й город был уничтожен.
     - Да, - подтвердил Вайнтрауб. - "Бенарес" построили  еще  до  Большой
Ошибки. Я полагаю, в середине XXII века.  И,  как  сообщил  мне  А.Беттик,
строился он как корабль-левитатор.
     - А электромагнитные генераторы  с  него  не  сняли?  -  прервал  его
полковник Кассад.
     - Видимо, нет, - ответил Вайнтрауб. - Они  должны  стоять  на  нижней
палубе рядом с главным салоном. Пол  там  изготовлен  из  чистого  лунного
камня. А что, неплохо бы сейчас взлететь километра на два... хотя зачем?
     - Бенарес, - задумчиво  произнес  Мартин  Силен  и  любовно  погладил
потемневшие от времени перила. - Меня там однажды ограбили.
     Ламия Брон поставила кофейную кружку на стол.
     - Ты что же, хочешь сказать, что помнишь  Старую  Землю?  Сколько  же
тебе лет, дедуля? Или ты за идиотов нас держишь?
     - Дитя мое, - просиял Мартин Силен. - Я ничего  не  хочу  сказать.  Я
только подумал, что эта  история  могла  бы  развлечь  нас,  так  сказать,
расширить кругозор... ведь в ней немало поучительного. При случае  нам  бы
стоило поведать друг другу, где и как нас грабили... а равно и о том,  где
и как мы  сами  грабили  других.  А  поскольку  у  тебя,  дитя  мое,  есть
преимущество - ты как-никак дочь сенатора -  я  уверен,  что  твой  список
будет самым длинным и самым примечательным.
     Ламия открыла было рот, но потом нахмурилась и промолчала.
     - Интересно, как это судно попало на  Гиперион?  -  пробормотал  отец
Хойт.  -  Какой  смысл  перевозить  корабль-левитатор  на   планету,   где
электромагнитные генераторы не работают?
     - Почему же не работают? - возразил полковник. - Небольшое  магнитное
поле у Гипериона есть. Другое дело, что надежной магнитной  подушки  здесь
не получишь.
     Отец Хойт поднял бровь - видимо, не мог сообразить, в чем разница.
     - Слушайте! -  вдруг  завопил  поэт,  который  все  еще  держался  за
поручни. - А ведь наша команда опять в сборе!
     - Ну и что? - спросила Ламия Брон. Когда  она  обращалась  к  Силену,
губы ее неизменно сжимались в тонкую линию.
     - А то, что раз мы все в сборе, так давайте рассказывать истории.
     - Господа, - произнес Хет Мастин,  -  мы  же  условились,  что  будем
рассказывать после обеда.
     Мартин Силен пожал плечами:
     - Завтрак! Обед! Какого черта?  Мы  все  в  сборе.  Сколько  нам  еще
добираться до Гробниц Времени? Дней шесть-семь?
     Консул прикинул. Не меньше  двух  дней  по  реке.  Столько  же  -  по
Травяному морю, конечно, при попутном ветре. Перевалить через горы  -  еще
день.
     - Нет, - сказал он. - Меньше.
     - Вот и ладушки, - сказал Силен. - Начнем сейчас же! Кроме того,  нет
никаких гарантий, что Шрайк не объявится раньше, чем мы  сами  постучим  в
дверь. Если мы все еще надеемся,  что  эти  истории  помогут  нам  выжить,
каждому из  нас  стоит  высказаться,  пока  ходячий  кухонный  автомат,  к
которому мы так стремимся, не превратил нас в кучу мясного фарша.
     - Ты отвратителен, - поморщилась Ламия Брон.
     - Ах, дорогая, - пропел Силен, - то же  самое  ты  шептала  мне  этой
ночью после второго оргазма.
     Ламия отвернулась. Отец Хойт кашлянул:
     -  Так  чья  же  сегодня  очередь?  Я  имею  в  виду,   чья   очередь
рассказывать?
     Молчание затягивалось.
     - Моя, - произнес наконец Федман Кассад. Он запустил  руку  в  карман
своей белой блузы и извлек оттуда клочок бумаги с большой  цифрой  "2".  -
Если вы не возражаете, господа,  начнем  прямо  сейчас,  -  предложил  Сол
Вайнтрауб.
     На лице Кассада появилось подобие улыбки:
     - Я с самого начала был против,  но  будь  конец  всему  концом,  все
кончить могли б мы разом ["Макбет", I, 7].
     - Слушайте! -  воскликнул  Мартин  Силен.  -  Он  знает  драматургов,
которые жили еще до Хиджры.
     - Вы имеете в виду Шекспира? - спросил отец Хойт.
     - Нет, - ответил Силен. - Лернера. Потом этого, козла... Лоуи.  Нейла
Саймона, старого пидора... А еще, блин. Хамеля Постона...
     - Полковник, - официальным тоном произнес  Сол  Вайнтрауб,  -  погода
великолепная, ближайший час мы  ничем  не  заняты.  Мы  будем  вам  весьма
обязаны, если вы поделитесь с нами своей историей. Итак, что  же  подвигло
вас отправиться на Гиперион в это последнее паломничество к Шрайку?
     Кассад кивнул. Солнце припекало все сильнее. Хлопал под ветром  тент.
Поскрипывая палубой, левитационная баржа  "Бенарес"  неспешно  поднималась
вверх по течению - к горам, болотам и Шрайку.



                      ИСТОРИЯ СОЛДАТА: ВОЙНА И ЛЮБОВЬ

     В битве при Азенкуре Федман Кассад встретил  женщину,  которую  искал
потом всю свою жизнь. То утро в  конце  октября  1415  года  от  рождества
Христова выдалось сырым и  холодным.  Кассада  сделали  лучником  в  армии
Генриха V, короля  Англии.  Английская  армия  высадилась  во  Франции  14
августа и с 8 октября отступала  под  натиском  превосходящих  французских
сил. Генрих предполагал разбить французов на марше и убедил военный  совет
отступать под защиту стен Кале. Маневр не удался. Седым и  туманным  утром
25 октября семь тысяч англичан - в основном  пехотинцев  -  встретились  с
двадцатью восьмью тысячами французских рыцарей лицом к  лицу.  Противников
разделял только километр грязного поля.
     Кассад замерз, устал и чувствовал себя больным. К тому  же  ему  было
страшно. Последнюю неделю лучники (и он в том  числе)  питались  какими-то
подгнившими  ягодами  и  теперь  практически  все  страдали   от   Поноса.
Температура воздуха не превышала  десяти  градусов,  и  всю  прошлую  ночь
Кассад безуспешно пытался уснуть  на  холодной  и  мокрой  земле.  Реализм
эксперимента впечатлял.  Интерактивный  тактический  имитатор  Олимпийской
Офицерской школы  (ООШ:ИТИ)  по  своим  возможностям  превосходил  обычные
фантопликаторы настолько, насколько голограмма превосходит дагерротип. Все
физические ощущения были столь убедительны,  столь  реальны,  что  Кассада
всерьез  пугала  перспектива  быть  раненным.  Ходили  слухи  о   кадетах,
получивших во время модельных тренировок смертельные  ранения  и  отдавших
концы прямо в иммерсионной ванне.
     Пехотинцы,  составлявшие  правый  фланг  армии   Генриха,   простояли
напротив французов все утро. Но вот наконец развернулись  флаги  и  тишину
разорвали зычные  крики  сержантов  (более  подходящего  слова  Кассад  не
подобрал). По приказу короля лучники двинулись на врага.  Справа  и  слева
был лес, и цепь англичан растянулась метров на  семьсот  -  от  опушки  до
опушки. Она состояла из отрядов лучников (в одном из них  и  шел  Кассад),
между  которыми  двигались  немногочисленные  конные  рыцари.   Регулярной
кавалерии у англичан не было, и большая часть  всадников,  которых  Кассад
мог видеть на своем краю поля, сосредоточилась  либо  вокруг  короля  (тот
ехал в  центре,  метрах  в  трехстах  от  Кассада),  либо  вокруг  герцога
йоркского, находившегося непосредственно на правом фланге. Эти две  группы
всадников напомнили Кассаду мобильные штабы современных сухопутных  войск,
с той  лишь  разницей,  что  вместо  неизбежного  леса  антенн  (сразу  же
выдающего местоположение штаба) над головами рыцарей реяли яркие знамена и
флажки, укрепленные на древках пик. Хорошая мишень для артиллерии, подумал
Кассад, но вовремя вспомнил, что в те времена этот род войск еще не  встал
на колеса.
     Кассад отметил, что в армии  французов  много  кавалерии.  На  каждом
фланге стояли рядами 600-700 всадников, кроме того, большой  отряд  конных
рыцарей располагался непосредственно за  основной  боевой  линией.  Он  не
любил лошадей. Конечно, он видел их на картинах и голограммах, но в  жизни
не сталкивался с ними ни разу до сегодняшнего учебного  боя.  Их  размеры,
запахи, звуки, которые они издавали, - все это действовало ему  на  нервы.
Особенно если  учесть,  что  грудь  и  бока  проклятых  четвероногих  были
защищены броней, а на спине у каждого сидел закованный в доспехи всадник с
четырехметровым копьем.
     Авангард  англичан   остановился.   Кассад   оценил   расстояние   до
французской боевой линии в  двести  пятьдесят  метров.  По  опыту  прошлой
недели он знал, что это в пределах досягаемости дальнобойного  лука.  Знал
он и другое: для этого придется  так  натягивать  тетиву,  что  есть  шанс
вывихнуть руку.
     Французы   что-то   выкрикивали   -   видимо,   осыпали    противника
оскорблениями. Не обращая на них внимания, Кассад  и  его  товарищи  молча
сложили стрелы на землю и двинулись вперед, волоча по рыхлой земле заранее
приготовленные  колья.  Колья  были  длинные  -  метра  полтора,  тяжелые,
заостренные с обоих концов. Свой кол Кассад таскал уже неделю.  Когда  они
пересекли Сомму и углубились в глухие леса, им  приказали  рубить  молодые
деревца и вытесывать колья. Кассад тогда удивился. В самом деле, зачем они
нужны? Теперь он понял.
     Каждый третий лучник имел  при  себе  тяжелую  деревянную  колотушку.
Теперь колья ставили под нужным углом  и  колотушками  забивали  в  землю.
Кассад  вытащил  нож,  еще  раз  заточил  конец  кола  (даже  поставленный
наклонно, он доставал почти до груди) и сквозь частокол отошел назад.
     Французы не атаковали.
     Все ждали. Кассад ждал вместе со всеми. Он натянул  тетиву  и  встал,
как положено. Свои сорок восемь стрел он заранее  воткнул  в  землю  двумя
кучками - так, чтобы они были под рукой.
     Французы не атаковали.
     Дождь прекратился, но задул холодный  ветер,  и  то  немногое  тепло,
которое организм Каскада накопил за время короткого марша и при  забивании
кольев,  теперь  стремительно  улетучивалось.  Слышались  лязг   доспехов,
приглушенная  ругань,  нервные  смешки  и  тяжелый  топот  копыт   -   это
перестраивалась  французская  кавалерия.  Перестраивалась,  но  атаку   не
начинала.
     - Вот ведь, мать их... - выругался седой йомен, стоявший в нескольких
футах от Кассада. - Время тянут, ублюдки. А я так думаю: не хочешь орать -
не мучай жопу.
     Кассад кивнул. Он так и не понял, произнесена эта  фраза  на  обычном
стандартном или на среднеанглийском, которого ему до сих пор не доводилось
слышать. Седой лучник мог быть таким же,  как  и  он,  кадетом  Офицерской
школы, инструктором или просто  порождением  фантопликатора  -  какая  ему
разница? Кассаду казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет у него  из  груди.
Ладони вспотели, и он торопливо вытер их о куртку.
     И тут, словно до него долетела ругань старого солдата, король  Генрих
отдал приказ. Взвились и затрепетали флаги, закричали сержанты, английские
стрелки подняли свои длинные луки, по команде натянули их  и  так  же,  по
команде, выстрелили.
     Остроконечные трехфутовые стрелы  четырьмя  волнами  взмыли  вверх  и
словно бы зависли метрах в тридцати над землей.  Если  бы  все  их  сейчас
выложить одну за другой, получилась бы цепочка длиной километров в шесть.
     Затем стрелы обрушились на французов.
     Послышалось конское ржание, и словно  тысячи  свихнувшихся  мальчишек
принялись что  есть  силы  колотить  в  десятки  тысяч  консервных  банок.
Французские рыцари склонились под дождем стрел, подставив под удар шлемы и
доспехи, защищавшие грудь и плечи. С военной точки зрения, их потери  были
невелики. Но для тех французских солдат, которым стрела  угодила  прямо  в
глаз и вошла дюймов на десять в голову, это было  слабое  утешение.  Около
дюжины лошадей топтались на месте, вставали  на  дыбы,  напирали  друг  на
друга, пока их всадники  пытались  вытащить  стрелы,  торчавшие  из  боков
животных.
     Французы не атаковали.
     Снова команда. Кассад поднял лук, натянул его, выстрелил.  Потом  еще
раз. И еще. Небо темнело каждые десять секунд. Правая  рука  и  спина  уже
ныли от этого смертоносного ритма, однако ни злобы, ни возбуждения  Кассад
не  испытывал.  Он  просто  делал  свою  работу.  Предплечье  онемело   от
усталости. Снова и снова взлетали стрелы. Он выпустил  уже  пятнадцать  из
двадцати четырех, что были в первой кучке. Но вот по линии англичан прошел
крик, и Кассад замер, держа в руках натянутый лук.
     Французы пошли в атаку.


     До сих пор  Кассаду  не  доводилось  видеть  кавалерийской  атаки.  И
сейчас, когда двенадцать сотен закованных в броню коней мчались  прямо  на
него, он пришел к выводу, что  зрелище  это  не  для  слабонервных.  Атака
продолжалась не более сорока секунд,  но  за  это  время  во  рту  у  него
пересохло, а внутренности превратились  в  ледяной  ком.  Будь  поблизости
какое-нибудь укрытие, Кассад (точнее, то, что от  него  осталось)  всерьез
задумался бы, как туда доползти.
     Но он был слишком занят.
     Выполняя команды, лучники выпустили пять полных залпов  по  атакующим
всадникам, потом выстрелили еще раз, вразнобой, и отступили на пять шагов.
     Как выяснилось, лошадь - животное умное и на колья лезть  не  желает,
как бы  ни  хотелось  этого  ее  седоку.  Однако  вторая  и  третья  волны
наступающей кавалерии не смогли остановиться, как  первая,  -  и  началось
форменное сумасшествие:  лошади  ржали,  валились  на  землю,  всадники  с
криками вылетали из седел. Кассад никуда не летел,  но  тоже  кричал.  Как
только в его поле зрения оказывался выпавший из седла француз, он  кидался
на него и принимался лупить его колотушкой. Если же теснота  не  позволяла
развернуться, пытался поразить врага ножом сквозь щели в доспехах.  Вскоре
Кассад, седой лучник и еще одни стрелок - помоложе и без  шапки  (потерял,
наверное) - превратились в слаженную команду убийц. Они  набрасывались  на
поверженных рыцарей сразу с трех  сторон.  Когда  те  пытались  подняться,
Кассад колотушкой укладывал  их  назад,  а  затем  все  трое  приканчивали
очередную жертву ножами.
     Только одному рыцарю удалось вскочить на  ноги  и  обнажить  меч.  Он
откинул забрало и что-то закричал: француз явно вызывал кого-то из них  на
честный поединок. Старик и юноша кружили вокруг него,  как  волки.  Кассад
ответил поклоном и с десяти шагов всадил стрелу в левый глаз рыцаря.
     Битва шла своим чередом, все более напоминая трагикомедию; она  ничем
не выделялась из тех вооруженных столкновений,  что  отгремели  со  времен
первой  дуэли  на  каменных  топорах  на   Старой   Земле.   Пока   первая
десятитысячная волна рыцарей в пешем  строю  атаковала  английский  центр,
всадникам удалось кое-как развернуть коней и отступить.  Свалка  в  центре
задержала  французов,  и  к  тому  времени,  когда  они   снова   овладели
инициативой, рыцари  короля  Генриха  уже  сомкнули  свои  ряды  и  сумели
остановить пехоту противника на расстоянии вытянутого копья,  в  то  время
как несколько тысяч лучников обрушили на нее с  близкого  расстояния  град
стрел.
     Но битва на этом еще не  кончилась.  Возможно  даже,  вовсе  не  этот
эпизод  определил  ее  исход.  Решающий  момент,  как  водится,   наступил
незаметно, он затерялся где-то в пыли и сутолоке тысяч  отдельных  стычек,
когда пехота сошлась в ближнем бою. Битва завершилась через  три  часа.  А
пока что  повторялись  вариации  на  прежнюю  тему:  бестолковые  атаки  и
неуклюжие  контратаки.  Произошло  и  еще  одно,  куда  менее  благородное
событие.  Когда  над  англичанами  в  очередной  раз   нависла   опасность
поражения, Генрих приказал перебить пленных вместо того,  чтобы  отправить
их в тыл. Но герольды и историки будущего  были  единодушны:  исход  битвы
предрешила неудача самой первой пешей  атаки.  Погибли  тысячи  французов.
Англичане надолго закрепили за собой эту часть континента.  Время  тяжелой
конницы,  время  рыцарей  -  этого  воплощения  благородства  -  миновало.
Несколько тысяч ободранных крестьян, вооруженных длинными луками,  вогнали
его в гроб истории. Но самым оскорбительным для павших французских  дворян
(если вообще можно оскорбить мертвых) было даже  не  то,  что  их  одолели
простолюдины, какое-то вшивое мужичье. Их одолела регулярная пехота.  Люди
простого  звания,   вставшие   в   строй   по   призыву.   Матушка-пехота.
Серошинельная масса. Джи-Ай.  Десантура.  Морпехи.  Спецкон.  Космотехназ.
"Прыгающие крысы".
     Именно в этом и состоял урок, который Кассад должен  был  извлечь  из
данной модельной тренировки. Но никакого урока он не  извлек.  Он  слишком
увлекся стычкой, которой суждено было изменить всю его жизнь.


     Очередной рыцарь, перелетев через голову рухнувшей лошади,  покатился
по земле, но потом сумел подняться и побежал к лесу, с трудом выдирая ноги
из грязи. Кассад помчался за ним. Он был уже  на  полпути  к  опушке,  как
вдруг понял, что бежит один - юноши и седого лучника рядом не было, но его
это не остановило. Адреналин сделал свое дело  -  Кассада  охватила  жажда
убийства.
     Он полагал, что рыцарь, обремененный громоздкими шестидесятифунтовыми
доспехами, да еще на всем скаку слетевший с лошади и  грохнувшийся  оземь,
окажется легкой добычей. Но  вышло  иначе.  Француз  оглянулся  и,  увидев
несущегося к нему Кассада с колотушкой в руках и профессиональным огоньком
в глазах, прибавил ходу и достиг опушки,  опережая  своего  преследователя
метров на пятнадцать.
     Сгоряча Кассад бросился в лес, но  вскоре  остановился;  хватая  ртом
воздух, он оперся на колотушку и стал обдумывать свое  положение.  С  поля
боя доносились приглушенные расстоянием и  лесной  чащей  удары,  крики  и
грохот падающих тел. Деревья так и не высохли после  ночного  ливня,  и  с
голых ветвей то и дело срывались тяжелые капли. Ковер из опавших листьев и
густые заросли терна и ежевики скрывали под собой землю.  Поначалу  рыцарь
мчался сквозь лес напролом, и находить его следы не составляло  труда,  но
теперь они затерялись среди следов оленей.
     Затаив дыхание и вслушиваясь в лесные шорохи,  еле  различимые  из-за
бешеного стука крови в висках, Кассад медленно двинулся в лес.
     Вскоре он понял, что с тактической  точки  зрения  положение  у  него
далеко не блестящее. Где-то рядом затаился рыцарь в полном снаряжении и  с
мечом. В любой  момент  он  мог  устыдиться  своего  позорного  бегства  и
вспомнить годы, потраченные на  овладение  воинским  искусством.  Конечно,
Кассад тоже кое-что умел. Он еще раз осмотрел свое снаряжение.  Матерчатая
рубаха.  Кожаный  нагрудник.  Колотушка.  За  широким  поясом  -  нож.  Он
мастерски владел высокоэнергетическим оружием любого радиуса действия - от
нескольких метров до нескольких тысяч километров. Его научили обращаться с
плазменными гранатами, адскими  плетями,  игольными  ружьями,  станнерами,
безоткатными   инерционными   орудиями,   жезлами    смерти,    десантными
кинетическими винтовками и лучевыми перчатками. Теперь у него  появился  и
опыт обращения с английским луком. Правда, ничего  из  вышеперечисленного,
включая и лук, под рукой не было.
     - Вот же гадство! - пробормотал младший лейтенант Кассад.
     В этот  момент  кусты  зашевелились,  и  оттуда,  словно  разбуженный
медведь, показался рыцарь. Широко расставив ноги, он занес меч  и  рубанул
слева направо, едва не выпустив  Кассаду  кишки.  Защищаясь,  курсант  ООШ
вскинул колотушку и отскочил назад, однако француз  все-таки  зацепил  его
самым кончиком меча, пропоров кожаный нагрудник и рубаху и  выбив  из  рук
колотушку.
     Кассад вскрикнул и отшатнулся, нашаривая за поясом нож. При этом  его
правый каблук зацепился за ветку поваленного дерева, и он  упал  навзничь.
Чертыхаясь, Кассад мгновенно откатился в сторону, вскочил и нырнул в  гущу
ветвей. Француз преследовал его по пятам, расчищая себе дорогу  мечом  как
гигантским мачете. Пока рыцарь  пробирался  через  бурелом,  Кассад  успел
достать нож, но что он мог со своей десятидюймовой зубочисткой против меча
и брони? Если бы рыцарь споткнулся... Но тот и не думал падать. Его меч со
зловещим свистом прочертил в воздухе дугу, и Кассад понял, что сквозь  эту
дугу ему не прорваться. Оставалось бегство. Но сзади  дорогу  загораживало
упавшее дерево, а справа и слев