легка
удивленное выражение. - В учении Святого Тейяра рассматривается эволюция к
точке Омега.
     -  Аналогична  ли  точка  Омега  идее  практического   сатори   наших
дзен-гностиков? - спросила Сюдетта Шер.
     Монсеньор Эдуард тоскливо взглянул на свой суп.
     - Нет, не совсем, - терпеливо ответил он. - Святой Тейяр считал,  что
все  живые  создания,  все  уровни  органического   разума   есть   звенья
предопределенной свыше эволюции к окончательному слиянию  с  Божеством.  -
Тут он  слегка  нахмурился.  -  За  прошедшие  восемь  веков  идеи  Тейяра
подвергались  переосмыслению,  но  основополагающая   мысль   -   что   мы
рассматриваем  Иисуса  Христа  как  пример  воплощения  искомого   высшего
сознания в человеческой плоскости... - осталась прежней.
     Я кашлянул:
     - Гипотеза Тейяра получила дальнейшее развитие в трудах иезуита  Поля
Дюре, не так ли?
     Монсеньор Эдуард окинул меня внимательным взглядом На  его  печальном
лице появилось недоумение.
     - Конечно же, да, - ответил он. - Но я, признаюсь,  никак  не  ожидал
встретить здесь кого-то знакомого с трудами отца Дюре.
     Я смотрел в глаза человека, который оставался другом Дюре, даже когда
сослал его на Гиперион за отступничество. Я вспомнил о другом  беженце  из
Нового Ватикана, молодом Ленаре Хойте,  который  лежит  сейчас  мертвый  в
ледяной  Гробнице  Времени,  пока  паразиты-крестоформы,  несущие  в  себе
искалеченные ДНК отца Дюре и самого Хойта, продолжают  свой  кощунственный
труд по их воскрешению. Как вписываются эти исчадия ада в  идеи  Тейяра  и
Дюре о неизбежном светлом движении к Божеству?
     Тут Спенсер Рейнольдс, вероятно, решил, что не стоит  выпускать  нить
разговора из своих красивых рук.
     - Дело в том, - сказал он, и его звучный, хорошо  поставленный  голос
перекрыл оживленную беседу в средней части стола,  -  что  война,  подобно
религии или любой другой всеохватывающей человеческой деятельности, должна
оставить  свою  инфантильную  озабоченность  буквалистским   соответствием
предмету, который выражается в рабской одержимости так называемой "целью",
и наслаждаться  всецело  эстетической  стороной  явления.  Теперь  о  моем
собственном, самом последнем проекте...
     - А какова цель вашего  культа,  монсеньор  Эдуард?  -  вырвала  нить
разговора  из  рук  Рейнольдса  Тирена  Вингрен-Фейф.  Она  проделала  это
играючи, не повышая голоса и не отводя взгляда от лица священника.
     - Помочь человечеству познать Бога и служить ему, - тихо ответил  тот
и принялся шумно доедать свой суп. Покончив с ним, старичок  посмотрел  на
советника Альбедо, ища у него поддержки.
     -  Я  слышал,  советник,  что  Техно-Центр  преследует  до  странного
аналогичную цель. Правда ли, что вы пытаетесь создать своего  собственного
Бога?
     Улыбка Альбедо была рассчитана идеально: она выглядела дружеской  без
малейших признаков фамильярности или снисходительности.
     - Не  секрет,  что  Центр,  давно  работает  над  созданием  хотя  бы
теоретической модели так называемого  искусственного  интеллекта,  намного
превосходящего наши скромные способности. - Он взмахнул рукой. -  Но  вряд
ли это можно рассматривать как попытку создания Бога, монсеньор. -  Вернее
видеть в этом экспериментальный проект, развивающий гипотезы ваших Святого
Тейяра и отца Дюре.
     - Но вы все  же  надеетесь,  что  сумеете  довести  вашу  собственную
эволюцию до уровня  этого  сверхсознания?  -  спросил  капитан  Ли,  герой
морских сражений,  внимательно  вслушивавшийся  в  разговор.  -  Можно  ли
сконструировать  высший  разум,  как  мы  когда-то  сконструировали  ваших
примитивных предков из кремния и микрочипов?
     Альбедо рассмеялся.
     - Боюсь, будет не столь грандиозно. И не столь просто.  И,  когда  вы
употребляете слово  "вы",  капитан,  не  забывайте,  пожалуйста,  что  моя
личность - лишь капля в море разнообразных разумов, столь же пестром,  как
общество людей на этой планете... и, тем более, во всей Сети.  Техно-Центр
-  не  монолит.  Как  всякая  плюралистическая   цивилизация,   он   может
похвастаться множеством философий, учений,  гипотез,  даже  религий,  если
угодно. - Альбедо скрестил руки на груди, будто  смакуя  пришедшую  на  ум
остроту. - Хотя лично я склонен воспринимать охоту за Высшим  Разумом  как
хобби, а не как религию.  Это  все  равно  что  собирать  кораблик  внутри
бутылки, капитан, или спорить, сколько ангелов уместится на острие иглы, -
и Альбедо взглянул на монсеньора.
     Все  вежливо   рассмеялись   -   все,   кроме   Рейнольдса,   который
непроизвольно хмурился, очевидно, размышляя, как бы снова перехватить нить
разговора.
     - А что вы скажете о слухах,  будто  в  процессе  работы  над  Высшим
Разумом Техно-Центр создал точную копию Старой Земли? - выложил  вдруг  я,
сам себе на удивление.
     Улыбка на лице Альбедо не померкла, дружелюбная  искра  в  глазах  не
погасла, но на какую-то долю наносекунды сквозь призрачный  лик  советника
проглянуло ЧТО-ТО. Что? Удивление? Гнев? Насмешка? Ума не приложу. За  эту
бесконечную секунду он мог тайно связаться со мной, передать  колоссальный
объем информации через пуповину, соединяющую меня с Техно-Центром, или  по
невидимым  каналам,  зарезервированным  нами  для   собственных   нужд   в
лабиринтах инфосферы, которые люди наивно считают прямыми коридорами. И  с
той же самой  легкостью  он  мог  убить  меня,  отдав  приказ  тем  членам
Техно-пантеона, которые  распоряжаются  жизнями  мне  подобных  -  так  же
просто, как директор института приказывает лаборанту усыпить ненужную  для
эксперимента мышь.
     Разговоры за столом стихли сами  собой.  Даже  Мейна  Гладстон  и  ее
высокие гости все как один повернули головы в нашу сторону.
     Советник Альбедо еще шире улыбнулся.
     -  Какая  дивная  нелепица!  Скажите,  господин  Северн,   может   ли
кто-нибудь, в особенности такой организм, как  Техно-Центр,  который  ваши
комментаторы именуют "шайкой бестелесных мозгов и приблудных программ, что
дезертировали из своих плат и занимаются выковыриванием  интеллектуального
мусора из своих несуществующих пупков..." Так  вот,  может  ли  кто-нибудь
создать точную копию Старой Земли?
     Я посмотрел на проекцию - _с_к_в_о_з_ь_ проекцию, - впервые  заметив,
что тарелки  и  еда  Альбедо  тоже  были  иллюзией:  разговаривая,  он  не
переставал жевать.
     - Кроме того, - продолжал он,  очевидно,  сильно  позабавленный  моим
простодушием, - не приходило ли на ум сочинителям этой басни, что  "точной
копией Старой Земли" может быть разве что сама Старая  Земля  во  всех  ее
проявлениях? И  как,  скажите  на  милость,  можно  использовать  подобный
артефакт в  работе  над  расширением  теоретических  возможностей  матрицы
искусственного разума?
     Когда стало ясно, что отвечать я не  собираюсь,  над  столом  повисло
неловкое молчание.
     Монсеньор Эдуард прокашлялся.
     - Думается, - сказал он, - что... э-э... общество, способное  создать
точную копию любого мира, в особенности мира,  уничтоженного  четыре  века
назад, не нуждается в Боге; оно само было бы Богом.
     - Совершенно верно! -  рассмеялся  советник  Альбедо.  -  Да,  глупые
слухи, но восхитительные... просто восхитительные!
     Все  облегченно  рассмеялись,  возобновился  прежний   шум.   Спенсер
Рейнольдс заговорил  о  своем  новейшем  замысле  -  он  мечтал  уговорить
самоубийц организованно прыгать с высоких мостов на двадцати мирах Сети  с
трансляцией перформанса  по  Альтингу,  -  но  Тирена  Вингрен-Фейф  снова
привлекла к себе внимание, обняв  монсеньора  Эдуарда  и  зазывая  его  на
нудистскую вечеринку в своем плавучем поместье на Безбрежном Море.
     Я встретился глазами с советником Альбедо  и  отвернулся  -  как  раз
вовремя,  чтобы  перехватить  вопросительные  взгляды  Ли  Хента  и  Мейны
Гладстон. К счастью, в этот момент официанты внесли на серебряных тарелках
очередную смену блюд.
     Обед был превосходный.

     15

     Я не пошел на Тиренину нудистскую вечеринку. Не пошел туда и  Спенсер
Рейнольдс - я видел его оживленно беседующим  с  Сюдеттой  Шер.  Не  знаю,
правда, поддался ли на уговоры Тирены монсеньор Эдуард.
     Обед близился  к  концу.  Члены  правления  благотворительного  фонда
произносили один за другим короткие речи.  Остальные  важные  персоны  уже
начинали шуршать салфетками, когда  Ли  Хент  шепнул  мне,  что  секретарь
Сената со свитой собирается удалиться и просит меня сопровождать ее.
     Было  почти  23:00  по  стандартному,  и  я  рассудил,  что  Гладстон
возвращается в Дом Правительства. Каково же  было  мое  удивление,  когда,
пройдя  сквозь  одноразовый  портал  -  я  замыкал   шествие,   вместе   с
телохранителями-преторианцами, - я оказался  в  коридоре  между  каменными
стенами. В высоких окнах пламенела марсианская заря.
     Формально  Марс  не  входит  в  состав  Сети:  доступ  на  древнейшую
внеземную колонию человечества преднамеренно  затруднен.  Дзен-гностики  -
паломники,  отправляющиеся  к  Скале  Мастера  в  Море  Эллады,  -  должны
транспортироваться на станцию "Старая  Родина"  и  там  пересаживаться  на
челноки, курсирующие между  Ганимедом,  Европой  и  Марсом.  Это  отнимает
несколько часов, не больше, но в обществе, где до любого уголка  Вселенной
буквально рукой  подать,  такое  путешествие  считается  великой  жертвой,
опасным  приключением.  Помимо  историков  и  специалистов  по   коньячным
кактусам, мало кто решается на него. И ряды паломников  ныне,  во  времена
упадка дзен-гностицизма,  значительно  поредели.  Марс  никому  больше  не
нужен.
     Никому, кроме ВКС. Хотя штабные учреждения находятся на ТКЦ,  а  базы
разбросаны по всей  Сети  и  Протекторату,  подлинным  домом  для  военных
остается Марс. А Олимпийская Офицерская Школа - его сердце.
     На встречу с нашей группой политических шишек собралась группа  шишек
военных. И пока эти группы перемешивались, как столкнувшиеся галактики,  я
отошел к окну.
     Коридор был частью комплекса,  выдолбленного  в  стене  кратера  горы
Олимп, и с десятимильной высоты моего наблюдательного пункта чудилось, что
одним взглядом обнимаешь полпланеты.  Отсюда  Марс  представлялся  древним
вулканическим щитом. Высота, как  жезл  фокусника,  превратила  подъездные
дороги, прилепившийся к горному склону старый город, трущобы и леса  плато
Фарсида в точки и закорючки на красной  равнине,  неизменной  со  времени,
когда первый человек ступил на  эту  планету,  объявил  ее  собственностью
страны под названием Япония и щелкнул затвором фотоаппарата.
     Я смотрел, как поднимается маленькое солнце, думая: "Так  вот  оно  -
Солнце", любуясь умопомрачительной игрой света на облаках, которые  тяжело
выползали из темноты и карабкались по крутому склону, когда ко мне подошел
Ли Хент.
     - Госпожа секретарь Сената примет вас после совещания. -  Он  передал
мне два альбома для эскизов, за которыми  кто-то  из  помощников  Гладстон
слетал в Дом Правительства. - Надеюсь, вы  понимаете,  что  осе  увиденное
вами на этом совещании совершенно секретно?
     Я понял: это приказ, а не вопрос.
     Широкие бронзовые двери распахнулись.  Зажглись  светильники,  озарив
пандус и лестницу с ковровой дорожкой, ведущие к столу Военного  Кабинета.
Он стоял на единственном островке света посреди просторного,  погруженного
во тьму помещения,  напоминающего  большую  университетскую  аудиторию.  К
столу ринулись адъютанты: проворно отодвигая  стулья,  они  указали  своим
начальникам места и вновь слились с темнотой. Скрепя сердце  я  повернулся
спиной к восходящему солнцу Марса и спустился вслед за  остальными  в  эту
яму.

     Совещание вели генерал Морпурго и  тройка  командующих  ВКС.  Здешние
наглядные пособия ушли на несколько световых  лет  вперед  от  примитивных
панелей  и  голограмм  Дома  Правительства.  Мы   оказались   в   огромном
планетарии, способном при необходимости вместить  не  менее  восьми  тысяч
студентов  и  преподавателей.  Тьма  под   куполом   мгновенно   озарилась
высокочеткими голограммами и схемами величиной с  поле  для  нульболла.  В
этом было что-то жуткое.
     Содержание сообщений пугало не меньше, чем антураж.
     - Еще чуть-чуть, и мы проиграем битву за Гиперион,  -  сухо  заключил
Морпурго. - В лучшем случае мы добьемся ничьей, если сумеем  удержать  Рой
за пределами стратегического района, то есть в радиусе пяти астроединиц от
сингулярной сферы нуль-канала.  Причем  нам  придется  постоянно  отражать
атаки  их  малых  кораблей.  В  худшем  -  будем  вынуждены  отступить  на
оборонительные позиции и произвести эвакуацию флота и граждан Гегемонии, а
Гиперион отдать Бродягам.
     - А где же обещанный сокрушительный удар? - спросил  сенатор  Колчев,
сидевший во главе ромбообразного стола. - Где ваша "решительная атака"  на
Рой?
     Морпурго откашлялся, будто собирался ответить, и взглянул на адмирала
Наситу. Тот встал. Казалось, хмурое лицо адмирала парит в темноте отдельно
от его тела - на нем был черный мундир, сливающийся с темнотой  зала.  Это
мне напомнило... Но я не  стал  вспоминать,  что.  Я  предпочел  перевести
взгляд на лицо Мейны  Гладстон,  подсвеченное  сиянием  карт  и  диаграмм,
паривших над нашими головами, как  объемная  разноцветная  тень  дамоклова
меча. Бумажный альбом мне надоел, и  теперь  я  водил  пером  по  складной
демонстрационной панели.
     - Во-первых, наши разведданные о Роях  оказались  скудными  по  нашей
вине, - начал Насита. Под  куполом  тут  же  вспыхнули  новые  графики.  -
Зонды-разведчики и  станции  слежения  не  могли  идентифицировать  каждую
единицу кочевого флота Бродяг. В результате реальная боевая  мощь  данного
Роя  была  серьезно  недооценена.  Наши  попытки  прорвать  их  оборону  с
использованием палубных истребителей  и  факельщиков  оказались  не  столь
успешными, как ожидалось.
     Во-вторых,   необходимость    сохранять    чрезвычайно    протяженный
оборонительный периметр системы Гипериона легла тяжким грузом на обе  наши
эскадры;  выделение  тяжелых  кораблей  в   количестве   достаточном   для
осуществления  наступательных  действий  в  то  время  не   представлялось
возможным.
     Колчев прервал его.
     - Адмирал, вы утверждаете, что мы не можем разбить врага или хотя  бы
отбить атаки Бродяг на систему Гипериона из-за нехватки, кораблей.  Я  вас
правильно понял?
     Насита пристально  посмотрел  на  сенатора,  и  я  вспомнил  картину,
изображавшую самурая, который собирался обнажить меч для харакири.
     - Правильно, сенатор Колчев.
     - Однако на заседании кабинета не далее, чем одну стандартную  неделю
назад, вы заверяли нас, что двух эскадр достаточно, чтобы спасти  Гиперион
от вторжения и разорения, а также нанести этому Рою сокрушительный удар. В
чем дело, адмирал?
     Насита выпрямился во весь рост - он был теперь выше Морпурго, но  все
равно ниже среднего жителя Сети, - и повернулся лицом к Гладстон.
     - Госпожа секретарь, я уже объяснил,  почему  следует  изменить  нашу
стратегию. Может быть, мне снова объявить о начале совещания?
     Мейна Гладстон облокотилась о стол,  подперев  голову  ладонью,  всем
своим видом выражая напряженное внимание и усталость.
     - Адмирал, - начала она тихо, -  я  считаю  вопрос  сенатора  Колчева
вполне относящимся к делу. Но я думаю также,  что  ситуация,  обрисованная
вами сегодня и на предыдущих совещаниях,  говорит  сама  за  себя.  -  Она
повернулась к Колчеву.  -  Габриэль,  мы  ошиблись.  При  этом  количестве
задействованных сил мы получаем пат - это в лучшем случае. Бродяги подлее,
крепче и гораздо многочисленнее,  чем  мы  предполагали.  -  Она  перевела
взгляд на Наситу. - Адмирал, сколько кораблей вам требуется?
     Насита закусил  губу,  очевидно,  растерянный:  он  никак  не  ожидал
услышать этот вопрос в начале совещания. Взглянув  на  Морпурго  и  прочих
генералов, он решительно сцепил  руки  на  животе,  как  распорядитель  на
похоронах.
     - Двести. По меньшей мере двести военных кораблей первого класса.
     Раздался скрип множества сидений. Я  поднял  глаза  от  рисунка:  все
перешептывались, растерянно озираясь по  сторонам.  Одна  Гладстон  сидела
невозмутимо. Только через секунду я догадался, в чем дело.
     Во всех ВКС не насчитывалось и  шестисот  таких  кораблей.  И  каждый
стоил целое состояние. Считанным мирам было  по  карману  построить  более
одного-двух боевых звездолетов линейного класса, а  колониальную  планету,
возмечтавшую о собственной эскадрилье факельщиков с двигателями  Хоукинга,
ждало  полное  банкротство.  Однако  любой  из   этих   кораблей   обладал
фантастической мощью: ударный  авианосец  мог  опустошить  целую  планету,
соединение,  состоящее  из  крейсеров  и  эсминцев,  -  взорвать   звезду.
Несомненно, что сосредоточенные  в  системе  Гипериона  корабли  Гегемонии
могли  -  будучи  разосланными  во  все  концы  Сети  по   нуль-фарватерам
транспортной матрицы ВКС - сокрушить большинство ее звездных систем. Веком
ранее хватило полусотни таких кораблей, о которых  говорил  Насита,  чтобы
уничтожить флот Гленнон-Хайта и выжечь каленым железом самые корни мятежа.
     И все же Насита требовал, чтобы в систему Гипериона были введены  ДВЕ
ТРЕТИ  всего  флота  Гегемонии  сразу.  Я  кожей  ощутил,  как  по   рядам
электрической искрой пробежала тревога.
     Сенатор Ришо с Возрождения-Вектор набралась храбрости первой:
     -  Адмирал,  ведь  мы  никогда  еще  не  осуществляли  такой  плотной
концентрации космических сил, не так ли?
     Голова Наситы повернулась плавно, как на подшипниках. Сдвинутые брови
по-прежнему топорщились:
     - Госпожа Ришо, никогда еще будущее Гегемонии  не  зависело  в  такой
степени от действий флота.
     - Да, я понимаю, - кивнула Ришо. - Но я хотела  бы  узнать,  как  это
скажется на обороне Сети в других местах. Не слишком  ли  это  рискованный
шаг?
     Насита что-то рявкнул, и графики под исполинским куполом завертелись,
расползлись туманными клочьями  и  вновь  сгустились  в  умопомрачительную
панораму. Забелел  Млечный  Путь,  увиденный  из  точки,  приподнятой  над
плоскостью галактического экватора. Тут  же  угол  зрения  изменился  -  с
головокружительной скоростью нас потащило к одному из спиральных  рукавов,
и впереди повисла голубая паутина  нуль-транспортной  сети,  пронизывающей
Гегемонию: золотое неровное  ядро  с  шипами  и  ложноножками,  окруженное
зеленым нимбом Протектората. На фоне  громадной  галактики  Сеть  казалась
неумелым наброском, причудой детской фантазии - и при всей  унизительности
этого ощущения оно в точности отражало положение дел.
     Внезапно по  изображению  пробежала  рябь,  и  Сеть  с  Протекторатом
разрослись до размеров Вселенной. Лишь на заднем  плане  -  ради  создания
перспективы - мерцали сотни звезд.
     -  Перед  вами  диспозиция  подразделений  нашего  флота,  -  объявил
адмирал. Внутри золотого пятна и за его пределами зажглось несколько сотен
ярко-оранжевых огоньков. Больше всего их было вокруг захолустной звезды, в
которой я не сразу узнал светило Гипериона. - А это Рои Бродяг - по  самым
свежим наблюдениям. - Появилась дюжина  красных  линий.  Стрелки  и  синие
пунктирные хвосты указывали направления их движения.  Даже  столь  крупный
масштаб не показывал вторжения каких-либо Роев в пространство Гегемонии  -
за исключением одного из них,  самого  крупного,  который,  резко  изменив
курс, направлялся к системе Гипериона.
     Я заметил, что эскадры ВКС в основном отслеживают  перемещения  Роев,
если не считать скоплений кораблей вблизи баз  и  на  орбитах  неспокойных
миров типа Мауи-Обетованной, Брешии и Кум-Рияда.
     - Адмирал, - сказала  Гладстон,  отмахиваясь  от  комментариев.  -  Я
думаю, вы позаботились рассчитать  время  передислокации  флота  в  случае
нарушения границы в какой-то другой точке.
     На хмуром лице Наситы появилось что