ему не доплыть до них и с развязанными руками. Сил нет.  Кроме
того, у бандитов винтовки, и  они  в  два  счета  прикончат  его.  Даже  с
десятиминутной форой. Консул слишком измучен, чтобы  шевелить  извилинами,
слишком стар для героических деяний. Он думает о  жене  и  сыне,  погибших
много лет назад при бомбардировке Брешии. Их убили люди, знавшие  о  чести
не больше, чем эти шакалы. Консул сожалеет лишь об одном - что не выполнил
обещания, не сумел помочь своим спутникам. Вот о чем он  думает  и  еще  о
том, что теперь не узнает, чем все кончится.
     Обем, идущий сзади, смачно сплевывает:
     - Ну его к псам, Чез, а? Давай посадим его и немножко порежем,  чтобы
заговорил, а?
     Чез трет глаза - пот так и льет с его лба, - смотрит  на  Консула  и,
глубокомысленно сдвинув брови, отвечает:
     - Во-во, так оно быстрее и  надежнее.  Ты  прав.  Только  постарайся,
чтобы язык у него шевелился до конца.
     - Спрашиваешь! - ухмыляется Обем,  забрасывая  винтовку  на  плечо  и
вытаскивая свой суперкинжал.
     - НЕ ДВИГАТЬСЯ! - раздается сверху громовой голос. Консул  падает  на
колени, а  бандиты  с  профессиональной  прыткостью  вскидывают  винтовки.
Налетает порыв ветра, поднимая пыль и раскачивая деревья. Консул  задирает
голову - как раз чтобы заметить некую судорогу облачной пелены, скользящую
чуть ниже самих облаков. Нечто массивное  нависает  над  ними  и  начинает
снижаться. В следующий миг Чез уже наводит свой игольник, а Обем целится в
невидимку из гранатомета, но тут же все трое падают ничком.  Не  сраженные
автоматной  очередью  и  не  как  игрушечные  человечки  из   задачки   по
баллистике, а как срубленное Обемом дерево.
     Консул, рухнувший лицом в пыль и гравий, лежит, не моргая, - он не  а
состоянии моргнуть.
     Парализатор,  думает  он.  Мысли  вязнут,  словно  голова   наполнена
прогорклым маслом. Возникает маленький циклон, что-то большое и  невидимое
опускается между тремя распростертыми в  пыли  телами  и  берегом.  Консул
слышит жужжание (наверное, открывается  люк)  и  замедляющееся  тиканье  и
щелканье реверс-турбин. Он все еще не в состоянии ни моргнуть, ни  поднять
головы. Поле его зрения сводится к  нескольким  камешкам,  горке  песка  и
микролужайке с  одиноким  муравьишкой-архитектором,  на  таком  расстоянии
просто огромным. Муравей вдруг проявляет интерес к  влажному,  немигающему
глазу Консула. Он разворачивается и направляется к этой блестящей штуке, а
Консул мысленно молит идущие к нему ноги идти быстрее.
     Его берут под руки. Знакомый, дрожащий от волнения голос произносит:
     - Черт возьми, да вы растолстели.
     Каблуки  Консула  бороздят  грязь,  проезжая  по  скрюченным  пальцам
Чеза... или Обема... Консул не может оглянуться, чтобы посмотреть.  Он  не
видит  и  своего  спасителя,  воспаряя  в  воздух  под  ворчливую  литанию
негромких ругательств. Затем он вплывает в  откидной  люк-фонарь  скиммера
(камуфляж отключен)  и  падает  на  мягкую  кожу  откидного  пассажирского
сидения.
     Перед  Консулом  появилось  мальчишеское   лицо   генерал-губернатора
Гипериона Тео Лейна. Освещенный красными сигнальными огоньками, сейчас  он
смахивает на довольного чертенка. Наклоняясь к Консулу,  чтобы  защелкнуть
ремни безопасности, его бывший заместитель смущенно произносит:
     - Извините, что пришлось парализовать и вас за компанию.
     Тео выпрямляется, застегивает собственные ремни и берется за  рычаги.
Скиммер под ним вздрагивает, отрывается от грунта, на секунду  зависает  и
начинает плавно подниматься. Ускорение вдавливает Консула в сиденье.
     - Не было особого выбора, - вплетается в  негромкий  рокот  двигателя
голос Тео. - На скиммерах не  разрешают  ставить  никакого  оружия,  кроме
полицейских парализаторов. Свалить всех вас  на  самой  щадящей  высоте  и
быстренько похитить ваше превосходительство - я  подумал,  что  это  самый
безопасный способ. - Знакомым движением большого пальца  Тео  подталкивает
свои древние очки вверх и, улыбаясь, оборачивается  к  Консулу.  -  Старая
поговорка наемников: "Убивай всех подряд, бог сам рассортирует". Помните?
     Консул находит в себе  достаточно  сил,  чтобы  пошевелить  языком  и
выдавить какой-то звук, при этом слюна стекает по щеке и капает на кожаное
сидение.
     - Передохните, - говорит Тео, сосредоточиваясь  на  приборах.  -  Еще
две-три минуты,  и  вы  сможете  разговаривать.  На  такой  высоте  особой
скорости не разовьешь, так что в Китсе будем  минут  через  десять.  -  Он
бросает взгляд на своего пассажира. - Вам повезло, сэр. Должно  быть,  ваш
организм здорово обезвожен. Те двое  как  повалились,  так  и  обмочились.
Гуманная штука этот парализатор, но можно здорово оконфузиться,  если  под
рукой нет запасных штанов.
     Консул пытается высказать свое мнение об этом "гуманном" оружии, но у
него ничего не получается, и Тео Лейн  вытирает  щеку  бывшего  начальника
своим носовым платком.
     - Еще  пара  минут,  сэр.  Должен  предупредить  вас:  когда  паралич
проходит, это чертовски неприятное ощущение.
     В ту же секунду в тело Консула впиваются тысячи булавок.

     - Черт возьми, как ты меня нашел? - спрашивает Консул. До города  еще
несколько километров. Они по-прежнему летят над  рекой.  Теперь  Консул  в
состоянии сидеть не горбясь и говорить более или менее членораздельно,  но
он рад, что пока можно не вставать.
     - Что, сэр?
     - Я спрашиваю, как ты меня нашел? Откуда ты узнал, что я возвращаюсь,
и притом вдоль реки?
     - Получил мультиграмму от  Гладстон.  Прямо  на  наш  старый  аппарат
горячей линии.
     - Гладстон? - Консул трясет руками, пытаясь вернуть к жизни  какие-то
резиновые сосиски, которые болтаются на месте  пальцев.  -  Она-то  откуда
узнала? Приемник бабушкиного комлога я оставил в долине, чтобы связаться с
остальными, когда доберусь до корабля. Ничего не понимаю!
     - Я не в курсе, сэр, но она  точно  указала  ваше  местонахождение  и
сообщила, что у вас неприятности. Сказала даже, что вы летите на коврике.
     Консул недоуменно качает головой:
     - У этой дамы источники информации, которые нам и не снились, Тео.
     - Видимо так, сэр.
     Консул  внимательно  оглядывает  друга.  Тео   Лейн   занимает   пост
генерал-губернатора нового  протектората  уже  год  с  лишним,  но  старые
привычки забываются не скоро. Обращение "сэр" - одна из них, рецидив  семи
лет службы в должности вице-консула и главного референта  при  Консуле.  В
последнюю их встречу с этим  молодым  человеком  (теперь  уж  и  не  столь
молодым, внезапно осознает Консул, груз ответственности избороздил лоб Тео
глубокими морщинами) Тео рвал и метал, оттого  что  Консул  не  согласился
занять пост генерал-губернатора. Это было немногим больше недели назад.  В
другую эпоху.
     - Кстати, - говорит Консул, старательно выговаривая каждое  слово,  -
благодарю тебя, Тео.
     Генерал-губернатор, погруженный в раздумья, рассеянно кивает. Он ни о
чем не спрашивает Консула, не интересуется судьбой  остальных  паломников.
Река под ними становится шире и делает поворот.  Гранитные  лбы  невысоких
скал по обеим сторонам Хулай розовеют в лучах заката. Кроны  вечно-голубых
невиллоний трепещут на ветру.
     - Тео, как это ты сам вырвался сюда? У тебя там, в  Китсе,  наверное,
светопреставление.
     - Более чем. - Включив автопилот, Тео поворачивается к Консулу. -  До
вторжения Бродяг остались считанные часы, а может, и минуты.
     Консул меняется в лице:
     - Вторжения? Ты хочешь сказать, высадки?
     - Какая разница?
     - А как же флот Гегемонии?
     - Отступает в беспорядке. Они и так  едва  сдерживали  атаки  Роя,  а
когда Бродяги вторглись в Сеть...
     - Как в Сеть?!
     - Уже пало несколько систем.  Другим  угрожает  вторжение.  Штаб  ВКС
приказал флоту отступать через военные порталы, но, судя по всему, корабли
так и не смогли оторваться от противника. Информации  никакой,  но  и  без
того ясно, что у Бродяг развязаны руки. ВКС держат оборону  только  вокруг
сфер сингулярности и порталов.
     - А космопорт? - Консул словно воочию видит на месте  своего  корабля
груду обломков.
     - Пока не бомбят,  но  ВКС  спешно  выводят  свои  и  вспомогательные
корабли. Они оставили там лишь кучку морских пехотинцев.
     - А что же эвакуация?
     Тео смеется. Консулу кажется, что этот горький смех срывается  с  губ
кого-то другого, а не его помощника.
     - Вся эвакуация сводится к драке.  Дипломаты  и  чиновники  Гегемонии
сражаются за место на последнем челноке.
     - И даже не пытаются спасти мирных жителей?
     - Сэр, они не в силах спасти даже своих близких.  По  дипломатической
мультилинии дошли  слухи,  что  Гладстон  решила  пожертвовать  мирами,  к
которым движутся Рои,  чтобы  отвлечь  их  от  Сети.  Она  надеется  таким
способом перегруппировать войска и выгадать несколько  лет  на  укрепление
обороны.
     - Боже мой, - шепчет Консул.  Большую  часть  жизни  он  прикидывался
слугой Гегемонии, вынашивая  планы  ее  уничтожения,  чтобы  отомстить  за
бабушку. Но теперь одна только мысль, что  все  это  происходит  на  самом
деле...
     - Что слышно о  Шрайке?  -  спрашивает  он  немного  погодя,  завидев
впереди низкие белые здания Китса. Солнечные лучи касаются горных вершин и
речной глади - последнее благословение перед приходом тьмы.
     Тео качает головой.
     - Кое-какие сообщения  поступают,  но  теперь  роль  главного  пугала
узурпировали Бродяги.
     - Так он не появился в Сети?
     Генерал-губернатор недоуменно глядит на Консула:
     - Шрайк? В Сети? Как он может там очутиться? На Гиперионе до сих  пор
не разрешили ставить порталы. А возле Китса,  Эндимиона  и  Порт-Романтика
его пока не видели. До крупных городов он не добрался.
     Консул  не  отвечает,  но  в  душе  криком  кричит:   "Господи,   мое
предательство...  все  зря!  Я  продал  душу,   чтобы   Гробницы   Времени
раскрылись,  а  Шрайк  и  не  думает  губить  Сеть...  Бродяги!  Они   нас
перехитрили. Предав Гегемонию, я сыграл им на руку!"
     - Послушайте, - вдруг охрипшим голосом произносит Тео,  касаясь  руки
Консула. - Гладстон не просто так приказала мне бросить все и  найти  вас.
Она санкционировала освобождение вашего корабля...
     - Слава Богу! - восклицает Консул. - Я могу...
     - Подождите! Вы не должны возвращаться в Долину Гробниц.  Она  хочет,
чтобы вы курсировали по системе, избегая оборонительного периметра ВКС,  и
в конце концов вошли в контакт с руководством Роя.
     - Роя?! Почему я должен...
     - Секретарь Сената надеется, что вы вступите  с  ними  в  переговоры.
Каким-то образом ей удалось дать им знать, что вы вот-вот  появитесь.  Она
считает, раз вы знакомы с ними, то они вас подпустят... не расстреляют ваш
корабль.  Правда,  никаких  гарантий  она  не  получила.  Так   что   дело
рискованное.
     Консул откидывается на спинку кожаного  сиденья.  Он  чувствует  себя
так, будто вновь попал под нейропарализатор.
     - Переговоры? И о чем, черт возьми, мне с ними переговариваться?
     - Гладстон свяжется с  вами  по  мультилинии,  когда  вы  вылетите  с
Гипериона. Это нужно сделать срочно. Сегодня. Прежде чем миры первой волны
будут захвачены Роями.
     Консул слышит слова "миры первой волны", но не спрашивает, входит  ли
в их число его любимая Мауи-Обетованная. Возможно, думает он, так лучше, и
заявляет:
     - Дудки. Я возвращаюсь в долину.
     Тео поправляет очки.
     - Она не допустит этого, сэр.
     - Да? - Консул улыбается. - Как же она  меня  остановит?  Расстреляет
корабль?
     - Не знаю, но сказала,  что  не  допустит.  -  В  голосе  Тео  звучит
искреннее огорчение. - На орбите находятся факельщики и  сторожевики  ВКС,
сэр. Эскорт последней группы катеров.
     - Хорошо. - Консул все еще улыбается. - Пусть попробуют  меня  сбить.
Все равно за двести лет еще ни одному кораблю с людьми на борту не удалось
сесть в районе Гробниц. Корабли садились  благополучно,  вот  только  люди
исчезали. Прежде чем меня подстрелят,  я  уже  буду  болтаться  на  дереве
Шрайка.  -  Консул  на  миг  прикрывает  глаза  и  представляет,  как  его
опустевший черный звездолет  садится  в  пустыне.  Сол,  Дюре  и  чудесным
образом возвратившиеся остальные спешат укрыться в корабле, чтобы откачать
в операционной Хета Мастина и  Ламию  Брон  и  погрузить  кроху  Рахиль  в
спасительную криогенную фугу.
     - Господи, - шепчет Тео, и дрожь в его голосе  возвращает  Консула  к
реальности.
     Они миновали последнюю излучину перед городом. Утесы здесь  выше,  их
череда заканчивается  горой  с  изваянием  Печального  Короля  Билли.  Уже
коснувшееся горизонта солнце освещает низкие облака и здания  на  вершинах
восточных холмов.
     Над городом бушует война.  Лазерные  лучи  сверху  и  снизу  пронзают
облака. Корабли вьются в  воздухе,  как  мошки,  и  горят,  как  мотыльки,
подлетевшие слишком близко к манящему огню лампы; из облаков  вываливаются
парапланы и прозрачные пузыри левитаторов. Враг осаждает столицу планеты -
Китс. Бродяги явились на Гиперион.
     - Боже мой! - в ужасе шепчет Тео.
     На  лесистом  хребте  северо-западнее   города   вспыхивает   огонек.
Переносной ЗРК. Оставляя дымный след, из леса прямо на их скиммер с гербом
Гегемонии несется ракета.
     - Держитесь! - кричит Тео, переходит на ручное управление  и,  дергая
переключатели, резко опрокидывает скиммер на правый борт, пытаясь  попасть
внутрь радиуса разворота маленькой ракеты.
     Взрыв в кормовой части. Консул повисает на ремнях безопасности  и  на
мгновение слепнет. Когда зрение возвращается к нему, он видит, что  кабина
полна дыма. Во мраке мигают красные  аварийные  глазки,  и  хор  тревожных
зуммеров рапортует о выходе  из  строя  самых  разнообразных  систем.  Тео
наваливается на штурвал.
     - Держитесь, - снова произносит он  потерявшие  всякий  смысл  слова.
Бешено крутясь вокруг своей оси, скиммер на мгновение  находит  под  собой
опору, вновь теряет ее и, кувыркаясь, падает на горящий Китс.

     36

     Я моргнул и широко раскрыл глаза, не сразу сообразив,  где  нахожусь.
Какой-то огромный сумрачный зал... Ах да, собор Святого Петра. Пасем. Надо
мною склонились обеспокоенные лица монсеньора Эдуарда и  отца  Поля  Дюре,
едва различимые в слабом свете свечей.
     - Сколько я... проспал? - Мне показалось, что я  всего  на  несколько
секунд окунулся в мерцающую полудрему - преддверие мирного, глубокого сна.
     - Десять минут, - сказал монсеньор. - Вы можете нам  рассказать,  что
видели?
     Я не видел причин для отказа. Выслушав мой рассказ, монсеньор  Эдуард
осенил себя крестным знамением.
     - Боже мой, так посол Техно-Центра уговаривает Гладстон послать людей
в эти... туннели!
     Дюре коснулся моего плеча.
     - Я переговорю с Истинным Гласом  Мирового  Древа  на  Роще  Богов  и
прибуду к вам на ТКЦ. Мы должны объяснить Гладстон всю чудовищность  этого
плана.
     Я кивнул. Мечты отправиться с Дюре на Рощу Богов или даже на Гиперион
тут же улетучились.
     - Согласен. Медлить нельзя. Ваш портал... можно  мне  воспользоваться
Папскими Дверями, чтобы попасть на Центр Тау Кита?
     Монсеньор встал и выпрямился. Внезапно я понял, что  он  очень  стар.
Его тело ни разу не подвергалось поульсенизации.
     - Конечно. Это  портал  с  наивысшим  приоритетом,  -  пояснил  он  и
обернулся к Дюре. - Поль, ты знаешь, что  я  отправился  бы  с  тобой.  Но
похороны Его Святейшества, выборы нового  папы...  -  Монсеньор  Эдуард  с
сожалением вздохнул. - Странно, но повседневная  суета  не  оставляет  нас
даже накануне всеобщей катастрофы: варвары будут  на  Пасеме  меньше,  чем
через десять стандартодней.
     Высокий лоб Дюре в свете свечей отливает золотом:
     - Друг мой, дело Церкви  не  суета  повседневная,  а  нечто  большее.
Побеседовав с тамплиерами, я сразу же отправлюсь на ТКЦ,  чтобы  вместе  с
господином   Северном   убедить   Гладстон   не   принимать    предложение
Техно-Центра.  А  затем,  Эдуард,  я  вернусь,  и  мы  вместе   попытаемся
проникнуть в смысл этой странной ереси.
     Я вышел вслед за ним в  боковую  дверь  базилики,  которая  вела  под
высокую колоннаду, миновал открытый дворик (дождь  прекратился,  и  воздух
приятно освежал лицо), спустился по лестнице и попал через узкий туннель в
папские покои. Швейцарские гвардейцы в Передней вытянулись перед  нами  по
стойке "смирно". Это  были  здоровяки  в  латах  и  полосатых  желто-синих
рейтузах,  правда,  их  церемониальные  алебарды   являлись   одновременно
новейшими  лучеметами.  Один  из  них  выступил  вперед  и  что-то  шепнул
монсеньору.
     - Господин Северн, на главный терминекс только  что  прибыл  человек,
который спрашивает вас.
     - Меня? - Я вслушивался в голоса в  соседних  комнатах  -  мелодичное
журчание молитв, повторяемых скороговоркой. Должно быть, шла подготовка  к
похоронам Папы.
     - Да, некий господин Хент. Говорит, что дело не терпит отлагательств.
     - Еще минута, и мы встретились бы  с  ним  в  Доме  Правительства,  -
удивился я. - Ну что ж, пусть войдет, если это не возбраняется.
     Монсеньор Эдуард кивнул и что-то тихо приказал швейцарцу, который,  в
свою очередь, пошептался с декоративным зубцом на своем старинном панцире.
     Так называемые Папские Двери - небольшой портал в замысловатой раме с
золотыми серафимами и херувимами по бокам и пятью барельефами наверху (они
изображали грехопадение Адама и Евы и их изгнание из  Эдема)  -  стояли  в
центре хорошо охраняемой комнаты  в  личных  покоях  Папы.  Созерцая  свои
озабоченные отражения в зеркалах, которые висели на всех  четырех  стенах,
мы стали ждать.
     В сопровождении того же священника, что провожал меня  к  монсеньору,
появился Ли Хент.
     - Северн! - вскричал главный советник Гладстон.  -  Вы  срочно  нужны
секретарю Сената.
     - Именно к ней я и собирался сейчас. Хочу предупредить, что, если она
позволит Техно-Центру создать и пустить в ход его адское оружие,  случится
непоправимое.
     Хент заморгал, что придало  весьма  комичное  выражение  его  длинной
физиономии.
     - Северн, вы что, всеведущи?
     Я не мог не рассмеяться.
     - Маленький ребенок, забравшийся без спроса в голонишу, много  видит,
но мало что понимает. Тем не менее у него есть передо  мной  преимущество:
он может переключать каналы и совсем выключить эту штуку,  когда  она  ему
надоест.
     Хент   уже   встречался   с   монсеньером   Эдуардом   на   различных
государственных мероприятиях. Я представил ему отца Дюре.
     - Дюре? - пробормотал Хент, и у него буквально отвисла челюсть.
     Я впервые видел его растерянным. Право, это выглядело очень забавно.
     - Позже все объясню, - сказал я, пожимая священнику руку. - Удачи вам
на Роще Богов, Дюре. Не задерживайтесь там надолго.
     - Всего час,  -  пообещал  иезуит.  -  Перед  разговором  с  госпожой
Гладстон я должен отыскать  одну-единственную  деталь  нашей  головоломки.
Пожалуйста, расскажите ей как  можно  подробнее  о  том,  что  я  видел  в
лабиринте. А я, когда прибуду, подтвержу ваши слова.
     - Возможно, дела не позволят ей принять меня до  вашего  прибытия,  -
сказал я. - Но как бы там ни было, постараюсь быть для вас хорошим Иоанном
Крестителем.
     Дюре улыбнулся.
     - Только не потеряйте голову, друг мой. - Он набрал код  переноса  на
архаичной панели и, кивнув на прощание, исчез в портале.
     Я повернулся к монсеньору Эдуарду.
     - Уверен, все утрясется, прежде чем Бродяги доберутся до Пасема.
     Дряхлый святой отец поднял руку и благословил меня.
     - Идите с Богом, юноша. Чувствую, что всех нас ждут тяжелые  времена,
но ваше бремя будет самым тяжким.
     Я покачал головой.
     - Я всего лишь наблюдатель, монсеньор. Жду и вижу сны. Это не бремя.
     - Ждать и видеть сны будете  потом,  -  резко  вмешался  Ли  Хент.  -
Госпожа Гладстон требует,