ристы  становятся  серьезной  проблемой.  Люди  с
деньгами сейчас очень охотно путешествуют за пределами Сети.
     Сол почувствовал, что голос его не слушается.
     - И куда вы собираетесь, в лабиринт или  к  месту,  которое  называют
Гробницами Времени?
     - К Гробницам  Времени,  отец.  Я  буду  работать  с  доктором  Мелио
Арундесом, он знает о Гробницах Времени больше всех.
     - А это не опасно? - спросил Сол, стараясь изо всех  сил,  чтобы  его
голос звучал естественно.
     Рахиль улыбнулась.
     - Ты вспомнил легенду о Шрайке? Не волнуйся, папа. Вот уже  два  века
как эта пресловутая легенда никого не беспокоила.
     - Но я читал, что во время второй колонизации... - начал Сол.
     - Да, я тоже видела эти документы, папа. Но ведь они не знали тогда о
гигантских  скальных  угрях,  которые  приползали  в   долину   охотиться.
Несколько человек пропали, а остальные подняли панику. Ты ведь знаешь, как
рождаются легенды. К тому же охотники давно перебили всех угрей.
     - Космические корабли там не садятся,  -  не  сдавался  Сол.  -  Тебе
придется добираться до  Гробниц  Времени  по  воде.  Или  пешком.  Или  на
какой-нибудь колымаге.
     Рахиль рассмеялась.
     -  В  старину  люди,   летавшие   туда,   недооценивали   воздействие
антиэнтропийных полей на аппаратуру, и  из-за  этого  произошло  несколько
аварий. Но сейчас туда летают дирижабли.  А  к  северу  от  гор  построили
большой  отель  под  названием  "Башня  Хроноса",   и   каждый   год   там
останавливаются сотни туристов.
     - Ты тоже в нем остановишься? - спросила Сара.
     - На какое-то время. Мама, это будет такая замечательная экспедиция!
     - Надеюсь, не чересчур, - сказала Сара, и все улыбнулись.


     В течение четырех лет, пока Рахиль была в пути (для нее  -  несколько
недель криогенной фуги), Сол безумно скучал по ней, гораздо  сильнее,  чем
если бы она безвылазно просидела, не давая о себе  знать,  в  каком-нибудь
глухом уголке Сети. Сама мысль о  том,  что  дочь  удаляется  от  него  со
скоростью, превышающей скорость  света,  укрытая  непроницаемым  квантовым
коконом поля Хоукинга, представлялась ему противоестественной и зловещей.
     Они с женой продолжали работать. Сара оставила музыкальную критику  и
погрузилась в проблемы планетарной экологии. Для Сола эти  годы  оказались
одними из самых насыщенных в жизни. Были опубликованы вторая и третья  его
книги, и вторая - "Поворотные пункты морали"  -  вызвала  к  автору  такой
интерес,  что  его  буквально  засыпали  приглашениями   на   всевозможные
конференции и симпозиумы в разных мирах. Пару раз он летал  на  них  один,
потом с Сарой,  но  хотя  путешествия  всегда  казались  им  чем-то  очень
романтичным, знакомство с непривычными кушаньями,  иной  силой  тяжести  и
светом чужих солнц быстро отрезвило их, и Сол все чаще участвовал  в  этих
конференциях (если не удавалось отвертеться),  не  выходя  из  дома  и  не
отрываясь  от  изучения  материалов  для  новой   книги,   -   посредством
интерактивной голографической Станции колледжа.
     Прошло  почти  пять  лет  с  того  дня,  как  Рахиль  отправилась   в
экспедицию, когда Сол увидел сон, изменивший всю его жизнь.


     Солу приснилось, что  он  бродит  по  какому-то  огромному  зданию  с
колоннами, похожими на секвойи, и потолком таким высоким, что  его  нельзя
разглядеть,  но  сквозь  который  сверху  падали  столбы  красного  света.
Временами в полумраке что-то смутно мелькало -  то  слева,  то  справа  от
него; один раз он различил  две  каменные  ноги,  вздымавшиеся  в  темноте
подобно башням,  в  другой  раз  заметил  нечто  похожее  на  хрустального
скарабея, кружившего над  ним;  внутренности  насекомого  горели  холодным
огнем.
     Наконец Сол остановился передохнуть. Откуда-то сзади доносились гул и
треск, словно отголоски гигантского пожара,  пожиравшего  целые  города  и
леса. А впереди, там, куда он направлялся, пылали два багровых овала.
     Он стал вытирать пот со лба, и тут раздался громовой голос:

     "Сол! Возьми дочь твою, единственную твою, которую ты любишь, Рахиль;
и отправляйся в мир, называемый Гиперион, и там принеси ее во  всесожжение
в месте, о котором Я скажу тебе" [Ср. Бытие 22:2: "Бог сказал: возьми сына
твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в  землю
Мерна, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу
тебе"; Мерна - гора в Иерусалиме, на которой Соломон воздвиг храм].

     Сол, не просыпаясь, ответил: "Ты что, шутишь?" -  и  двинулся  дальше
сквозь мрак. Теперь красные шары,  подобно  кровавым  лунам,  повисли  над
какой-то  смутно  различимой  равниной,  и,  когда  он  вновь  остановился
отдохнуть, раздался все тот же громовой голос:

     "Сол! Возьми дочь твою, единственную твою, которую ты любишь, Рахиль;
и отправляйся в мир, называемый Гиперион, и там принеси ее во  всесожжение
в месте, о котором Я скажу тебе".

     Сол стряхнул со своих плеч тяжесть голоса и четко произнес в темноту:
"Я и в первый раз тебя слышал... Нет и еще раз нет".
     Сол понимал, что это сон, и какая-то часть его сознания  наслаждалась
иронией этого мрачного сценария, но другая часть жаждала только  одного  -
пробуждения. Но он не проснулся, а внезапно оказался  на  низкой  галерее,
выходящей в комнату, где  на  широкой  каменной  плите  лежала  обнаженная
Рахиль. Сцену заливал свет пары красных шаров. Сол взглянул на свою правую
руку и увидел в ней длинный кривой нож.  И  лезвие,  и  рукоятка  казались
сделанными из кости.
     Снова раздался голос, который и прежде звучал словно голос божества в
постановке заштатного режиссеришки, а сейчас - и подавно. Он произнес:

     "Сол, слушай меня внимательно. От твоего повиновения зависит  будущее
человечества. Ты должен взять дочь твою,  единственную  твою,  которую  ты
любишь, Рахиль; отправляйся в мир, называемый Гиперион, и там  принеси  ее
во всесожжение в месте, о котором Я скажу тебе".

     Сол, которому чертовски надоело все это, повернулся и швырнул  нож  в
темноту. Когда же он оглянулся, чтобы увидеть дочь, все  исчезло.  Красные
шары  заметно  приблизились,  и  Сол  разглядел,  что   это   многогранные
кристаллы, размером с небольшую планету каждый.
     Снова раздался громоподобный голос:

     "Что ж, у тебя был шанс, Сол Вайнтрауб.  Если  ты  передумаешь,  тебе
известно, где меня найти".

     Похолодев  от  неясного  предчувствия,  Сол  проснулся  -  и  тут  же
рассмеялся. Его забавляла мысль, что Талмуд и Ветхий Завет могут оказаться
просто заезженной космической байкой.


     Когда Солу приснился его сон, подходил  к  концу  первый  год  работы
экспедиции Рахили на  Гиперионе.  Группа  из  девяти  археологов  и  шести
физиков нашла  Башню  Хроноса  прелестной,  но  уж  слишком  переполненной
туристами и потенциальными паломниками к Шрайку, поэтому, прожив  месяц  в
гостинице, они разбили постоянный  лагерь  на  полпути  между  развалинами
города и неглубоким каньоном, в котором и находились Гробницы Времени.
     В то время, как половина группы занималась раскопками новейшей  части
недостроенного города, Рахиль с  двумя  помощниками  составляла  подробное
описание каждой Гробницы. Физиков безумно восхищали антиэнтропийные  поля,
и большую  часть  своего  времени  они  проводили,  отмечая  разноцветными
флажками границы так называемых временных приливов.
     Группа Рахили сосредоточила свое внимание  на  сооружении,  именуемом
Сфинксом, хотя это высеченное из камня существо не имело ничего общего  ни
с человеком, ни со львом. Возможно, это было  даже  и  не  существо,  хотя
плавные очертания верхней части каменного монолита вызывали  ассоциации  с
телом животного, а раскинутые отростки наводили  на  мысль  о  крыльях.  В
отличие  от  других  Гробниц,  открытых  нараспашку,  благодаря  чему   их
исследование не представляло особого труда. Сфинкс был сложен из множества
тяжелых блоков, пронизанных узкими коридорами, то  сжимавшимися  в  тонкую
щель, то превращавшимися в самую настоящую  улицу,  но  так  никуда  и  не
приводившим. Здесь не было ни склепов, ни  сокровищниц,  ни  разграбленных
саркофагов, ни настенных фресок, ни тайных проходов - только бессмысленный
лабиринт коридоров в толще сочащегося влагой камня.
     Рахиль и ставший ее любовником Мелио Арундес начали составлять  карту
Сфинкса, пользуясь методом,  который  применялся,  по  меньшей  мере,  уже
семьсот лет, а впервые был испробован при изучении египетских пирамид  еще
в  двадцатом  веке.  Установив   чувствительные   детекторы   радиации   и
космических  лучей  в  самой  нижней  точке  Сфинкса,  они  регистрировали
траектории частиц, прошедших через массу камня  над  ними,  пытаясь  таким
путем обнаружить скрытые комнаты или проходы, не выявленные даже глубинным
радаром. Из-за наплыва туристов и негативного отношения Комитета  местного
самоуправления  к  подобным  исследованиям   (чиновники   опасались,   что
археологи повредят Гробницы) Рахиль и Мелио работали  по  ночам:  выйдя  в
полночь из лагеря, они за полчаса добирались пешком до  Сфинкса,  а  потом
ползли через лабиринт коридоров, освещенных голубыми люм-шарами,  на  свою
площадку. Там, под сотнями  тысяч  тонн  камня,  они  до  утра  сидели  за
приборами, вылавливая из треска наушников звон частиц, рожденных  в  чреве
умирающих звезд.
     Временные приливы почти не мешали  исследованию  Сфинкса.  Оказалось,
что эта гробница слабее других защищена антиэнтропийными полями, и  физики
сумели точно  определить  те  периоды,  когда  повышение  прилива  грозило
неприятностями. Высокий прилив начинался в 10:00,  а  уже  через  двадцать
минут он откатывался  к  Нефритовой  Гробнице,  расположенной  в  пятистах
метрах к югу. Туристам разрешалось приближаться к Сфинксу после  12:00,  а
чтобы застраховаться от непредвиденных случайностей, все покидали площадку
к 09:00. Кроме того, в различных точках вдоль  дорожек  и  тропинок  между
Гробницами физики установили хронотропные датчики, которые  при  изменении
высоты прилива включали мониторы, а  также  предупреждали  посетителей  об
опасности.
     Это случилось  ночью,  за  три  недели  до  первой  годовщины  работы
экспедиции на Гиперионе. Стараясь не разбудить любимого, Рахиль поднялась,
села в джип и отправилась к Гробницам. Они с Мелио решили, что дежурить  у
приборов каждую ночь обоим глупо, и теперь чередовались: один  работал  на
площадке, другой в это время готовил исходные данные  для  заключительного
этапа работ - радарного картографирования дюн между Нефритовой Гробницей и
Обелиском.
     Ночь была прохладна и прекрасна. Мириады звезд -  вчетверо,  а  то  и
впятеро больше, чем на небе Мира Барнарда, - рассыпались от  горизонта  до
горизонта. С гор, расположенных на юге, дул  сильный  ветер,  и  казалось,
дюны шевелятся и что-то шепчут.
     Лампы на площадке еще горели. Физики  заканчивали  работу  и  грузили
оборудование на свой джип. Она поболтала с ними, потом, когда они  уехали,
выпила чашку  кофе,  взяла  ранец  и  отправилась  в  двадцатипятиминутное
путешествие по коридорам Сфинкса.
     Наверное, в сотый раз она принялась гадать, кто построил эти Гробницы
и с  какой  целью.  Попытки  определить  возраст  строительных  материалов
оказались безрезультатными из-за воздействия антиэнтропийного поля. Только
сопоставление состояния Гробниц с эрозией каньона и другими геологическими
характеристиками  района  позволило  предположить,  что   им   не   меньше
полумиллиона лет. Почему-то все считали,  что  создатели  Гробниц  Времени
были гуманоидами, хотя ничто не давало оснований для этого  предположения,
кроме величины сооружений. Правда, кое-какую пищу для  размышлений  давали
коридоры Сфинкса: некоторые из них по размерам и  форме  вполне  подходили
для людей;  однако  через  несколько  метров  тот  же  самый  коридор  мог
превратиться в трубу не шире канализационной  или  в  нечто  превосходящее
масштабами и причудливостью очертаний естественные пещеры. Дверные проемы,
если  их  можно  было  так  назвать,  ибо  они  никуда  не  вели,   бывали
прямоугольными,  а  иногда  треугольными,   трапециевидными   или   вообще
десятиугольными.
     Последние двадцать метров Рахиль ползла вниз по крутому полу,  толкая
перед собой ранец. Холодный свет голубых  люм-шаров  придавал  поверхности
камня и коже неприятный мертвенно-серый оттенок. А в  "подвале",  как  его
называли археологи, царил привычный и довольно уютный беспорядок. В центре
этого пятачка стояло несколько складных стульев, детекторы, осциллоскопы и
прочие научные причиндалы разместились на узком столике у северной  стены.
Возле другой стены - доска  на  козлах,  на  которой  сгрудились  кофейные
чашки,  шахматы,   недоеденные   пончики,   две   потрепанные   книжки   и
пластмассовая игрушка, изображавшая что-то вроде собаки в юбочке из травы.
     Рахиль разобрала свои вещи, поставила термос с горячим кофе  рядом  с
игрушкой и проверила детекторы космических лучей. Приборы  показывали  все
то же: ни скрытых комнат, ни переходов - лишь несколько  ниш,  которые  не
обнаружил  даже  глубинный  радар.   Утром   Мелио   и   Стефан   запустят
дистанционный зонд, чтобы осмотреть их изнутри и взять  пробы  воздуха,  а
затем с помощью микроманипулятора  приступят  к  дальнейшим  раскопкам.  С
десяток таких ниш оказались совершенно пустыми. В  лагере  шутили,  что  в
следующей дыре величиной не больше кулака окажутся миниатюрные  саркофаги,
крошечные урны и маленькая мумия, или  (как  говорил  Мелио)  "малюсенький
Тутанхамончик".
     Рахиль  по  привычке  проверила  линию  связи  комлога.  Тишина.   Не
удивительно - ведь над ней сорок  метров  камня.  Была  идея  провести  из
"подвала" на поверхность телефонную связь, но острой необходимости  в  ней
не возникало, а теперь и работа  подходила  к  концу.  Рахиль  переключила
входные каналы комлога непосредственно на детекторы,  а  затем  устроилась
поудобнее, готовясь к долгому, утомительному дежурству.
     Существовала забавная легенда  об  одном  из  фараонов  Старой  Земли
(кажется, его звали Хеопс), который воздвиг для  себя  огромную  пирамиду,
причем его усыпальница должна была находиться в центре этого сооружения, в
самом низу, а затем много лет  в  ужасе  просыпался  по  ночам,  терзаемый
клаустрофобией, и гнал от себя мысль обо всех этих тоннах  камня,  которые
вечно будут  давить  на  него.  В  конце  концов  фараон  приказал,  чтобы
усыпальницу переместили вверх,  на  высоту  двух  третей  этой  гигантской
пирамиды.  Весьма  неортодоксально.  Однако  Рахиль   понимала   состояние
фараона. Она надеялась, что, где бы он ни  находился  теперь,  ему  спится
лучше.
     Рахиль уже почти засыпала, когда в 02:15 комлог неожиданно зачирикал,
затрещали  детекторы,  и  ее  буквально  подбросило  в  воздух.   Согласно
показаниям датчиков, в Сфинксе внезапно  появилась  дюжина  новых  комнат,
причем некоторые из них своими размерами  превосходили  все  сооружение  в
целом. Рахиль включила  дисплеи,  и  воздух  запестрел  моделями,  которые
изменялись  у  нее  на   глазах.   Схема   коридоров   перекручивалась   и
поворачивалась, словно желая  превратиться  в  причудливый  лист  Мебиуса.
Внешние датчики утверждали,  что  под  воздействием  ветра  верхняя  часть
Гробницы изгибается и колышется, словно полотнище полифлекса  на  ветру...
или крылья.
     Рахиль поняла, что произошло что-то вроде  одновременного  сбоя  всей
аппаратуры, и, педантично  продиктовав  комлогу  сообщение  о  ЧП  и  свои
впечатления, занялась перекалибровкой приборов. А  затем  случилось  сразу
несколько событий.
     Рахиль услышала шарканье ног в коридоре над ее головой.
     Одновременно выключились все дисплеи.
     Где-то в лабиринте коридоров загудел сигнал тревоги,  предупреждающей
о временном приливе.
     Все лампы погасли.
     Последнее было совсем уж  непонятно.  Все  приборы  имели  автономные
источники питания и поэтому  должны  были  работать  даже  после  ядерного
взрыва. Лампочки, которые освещали "подвал", получали  энергию  от  свежей
батареи   с   десятилетним   ресурсом.   Люм-шары   в    коридорах    были
биолюминисцентными и ни в каких батареях не нуждались.
     Тем не менее свет погас.  Рахиль  вытащила  из  набедренного  кармана
комбинезона лазерный фонарь и нажала на кнопку. Никакого результата.
     Впервые в жизни сердце Рахили Вайнтрауб оледенело  от  ужаса,  словно
его стиснула чья-то рука. У нее  перехватило  дыхание.  Заткнув  уши,  она
секунд десять сидела неподвижно, заставив себя переждать  приступ  страха.
Успокоившись, она несколько раз глубоко вздохнула, ощупью нашла приборы  и
включила их. Никакой реакции.  Рахиль  подняла  свой  комлог  и  пробежала
пальцами по клавиатуре. Опять ничего... Это  было  совершенно  невозможно,
принимая во внимание неуязвимость твердотельных схем и надежность  батареи
устройства. И тем не менее - ничего.
     Рахиль слышала, как пульс колотится у нее в висках, но, усилием  воли
подавив  подымающуюся  волну  страха,  она  принялась  искать   дорогу   к
единственному выходу отсюда. Мысль о том, что ей придется  пробираться  по
лабиринту в абсолютной темноте, едва не заставила ее закричать, но  ничего
иного придумать она не могла.
     Стоп. Ведь в лабиринте Сфинкса была старая осветительная проводка,  а
они развесили на ней люм-шары. _Р_а_з_в_е_с_и_л_и_.  Выходит,  там  должна
быть  перлоновая  линия,  соединяющая  их  на  протяжении  всего  пути   к
поверхности.
     Отлично. Рахиль стала ощупью пробираться к выходу из подвала, пока ее
пальцы не коснулись  холодного  камня.  Неужели  он  и  раньше  был  таким
холодным?
     Внезапно  она  услышала  отчетливое  поскрипывание,   словно   кто-то
спускался по коридору, царапая по пути камень.
     - Мелио? - крикнула она в темноту. - Таня? Курт?
     Поскрипывание приближалось. Рахиль попятилась,  опрокинув  в  темноте
какой-то прибор и стул. Что-то коснулось ее волос, и, затаив дыхание,  она
подняла руку.
     Потолок стал ниже. Пока она поднимала  другую  руку,  эта  квадратная
каменная плита пяти метров в  поперечнике  опустилась  еще  ниже.  Вход  в
коридор! Он ведь почти в двух метрах от пола... Выставив перед собой руки,
как слепая, Рахиль кинулась к нему.  Она  споткнулась  об  складной  стул,
потом нащупала стол для приборов и, держась за него, добралась до стены  в
тот самый момент, когда опускающийся  потолок  подползал  к  нижнему  краю
отверстия. Она быстро выдернула пальцы из сужавшейся щели и села на пол.
     Через несколько секунд заскрипел  осциллоскоп,  потом  стол  под  ним
затрещал и развалился. Рахиль в ужасе затрясла головой. И тут совсем рядом
с ней раздался тихий - не  громче  вздоха  -  металлический  скрежет.  Она
отшатнулась и растянулась  на  полу,  заваленном  разбитым  оборудованием.
Металлическое дыхание стало громче.
  Что-то острое и неимоверно холодное схватило ее за
руку.
     И тут она наконец закричала.


     В те дни на Гиперионе не было мультипередатчиков. Не  было  устройств
для сверхсветовой связи и на спин-звездолете "Фарро-Сити". Поэтому  Сол  и
Сара  узнали  о  несчастном  случае  с  дочерью  только  из   мультиграммы
консульства Гегемонии на Парвати, направленной непосредственно в  колледж;
в ней говорилось, что Рахиль была ранена, что жизнь ее вне опасности, хотя
она до сих пор не пришла в сознание, и  что  ее  отправили  на  санитарном
"факельщике" с Парвати в Сеть, на Возрождение-Вектор.  Путешествие  должно
было  занять  немногим  более  десяти  суток  корабельного   времени   при
объективном пятимесячном запаздывании. Эти пять месяцев  превратились  для
Сола и его жены в настоящую пытку, и когда санитарный  звездолет  причалил
наконец  к  нуль-терминатору  "Возрождение",  они  были  готовы  к  самому
худшему. Прошло восемь лет с тех пор, как они последний раз видели Рахиль.
     Ме