нные воспоминания разрывают мне сердце  его  тоской  и  его
предчувствием смерти. Так далеко  от  друзей,  от  Фанни,  единственной  и
вечной возлюбленной.
     - Вы уверены, что не можете подключиться к инфосфере? - снова спросил
Хент.
     - Абсолютно. - Ему и в голову не пришло спросить  о  мегасфере,  и  я
промолчал. Не приведи, Господи, вновь попасть в мегасферу и  потеряться  в
ней.
     Перед заходом солнца мы увидели гостиницу, приютившуюся  в  небольшой
долине. Из каменной трубы поднимался дымок.
     За ужином, когда тьма подступила к окнам и только пламя очага да пара
свечей на каминной доске освещали комнату, Хент сказал:
     - Еще немного, и поверишь в привидения.
     - Я верю в привидения, - ответил я.

     Ночь. Я просыпаюсь от собственного кашля и чувствую  холод  -  что-то
течет по груди. Слышно, как Хент нащупывает и зажигает  в  темноте  свечу.
Скосив глаза, вижу, как кровь капает с груди на простыни.
     - Боже мой, - выдыхает насмерть перепуганный Хент. - Что это? Кто это
вас?
     - Кровотечение, - шепчу я после того, как жесточайший приступ кашля в
очередной раз сокращает мне жизнь и добавляет новые  пятна  крови.  Пробую
подняться, но бессильно роняю голову  на  подушку  и  жестом  указываю  на
ночной столик, где уже приготовлены тазик с водой и полотенце.
     - Ужас. Какой ужас! - бормочет Хент,  разыскивая  мой  комлог,  чтобы
сделать анализы. Прибора нет.  Днем,  по  дороге  сюда,  я  выкинул  егоза
ненадобностью.
     Хент неловко надевает  мне  на  запястье  свой  собственный.  Датчики
свидетельствуют,  что   положение   критическое   и   необходимо   срочное
вмешательство медиков. Как и большинство людей его поколения, Хент никогда
не сталкивался с болезнью или смертью - это дело профессионалов, отнюдь не
предназначенное для чужих глаз.
     - Не беспокойтесь,  -  шепчу  я.  Натиск  кашля  ослаб,  но  бессилие
навалилось на меня каменным одеялом. Я снова тычу  в  полотенце,  и  Хент,
намочив его в тазике, смывает кровь с моей груди и рук,  а  затем,  усадив
меня в единственное кресло, меняет окровавленные простыни.
     - Вы что-нибудь понимаете? - спрашивает он с неподдельной тревогой.
     - Да. - Я пытаюсь улыбнуться. - Принцип соответствия.  Правдоподобие.
Онтогенез повторяет филогенез.
     - Что вы там лепечете!  -  в  сердцах  обрывает  меня  Хент,  помогая
улечься. - Чем вызвано кровотечение? Что я могу сделать для вас?
     - Пожалуйста, дайте мне воды.  -  Я  пью  воду  маленькими  глотками,
чувствуя, как в груди и горле все хрипит и клокочет, но ухитряюсь избежать
очередного приступа кашля.
     - Что все-таки происходит? - осторожно настаивает Хент.
     Я говорю медленно, потихоньку нанизывая слова,  будто  пробираюсь  по
минному полю. Кашель не возвращается.
     - Это так называемая чахотка. Или туберкулез. Судя  по  кровотечению,
последняя стадия.
     Лицо Хента становится белым, как снег.
     - Боже милостивый, Северн. Я никогда не слыхал о  туберкулезе.  -  Он
подносит к глазам руку, надеясь на память комлога, но его запястье пусто.
     Я возвращаю ему прибор.
     - Туберкулез - это забытая, старая болезнь. Его не было уже несколько
веков. Но Джон Китс им болел.  И  умер  от  него.  А  тело  этого  кибрида
принадлежит Китсу.
     Хент вскакивает, порываясь бежать за помощью.
     - Но теперь-то Техно-Центр  позволит  нам  вернуться!  Они  не  могут
держать вас в этой дыре, без врачей и лекарств!
     Я роняю голову на мягкие подушки, ощущая щекой перья под наволочкой.
     - Может быть, именно поэтому меня здесь  и  держат.  Выясним  завтра,
когда доберемся до Рима.
     - Но вы не можете передвигаться!
     - Посмотрим, - говорю я и закрываю глаза. - Посмотрим.

     Утром возле  гостиницы  нас  ожидает  небольшая  коляска  -  веттура.
Лошадь, крупная серая кобыла, косится на нас и всхрапывает. Пар  валит  из
ее ноздрей и облачком поднимается в прохладном утреннем воздухе.
     - Что это еще за штука? - спрашивает Хент.
     - Лошадь.
     Хент с опаской протягивает руку к животному, словно от  прикосновения
оно лопнет, как мыльный пузырь. Кобыла  преспокойно  машет  хвостом.  Хент
отдергивает руку.
     - Лошади бог весть когда вымерли, - бормочет он. - Их потом  ни  разу
не воссоздавали.
     - Эта выглядит довольно реальной, - говорю я, с трудом усаживаясь  на
узкое сиденье.
     Хент, озираясь по сторонам, устраивается рядом.  Его  длинные  пальцы
подрагивают от волнения.
     - А кто ею управляет? - спрашивает он. - И как?
     Вожжей нет, кучера тоже.
     - Посмотрим, может, она сама знает дорогу, - говорю я, и коляска  тут
же  трогается  с  места.  Она  без  рессор,  и  каждый  камень  или   ухаб
сопровождаются жуткой встряской.
     - Что все это  значит?  Может  быть,  кто-то  подшутил  над  нами?  -
вполголоса спрашивает Хент, обозревая безоблачное небо  и  далекие  мирные
поля.
     Как можно тише и быстрее я кашляю  в  платок,  который  изготовил  из
полотенца, позаимствованного в гостинице.
     - Возможно. Но разве жизнь наша - не шутка?
     Хент  пропускает  мою  софистику  мимо  ушей.  Мы  громыхаем  дальше,
вприпрыжку и враскачку двигаясь каждый к своему месту назначения и к своей
судьбе.

     - Где Хент и Северн?
     Седептра  Акази,  молодая  негритянка,  вторая  помощница   Гладстон,
наклонилась к самому ее уху, чтобы не мешать ходу военного совета:
     - Пока никаких известий, госпожа секретарь.
     - Невероятно. У Северна был маяк, а Ли отправился на Пасем почти  час
назад. Где их черти носят?
     Акази бросила быстрый взгляд на  факс-блокнот,  который  положила  на
стол.
     - Служба безопасности не может их обнаружить. Транспортная полиция  -
тоже. Регистратор нуль-канала зафиксировал, что  они  набрали  код  ТКЦ  и
вошли в портал. Но сюда не прибыли.
     - Что?
     - Таковы факты, госпожа секретарь.
     - Я хочу переговорить с Альбедо или с кем-нибудь из Советников  сразу
после совещания.
     - Будет исполнено.
     Обе    женщины     вновь     сосредоточились     на     происходящем.
Оперативно-командный центр Дома  Правительства  был  соединен  прозрачными
пятнадцатиметровыми порталами с Военным Кабинетом Олимпийской  Школы  и  с
самым большим залом для проведения сенатских брифингов. За счет этого  три
помещения слились в одну  асимметричную  конференц-пещеру,  дальний  конец
которой благодаря голопроекторам  Военного  Кабинета  казался  уходящим  в
бесконечность. По стенам, куда ни  глянь,  скользили  инфоколонки  срочных
сводок.
     - Четыре минуты до пересечения  лунной  орбиты,  -  произнес  адмирал
Сингх.
     - Они давно уже могли обработать Небесные Врата из своих дальнобойных
энергопушек, - заметил генерал Морпурго. - Похоже, проявляют сдержанность.
     - Не очень-то они сдерживались при встрече с нашими  факельщиками,  -
возразил Гарион Персов, глава дипломатического  ведомства.  Военный  совет
был созван час назад, после того как импровизированная эскадра  из  дюжины
факельщиков,  вышедшая  навстречу  Рою,  была  полностью  уничтожена.   По
мультилинии долетело лишь несколько кадров, изображавших скопление похожих
на кометы  искр  с  хвостами  термоядерных  выхлопов.  Искр  было  великое
множество.
     - Это были военные корабли, - возразил Морпурго. - Мы  уже  несколько
часов твердим на всех частотах, что отныне Небесные Врата - открытый  мир.
Можно надеяться на их сдержанность.
     Вокруг повисли голографические виды Небесных  Врат:  притихшие  улицы
Центрального Отстойника, побережье (съемки с воздуха), серо-коричневый шар
планеты, вечно укутанный облаками (съемки с  орбиты),  вычурный  додекаэдр
сферы сингулярности, связывающей воедино  все  порталы  системы,  а  также
изображения  приближающегося  Роя,  полученные  при   помощи   космических
ультрафиолетовых, рентгеновских и обычных оптических  телескопов.  Но  это
уже не точки и не искры - до них меньше астроединицы.  Запрокинув  голову,
Гладстон принялась разглядывать шлейфы, тянущиеся  за  военными  кораблями
Бродяг,  их  неуклюжие  фермы  в  мерцающей  кожуре  силовых   полей,   их
поселения-пузыри  и  замысловатые  безгравитационные  города  -   какие-то
нечеловеческие, жуткие, а в голове билась одна-единственная  мысль:  "Что,
если я ошибаюсь?"
     Мало чем подкрепленное убеждение, что Бродяги пощадят  открытые  миры
Гегемонии, дорого обойдется человечеству.
     - Две минуты до  вторжения,  -  сообщил  Сингх  бесстрастным  голосом
военного.
     - Адмирал, - обратилась к нему Гладстон, - обязательно ли  уничтожать
сферу  сингулярности,  как  только  Бродяги   пересекут   границу   нашего
"санитарного кордона"? Нельзя ли  подождать  еще  несколько  минут,  чтобы
выяснить их намерения?
     - Это невозможно, госпожа секретарь,  -  твердо  ответил  адмирал.  -
Решетка нуль-канала должна быть уничтожена, как  только  они  окажутся  на
дистанции удара.
     - Но, помимо ваших факельщиков, можно воспользоваться внутрисистемной
связью,  ретрансляторами  мультилинии  и  обычными   минами   замедленного
действия. Верно?
     - Да, это так, но до того, как Бродяги захватят систему, все  порталы
должны быть  уничтожены.  Запас  прочности  у  нашей  обороны  невелик,  и
какие-либо отклонения от графика недопустимы.
     Гладстон кивнула. Все правильно. Будь у них чуть побольше времени...
     - Пятнадцать секунд до вторжения и ликвидации сферы, - объявил Сингх.
- Десять... семь...
     Внезапно  изображения  факельщиков  и  спутников-ретрансляторов  ярко
вспыхнули. Из фиолетового свечение стало  красным,  затем  раскалилось  до
белого.
     Гладстон вздрогнула:
     - Взрыв сферы сингулярности?
     Военные, посовещавшись, запросили  дополнительную  информацию,  и  на
экранах появилось изображение.
     - Нет, госпожа секретарь, - ответил Морпурго,  всматриваясь  в  новую
картинку. - Враг атакует факельщики. То, что вы видите, - побочный  эффект
перегрузки их защитных полей. Они... а-ах!.. вот.
     На центральном дисплее (трансляция, видимо, идет с  низкоорбитального
спутника) появилось увеличенное изображение додекаэдра, окружающего  сферу
сингулярности. Все тридцать тысяч квадратных метров его  поверхности  пока
невредимы и лишь поблескивают в неласковых  лучах  солнца  Небесных  Врат.
Внезапно  блеск  превращается  в  пламя,  и  ближайшая  к   камере   грань
сооружения, раскалившись добела, проваливается внутрь. Еще три секунды - и
от  додекаэдра  не  осталось  и  следа.  Запертая  в  нем   сингулярность,
вырвавшись на свободу, немедленно поглотила самое себя и все  остальное  в
радиусе шестисот километров.
     В тот же миг исчезло большинство  изображений  и  пропали  почти  все
инфоколонки.
     - Все нуль-каналы на Врата уничтожены, - сообщил Сингх. -  Информация
из системы транслируется только мультипередатчиками.
     Военные облегченно  вздохнули.  Из  уст  многочисленных  сенаторов  и
политических советников  вырвалось  что-то  вроде  стона:  Небесные  Врата
только что вырезаны из тела  Сети...  Первая  потеря  таких  масштабов  за
четыре с лишним века истории Гегемонии.
     Гладстон повернулась к Седептре Акази.
     - Сколько времени займет теперь дорога из Сети до Небесных Врат?
     - Для спин-звездолетов - семь месяцев бортового времени, - отчеканила
негритянка,  не  запрашивая  комлог.  -  Запаздывание  составит  девять  с
небольшим лет.
     Гладстон кивнула. Что ж, отныне Небесные  Врата  находятся  в  девяти
годах полета от ближайшего мира Сети.
     - А вот и наши факельщики, - произнес Сингх. Изображение, пришедшее с
одного   из   орбитальных   сторожевиков,   -    компьютерная    развертка
высокоскоростной мультиграммы, раскрашенная в условные цвета, - то и  дело
подергивалось.  Мозаичная  картинка  почему-то  напомнила  Гладстон  немые
фильмы древности. Но на экране не комедия с  Чарли  Чаплином.  Два,  пять,
восемь ярких огней вспыхнули в звездном небе над диском планеты.
     - Передачи с КГ "Ники Веймарт",  КГ  "Террапин",  КГ  "Корнет"  и  КГ
"Эндрю Пол" прекращены, - сообщил Сингх.
     Барбара Дэн-Гиддис подняла руку:
     - А что другие четыре корабля, адмирал?
     -  Только   названные   мною   были   оснащены   мультипередатчиками.
Сторожевики подтверждают, что радио-, мазерная и  широкополосная  связь  с
остальными четырьмя факельщиками потеряна. Визуальные  данные...  -  Сингх
умолк и указал  на  изображение,  транслируемое  со  сторожевика-автомата:
восемь кругов света ярко вспыхнули, увеличились почти вдвое и  тут  же  на
глазах поблекли; а среди звезд кишмя кишели огненные змеи-шлейфы. Внезапно
исчезла, словно ее выключили, и эта картинка.
     - Теперь все орбитальные зонды и ретрансляторы мультилинии прекратили
существование, - резюмировал Морпурго.
     Он взмахнул рукой,  и  черная  пустота  сменилась  изображением  улиц
Небесных Врат, над которыми нависала неизменная облачная пелена. Самолеты,
летевшие над облаками, показывали небо,  исчерканное  следами  выхлопов  и
трассами выстрелов.
     -  Сообщения  со  спутников  подтверждают,  что  сфера  сингулярности
уничтожена, - сказал Сингх. - Передовые единицы  Роя  выходят  на  высокую
орбиту вокруг Небесных Врат.
     - Сколько человек там осталось? - спросила Гладстон, подавшись вперед
и сцепив пальцы.
     - Восемьдесят шесть  тысяч  семьсот  восемьдесят  девять,  -  ответил
министр обороны Имото.
     - Не считая двенадцати тысяч морских пехотинцев,  переброшенных  туда
за последние два часа, - вполголоса добавил генерал Ван Зейдт.
     Имото кивком подтвердил слова генерала.
     Гладстон поблагодарила их и снова переключила внимание на голограммы.
Плавающие над головой инфоколонки и их резюме на факс-блокнотах,  комлогах
и настольных панелях содержали массу информации - количество  единиц  Роя,
вошедших в систему на данный момент, число  и  типы  кораблей  на  орбите,
ожидаемые  траектории  торможения  и  временные  графики,   энергетические
спектры и перехваты вражеских передач - но Гладстон  интересовало  другое:
она была поглощена скучноватой трансляцией по мультилинии  с  самолетов  и
поверхности планеты: звезды, облака, улицы, вид с  высоты  Аэростанции  на
столичный Променад. Всего двенадцать часов назад она стояла на его плитах.
На  Небесных  Вратах  тогда  была  ночь.  Гигантские  конские  папоротники
беззвучно шевелились под легким бризом с залива.
     - Мне кажется, они вступят в переговоры, - заговорила сенатор Ришо. -
Сначала поставят нас перед свершившимся фактом - захватом девяти миров,  а
затем начнут переговоры с учетом нового соотношения  сил.  Таким  образом,
если даже обе волны вторжения добьются успеха, мы потеряем всего  двадцать
пять миров из почти двухсот миров Сети и Протектората.
     - Вы правы, - отозвался глава дипведомства Персов, -  но  не  следует
забывать,  сенатор,  что  в  число  этих   двадцати   пяти   входят   миры
первостепенной важности. Например, вот этот. По графику  Бродяг,  какие-то
двести тридцать пять часов отделяют ТКЦ от Небесных Врат.
     Сенатор Ришо в упор посмотрела на Персова.
     - Разумеется, - холодно ответила она. - Я имела в виду только то, что
Бродяги вряд ли стремятся завоевать всю Сеть целиком. Не  так  они  глупы.
Кроме того, ВКС не допустят глубокого проникновения второй волны.  Поэтому
так называемое нашествие - прелюдия к переговорам.
     - Возможно, - вмешался Ронквист, сенатор от Нордхольма, - но  предмет
переговоров, полагаю, будет зависеть от...
     - Подождите, - перебила его Гладстон.
     Инфоколонки свидетельствовали, что уже  более  ста  военных  кораблей
Бродяг вышли на орбиту вокруг Небесных Врат. Войска  на  планете  получили
указание не открывать  огня  первыми.  На  тридцати  с  лишним  картинках,
поступающих по мультилинии в Военный Кабинет, - никаких признаков активных
действий. Внезапно облачная пелена над Центральным Отстойником загорелась,
будто подсвеченная гигантским  прожектором.  В  следующую  секунду  десять
широких лучей когерентного света принялись хлестать по  заливу  и  городу,
отчего  сходство  с  иллюминацией  стало  еще   более   полным.   Гладстон
показалось, что поверхность планеты и облачный потолок соединили мгновенно
выросшие исполинские белые колонны.
     Но иллюзия исчезла так же внезапно, как и возникла: основание  каждой
из световых колонн взорвалось огненно-алым фонтаном  пламени  и  обломков.
Вода в заливе закипела, и огромные гейзеры  ослепили  объективы  ближайших
камер. С аэростанции было видно, как один за другим  загораются  старинные
особняки, словно сквозь них несется огненный смерч. Знаменитые на всю Сеть
сады и лужайки Променада обратились в море пламени. В  воздух  взметнулись
тучи грунта и щепок, будто землю вспорол исполинский  плуг.  Двухсотлетние
конские  папоротники  ломались  под  напором  урагана,  как  соломинки,  и
буквально испарялись, пожранные огнем.
     - Лазерные орудия факельщика класса  "Джокер",  -  медленно  произнес
адмирал Сингх. - Или его Бродяжьего эквивалента.
     Город горел, взрывался, дробился в щебень под  смертоносной  тяжестью
световых  колонн.  Трансляция  не  сопровождалась  звуком,   но   Гладстон
казалось, что она слышит крики.
     Одна за другой выходили из строя камеры на поверхности планеты. Вид с
Аэростанции исчез, отсалютовав белой  вспышкой.  Самолетные  камеры  давно
прекратили существование.  Два  десятка  других  экранов,  еще  получавших
изображения, начали мигать и слепнуть. Один из  них  залило  ослепительное
рубиновое зарево, после чего все присутствующие принялись тереть глаза.
     - Плазменный взрыв, - тихо сказал генерал Ван  Зейдт.  -  Мегатонного
эквивалента.
     Там,   на   северном   берегу   Внутреннего   Канала,    располагался
оборонительный комплекс морских пехотинцев ВКС.
     Последние изображения исчезли все разом. Связь с планетой оборвалась.
Светильники в зале загорелись ярче,  чтобы  разогнать  тьму,  сгустившуюся
столь внезапно, что перехватило дух.
     - Основной мультипередатчик вышел из строя, - бесстрастно резюмировал
генерал Морпурго. - Он находился на главной базе ВКС вблизи Высоких  Врат.
Под самым надежным силовым  полем,  скалой  пятидесятиметровой  толщины  и
десятиметровым щитом из армированного сталлоя.
     - Кумулятивные ядерные заряды? - спросила Барбара Дэн-Гиддис.
     - Как минимум, - ответил Морпурго.
     Поднялся сенатор Колчев, громоздкий и сильный, словно медведь:
     - Хватит! Это вам не спектакль. Бродяги только что обратили  в  груду
пепла один из миров Сети. Идет война на уничтожение. Тотальная  война.  На
карту поставлено само существование нашей цивилизации. Что будем делать?
     Все взоры обратились к Мейне Гладстон.

     Вытащив оглушенного Тео Лейна из разбитого скиммера,  Консул  взвалил
его на плени и  побрел  к  деревьям  на  набережной.  С  трудом  преодолев
пятьдесят  метров,  он  как  подкошенный  рухнул  на  траву.  Скиммер   не
загорелся, но, судя по его покореженному фюзеляжу, летать  ему  больше  не
суждено. Металлические обломки и  куски  пластмассы  усеяли  набережную  и
пустынный проспект.
     Город был охвачен огнем. Дым мешал выяснить, что творится  за  рекой,
но при взгляде  на  эту  часть  Джектауна  казалось,  будто  пылают  сразу
несколько чудовищных погребальных костров.  Толстые  столбы  черного  дыма
поднимались к низким облакам. Боевые лазеры и ракеты  неумолимо  резали  и
кроили туман, порой ставя точку взрывом - когда  им  попадался  штурмовик,
парапланили пузырь тормозного поля. Но все новые и новые  единицы  десанта
вылетали из облаков и кружили над городом, как  солома  над  свежеубранным
полем.
     - Тео, ты в порядке?
     Генерал-губернатор утвердительно кивнул  и  хотел  поправить  очки  у
себя, но,  обнаружив,  что  они  исчезли,  он  смущенно  отдернул  руку  и
озадаченно уставился на окровавленные пальцы.
     - Кажется, ударился головой, - заплетающимся языком произнес он.