытая  простыней  до  самого  подбородка,  и  смотрела  на
милиционера холодными стеклянными глазами.
   - Что случилось?  -  спросила  она  скрипучим  голосом,  опередив  вопрос
сержанта. - Окно закройте, холодно... - зубы женщины выбивали частую дробь.
   -  Успокойтесь,   Наталья   Евдокимовна,   -   приговаривала   медсестра,
присаживаясь у кровати на корточки.
   Женщина медленно села, спустила ноги на пол и поднялась.  Но  тут  же  ее
качнуло, она приложила ладонь ко лбу.
   - Голова кружится, - и Вырезубова  очень  умело  разыграла  удивление.  -
Стекло разбилось? Сквозняк, что ли?  -  и  тут  ее  взгляд  упал  на  пустую
кровать. - А ее куда увезли?
   - Вы побудьте с ней и ничего не трогайте, - сказал милиционер и выбежал в
коридор.
   Подергал дверь на черную лестницу. Та,  как  и  положено,  была  закрыта.
Длинные  гвозди  никто  не  вытаскивал  из  косяка,  их  шляпки   оставались
утопленными в дерево.
   "Нет, что это я... Сюда никто не мог пройти. А  туда?  -  сержант  глянул
вдоль длинного коридора, заканчивающегося открытой дверью. - Но там сидел я,
сидела сестра. Неужели она кого-нибудь пустила, пока меня не было?"
   Он понимал, рассуждения ни к чему не приведут, происшедшее было странно и
необъяснимо. С тяжелым сердцем сержант подошел  к  столу  медсестры  и  снял
телефонную трубку. Она,  как  ему  показалось,  весила  килограмма  три,  не
меньше. Глухим, замогильным голосом сержант сообщил следователю  Сергееву  о
том, что произошло в больнице.
   - Никого не выпускать из здания! - зло  прокричал  в  трубку  Сергеев.  -
Сейчас приеду!
   - Я здесь один, вызовите следственную бригаду, - попросил милиционер.
   Здание больницы, в которой имелась дюжина входных  дверей,  один  сержант
конечно же охватить не мог. Но он сориентировался быстро, попросил медсестру
обзвонить своих коллег на других этажах, чтобы следили  за  передвигавшимися
по зданию людьми. Сам же выбежал на улицу.
   Возле  лежавшей  на  чугунных  люках  девушки   он   обнаружил   доктора,
заспанного, от которого явственно попахивало спиртом.
   - Мертва?
   - Мертвее не бывает. Второй раз в жизни с таким сталкиваюсь,  -  вздохнул
врач. - С виду голова целая, а взялся  ощупывать,  так  оказалось,  что  вся
черепная кость ходит под пальцами - одни осколки.
   Из окон выглядывали любопытные. Сержант удивился: в  основном  попадались
женские лица. Среди них он отыскал и медсестру, та пыталась увести  от  окна
Наталью Евдокимовну.
   "Вот же люди, - в сердцах подумал  сержант,  -  чего  пялятся?  Наверное,
радуются, что  кому-то  сейчас  хуже,  чем  им.  Они  живы,  а  она  мертва.
Прямо-таки заколдованная палата!? - думал сержант, неодобрительно поглядывая
на врача, с интересом изучавшего голову мертвой девушки.
   Милиционер сперва посмеивался,  когда  коллеги  напутствовали  его  перед
дежурством: ?Нехорошее там место, палата  дурная,  вечно  в  ней  что-нибудь
случается?.
   "Сбылось, потому что я в это не верил. Скорей бы уж пережить  официальную
часть допроса и распекание начальства. Но что я мог  сделать?  Сидеть  возле
нее на кровати? Так врачи сами запретили..."
   Сержант окинул взглядом большое здание больницы.
   "Где-то внутри вполне может притаиться убийца.  А  может,  он  уже  успел
выбежать? Но куда? Как?"
   Милиционер вспомнил рассказ напарника о том, как какой-то мужик выпрыгнул
с третьего этажа и убежал прямо из этой самой палаты.
   "Может, убийца сделал точно так же? Выбросил девушку и выпрыгнул следом?"
   Он осмотрелся. После такого прыжка на земле газона наверняка должны  были
остаться глубоко вдавленные следы. Но  трава  оставалась  ровной,  нигде  не
примятой, на ней серебрилась роса. Сержант, выросший в  деревне,  знал,  что
невозможно пройти по скошенному лугу, чтобы  не  оставить  за  собой  темные
следы - смазанную ночную росу.
   К приезду следователя у сержанта уже твердо сложилось мнение, что никакое
это не убийство, а несчастный случай или, в крайнем случае, -  самоубийство.
Но каждый мужчина смог бы поднять девушку  и  швырнуть  в  окно.  Это  он  и
выложил  следователю  Сергееву,  приехавшему  все  на  тех  же  неприглядных
?Жигулях?.
   Слова сержанта походили на правду. Следов возле тела не  нашлось,  допрос
Вырезубовой мало что прояснил. Как утверждала женщина, она даже  не  слышала
звона разбитого стекла, проснулась от холода, когда сержант уже находился  у
кровати. Пожилая женщина была настолько слаба, что  без  посторонней  помощи
даже не могла подняться  со  стула.  Стоило  ей  встать,  как  ноги  тут  же
подгибались, и Сергеев после допроса сам проводил ее до кровати.
   Вырезубову конечно же перевели в соседнюю палату. В той  же,  где  раньше
лежала Рита Кижеватова, орудовали эксперты. Сергеев с нетерпением  дожидался
результатов их работы.
   Уже на рассвете, сидя в холле больницы на  старых,  продавленных  диванах
напротив выключенного телевизора, попивая кофе из термоса, Сергеев и эксперт
обменивались соображениями.
   - Черт знает что такое! -  говорил  эксперт.  -  На  подоконнике  никаких
следов не осталось, будто ее подняли и швырнули в  окно.  Но  патологоанатом
говорит, что скорее всего перед гибелью она пришла в сознание.
   - В том-то и дело, что скорее всего. А это значит, могла и не прийти.
   - Сумасшедшая, что с нее возьмешь? Они временами такие штуки вытворяют...
   - Следов, конечно, могло и не остаться, ноги у  нее  чистые,  сухие,  шла
босиком. Но не  может  же  быть,  чтобы  она  стала  перед  окном,  а  затем
подпрыгнула и рыбкой вылетела сквозь стекло...
   - Полная ерунда получается, - вздохнул Сергеев, - какой факт  ни  возьми,
получается - самоубийство. Но не верю я в таки