трети этого стотысячного контингента  были
переброшены в систему Гипериона. Потребуется по меньшей мере от восьми  до
пятнадцати часов, чтобы возвратить эти транспорты в накопители  в  системе
Гипериона, а оттуда в Сеть.
     - А какими резервами располагает  сейчас  Сеть?  -  Гладстон  провела
мизинцем по нижней губе.
     Морпурго набрал в грудь воздуха.
     - Около тридцати тысяч солдат, госпожа секретарь.
     Сенатор Колчев грохнул кулаком по столу.
     - Получается, мы лишили Сеть не только флота, но и  войск?  Ободрали,
как липку?
     Морпурго промолчал.
     Стремительно поднялась сенатор Фельдстайн с Мира Барнарда.
     - Госпожа секретарь, мой мир... все упомянутые  миры...  должны  быть
предупреждены! Если вы не  готовы  немедленно  обнародовать  сообщение,  я
возьму это на себя.
     Гладстон кивнула.
     - Я выступлю с сообщением о вторжении сразу после  нашего  совещания,
Дороти. Мы поможем вам связаться с избирателями через  все  доступные  нам
средства массовой информации.
     - К черту средства  информации!  -  вскричала  Фельдстайн,  невысокая
брюнетка. - Я лично отправляюсь домой, как только мы  закончим  разговоры.
Что бы ни случилось с Миром Барнарда, я буду с моей планетой. А  если  эти
новости правдивы, нас всех давно пора перевешать на  стойках  порталов.  -
Фельдстайн села, не обращая внимания на шум.
     Спикер Гиббонс  встал,  выждал,  пока  наступит  тишина,  и  звенящим
голосом спросил:
     - Генерал, вы говорили о первой  волне...  Это  просто  оборот  речи,
предусмотрительная осторожность военного - или разведка считает, что будут
и другие волны? Если так, какие еще миры Сети и Протектората находятся под
угрозой?
     Кулаки Морпурго то сжимались, то разжимались. Он  снова  уставился  в
пустоту за своим плечом, потом обернулся к Гладстон.
     - Госпожа секретарь, могу я воспользоваться одной схемой?
     Гладстон кивнула.
     Голограмма была той же самой, какую военные использовали на  брифинге
в Олимпийской  школе:  золотая  Гегемония,  зеленые  звезды  Протектората,
векторы Роев - красные линии с голубыми  пунктирными  хвостами  и  корабли
Гегемонии - оранжевые точки. Было видно, как далеко ушли  красные  векторы
от первоначального курса, вонзившись  в  пространство  Гегемонии,  подобно
копьям с окровавленными наконечниками. Скопления оранжевых искр  виднелись
только в системе Гипериона, другие, как редкие  бусинки  на  нитке,  слабо
блестели вдоль маршрутов переноса.
     У сенаторов с военным опытом увиденное вызвало шок.
     -  Представляется,  что  дюжина  известных  нам  Роев,   -   Морпурго
по-прежнему не повышал голоса, - участвует во вторжении в Сеть.  Некоторые
из них разделились на несколько атакующих групп. Мы полагаем,  что  вторая
волна должна появиться через сто - двести пятьдесят часов после первой. Ее
движение представлено вот этими векторами.
     Наступила мертвая тишина.  Гладстон  показалось,  что  все  как  один
перестали дышать.
     - В число целей второй атакующей волны входят: Хеврон, сто  часов  от
настоящего  момента;   Возрождение-Вектор,   сто   десять   часов;   Малое
Возрождение, сто двенадцать часов; Нордхольм,  сто  двадцать  семь  часов;
Мауи-Обетованная, сто тридцать часов; Талия, сто сорок три часа; Денеб-3 и
Денеб-4, сто пятьдесят  часов;  Седьмая  Дракона,  сто  шестьдесят  девять
часов; Фрихольм, сто семьдесят часов; Новая Земля, сто семьдесят три часа;
Фудзи, двести четыре часа; Новая Мекка, двести пять часов; Пасем, Армагаст
и Свобода, двести двадцать один час; Лузус, двести тридцать часов и  Центр
Тау Кита, двести пятьдесят часов.
     Голографическая  схема  исчезла.  Молчание  становилось  невыносимым.
Наконец Морпурго закончил:
     - Мы предполагаем, что после поражения  начальных  целей  Рои  первой
волны направятся к другим  целям,  но  использование  двигателей  Хоукинга
повлечет за собой обычное для перемещений внутри Сети  запаздывание  -  от
девяти недель до Трех лет. - Он отступил шаг назад и замер.
     - Боже милостивый, - ахнул кто-то неподалеку от Гладстон.
     Секретарь  Сената  снова  потеребила  нижнюю  губу.   Ради   спасения
человечества от удела, который казался ей вечным рабством или, хуже  того,
медленной смертью;  она  была  готова  распахнуть  ворота  перед  волками,
надежно укрыв домочадцев на верхнем этаже, за крепко запертыми дверьми.  И
вот этот день настал, а волки лезут и в двери,  и  в  окна.  Она  чуть  не
рассмеялась  -  сколько  иронии  в  этом  справедливом  возмездии!  Верхом
глупости было надеяться, что спущенный с цепи хаос покорится тем, кто  его
вызвал.
     - Во-первых, - ровным голосом начала Гладстон, - никаких отставок без
моей санкции, никакого самобичевания. Вполне возможно,  что  правительство
падет... и членов кабинета, включая меня первую, действительно  перевешают
на стойках.  Но  пока  до  этого  не  дошло,  мы  являемся  правительством
Гегемонии и должны выполнять свои обязанности.
     Во-вторых, через час я соберу вас и представителей  других  комитетов
Сената, чтобы обсудить речь, с которой я  намерена  обратиться  к  Сети  в
08:00 по стандартному времени. Буду рада выслушать все ваши предложения.
     В-третьих,  настоящим  я  обязываю  и  уполномочиваю   представителей
командования ВКС -  тех,  кто  присутствует  здесь,  и  всех  остальных  в
пределах Гегемонии, предпринимать все, что в их  власти,  для  спасения  и
защиты граждан и собственности Сети и Протектората, используя любые меры и
средства, какие они сочтут необходимыми, вплоть до чрезвычайных.  Генерал,
адмирал, я требую, чтобы в течение десяти часов на миры, которым  угрожает
вторжение, были переброшены войска. Каким образом - это уже ваша забота.
     В-четвертых, после моего  выступления  я  созову  всеобщее  заседание
Сената  и  Альтинга.  Я  собираюсь  заявить,  что  Гегемония  Человека   и
государство Бродяг находятся в состоянии  войны.  Габриэль,  Дороти,  Том,
Эйко!  Нас  ждут  несколько  очень  напряженных  часов.  Потрудитесь   над
обращениями к своим  мирам,  обеспечьте  мне  их  голоса.  Кроме  того,  я
нуждаюсь в единодушной поддержке Сената. Спикер Гиббонс, вас я могу только
просить о помощи в проведении дебатов в Альтинге. Важно, чтобы голосование
в Альтинге завершилось сегодня к 12:00. Неожиданностей быть не должно.
     В-пятых, вы эвакуируем граждан миров, которым угрожает  первая  волна
вторжения. - Гладстон подняла руку, призывая к молчанию тех, кто попытался
возразить. - Мы эвакуируем  всех,  кого  сможем,  кого  успеем...  Персов,
Имото,  Дэн-Гиддис  и  Крунненс  из  Министерства  транспорта  создадут  и
возглавят Совет по координации эвакуации  и  сегодня  к  13:00  представят
подробный отчет о своих действиях лично мне. ВКС и Бюро безопасности  Сети
обеспечат контроль за движением людей и защиту доступа к порталам.
     И последнее: через три  минуты  я  жду  советника  Альбедо,  сенатора
Колчева и спикера Гиббонса в моем кабинете. Вопросы?
     Все растерянно молчали.
     Гладстон встала.
     - Удачи вам. Действуйте быстро. Остерегайтесь необоснованной  паники.
И, Боже, спаси Гегемонию.  -  Она  повернулась  на  каблуках  и  вышла  из
комнаты.

     Гладстон  сидела  за  своим  столом,  Колчев,  Гиббонс  и  Альбедо  -
напротив. Разлитое в воздухе напряжение, нагнетаемое  суетой  в  коридоре,
усугублялось молчанием Гладстон, не сводившей глаз с советника Альбедо.
     - Вы, - произнесло она наконец, - нас предали.
     Губы проекции, сложенные в учтивой усмешке, даже не дрогнули.
     - Ни в коси мере, госпожа секретарь.
     - Тогда у вас одна минута, чтобы объяснить, почему Техно-Центр,  и  в
частности Консультативный Совет ИскИнов не предупредили нас о вторжении.
     - Для этого достаточно одного слова, - сказал  Альбедо.  -  Гиперион,
госпожа секретарь.
     - К черту Гиперион! - Гладстон в ярости хлопнула ладонью по  древнему
столу: редкостный для нее жест.  -  Альбедо,  мне  осточертело  слушать  о
нефакторизуемых переменных и о том, что Гиперион  -  потенциальная  черная
дыра. Либо Техно-Центр способен помочь нам оценить  наши  шансы,  либо  он
лгал нам все пять веков. Что верно - первое или последнее?
     -  Госпожа  секретарь,  Совет  предсказал  вам  войну,   -   объявила
седовласая проекция. - В наших секретных рекомендациях вам лично  и  вашим
доверенным людям указывалось, что вмешательство в дела  Гипериона  чревато
непредсказуемыми последствиями.
     - Чушь, - отрезал Колчев. - Считается, что ваши предсказания в  общих
чертах правдивы. А это нашествие наверняка готовилось  десятилетиями.  Или
даже столетиями.
     Альбедо пожал плечами.
     - Может быть. Но  вполне  возможно,  сенатор,  что  именно  решимость
теперешней вашей администрации начать войну за Гиперион  заставила  Бродяг
приступить к осуществлению их планов. Мы же  рекомендовали  воздерживаться
от любых действий, затрагивающих эту планету.
     Спикер Гиббонс подался вперед.
     - Но ведь вы назвали нам имена людей, которые должны были отправиться
в так называемое паломничество к Шрайку.
     На этот раз Альбедо не пожал плечами,  а  лишь  непринужденно  махнул
рукой:
     -  Что  из  того?  Вы  попросили  нас  назвать  граждан   Сети,   чье
паломничество к Шрайку  способно  повлиять  на  исход  предсказанной  нами
войны, и мы их назвали.
     Гладстон потерла подбородок.
     - И что, вы уже вычислили, каким  образом  просьбы  паломников  могут
повлиять на исход войны... _э_т_о_й_ войны?
     - Нет, - ответил Альбедо.
     - Советник,  -  сказала  Мейна  Гладстон,  -  пожалуйста,  примите  к
сведению, что в зависимости от исхода событий ближайших дней правительство
Гегемонии Человека намерено рассмотреть вопрос об объявлении войны - между
нами и структурой,  именуемой  Техно-Центр.  Вам  как  фактическому  послу
структуры надлежит распространить эту информацию.
     Альбедо улыбнулся. Затем развел руками.
     - Госпожа секретарь, я понимаю: потрясение, вызванное  столь  ужасной
новостью, должно быть, толкнуло вас на весьма  неудачную  шутку.  Объявить
войну Техно-Центру? Но это же все равно, как если бы рыба  объявила  войну
воде или водитель, расстроенный известием о чужой аварии,  напал  на  свой
ТМП.
     Гладстон не улыбнулась.
     - Мой дедушка на Патофе, - произнесла она с  расстановкой,  -  как-то
всадил шесть пуль из импульсной винтовки в семейный  электромобиль,  когда
тот однажды не завелся. Вы свободны, советник.
     Альбедо, моргнув, исчез. Такой внезапный  уход  был  либо  намеренным
нарушением этикета - обычно проекция  покидала  комнату  через  дверь  или
улетучивалась после ухода других, -  либо  признаком  того,  что  правящий
разум Техно-Центра огорошен сообщением Гладстон.
     Она кивнула Колчеву и Гиббонсу.
     - Я не задерживаю вас больше. Но  не  забывайте:  через  пять  часов,
когда война будет объявлена, я ожидаю единодушной поддержки.
     - Вы получите ее, - сказал Гиббонс.
     Когда спикер и сенатор ушли, через двери и потайные  ходы  в  кабинет
ринулись помощники,  засыпая  Гладстон  вопросами  и  запрашивая  на  ходу
комлоги. Но секретарь Сената движением руки заставила их замолчать.
     - Где Северн? - спросила она. Заметив на лицах окружающих недоумение,
она пояснила: - Поэт... то есть, художник. Тот, кто пишет мой портрет.
     Помощники переглянулись, как бы спрашивая друг у друга, здорова ли их
начальница.
     - Он спит, - сказал наконец Ли Хент. -  Принял  какое-то  снотворное.
Никому и в голову не пришло разбудить его.
     - Пусть явится  ко  мне  не  позднее  чем  через  двадцать  минут,  -
приказала Гладстон. - Введите его в курс дела. Где капитан 3-го ранга Ли?
     Ответила Ники Кардон, молодая женщина, ведающая связью с военными:
     - Вчера вечером по приказу Морпурго и командующего  морским  сектором
ВКС Ли перевели в погранвойска. Ему придется скакать с  одного  океанского
мира на другой в течение двадцати лет. Как раз сейчас он... да,  находится
в ставке ВМС на Брешии, ожидая транспортный звездолет.
     -  Немедленно  верните  его,  -  отчеканила  Гладстон.  -  Пусть  его
произведут в контр-адмиралы или какое там звание нужно для штабной работы,
а затем назначат сюда,  лично  ко  мне,  а  не  в  Дом  Правительства  или
управление делами. Если  понадобится,  сделайте  его  офицером  по  особым
поручениям.
     Несколько минут Гладстон созерцала голую стену. Она думала  о  мирах,
по которым прогуливалась ночью: Мир Барнарда - свет фонарей сквозь листья,
древние здания колледжа; Роща Богов с ее воздушными шарами  на  привязи  и
живущими на воле  монгольфьерами,  приветствующими  рассвет;  Променад  на
Небесных Вратах... Все это были цели первой волны. Она встряхнула головой.
     - Ли, я хочу, чтобы вы, Тарра и Бринденат не позднее, чем через сорок
пять минут, подготовили мне черновики обеих  речей  -  общее  обращение  и
объявление войны. Кратко, без двусмысленностей. Загляните в досье Черчилля
и Струдинского. Реалистично, но с энтузиазмом, оптимистично, но с оттенком
суровой решимости. Ники, я хочу, чтобы меня информировали  о  каждом  шаге
военного командования. Кроме того, мне нужна личная  оперативная  карта  -
через имплант. Гриф "Только для секретаря Сената". Барбара, ты будешь моим
дипломатом с недипломатическими методами работы в Сенате. Иди туда,  играй
на всех струнах, дергай за все нитки: шантажируй, льсти и  вообще  заставь
их осознать, что отправиться воевать с Бродягами для них  безопаснее,  чем
пытаться противоречить при трех-четырех голосованиях. Вопросы? -  Подождав
три секунды, Гладстон хлопнула в ладоши. -  Ну  что  ж,  тогда  приступим,
друзья!
     Ожидая следующую волну сенаторов, министров  и  помощников,  Гладстон
повернулась лицом к голой стене и погрозила пальцем потолку.
     Затем она быстро обернулась назад - как раз в  тот  момент,  когда  в
дверях появилась очередная депутация.

     25

     Когда послышались выстрелы, Сол, Консул, отец  Дюре  и  лежавший  без
чувств Хет Мастин находились в первой Пещерной Гробнице. Консул  осторожно
выглянул наружу, ожидая  яростного  удара  темпоральных  волн.  Час  назад
разыгрался настоящий шторм, заставивший их отступить вглубь долины.
     - Все в порядке! - крикнул он  оставшимся  внутри.  В  тусклом  круге
света от фонаря Сола виднелись стены пещеры, три бледных лица  и  обмякшее
тело тамплиера. - Прилив, кажется, слабеет.
     Сол встал. Чуть ниже его подбородка белел  крохотный  овал  -  личико
Рахили.
     - Вы уверены, что стреляли из пистолета Ламии?
     Консул указал на темный проем входа.
     - Пулевое оружие есть только у нее. Пойду-ка взгляну, что там.
     - Подождите, - сказал Сол. - Я с вами.
     Отец Дюре остался стоять на коленях рядом с Хетом Мастином.
     - Идите. Я побуду около него.
     - Кто-нибудь из нас вернется  минут  через  десять,  -  пообещал  ему
Консул.
     Бледное сияние Гробниц Времени освещало  долину.  Дул  сильный  южный
ветер, но воздушные  потоки  к  ночи  поднимались  выше  и  проходили  над
скальными стенами долины, не тревожа дюн. Сол осторожно спустился вслед за
Консулом по неровной тропе на дно долины и повернул к ее воротам. О жуткой
темпоральной  свистопляске,  безумствовавшей   здесь   лишь   час   назад,
напоминали лишь слабые наплывы непонятных видений, но  то  были  последние
отголоски странной бури.
     На дне долины тропа стала шире. Сол и Консул миновали пепелище вокруг
Хрустального  Монолита.  Его  высокие  стены  струили   молочное   сияние,
отражавшееся в бесчисленных осколках на тропе и в русле пересохшего ручья.
Затем паломники преодолели небольшой подъем, оставив в стороне  Нефритовую
Гробницу с ее бледно-зеленой иллюминацией, еще раз повернули  и  двинулись
на еле слышные сигналы комлога - к Сфинксу.
     - Боже мой, - вдруг пробормотал Сол  и  ринулся  вперед,  придерживая
люльку, чтобы не растрясти ребенка. Взбежав по ступеням, он  опустился  на
колени рядом с темной фигурой, распростертой на плитах.
     - Ламия? - спросил Консул, остановившийся в двух шагах от Вайнтрауба.
Он никак не мог отдышаться после быстрого подъема.
     - Да, - ответил Сол и приподнял ее голову, но тут же  отдернул  руку,
коснувшись чего-то скользкого и холодного.
     - Мертва?
     Сол, прижимая дочку к груди, нащупал пульс на горле женщины.
     - Нет, - он шумно перевел дух. - Жива... но без сознания.  Дайте  мне
фонарь.
     Он  провел  лучом  по  серебристому  шнуру  (точнее  "щупальцу",  ибо
штуковина  была  какой-то  мясистой,  что  наталкивало  на  мысль   о   ее
органическом происхождении), который выходил из гнезда нейрошунта за  ухом
Ламии, тянулся через широкое крыльцо Сфинкса и нырял  внутрь,  в  открытый
проем. Сам Сфинкс светился ярче  остальных  Гробниц,  но  за  его  порогом
стояла кромешная тьма.
     Консул подошел ближе.
     - Что это? - Он протянул было руку: потрогать серебристый кабель,  но
тут же, как Сол, отдернул ее. - Господи, теплый!
     - Как  будто  он  живой,  -  растерянно  согласился  Сол  и  принялся
растирать Ламии руки, потом легонько похлопал по щекам,  пытаясь  привести
ее в чувство. Женщина не шевелилась.  Тогда  ученый  провел  лучом  фонаря
вдоль кабеля - до места, где он исчезал, из вида во внутренних  помещениях
гробницы. - Не похоже, что Ламия сама воткнула себе в голову эту штуку!
     - Шрайк, - пробормотал Консул. Он наклонился ближе,  чтобы  взглянуть
на биомонитор наручного комлога Ламии.  -  Все  в  норме,  кроме  биотоков
мозга.
     - А что с ними?
     - Смерть мозга. Высшая нервная деятельность на нуле.
     Сол, вздохнув, присел на корточки.
     - Надо узнать, куда ведет кабель.
     - А если просто выдернуть его из гнезда?
     - Как? - Осветив затылок Ламии, Сол раздвинул слипшиеся пряди  волос.
Нейрошунт, обычный диск из пластиплоти нескольких миллиметров в  диаметре,
с десятимикронным гнездом, казалось, расплавился. На коже бугрился красный
волдырь, в котором тонул миниатюрный штепсель на конце кабеля.
     - Без хирурга не обойдешься, - прошептал  Консул.  Он  дотронулся  до
воспаленного волдыря: Ламия не шевельнулась. Тогда Консул  взял  фонарь  и
поднялся. - Вы останетесь с ней. Я пойду вдоль этого...
     - Пользуйтесь радиосвязью, - напомнил Сол, отлично зная, как мало  от
нее толку во время темпоральных приливов и отливов.
     Консул кивнул и поспешил ко входу в Сфинкс, словно убегая от  страха,
который мог ему помешать.
     Блестящий  кабель  извивался  вдоль  главного  коридора,   шел   мимо
помещения, где они ночевали накануне, и скрывался за углом. Консул на ходу
заглянул в знакомую комнату: луч фонаря скользнул по разбросанным второпях
одеялам и ранцам.
     Кабель сворачивал за угол коридора, и Консул прошел вслед  за  ним  в
центральные ворота, где коридор разделялся на три прохода поуже; вверх  по
пандусу,  опять  направо  по  узкому  проходу,   который   они   окрестили
"Тутанхамоновым шоссе", затем вниз по пандусу. По низкому туннелю пришлось
ползти на четвереньках, осторожно переставляя руки, чтобы, не дай Бог,  не
коснуться теплого, как человеческое тело, металлического  щупальца.  Снова
вверх по наклонной плоскости -  такой  крутой,  что  Консул  был  вынужден
карабкаться по ней, как трубочист по трубе; и опять вниз по более широкому
коридору, которого он что-то не  припоминал.  Наклонные  стены  к  потолку
сужались, сверху капала вода. И  вновь  -  крутой  скат.  Консулу  удалось
затормозить, лишь ободрав в кровь ладони и  колени.  И  опять  ползком  по
длинному коридору, длиннее самого Сфинкса,  -  или  это  только  казалось?
Консул  окончательно  заблудился.  Теперь  оставалось  надеяться  лишь  на
кабель.
     - Сол, - позвал он тихонько, не веря, что комлог донесет его голос до
Вайнтрауба сквозь камень и темпоральную зыбь.
     - Я здесь, - раздался в наушниках шепот ученого.
     - Я забрался черт знает куда, -  прошептал  Консул  в  комлог