веков мы бежим от него, боремся с ним, боимся  его,
ищем, но он неизменно ускользает. По совести, не вы, а мы должны спросить,
где она, эта паразитическая  опухоль,  которой  мы  давным-давно  объявили
войну.
     Консул ссутулился:
     -  Если  бы  мы  знали!  Руководство   Сети   принялось   разыскивать
Техно-Центр еще до Хиджры, но он неуловим,  как  Эльдорадо.  Ничего  -  ни
потаенных планет, ни  астероидов,  нафаршированных  аппаратурой.  Никакого
ключа к разгадке! - Он безнадежно махнул рукой. - С тем же  успехом  можно
предположить, что Центр затаился в каком-нибудь из ваших Роев.
     - У нас его нет, - твердо заявил Глашатай Минмун.
     Консул все же пожал плечами:
     - В ходе Хиджры проводилась Великая Разведка. Были обследованы тысячи
миров, и планеты, не набравшие 9,7 балла по десятибалльной  шкале,  просто
игнорировались. Так вот, Техно-Центр может оказаться  в  любой  точке  тех
исследовательских трасс. Разве найдешь его...  Да  и  Сеть  за  это  время
успеет сто раз погибнуть. Вся надежда была на вас.
     Дженга покачала головой. Первый рассветный луч озарил вершину горы, и
линия терминатора с поразительной быстротой заскользила по ледникам  в  их
сторону.
     - В-третьих, Гладстон просит нас прекратить огонь.  Если  не  считать
Рой в системе  Гипериона,  мы  вообще  не  являемся  воюющей  стороной.  И
прекратим огонь, как только установим контроль над  Гиперионом...  Кстати,
это может случиться с минуты на минуту. Нам  только  что  донесли:  Десант
овладел столицей и ее космопортом.
     - Великолепно! Поздравляю! - бросил  в  сердцах  Тео,  невольно  сжав
кулаки.
     - Спасибо  за  поздравления,  -  с  достоинством  ответила  Свободная
Дженга. - Передайте Гладстон, что мы готовы объединиться с вами  в  борьбе
против Техно-Центра. - Она обвела взглядом безмолвных членов Трибунала.  -
Но поскольку нас отделяют от  Сети  многие  годы  пути,  а  контролируемым
Техно-Центром  порталам  мы  не  доверяем,  наша   помощь   скорее   всего
превратится в отмщение  за  гибель  Гегемонии.  Техно-Центр  не  уйдет  от
возмездия.
     - Это обнадеживает, - сухая улыбка тронула губы Консула.
     - В-четвертых, Гладстон спрашивает, можем ли мы  встретиться  с  нею.
Разумеется... если, конечно, она согласна  прибыть  в  систему  Гипериона.
Только ради этого мы  сохраним  портал  ВКС.  Сами  мы  не  собираемся  им
пользоваться.
     - Почему? - озадаченно спросил Арундес.
     Ему  ответил  не  представленный   гостям   мохнатый,   фантастически
разукрашенный Бродяга:
     - Приборы,  которые  вы  называете  "порталами",  -  это  мерзость...
надругательство над Связующей Пропастью.
     - Понимаю. Религиозное табу. - Консул сочувственно кивнул.
     Мохнатый Бродяга энергично замотал головой:
     - Ничего подобного! Ярмо на шее, дьявольский контракт, который  обрек
вас на застой, - вот что такое на самом деле порталы. Мы к ним и близко не
подойдем.
     - В-пятых, - продолжала Свободная Дженга,  -  упоминание  Гладстон  о
взрывном нейродеструкторе - ничто иное, как ультиматум.  Только  направлен
он не по адресу. Силы, которые крушат вашу Сеть,  не  имеют  ни  малейшего
отношения к Кланам Двенадцати Братьев.
     - Остается верить вам на слово.  -  Консул,  слегка  откинув  голову,
пристально глядел на Дженгу.
     - Я не собираюсь убеждать вас, - ответила та. - Старейшины  Клана  не
обязаны отчитываться  перед  рабами  Техно-Центра.  Но  я  сказала  чистую
правду.
     Консул повернулся к Тео.
     - Мы должны  немедленно  известить  об  этом  Гладстон!  -  Он  снова
взглянул на Дженгу. - Глашатай, могут ли мои друзья вернуться на  корабль,
чтобы сообщить ваши ответы?
     Дженга молча кивнула и дала знак готовить лодку.
     - Без вас мы не вернемся, - воинственно заявил Тео,  становясь  между
Консулом и Бродягами.
     - Тео, не надо. - Консул крепко сжал плечо друга. - Не глупите.
     - Он прав. - Арундес, оттеснив изумленного генерал-губернатора, занял
его место. - Возвращайтесь, Тео! Останусь я. Вы же понимаете,  как  важно,
чтобы Гладстон услышала все именно от вас!
     Дженга между тем подозвала двух мускулистых, звероподобных Бродяг.
     - Вы вернетесь на корабль, а Консул останется. Трибунал должен решить
его судьбу.
     Арундес и Тео резко повернулись, готовые к драке, но мохнатые Бродяги
схватили их и играючи, словно расшалившихся детей, отнесли к воде.
     Консул видел, как их усадили в гондолу. Он с трудом сдержался,  чтобы
не помахать друзьям, пока лодка, пройдя метров двадцать по открытой глади,
не скрылась  за  краем  террасы.  Вот  она  появилась  снова  и  принялась
карабкаться вверх по водопаду к черному  космосу,  чтобы  через  считанные
минуты окончательно затеряться  между  золотыми  бликами.  Повернувшись  к
семнадцати Бродягам, Консул медленно обвел их взглядом.
     - Если можно, давайте побыстрее, - сказал он. - Я и так ждал  слишком
долго.

     Сол Вайнтрауб сидел на ступеньке  между  массивными  лапами  Сфинкса,
глядя прямо перед собой. Буря постепенно стихала, ветер уже не  ревел,  не
выл, а лишь вздыхал; пылевая завеса поредела, а потом и вовсе  рассеялась,
открыв далекие звезды. Ночь снова вступила в свои права. Гробницы  засияли
еще ярче, но из сверкающих дверей Сфинкса никто не появлялся. Сол  не  мог
даже  подойти  к  ним  -  слепящие  лучи  вонзались  в  него,  как  тысячи
металлических пальцев, и, как Сол ни старался, не  подпускали  ближе  трех
метров. Из-за этого сводящего с ума блеска невозможно было понять, есть ли
кто внутри.
     Сол вцепился в камень, чтобы противостоять  неистовству  темпоральных
волн.  Казалось,  весь  Сфинкс  дрожит  и  шатается  в  такт  тошнотворным
приливам, то слабеющим, то набирающим силу.
     О Рахиль...
     Пока есть хоть малейшая надежда, он не уйдет отсюда. Лежа на холодных
камнях, Сол смотрел на звезды, на  следы  метеоров  и  фейерверк  лазерной
перестрелки в верхних слоях атмосферы и понимал,  что  война  проиграна  и
Сеть на краю гибели, что миры и империи рушатся прямо на его глазах. Может
быть, эта нескончаемая ночь определит дальнейшую судьбу  человечества.  Но
ему что до этого?
     Сол Вайнтрауб думал о дочери.
     И вдруг в какой-то миг, исхлестанный ветром и темпоральными  волнами,
едва живой от усталости и голода, Сол явственно ощутил, как  снисходит  на
него умиротворение. Он отдал дочь  чудовищу,  но  не  по  воле  Бога,  или
судьбы, и не из страха, нет. А потому, что  дочь  явилась  ему  во  сне  и
сказала, что это веление любви, связавшей его, Сару и Рахиль.
     "Когда близок конец, - отрешенно размышлял  Сол,  -  когда  отступают
разум и надежда, только в наших снах и любви дорогих нам людей мы  находим
ответ Богу. Авраамов ответ".
     Комлог Сола давным-давно отключился. Сколько времени  прошло  с  того
момента, когда он вручил свое дитя чудовищу? Час? Пять? Темпоральные волны
снова швыряли Сфинкс, как крошечную шлюпку, а Сол,  вцепившись  в  камень,
смотрел на звезды и космическую битву.
     По небу во  все  стороны  разлетались  искры  и,  попадая  под  удары
лазерных копий, то  вспыхивали,  как  сверхновые  звезды,  то  рассыпались
веером раскаленных осколков, меняющих на лету цвет - от белого до лилового
и алого. Сол, как ни старался, не мог представить  себе  горящие  корабли,
десантников-Бродяг и  морских  пехотинцев  Гегемонии,  умирающих  под  рев
кипящего титана и встречного воздуха... Это было выше его разумения -  все
эти грандиозные, эпохальные события: космические сражения, маневры флотов,
падение империй... Его способность  сопереживать,  а  значит,  понимать  и
постигать, тут оказалась бессильной. Все это требует  таланта  Фукидида  и
Тацита, Катона и Ву. Сол был  знаком  с  Фельдстайн  -  сенатором  от  его
родного Барнарда, встречался с нею не раз, когда вместе с  Сарой  отчаянно
искал способ излечить Рахиль, но даже ее, эту горячую, энергичную женщину,
не  мог  представить  себе  участницей  дебатов,  посвященных  межзвездным
войнам, - другое дело на открытии нового медицинского центра в столице или
на лекции в Кроуфордском университете.
     С нынешним секретарем Сената Солу не доводилось встречаться,  но  как
ученому ему были небезынтересны ее выступления, в которых она  чрезвычайно
искусно использовала  классические  высказывания  знаменитых  политиков  -
Черчилля, Линкольна, Альвареса-Темпа. И сейчас,  пристроившись  между  лап
каменного колосса и молча оплакивая дочь, Сол  представить  себе  не  мог,
какие чувства испытывает эта женщина, чьи решения могут спасти идя  обречь
на смерть миллиарды жизней. Сохранить или погубить  величайшую  в  истории
человечества империю.
     Впрочем, на все это Солу было наплевать.  Он  хотел  одного:  вернуть
дочь. Вопреки доводам разума он хотел, чтобы Рахиль осталась жива.
     Вглядываясь в  звездное  небо  осажденной  планеты,  затерявшейся  на
задворках гибнущей империи, Сол Вайнтрауб смахнул застилавшие глаза слезы,
и тут на память ему пришла "Молитва о дочери" Йейтса:

                   И вновь порывы с моря налетели
                   На дом, где безмятежно в колыбели
                   Спит дочь моя. К ней ветру нет преград:
                   Лишь роща Грегори и голый холм стоят
                   Перед шальным посланцем океана,
                   Нещадно треплющим и крыши, и стога;
                   Как мысль моя печальна и горька,
                   Вот и молюсь за дочку безустанно.

                   Давно брожу, а ветер не стихает,
                   Я слышу, как он в башне завывает,
                   Ревет под сводами моста, ревет
                   Над вязами у вздыбившихся вод.
                   Молюсь за дочь, и чудится мне вскоре:
                   Грядущих лет выходит строй
                   Под дикий барабанный бой
                   Из смертоносной девственности моря.
                                   [У.Б.Йейтс. "Молитва о дочери", 1-16
                                   (Пер. Ю.Мениса)]

     Да, все, что ему нужно, - это вновь обрести возможность  беспокоиться
за будущее  своего  ребенка,  тот  извечный  страх,  что  преследует  всех
родителей. Не допустить, чтобы детство и юность только начавшей  взрослеть
дочери были похищены и уничтожены болезнью.
     Всю жизнь Сол жаждая вернуть невозвратимое. Он вспомнил, как  однажды
поднялся на чердак, где Сара в это время аккуратно  укладывала  распашонки
Рахили в сундук. Вспомнил слезы на глазах Сары и собственную  тоску  -  их
дочка была тогда еще с ними, но безжалостная стрела времени с каждым  днем
приближала неотвратимый конец. Кроме воспоминаний, у него почти ничего  не
осталось. Сара мертва и никогда не придет; друзья детства Рахили и весь ее
мир исчезли навеки; и даже общество, которое он  покинул  всего  несколько
недель назад, уже стоит на пороге исчезновения без возврата.
     Размышляя обо всем этом под  шепот  угомонившегося  ветра,  озаренный
ослепительным светом ложных звезд. Сад припомнил строки из  другого,  куда
более зловещего стихотворения Йейтса:

                   Да, какое-то откровение уж близко;
                   Да, Второе Пришествие уж близко.
                   Пришествие! Едва сорвалось слово это с губ,
                   Как гигантский образ из "Мировой Души"
                   Предстал передо мной: в песках пустыни
                   Созданье с телом льва и головою человека,
                   И взглядом пустым и безжалостным,
                   Приподымается на лапах, а вокруг
                   Мелькают тени возмущенных птиц.
                   И снова тьма упала. Но теперь я знаю,
                   Что два тысячелетья каменного сна
                   Смутил кошмар качающейся колыбели.
                   Но что за зверь, чей пробил час теперь,
                   Грядет на Вифлеем, чтобы родиться?

     Сол не знает ответа. Да и зачем он ему? Солу нужна его дочь.

     Похоже, Военный Совет готов был проголосовать  за  применение  нового
оружия.
     Мейна Гладстон, сидевшая во главе длинного стола,  испытывала  ни  на
что не похожее  восхитительное  чувство  устраненности  от  мира,  которое
появляется  после  длительной   бессонницы.   Стоило   хоть   на   секунду
зажмуриться,  как  она  тут  же  скользила  в  пропасть  по  черному  льду
усталости, и Гладстон боялась даже моргнуть, не замечая рези  в  глазах  и
почти не воспринимая смысла докладов и жарких дебатов.
     Члены Совета наблюдали, как искры эскадры 181.2  -  штурмовой  группы
контр-адмирала Ли - гасли одна  за  другой,  пока  из  семидесяти  четырех
боевых  кораблей  не  остался  всего  десяток.  Однако  искры   продолжали
продвигаться к ядру Роя, и крейсер Ли был пока цел.
     И пока длилось это бесшумное вычитание, этот  абстрактный  и  странно
притягательный репортаж о жестокой и более чем  реальной  смерти,  адмирал
Сингх и генерал Морпурго заканчивали свой мрачный отчет.
     - ...ВКС и Нью-Бусидо  были  созданы  в  расчете  на  мелкие  стычки,
локальные войны - то есть на  ограниченные  конфликты  с  легкодостижимыми
целями,  -  резюмировал  Морпурго.  -   Численность   ВКС   не   превышает
полумиллиона человек, что несравнимо даже  с  самой  маленькой  армией  на
Старой Земле  тысячелетней  давности.  Рой  может  сокрушить  нас  простым
количественным превосходством. Победит арифметика.
     Сенатор  Колчев  на  противоположном  конце  стола  гневно   сверкнул
глазами. Лузусец не в пример Гладстон  активно  участвовал  в  дебатах,  и
почти все вопросы адресовались ему - словно  присутствующие  почуяли,  что
власть меняет хозяина, жезл вождя переходит в другие руки.
     "Пока еще не перешел", - подумала Гладстон, поглаживая  подбородок  и
слушая, как Колчев допрашивает генерала.
     - ...но можем ли мы, отступая, защитить хотя бы важнейшие миры второй
волны - прежде всего ТКЦ, а также  крупные  индустриальные  центры:  Малое
Возрождение, Фудзи, Денеб-4 и Лузус?
     Генерал Морпурго уткнулся в бумаги, чтобы скрыть  вспыхнувшую  в  нем
ярость.
     - Сенатор, остались неполные десять стандартных суток  до  того,  как
вторая волна достигнет  цели.  Малое  Возрождение  будет  атаковано  через
девяносто часов. Со всей ответственностью утверждаю, что при  существующем
объеме, структуре и техническом состоянии ВКС мы вряд ли  сможем  отстоять
хотя бы одну систему... скажем, ТКЦ.
     Вскочил сенатор Какинума:
     - Это неприемлемо, генерал.
     - Увы, сенатор, но это правда, - ответил Морпурго.
     Временный Президент Денцель-Хайят-Амин затряс своей седой гривой:
     - Правда? Но это чудовищно! Разве не существует планов обороны Сети?!
     Адмирал Сингх, не вставая, заметил:
     - В своих расчетах мы  исходили  из  того,  что  у  нас  как  минимум
восемнадцать месяцев форы.
     Министр иностранных дел Персов прокашлялся:
     - А... если уступить Бродягам эти двадцать пять миров, адмирал? Когда
они смогут возобновить атаку на другие миры Сети?
     Сингху не понадобилось заглядывать в свои записи или комлог.
     - Это зависит  от  их  планов,  господин  Персов,  -  ответил  он.  -
Ближайший мир Сети  -  Эсперанса  -  в  девяти  стандартомесяцах  от  Роя.
Наиболее удаленная цель - Старая Родина - примерно  в  четырнадцати  годах
пути, если они используют двигатели Хоукинга.
     - За это время  мы  вполне  успеем  перевести  экономику  на  военные
рельсы! - заметила сенатор Фельдстайн. Ее  избирателям  на  Мире  Барнарда
оставалось жить меньше сорока стандартных часов. Фельдстайн поклялась, что
будет с ними до конца. Она говорила внятно, но совершенно  бесстрастно:  -
Это разумная идея. Что пропало, того не вернешь. Даже после утраты  ТКЦ  и
еще  дюжины  миров  Сеть  может  производить  в   достаточном   количестве
вооружение и боеприпасы... За те годы, что Бродяги будут тащиться по Сети,
мы накопим сокрушительный промышленный потенциал.
     Министр обороны Имото покачал головой:
     - Первая и вторая волны лишили нас  уникальных  сырьевых  источников.
Экономика Сети хромает на обе ноги.
     - Разве у нас есть выбор? - подал с места реплику  сенатор  Питерс  с
Денеба-3.
     Взоры присутствующих обратились к соседу советника Альбедо.
     Словно для  того,  чтобы  подчеркнуть  серьезность  ситуации,  ИскИны
делегировали в Военный Совет еще одного представителя,  который  и  сделал
доклад  об  устройстве,  получившем  неуклюжее  название  "взрывной   жезл
смерти".  Советник  Нансен  был  высоким  загорелым  мужчиной,   внушающим
расположение  с  первого  взгляда.  От  него  прямо-таки  исходили  флюиды
прирожденного лидера.
     Но у Мейны Гладстон новый советник не вызывал ничего, кроме страха  и
отвращения. Она не сомневалась, что эта  проекция  изготовлена  экспертами
ИскИнов специально - для создания атмосферы  доверия,  которая  немедленно
воцарилась в зале, стоило  искусственному  советнику,  державшемуся  столь
естественно, открыть рот. Если верить предчувствиям, Нансен был  вестником
смерти.
     Нейродеструктор был известен с Сети уже  несколько  веков.  Этот  дар
Техно-Центра приняли на вооружение некоторые спецподразделения - например,
охрана Дома Правительства и преторианцы Гладстон. Он не жег,  не  взрывал,
не плавил и не испепелял. Он действовал бесшумно и незримо  -  ни  грохота
стрельбы, ни вспышек взрывов. Он просто вызывал мгновенную смерть объекта.
     Конечно,  в  тех  случаях,  когда  объектом  был  человек.  Дальность
действия нейродеструктора была ограниченной - не больше пятидесяти метров,
- но внутри этого радиуса человек, в которого стреляли, падал замертво,  а
животные и неодушевленные предметы  оставались  невредимыми.  Вскрытие  не
обнаруживало никаких повреждений, кроме разрыва синапсов. Высшие чины  ВКС
носили "жезлы смерти" за поясом - как личное оружие и символ власти.
     Теперь же, по словам нового советника, Техно-Центр создал устройство,
действующее  по  принципу  нейродеструктора,  но  гораздо  более   мощное.
Техно-Центр до поры до времени решил держать свое  открытие  в  тайне,  но
вторжение Бродяг и ужасающая угроза, нависшая над Сетью...
     Советника засыпали вопросами, причем  военные  были  настроены  более
скептически, чем политики. Да, жезл смерти избавит нас от Бродяг,  но  что
станется с населением Гегемонии?
     - Укройте людей в  убежищах  на  лабиринтных  планетах,  -  убежденно
отвечал Нансен, повторяя предложение советника Альбедо. - Пятикилометровая
толща камня полностью защитит их от смертоносного излучения.
     - Каков радиус действия нового оружия?
     - Излучение становится безопасным на расстоянии трех световых лет,  -
отвечал Нансен,  спокойный,  благожелательный  и  уверенный  в  себе,  как
рекламный агент на ярмарке. - Дистанция достаточно велика, чтобы  избавить
любую систему от Роя, и достаточно мала, чтобы  обезопасить  все  звездные
системы, кроме ближайших. Девяносто два процента миров  Сети  отделены  от
своих соседей как минимум пятью световыми годами.
     - А что  будет  с  теми,  кого  нельзя  эвакуировать?  -  допытывался
Морпурго.
     Советник Нансен разжал руку, демонстрируя пустую ладонь.
     - Не включайте устройство, пока не удостоверитесь, что  все  граждане
Гегемонии эвакуированы иди укрыты, - улыбнулся он. - Ведь распоряжаться им
будете вы сами.
     Фельдстайн, Сейбенсторафен, Питерс, Персов и  многие  другие  были  в
восторге. Секретное оружие, которое покончит со всяким секретным  оружием!
А Бродяг можно для начала предостеречь - устроить пробное включение.
     - Прошу прощения, - снова заговорил Нансен, Его обнаженные  в  улыбке
зубы были жемчужно-белыми, как и  его  одежда.  -  К  великому  сожалению,
пробное включение невозможно. Это оружие действует точно так же, как "жезл
смерти", только на гораздо  большем  расстоянии.  Никакой  ударной  волны,
никаких взрывов и пожаров.  Нейтринный  поток  не  превысит  фона.  Только
мертвые враги.
     - Для демонстрац