цепившись в перекладину, он  почувствовал,  как  изменился  характер
тряски - катер начал разрушаться - и осознал наконец то, с  чем  никак  не
хотел примириться: Бродягам незачем было тратить средства и полезный объем
корабля  на  всякие  спасательные  приспособления   из-за   крайне   малой
вероятности их применения. В самом  деле,  зачем  они  им?  Вся  их  жизнь
проходила  в  темноте  межзвездного  пространства.  В   их   представлении
атмосфера  -  это  воздух,  накачанный  внутрь  восьмикилометровой   трубы
летающего города. Через наружные микрофоны Кассад уже слышал  дикий  свист
воздуха, доносившийся сюда сквозь корпус и пробоину в  кормовом  блистере.
Кассад поежился. Столько раз  он  ставил  жизнь  на  карту  и  вот  теперь
проигрывал.
     Катер    содрогнулся.    Встречным    потоком    воздуха     оторвало
щупальца-манипуляторы. Труп пилота словно гигантским пылесосом  втянуло  в
пробоину и выбросило наружу. Цепляясь за перекладину, Кассад  озирался  по
сторонам, и взгляд его снова остановился на креслах пилотов, видневшихся в
открытом люке кабины. Его поразило,  насколько  архаично  они  выглядят  -
течь-втечь картинка из учебника по  истории  астронавтики.  Наружный  слой
обшивки уже обгорел, куски его отваливались и, словно комья лавы, с  ревом
проносились мимо иллюминаторов. Кассад закрыл глаза и попытался вспомнить,
что им рассказывали в Офицерской Школе об устройстве  древних  космических
кораблей. Падение вошло в свою заключительную фазу. Шум стоял невероятный.
     "Аллах!" - буквально выдохнул Кассад полузабытое слово.  Хватаясь  за
поручни и подтягиваясь, он кое-как добрался до кабины и пролез в люк.  Ему
казалось, что он карабкается по вертикальной стене,  да,  собственно,  так
оно и было. Катер перевернулся и вот так, кормой вперед, вошел в последнее
пике.  Кассад  полз  в  тройном  поле  тяжести,  прекрасно  понимая,   что
достаточно одного  неверного  движения  -  и  он  переломает  себе  кости.
Нарастающий свист воздуха  превратился  в  рев  дракона.  Десантный  отсек
прогорел насквозь, и расплавленный металл обшивки разлетался брызгами.
     Взобраться в кресло пилота было не проще, чем подняться  по  отвесной
скале, взгромоздив на плечи  еще  двух  альпинистов.  Проклиная  неуклюжие
перчатки, Кассад из последних сил ухватился за подголовник кресла и  повис
прямо над бушующим в трюме пламенем. Корабль качнуло. Кассад забросил ноги
вверх, подтянулся и оказался в кресле. Экраны отключились. Пламя разогрело
прозрачный  колпак  блистера  докрасна.  Почти  теряя   сознание,   Кассад
перегнулся вперед и принялся  шарить  в  темноте  под  креслом.  Ничего...
Так... рукоятка.  Нет,  не  рукоятка...  Кольцо.  Господи  Иисусе!  Аллах!
Кольцо! Совсем как в книжках!..
     Один за другим  раздавались  взрывы.  Блистер  прогорел  насквозь,  и
брызги расплавленного перспекса разлетелись по кабине, заляпав скафандр  и
забрало. Завоняло горелым пластиком. Катер  входил  в  штопор.  Все  перед
глазами Кассада вдруг стало розовым, потом потускнело - и  разом  пропало.
Онемевшими пальцами он затягивал ремни. Так, туже... еще туже... то ли это
ремень врезается в грудь, то ли скафандр прогорел...  Кассад  потянулся  к
кольцу. Как же, ухватишь его в этих рукавицах... Ну, а теперь - ТЯНИ!
     Поздно! Охваченный пламенем катер с грохотом разваливался  на  куски.
Пульт управления вспыхнул и разлетелся на тысячи осколков.
     Кассада отбросило на спинку кресла. Вперед! Наружу!  В  огонь!  Вверх
тормашками!
     Кувыркаясь  в  воздухе,  Кассад   догадался,   что   кресло   создает
собственное защитное поле. Пламя полыхало буквально в  сантиметре  от  его
лица.
     Сработали пирозаряды, и кресло вылетело из огненного потока.  За  ним
тянулся хвост синего пламени. Микропроцессоры тут же развернули кресло под
нужным углом, и диск защитного поля оказался  как  раз  между  Кассадом  и
конусом  раскаленного  воздуха.  Кресло   пролетело   около   двух   тысяч
километров, тормозя с ускорением 8 "g". Кассаду казалось, что на грудь ему
уселся великан.
     Один раз ему удалось поднять  веки.  Он  успел  заметить,  что  лежит
согнувшись, а над ним поднимается столб  сине-белого  пламени.  Глаза  его
снова закрылись. Никаких признаков  парашюта,  левитатора  или  тормозного
устройства он не заметил. Впрочем, какая разница? Все равно он не мог даже
рукой шевельнуть.
     Великан передвинулся и заметно потяжелел;  Кассад  понял,  что  часть
шлема расплавилась. А может, просто сорвало кусок воздушным  потоком.  Шум
стоял чудовищный. Впрочем, какая разница!
     Он плотнее закрыл глаза. Самое время вздремнуть.


     Кассад открыл глаза и  увидел  темный  силуэт  склонившейся  над  ним
женщины. В первую секунду он подумал, что это _о_н_а_.  Он  посмотрел  еще
раз... и понял, что не ошибся. Это _д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о_  была  она.
Его щеки коснулись холодные пальцы.
     - Я умер? - прошептал Кассад. Потом поднял руку и сжал ее запястье.
     - Нет. - В ее мягком гортанном голосе чувствовался  странный  акцент.
Он еще ни разу не слышал, как она говорит.
     - Ты существуешь на самом деле?
     - Да.
     Кассад вздохнул и  огляделся.  Он  лежал  совершенно  обнаженный  под
тонким покрывалом на каком-то возвышении  посередине  темной,  похожей  на
пещеру, комнаты. Сквозь пробоину в потолке виднелось звездное небо. Кассад
поднял другую руку и прикоснулся к ее плечу.
     Темный нимб волос. Свободное, тонкое одеяние, сквозь которое даже при
свете звезд проступали контуры ее тела. Ее аромат  -  тонкий  запах  мыла,
кожи и _е_е _с_а_м_о_й_, запах, который он  прекрасно  помнил  по  прошлым
встречам.
     - Ты хочешь что-то спросить? - прошептала она.
     Кассад молча расстегнул золотую пряжку, скреплявшую ее одеяние. Оно с
шелестом упало на пол. Под ним ничего не было. В небе отчетливо  виднелась
лента Млечного Пути.
     - Нет, - ответил Кассад и привлек ее к себе.


     К утру поднялся легкий  ветерок.  Они  лежали  рядом,  закутавшись  в
покрывало. Им не было холодно: казалось, тонкая материя сохраняла тепло их
тел. Где-то за голыми стенами шуршал песок, а  может  быть,  снег.  Звезды
были видны очень отчетливо и казались необычайно яркими.
     Они проснулись с первыми  лучами  солнца  и  лежали  под  шелковистым
покрывалом, прижавшись друг к другу. Она провела рукой вдоль его  тела  по
старым, давно знакомым шрамам. И по новым.
     - Как тебя зовут? - прошептал Кассад.
     - Тшшш, - прошептала она в ответ, и ее рука скользнула ниже.
     Кассад уткнулся лицом в ароматный изгиб ее шеи  и  почувствовал,  как
напряглись ее груди. Ночь бледнела, превращаясь в утро. Ветер нес на голые
стены то ли песок, то ли снег.


     Они любили друг  друга,  спали  и  снова  любили.  Встали  они  около
полудня. Она принесла Кассаду нижнее белье, серую куртку и брюки. Все  это
сидело на нем идеально. Носки из губчатой  ткани  и  мягкие  ботинки  тоже
оказались впору. Она оделась в  такой  же  костюм,  только  цвета  морской
волны.
     - Как тебя зовут? - спросил Кассад,  когда  они  вышли  из  здания  с
разрушенным куполом и зашагали по мертвому городу.
     -  Монета,  -  ответила  его  мечта.  -  Или  Мнемосина   [Монета   -
героиня-рассказчица в поэме Китса "Падение Гипериона"; по некоторым мифам,
дочь Юпитера (Зевса) от  Памяти  (Мнемосины);  Мнемосина  (воспоминание  -
греч.), дочь Урана и Геи (и, таким образом, сестра Гипериона);  родила  от
Зевса в Пиэрии девять муз; кроме того Мнемосина (советница - лат.)  -  это
одно  из  прозвищ  римской  богини  Юноны;  храм  Юноны  Монеты  стоял  на
Капитолии]. Как тебе больше нравится.
     - Монета, - прошептал Кассад, глядя на поднимавшееся в лазурном  небе
маленькое солнце, - это Гиперион?
     - Да.
     - Как я приземлился? На парашюте? Или там было тормозное поле?
     - Ты спустился на крыльях из золотой фольги.
     - Странно, что я уцелел. Я не был ранен?
     - Был. Но твои раны вылечили.
     - Как называется это место?
     - Град Поэтов. Его покинули более  ста  лет  назад.  За  этим  холмом
находятся Гробницы Времени.
     - А катера Бродяг, которые за мной гнались?..
     - Один сел неподалеку. Повелитель Боли сам займется его командой. Два
других приземлились чуть подальше.
     - А кто это, Повелитель Боли?
     - Пойдем, - сказала Монета.
     Сразу за вымершим городом начиналась пустыня. Струйки пыли  текли  по
мраморным плитам, наполовину занесенным песком. К западу от города  Кассад
заметил десантный катер  с  открытыми  люками.  Установленный  на  упавшей
колонне термокуб выдал им горячий кофе и свежие булочки. Они  ели  и  пили
молча.
     Кассад тем временем пытался вспомнить легенды о Гиперионе.
     - Повелитель Боли - это Шрайк, - сказал он наконец.
     - Конечно.
     - Ты отсюда... из Града Поэтов?
     Монета улыбнулась и медленно покачала головой.
     Кассад выпил кофе и отставил чашку. Его не покидало ощущение, что все
это происходит во сне, ощущение куда  более  острое,  чем  во  время  всех
предыдущих модельных тренировок. Но  кофе  приятно  горчил;  лицо  и  руки
чувствовали тепло солнечных лучей.
     - Пойдем, Кассад, - сказала Монета.
     Они пересекла море холодного песка. Кассад поймал себя  на  том,  что
время от времени поглядывает вверх, в небо: факельщик Бродяг мог  в  любую
секунду расстрелять их с орбиты. Внезапно он понял, что этого не случится.
     Гробницы Времени лежали в долине. Невысокий  обелиск  излучал  мягкое
сияние, а каменный сфинкс, напротив, словно бы впитывал в  себя  солнечный
свет.  Замысловато  переплетенные  пилоны  отбрасывали   друг   на   друга
бесчисленные тени.  Рядом,  на  фоне  восходящего  солнца,  вырисовывались
силуэты других гробниц. У  каждой  имелась  дверь,  и  каждая  дверь  была
открыта. Кассад знал, что когда первые исследователи обнаружили  гробницы,
двери были точно так же открыты, а все внутренние помещения - пусты. Более
трех столетий искали там потайные комнаты, подземелья, захоронения, но все
поиски оказались безуспешными.
     - Дальше тебе нельзя, - сказала  Монета,  когда  они  приблизились  к
скале, возвышавшейся у входа в долину. - Сегодня приливы времени  особенно
сильны.
     Тактический имплант Кассада  молчал.  Комлога  у  него  не  было.  Он
порылся в памяти.
     - Вокруг Гробниц Времени  существуют  антиэнтропийные  силовые  поля,
верно? - спросил он.
     - Да.
     - Гробницы очень древние. И антиэнтропийные поля предохраняют  их  от
разрушения.
     - Не совсем так, - поправила его Монета.  -  Приливы  обращают  время
вспять. Гробницы как бы движутся из будущего в прошлое.
     - Из будущего в прошлое? - недоуменно повторил Кассад.
     - Смотри.
     Внезапно из желтого  пыльного  вихря  возникло  дерево  со  стальными
шипами  и,  переливаясь  как  мираж,  стало  расти.  Казалось,  оно  хочет
заполнить собой всю долину. Вершина его поднялась уже метров на  двести  -
до кромки обступивших долину скал.  Ветви  дерева  двигались,  исчезали  и
меняли форму, как элементы  плохо  отъюстированной  голограммы.  Солнечные
лучи сверкали на пятиметровых шипах. С десяток шипов унизывали  совершенно
голые тела Бродяг - мужчин и женщин. На других ветвях были  другие  трупы,
причем не только человеческие.
     На секунду пыльная буря заслонила дерево, а когда ветер стих, видение
исчезло.
     - Пойдем, - сказала Монета.
     Кассад  шел  вдоль  линии  темпорального   "прилива".   Когда   волны
антиэнтропийного  поля  языками  набегали  на  "берег",  он  отпрыгивал  в
сторону, словно ребенок, играющий на пляже  с  океанским  прибоем.  Кассад
чувствовал, как волны  времени  проникают  в  него.  Пропитывая  буквально
каждую  клеточку  тела  памятью  о  событиях,  которым  только   предстоит
произойти.
     Они  остановились  у  входа  в  долину,  где   холмы   переходили   в
прочерченную грядами барханов  зыбкую  равнину,  отделявшую  их  от  Града
Поэтов. Монета прикоснулась к стене из синего сланца, и в  скале  открылся
проход. Они вошли в длинную, низкую комнату.
     - Это твой дом? - спросил Кассад, но сразу понял, что здесь никто  не
живет. Вдоль каменных стен, черневших  выемками  ниш,  тянулись  стеллажи.
Больше здесь ничего не было.
     - Мы должны приготовиться, - прошептала Монета, и освещение приобрело
золотистый оттенок. Внизу, на длинной полке, появились какие-то непонятные
штуковины. Вместо зеркала с потолка опустился блестящий полимерный лист не
толще обычной кристалломатрицы.
     Спокойно, словно во сне, Кассад наблюдал, как Монета сбросила сначала
свои  одежды,  а  затем  раздела  его.  Нагота  не  взволновала   его,   а
воспринималась, скорее, как часть какого-то обряда.
     - Годами ты являлась мне в снах, - сказал он.
     - Да. Это твое прошлое. И мое будущее. Ударные волны событий движутся
сквозь время, как гребешки волн по поверхности пруда.
     Кассад моргнул, когда она подняла золотую пластинку и прикоснулась ею
к его груди. Он почувствовал легкий удар, и его  плоть  стала  зеркальной.
Отдельные черты лица стерлись, голова обратилась в сверкающий эллипсоид, в
котором отражались все краски и предметы в комнате. Секунду спустя  Монета
прижалась к нему, и ее тело тотчас превратилось в каскад  отражений:  вода
на ртути, разлитой по хрому. Кассад видел отражение своей зеркальной плоти
в каждом изгибе и мускуле ее тела. Груди Монеты ловили и  искривляли  лучи
света; соски поднялись маленькими всплесками  на  поверхности  зеркального
пруда. Кассад хотел обнять ее и почувствовал, как поверхности их тел текут
подобно двум потокам жидкости в магнитном поле. И под этим единым полем их
тела соприкоснулись.
     - Твои враги ожидают за городом, - прошептала она.  Хромовое  зеркало
ее лица струилось светом.
     - Враги?
     - Бродяги. Те, что тебя преследуют.
     Кассад  покачал  головой  и  увидел,  что  отражение  повторило   это
движение.
     - Разве теперь это важно?
     - Конечно, - прошептала Монета. - Враг - это всегда важно. Ты  должен
вооружиться.
     - Но как... -  Не  успел  он  договорить,  как  ощутил  прикосновение
металла.  В  руках  Монеты  был  бронзовый  тускло-синий  предмет,  формой
напоминающий тороид. Его преображенное тело мгновенно отзывалось на  любое
движение его мысли, словно войско,  связанное  тактическими  имплантами  в
единую боевую сеть. Кассад почувствовал, как в  нем  толчками  поднимается
кровь.
     - Пойдем. - Монета снова вышла на голую  пустынную  равнину,  залитую
ярким и  словно  бы  поляризованным  светом.  Кассаду  казалось,  что  они
скользят сквозь барханы, текут, подобно жидкости, бегущей по беломраморным
улицам мертвого города. На  западной  окраине,  у  руин  какого-то  здания
(надпись на чудом сохранившейся двери сообщала, что это Амфитеатр Поэтов),
их ожидало _н_е_ч_т_о_.
     В первую секунду Кассад решил, что это еще  один  человек,  покрытый,
как и они, силовым полем. Но под слоем "хрома и  ртути"  не  было  ничего,
даже отдаленно напоминающего  человеческое  тело.  Словно  во  сне  Кассад
разглядывал четыре руки, выдвигающиеся лезвия пальцев, многочисленные шипы
на горле, предплечьях, запястьях, коленях, туловище и, наконец,  с  трудом
оторвал взгляд от тысячегранных глаз этого  существа,  полыхавших  красным
огнем, рядом с которым бледнело само солнце и  от  которого  на  весь  мир
ложились кроваво-красные тени.
     "Шрайк", - подумал Кассад.
     - Повелитель Боли, - прошептала Монета.
     Существо повернулось и двинулось прочь из города. Они последовали  за
ним.


     Кассад высоко оценил диспозицию Бродяг.  Два  катера  приземлились  с
полукилометровым интервалом и, простреливая весь горизонт, могли, в случае
необходимости, прикрыть друг  друга  огнем  своих  излучателей,  орудий  и
ракетных турелей. Окопы  и  огневые  точки  десантной  группы  размещались
метрах в ста от катеров. Кассад заметил, по меньшей  мере,  два  врытых  в
землю электромагнитных танка, проекционные решетки  и  пусковые  установки
которых держали под прицелом равнину между Градом Поэтов и катерами.
     С глазами Кассада творилось что-то странное: внезапно он осознал, что
пересекающиеся  ленты  желтой  дымки  -  это  защитные  поля  катеров,   а
пульсирующие красные эллипсоиды -  сторожевые  сенсоры  и  противопехотные
мины.
     Он заморгал, вглядываясь в эту картину, и внезапно понял, что же  так
поразило его: в зыбком мареве ставших видимыми  силовых  полей  ничего  не
двигалось. Солдаты Бродяг - даже те, что вроде бы не стояли  на  месте,  -
застыли, как те игрушечные солдатики,  с  которыми  он  играл  в  трущобах
Фарсиды.
     Врытые в землю электромагнитные танки и не должны были двигаться,  но
теперь замерли и их  радарные  антенны,  выглядевшие  как  концентрические
пурпурные дуги. Кассад посмотрел вверх и увидел над собой  большую  птицу,
окаменевшую на лету. Она напоминала  насекомое,  застывшее  в  янтаре.  Он
прошел сквозь облако пыли, зачерпнул пригоршню песка  своей  хромированной
рукой и высыпал его на  землю.  Песчинки  плавно  опускались,  описывая  в
воздухе спирали.
     Впереди них Шрайк осторожно пробирался через красный лабиринт мин. Он
перешагивал через синие лучи ловушек, подныривал под  фиолетовые  импульсы
автоматических станнеров-самострелов, проходил сквозь желтые защитные поля
и  зеленые  стены  акустического  периметра  и  наконец  оказался  в  тени
вражеского катера. Монета и Кассад следовали за ним.
     "Как же это все получается?" - спросил Кассад и  тут  же  понял,  что
задал этот вопрос не голосом, а посредством _ч_е_г_о_-_т_о_ - конечно,  не
столь мощного, как телепатия, но неизмеримо  более  тонкого,  чем  обычный
имплант-контакт.
     "Он управляет временем!".
     "Повелитель Боли?!"
     "Конечно".
     "А мы здесь зачем?"
     Монета указала рукой на неподвижные фигуры Бродяг.
     "Они твои враги".
     Кассад будто очнулся от долгого сна. Все  было  наяву.  И  немигающие
глаза пехотинцев под  забралами  шлемов.  И  катер,  возвышающийся  слева,
словно бронзовое надгробье.
     Федман Кассад чувствовал,  что  ему  под  силу  уничтожить  их  всех:
десантников, экипажи - всех до единого. И они ничего не  смогут  поделать.
Он знал, что время  не  остановилось,  -  как  не  останавливается  оно  в
корабле, идущем на двигателях Хоукинга, - изменилась скорость его течения.
Птица, застывшая над его головой, через несколько минут или часов завершит
взмах своих крыльев. И этот Бродяга,  который  сейчас  моргает,  рано  или
поздно закроет глаза. Надо  только  набраться  терпения  и  ждать.  А  тем
временем Кассад, Монета и Шрайк перебьют их всех. Бродяги даже  не  успеют
понять, что случилось.
     Это несправедливо,  заключил  Кассад.  Неправильно.  Это  -  вопиющее
нарушение Нью-Бусидо, худшее, чем убийство мирных жителей.  Суть  воинской
чести - сражение равных. Он уже собирался  сказать  об  этом  Монете,  как
вдруг она то ли произнесла, то ли подумала:
     "Берегись!"
     С резким звуком, напоминающим шипение воздуха в шлюзе, время побежало
с обычной своей скоростью. Птица взмыла вверх и закружила  в  небе.  Ветер
пустыни швырнул песок на  защитное  поле.  Десантник  поднялся  с  колена.
Увидев Шрайка и две человеческие фигуры рядом с ним, он  прокричал  что-то
по тактическому каналу связи и поднял лучевое ружье.
     Кассаду казалось, что Шрайк не  движется,  а  просто  перестает  быть
з_д_е_с_ь_ и сразу же возникает _т_а_м_. Бродяга вновь  испустил  короткий
крик, а затем в полном недоумении опустил взгляд. Утыканной лезвиями рукой
Шрайк проник ему в грудную клетку  и  вырвал  сердце.  Продолжая  таращить
глаза. Бродяга открыл было рот, словно хотел что-то сказать, и упал.
     Кассад повернулся вправо и оказался лицом  к  лицу  с  десантником  в
защитном панцире. Тот невыносимо медленно поднимал ружье. Кассад  взмахнул
рукой и, чувствуя, как гудит от напряжения его силовое поле,  нан