рямо в глаза  Консулу  и  судорожно  взмахнул  правой
рукой.
     - Сначала болеутоляющие  средства  делали  свое  дело.  Но  с  каждым
годом... с каждым днем... становилось хуже. Даже в фуге... боль.  В  любом
случае я должен был вернуться назад. Как он мог...  семь  лет!  О,  Иисусе
милосердный, - простонал отец Хойт и впился ногтями в ковер.
     Консул быстро  наклонился  к  нему,  ввел  под  мышку  полную  ампулу
ультраморфина и, когда священник стал оседать,  подхватил  его  и  бережно
уложил на ковер. Все плыло перед глазами Консула, когда он разорвал мокрую
от пота рубашку Хойта и отшвырнул лохмотья в сторону. Да, он был  там,  на
груди. Он затаился под бледной кожей как огромный  крестоообразный  червь.
Консул перевел дыхание  и  осторожно  перевернул  священника  лицом  вниз.
Второй крестоформ был там, где он и ожидал его обнаружить.  Крестообразный
рубец чуть меньше первого проступал на худой  спине  священника,  как  раз
между лопатками. Когда пальцы Консула коснулись  воспаленной  плоти,  Хойт
чуть заметно дернулся.
     Консул действовал уверенно и неторопливо. Сперва  он  упаковал  багаж
священника и прибрал в комнате. Затем одел Хойта - бережно,  как  одевают,
провожая в последний путь, тело родного человека.
     Комлог Консула подал сигнал вызова.
     - Пора стартовать, - раздался голос полковника Кассада.
     - Идем, - ответил Консул. По комлогу он вызвал клонов, чтобы  отнести
багаж. Но отца Хойта он понес сам. Тело казалось почти невесомым.
     Дверь стручка распахнулась, и Консул вышел из густой  тени  ветвей  в
сине-зеленое  сияние  Гипериона,  заполнявшего   теперь   весь   небосвод.
Обдумывая легенду, которую  ему  предстоит  рассказать  остальным.  Консул
помедлил секунду и еще раз посмотрел  в  лицо  спящему  священнику.  Потом
бросил взгляд вверх, на Гиперион,  и  пошел  дальше.  Даже  если  бы  сила
тяжести была здесь такой  же,  как  на  Земле,  подумал  Консул,  ноша  не
показалась бы ему тяжелой.
     Его ребенка давно не было в живых, но  сейчас  к  нему  вернулось  то
давнишнее, напрочь забытое чувство - чувство отца, который несет в постель
уснувшего сына.



                                    2

     В Китсе, столице Гипериона, было тепло и пасмурно. Дождь прекратился,
но над городом медленно ползли тяжелые  облака,  наполняя  воздух  соленым
дыханием океана, лежавшего в двадцати километрах  к  востоку.  Под  вечер,
когда серый день выцвел и превратился в  серые  сумерки,  громкий  двойной
удар потряс город, эхом отразившись от превращенного в  гигантскую  статую
одинокого пика на юге. Облака запылали голубым огнем, и  полминуты  спустя
из них вынырнул эбеново-черный космический корабль. Поддерживаемый столбом
термоядерного  пламени,  он  медленно  опускался,  помигивая  красными   и
зелеными навигационными огнями.
     На высоте тысячи метров зажглись посадочные огни корабля, и сразу  же
со стороны космопорта, расположенного к северу от столицы,  навстречу  ему
поднялись три лазерных луча. Словно приветствуя корабль, они захватили его
в рубиновый  треножник.  На  высоте  трехсот  метров  космолет  перешел  в
планирующий режим, плавно, как пивная кружка по мокрой стойке, скользнул в
сторону и невесомо погрузился в подготовленную для него посадочную шахту.
     Струи воды под высоким давлением начали  омывать  шахту  и  основание
корабля. Облака пара поднимались вверх и,  смешиваясь  с  завесой  редкого
дождя, расползались по мощеной равнине космопорта. Когда  выключили  воду,
наступила  тишина,  нарушаемая  лишь  шепотом   дождя   и   потрескиванием
остывающего корпуса корабля.
     Через минуту в двадцати метрах над  ограждением  шахты  из  головного
обтекателя выдвинулся небольшой балкон. На него вышли пятеро.
     - Благодарю вас за приятное  путешествие,  сэр.  -  Полковник  Кассад
учтиво поклонился Консулу.
     Тот кивнул в ответ и, облокотившись на перила, глубоко вдохнул свежий
воздух. Бисеринки дождя тут же усыпали его плечи и брови.
     Сол Вайнтрауб расстегнул свою сумку-люльку и взял  ребенка  на  руки.
Перемена давления или температуры, новые запахи, движение, шум или все это
вместе - разбудило девочку, и она  громко  заплакала.  Вайнтрауб  принялся
укачивать ее, но плач не прекращался.
     - Подходящий комментарий по случаю нашего прибытия, -  бросил  Мартин
Силен. Поэт был облачен в  длинную  пурпурную  накидку  и  красный  берет,
сдвинутый к правому уху. Он захватил с собой стакан и  уже  успел  к  нему
приложиться. - Клянусь распятием, здесь все переменилось.
     Консул, который не был на Гиперионе всего восемь местных лет,  только
покачал головой. Когда он  жил  в  Китсе,  космопорт  находился  в  девяти
километрах от города, теперь же лачуги, палатки и грязные  улицы  окружали
летное поле со всех сторон. В те дни  маленький  порт  принимал  не  более
одного корабля в неделю, сейчас Консул насчитал на поле не менее  двадцати
космолетов. На месте одноэтажного домика, в котором  размещались  портовое
управление и таможня,  высилось  огромное,  собранное  из  готовых  блоков
здание; на западе, там где поле  сильно  раздавалось  вширь,  появилось  с
дюжину новых вышек и шахта, а  по  периметру  космопорта  торчали  десятки
стандартных, защитного  цвета  модулей.  Консул  знал,  что  в  них  может
размещаться все что угодно, от наземных станций управления до  казарм.  Из
кучки таких же коробок на дальнем конце посадочной полосы тянулся  к  небу
лес причудливых антенн.
     - Прогресс, - пробормотал Консул.
     - Война, - возразил полковник Кассад.
     - Глядите, там люди. - Ламия Брон, указала на юг, в  сторону  главных
ворот, где за  внешней  оградой  и  фиолетовым  защитным  полем  беззвучно
бушевало тускло-коричневое море.
     - Боже мой, - Консул не мог сдержать удивления, - действительно!
     Кассад  включил  бинокль,  и  они  начали  по  очереди   разглядывать
многотысячную толпу, осаждавшую проволочные ограждения и защитное поле.
     - Зачем они там стоят? - спросила Ламия. - Что им надо?
     Даже здесь,  на  расстоянии  полукилометра,  чувствовался  угрожающий
напор людской массы. Морские пехотинцы в  темной  форме  несли  караул  на
внутренней стороне периметра, из чего Консул заключил, что  узкая  полоска
земли между проволокой, силовым полем и цепочкой морских пехотинцев  почти
наверняка заминирована или простреливается лучами смерти. А может, и то  и
другое.
     - Чего они хотят? - повторила Ламия.
     - Убраться отсюда, только и всего, - невозмутимо ответил ей Кассад.
     Еще до того, как полковник заговорил. Консул  понял,  что  палаточный
городок вокруг космопорта и толпа у ворот - явления неизбежные.  Население
Гипериона приготовилось покинуть планету. Должно быть, каждый раз, когда в
порту садится корабль, у ворот возникает этот безмолвный прибой.
     - Ну, один все-таки останется. - Мартин Силен указал на  юг,  где  за
рекой высился одинокий пик. - Его  хнычущее  величество,  старина  Уильям,
упокой,  Господи,  его  грешную  душу.  -  В  наступивших  сумерках   лицо
Печального Короля едва проступало сквозь  завесу  дождя.  -  Я  знал  его,
Горацио, - произнес пьяный поэт. - Человек бесконечно  остроумный.  Шутки,
шутки... и хоть бы одна смешная. Самая настоящая ослиная задница, Горацио.
     Прикрыв дочку от моросящего дождя, Сол Вайнтрауб  отошел  в  сторону,
чтобы ее плач не мешал беседе.
     - Смотрите, едут, - неожиданно сказал он и мотнул головой.
     По  мокрой  бетонке  к  кораблю  катил  автомобиль  наземной  службы,
покрытый камуфляжной полимерной пленкой, за которым следовал армейский ТМП
- транспортер на магнитной подушке, оснащенный для передвижения  в  слабом
магнитном поле Гипериона вспомогательными турбонагнетателями.
     Мартин Силен, все это время созерцавший мрачный лик Печального Короля
Билли, продекламировал тихим, едва слышным голосом:

                   В угрюмой тьме затерянной долины,
                   Вдали от влажной свежести зари,
                   И полдня жгучего, и одинокой
                   Звезды вечерней, - в мрачной тишине
                   Сидел Сатурн, как тишина, безмолвный,
                   Недвижный, как недвижная скала.
                   Над ним леса, чернея, громоздились,
                   Подобно тучам...
                           [Д.Китс. "Гиперион". Книга первая, 1-8]

     На балкон, сжимая голову руками, вышел  отец  Хойт.  Широко  открытые
глаза и отсутствующий взгляд делали его похожим на разбуженного ребенка.
     - Мы прибыли? - спросил он.
     - А  как  же,  блин!  -  вскричал  Мартин  Силен,  возвращая  бинокль
полковнику. - Давайте же спустимся и поприветствуем жандармов!


     Молоденький лейтенант морской пехоты внимательно  просмотрел  диск  с
разрешением на посадку, который Хет Мастин получил от  командира  эскадры,
но надменное выражение так и не  сошло  с  его  лица.  Оставив  паломников
мокнуть под дождем, он принялся неторопливо сканировать чипы с их  визами,
время от времени  бросая  замечания  лениво-заносчивым  тоном  -  типичная
мелкая сошка, дорвавшаяся до власти. Однако, взяв чип Федмана Кассада,  он
тут же поднял глаза, сразу сделавшись похожим на удивленного зверька:
     - Полковник Кассад?
     - Полковник в отставке, - уточнил Кассад.
     - Извините... сэр, - заикаясь, пробормотал лейтенант и стал торопливо
совать паломникам их чипы. - Я не знал, что вы  в  этой  группе,  сэр.  То
есть... капитан только сказал... я имею в виду... мой дядя был с  вами  на
Брешии, сэр. Я хочу извиниться... все,  что  в  наших  силах...  я  и  мои
люди...
     - Вольно, лейтенант, - сказал Кассад. -  Лучше  скажи,  можно  отсюда
как-нибудь добраться до города?
     - Ну...  в  общем,  сэр...  -  Молодой  морской  пехотинец  попытался
потереть подбородок, но вовремя вспомнил про шлем. - Да, сэр! Но  проблема
в том, что на вас может накинуться толпа и... К тому же эти проклятые  ТМП
ни хрена не пашут  на  этой...  ой,  простите,  сэр.  Понимаете,  наземный
транспорт возит только грузы, а  все  скиммеры  заняты  до  двадцати  двух
ноль-ноль, но я был бы счастлив предоставить в ваше распоряжение...
     - Минутку, - прервал его Консул. Метрах в десяти от  них  приземлился
потрепанный  пассажирский  скиммер,   вдоль   кожуха   которого   тянулась
золотистая геодезическая линия -  эмблема  Гегемонии.  Из  кабины  неловко
выбрался высокий тощий мужчина.
     - Тео! - закричал  Консул  и  бросился  навстречу  прилетевшему.  Они
протянули было друг другу руки, но потом, передумав,  крепко  обнялись.  -
Черт возьми, - Консул улыбнулся, - ты хорошо выглядишь, Тео!
     В самом деле, хотя разница в возрасте между  Консулом  и  бывшим  его
помощником сократилась на шесть лет, внешне тот почти не изменился: то  же
худое лицо, мальчишеская улыбка  и  густая  рыжая  шевелюра,  привлекавшая
внимание  всех  незамужних  (а   также   некоторых   замужних)   сотрудниц
консульства. От своей ставшей притчей во  языцех  застенчивости  Тео  Лэйн
тоже не избавился - вот и сейчас он то и дело без всякой  нужды  поправлял
старомодные очки в роговой оправе. Впрочем, молодой дипломат больше  никак
не проявлял свои чувства.
     - Хорошо, что вы вернулись, - сказал Тео.
     Консул повернулся и начал представлять своего  друга  паломникам,  но
затем вдруг остановился.
     - Боже мой, - сказал он, - ты ведь теперь консул. Извини, Тео,  я  не
подумал об этом.
     Тео Лэйн улыбнулся и снова поправил очки.
     - Не беспокойтесь, сэр, - сказал  он.  -  Теперь  я  уже  не  консул.
Последние несколько месяцев я  выполняю  обязанности  генерал-губернатора.
Комитет местного самоуправления в конце концов потребовал -  и  получил  -
формальный статус колонии. Приветствую вас в новом мире Гегемонии.
     На мгновение Консул опешил, потом  снова  бросился  обнимать  бывшего
протеже:
     - Поздравляю, Ваше Превосходительство!
     Тео заулыбался и взглянул на небо:
     - Похоже, скоро начнется настоящий ливень. Господа, прошу вас ко  мне
в скиммер. Я отвезу вас в  город.  -  Новый  генерал-губернатор  улыбнулся
морскому пехотинцу: - Лейтенант?
     - Да, сэр, - офицер замер по стойке смирно.
     - Не могли бы вы дать нам своих людей погрузить багаж? Мы  хотели  бы
улететь побыстрее - дождь вот-вот разойдется...


     Скиммер   летел   на    юг    вдоль    шоссе,    строго    выдерживая
шестидесятиметровую высоту. Консул сидел на переднем пассажирском сиденье,
остальные паломники удобно расположились позади,  в  откидных  пластиковых
креслах. Мартин Силен  и  отец  Хойт  спали.  Дочка  Вайнтрауба  перестала
плакать и самозабвенно сосала синтетическое материнское молоко  из  мягкой
бутылочки.
     - Как все изменилось, - сказал Консул. Он прижался щекой к  усеянному
дождевыми каплями куполу кабины и посмотрел вниз.
     Там царил настоящий хаос. На протяжении всего трехкилометрового  пути
до городских предместий склоны холмов и оврагов  были  облеплены  тысячами
лачуг и навесов. Под мокрыми брезентовыми крышами зажигались огни, освещая
сновавшие между грязными лачугами столь же  грязные  человеческие  фигуры.
Вдоль старого шоссе Китс-Космопорт построили высокий забор, а саму  дорогу
расширили и заменили на ней покрытие. Сейчас  по  ней  тянулись  навстречу
друг другу два потока  автомобилей  и  грузовиков  на  воздушной  подушке,
выкрашенных в защитный цвет или покрытых  полимерным  камуфляжем.  Впереди
сверкали огни Китса. Казалось, их стало больше,  и  горели  они  там,  где
их-прежде не было, - в речной долине и на холмах.
     - Три миллиона, - сказал Тео, словно читая мысль своего бывшего шефа.
- По меньшей мере, три миллиона. И с каждым днем их все больше.
     Консул взглянул на него:
     - Когда я уезжал,  на  планете  насчитывалось  не  больше  четырех  с
половиной миллионов жителей.
     - Сейчас, наверное, столько же, - сказал новый генерал-губернатор.  -
Но все стремятся в Китс. Все хотят, пока не поздно, попасть на  корабль  и
унести отсюда ноги. Некоторые ждут, когда построят портал, но  большинство
не верит, что мы управимся вовремя. Боятся.
     - Кого? Бродяг?
     - Их тоже, - ответил Тео. - Но еще больше - Шрайка.
     Консул отодвинулся от холодного стекла.
     - Стало быть, это уже перевалило через Уздечку?
     Тео невесело рассмеялся:
     - ЭТО везде. Точнее говоря, не ЭТО, а ЭТИ.  Люди  уверены,  что  этих
тварей несколько десятков или даже сотен. Сообщения о жертвах Шрайка  идут
со всех трех континентов. Спокойно только в столице, в больших городах - в
Эндимионе, например, и на отдельных участках побережья вдоль Гривы.
     - И сколько человек погибло? - спросил  Консул,  хотя  ответ  его  не
интересовал.
     - По меньшей мере, тысяч  двадцать,  включая  сюда  и  пропавших  без
вести. Много раненых, но тут уж Шрайк ни при чем, не так ли? -  Тео  вновь
усмехнулся. - Шрайк всегда доводит дело до конца. Люди  случайно  стреляют
друг в друга, падают с лестниц, от страха прыгают из окон или  давят  друг
друга в толпе. Хрен знает что.
     За те одиннадцать лет, это Консул проработал вместе с Тео Лэйном,  он
не слышал от него ни одного грубого слова.
     - А что же ВКС? Есть от них какой-нибудь толк? -  спросил  Консул.  -
Могут они остановить Шрайка хотя бы на подступах к большим городам?
     Тео покачал головой.
     - Армия не может ни  черта.  Конечно,  толпу  она  успокаивает.  Люди
видят: морские пехотинцы на месте, значит, космопорт открыт,  а  гавань  в
Порт-Романтике пока в безопасности. Но армия даже  не  пытается  задержать
Шрайка. Они ждут нападения Бродяг.
     - А  что  же  ССО?  -  спросил  Консул,  догадываясь,  что  от  почти
необученных сил самообороны толку мало.
     Тео фыркнул:
     - Из двадцати тысяч убитых, по крайней мере, восемь - ополченцы  ССО.
Генерал Брэкстон повел свою "Третью Боевую" вверх по Речной Дороге, чтобы,
как он выразился, "разбить Шрайка в его логове". И с тех пор о нем  ничего
не слышно.
     - Ты шутишь, - произнес Консул, но одного взгляда на лицо друга  было
достаточно, чтобы понять: тому вовсе не до шуток. - Тео, - спросил  он,  -
как тебе удалось выкроить время, чтобы встретить нас в космопорте?
     - Я его не выкраивал. - Генерал-губернатор оглянулся. Одни  паломники
спали, другие устало смотрели в окна. - Просто я хотел поговорить с  вами.
Не ходите туда!
     Консул покачал головой, но Тео с силой сжал его руку.
     - Послушайте, что я вам скажу. Я знаю, как трудно вам было  вернуться
сюда после... Но нельзя же вот так, ни с того ни с  сего,  бросать  все  к
чертовой матери... Короче говоря, выкиньте из головы саму  мысль  об  этом
дурацком паломничестве. Оставайтесь в Китсе.
     - Но не могу же я... - начал было Консул.
     - Послушайте, что я вам скажу, - настойчиво повторил Тео.  -  Причина
первая. Вы - самый блестящий  дипломат  Гегемонии,  лучший  специалист  по
кризисным ситуациям из всех, кого я знал, а нам нужны профессионалы.
     - Но это еще не...
     - Помолчите. Причина вторая.  Ни  вы,  ни  ваши  спутники  не  смогут
подобраться к Гробницам Времени ближе, чем на  двести  километров.  Это  в
добрые старые времена чертовы  самоубийцы  без  труда  проникали  к  самым
Гробницам и могли даже посидеть там  с  недельку,  а  потом  передумать  и
вернуться домой. Теперь ситуация  изменилась.  Шрайк  наступает.  Это  как
чума.
     - Понимаю. Но тем не менее...
     - Причина третья. Вы нужны мне. Я связывался с Тау Кита, просил Центр
прислать мне кого-нибудь в помощь. Когда я узнал, что вы прилетаете... ну,
черт возьми, последние два года я только об этом и думаю.
     Консул покачал головой, еще не вполне понимая, в чем дело.
     Скиммер повернул к центру города, затормозил  и  неподвижно  завис  в
воздухе. Оторвав взгляд от приборной доски, Тео посмотрел Консулу прямо  в
глаза.
     - Я хочу, чтобы вы приняли на  себя  полномочия  генерал-губернатора.
Сенаторы возражать не станут. За исключением разве что  госпожи  Гладстон.
Но пока она поймет, в чем дело, будет уже поздно.
     Консула словно ударили под дых. Он отвел взгляд и уставился вниз,  на
лабиринт узких улочек и покосившихся домишек  Джектауна,  Старого  города.
Наконец он выдавил из себя:
     - Я не могу, Тео.
     - Послушайте, если вы...
     - Нет, не могу. Ничего хорошего из твоей затеи  не  выйдет,  но  дело
даже  не  в  этом.  Я  просто-напросто  не  могу.   Я   должен   совершить
паломничество.
     Тео поправил очки и отвернулся.
     - Видишь ли, Тео, из всех профессиональных дипломатов, с которыми мне
приходилось работать, ты - самый знающий и толковый. А я  уже  восемь  лет
как отошел от дел. Я думаю...
     Тео быстро кивнул и прервал его:
     - Вы хотите попасть в Святилище Шрайка?
     - Да.
     Скиммер немного покружил в воздухе и сел. Погруженный в  свои  мысли.
Консул понял это, только когда боковые двери сложились вдвое и  откинулись
вверх.
     - Слава Богу, добрались, - сказал Сол Вайнтрауб.
     Паломники выбрались из машины и застыли, пораженные: груды  камней  и
обгоревшие развалины - вот и все, что осталось от Святилища Шрайка. С  тех
пор как примерно двадцать пять местных лет  тому  назад  Гробницы  Времени
снова стали опасными и были закрыты для посещения, самым популярным местом
у туристов, прилетающих на Гиперион, сделалось Святилище. Занимавший целых
три городских квартала главный храм Церкви Шрайка был увенчан  заостренным
стопятидесятиметровым  шпилем  и  являл  собой  некое  жутковатое  подобие
кафедрального  сбора.  В  его   каркасе   из   сверхпрочного   сплава,   в
стремительных, будто  текущих  линиях  каменных  контрфорсов,  угадывалась
пародия на готику, изобилие архитектурных  трюков,  основанных  на  обмане
зрения, - ложные перспективы, "невозможные" углы - придавало ему  сходство
с гравюрами  Эшера,  а  потайные  комнаты,  крытые  и  внутренние  дворики
вызывали в памяти  кошмарные  видения  Босха