Тирена  поднялась.  Только  сейчас  я  заметил,  что  на   поясе   из
синтетической холстины у нее висит армейский  нейродеструктор.  Оставалось
надеяться, что "жезл смерти", как и весь ее костюм, бутафорский.
     - Бездарь! Халтурщик! - прошипела она. - Слушай меня внимательно.  Ты
принадлежишь "Транслайну". Весь. От головы до жопы. А  если  ты  и  впредь
будешь выкидывать фортели, мы засадим  тебя  строчить  готические  романы.
Причем подписываться ты будешь "Розмари Сиссиничкинс".  Все!  Марш  домой!
Проспись как следует и завтра же принимайся за "Умирающую Землю-10".
     Я улыбнулся и покачал головой. Тирена прищурилась.
     - Не забывай, что ты должен нам миллион марок. Стоит мне шепнуть -  и
у тебя отберут дом. За  исключением  разве  что  этого  идиотского  плота,
которым ты пользуешься вместо сортира. Сиди там и засирай  океан  хоть  до
краев.
     Я снова рассмеялся.
     - Там есть устройство для переработки отходов. Кроме  того,  я  вчера
продал свой дом. Деньги вам уже должны были перевести.  Так  что  аванс  я
вернул.
     Тирена сжала пластиковую рукоятку "жезла смерти".
     - А ты знаешь, что все права на идею  "Умирающей  Земли"  принадлежат
"Транслайну"? Уж замену тебе мы как-нибудь подыщем, не сомневайся.
     - Да ради Бога!
     Что-то вдруг изменилось в голосе моей бывшей редактрисы.  Видимо,  до
нее дошло, что я говорю серьезно. Я  понял:  ей  очень  хочется,  чтобы  я
остался.
     - Послушай,  Мартин,  -  сказала  она,  -  я  уверена,  что  псе  это
преодолимо. На днях я уже намекала  совету  директоров,  что  твои  авансы
слишком малы и "Транслайну" стоило бы заказать тебе новый сериал...
     - Ах, Тирена, Тирена, - вздохнул я. - Прощай навек.
     Прямо из ее кабинета я вышел на Возрождение Вектор,  а  оттуда  -  на
Экономию, где пересел на спин-звездолет и, проведя в  полете  три  недели,
прибыл на Асквит  [Герберт  Генри  Асквит  (1852-1928)  -  премьер-министр
Великобритании (1908-1916) от либеральной партии], в маленькое королевство
Печального Короля Билли.


     ПЕЧАЛЬНЫЙ КОРОЛЬ БИЛЛИ (НАБРОСОК)
     Его Монаршее Высочество король  Уильям  XXIII,  суверенный  правитель
королевства Виндзор-в-Изгнании,  напоминает  восковую  статуэтку,  которую
кто-то сдуру поставил на горячую плиту, да так и забыл там. Длинные  пряди
волос безвольно свешиваются на покатые плечи. Глубокие морщины, залегшие у
бровей, бесчисленными потоками растекаются вокруг грустных, как  у  таксы,
глаз и бегут дальше - по всему его дряблому, вечно-хмурому лицу, теряясь в
складках кожи на шее и подбородке. Говорят, взглянув на  него,  антрополог
тут  же  вспоминает  истуканчиков  с  Киншасы-на-Задворках,  дзен-гностику
приходит на память статуя Скорбящего Будды, уцелевшая при пожаре  в  храме
на Тай-Цзинь, а историк масс-культуры тут же бросается к своим  архивам  и
перетряхивает их до последнего  листочка  в  поисках  фотографий  древнего
актера  двухмерного  кино  Чарльза  Лоутона  [Чарльз  Лоутон  (1899-1962),
американский киноактер; снимался в  исторических  и  драматических  ролях;
лауреат премии "Оскар" (1933)]. Мне лично ни одно из этих сравнений  ни  о
чем не говорит. Глядя на  короля  Билли,  я  всякий  раз  вспоминаю  моего
наставника дона Бальтазара после недельного запоя.
     Печальный Король Билли слывет человеком весьма мрачным, но совершенно
не заслуженно. Он любит посмеяться. Беда в том, что смех  у  него  особый:
когда он хохочет, всем кажется, что это рыдания.
     Понятное дело, внешность свою никто не выбирает,  но,  глядя  на  Его
Высочество, каждый невольно задается вопросом: кто это? Шут гороховый  или
просто какой-то Богом обиженный?.. Одежда его (если здесь  вообще  уместно
слово "одежда") находится в  состоянии,  близком  к  первозданному  хаосу,
вызывая сомнения в  исправности  его  слуг-андроидов,  так  что  порой  он
дисгармонирует и с самим собой, и со своим окружением одновременно. Однако
не только его одеяние, но и сам он, как таковой, пребывает в  перманентном
беспорядке. Вечно с расстегнутой ширинкой, бархатная мантия побита молью и
местами порвана, края ее подметают пол, таинственным образом притягивая  к
себе весь мусор. Кружевная манжета на левом рукаве вдвое длиннее,  чем  на
правом. А последний, в свою очередь, выглядит так, словно  его  окунули  в
варенье.
     В общем, вы меня понимаете.
     При  всем  при  том  Печальный   король   Билли   обладает   поистине
провидческим умом, а  его  страсть  к  искусствам  и  изящной  словесности
достойна эпохи Возрождения на Старой Земле.
     Чем-то король напоминает  маленького  сластену,  пожирающего  глазами
недоступные сокровища,  выставленные  в  витрине  кондитерского  магазина.
Будучи  завзятым  меломаном,  он   начисто   лишен   музыкального   слуха.
Превосходный знаток-балета и вообще ценитель всего изящного, в  жизни  Его
Величество являет собой образчик комичной  неуклюжести;  это  карикатурный
недотепа, который на каждом  шагу  спотыкается,  роняет  что-нибудь,  а  в
довершение всего садится  мимо  стула.  Страстный  читатель,  непогрешимый
критик  и  покровитель  ораторского   искусства,   сам   он   поразительно
косноязычен, а анекдотическая застенчивость не  позволяет  ему  показывать
свои опыты в стихах и прозе кому бы то ни было.
     Король - убежденный холостяк, и свое шестидесятилетие он встречает  в
полуразвалившемся  дворце  посреди  королевства  площадью  в  две   тысячи
квадратных миль, с  которыми  он  буквально  сросся  и  которые  прекрасно
дополняют  мятый  и  грязный  королевский  наряд.  С  этим  связана  масса
анекдотов. Например: некий прославленный живописец, которому король  Билли
покровительствует, видит, как Его Величество,  повесив  голову  и  заложив
руки за спину, шествует по садовой дорожке, причем на дорожку  он  ступает
лишь одной ногой, другою же  хлюпает  по  грязи  -  очевидно,  погружен  в
глубокую задумчивость. Художник приветствует  своего  государя.  Печальный
Король Билли поднимает взор, моргает,  оглядывается  по  сторонам,  словно
только что  очнулся  от  долгого  сна.  "П-п-простите,  -  обращается  Его
Высочество к удивленному живописцу, - скажите, п-п-пожалуйста,  я  иду  во
дворец или из д-д-дворца?" - "Во  дворец,  Ваше  Величество",  -  отвечает
художник. "З-замечательно, - вздыхает король, - значит, я уже завтракал".


     Но  вот  в  один  прекрасный  день  грянул  мятеж  генерала   Горация
Гленнон-Хайта, и захолустный Асквит оказался  прямо  на  пути  его  войск.
Особого беспокойства на Асквите это  не  вызвало,  ибо  Гегемония  обещала
направить  для  его  защиты  свои  ВКС.  Однако  вызвавший  меня  к   себе
полновластный правитель королевства Монако-в-Изгнании на этот раз  больше,
чем когда-либо, походил на оплывшую свечку.
     - Мартин, - обратился ко мне  Его  Величество,  -  вы  с-с-слышали  о
б-битве за Фомальгаут?
     - Ага, - ответил я. - Но оснований для беспокойства,  по-моему,  нет.
Гленнон-Хайт неизбежно должен был напасть на  Фомальгаут...  Судите  сами:
всего  несколько  тысяч  колонистов,   богатейшие   минеральные   ресурсы,
тридцать, нет, двадцать стандартных месяцев лета до Сети...
     - Двадцать три, - поправил меня Печальный  Король  Билли.  -  Так  вы
п-полагаете, оп-п-пасность нам не угрожает?
     - Г-м-м, - произнес я. - Полет сюда прямо из Сети занимает три недели
по корабельному времени, то есть меньше года... Да,  получается,  что  ВКС
Гегемонии заведомо опередят спин-звездолеты  Гленнон-Хайта,  взлетевшие  с
Фомальгаута.
     - Возможно и  так,  -  задумчиво  произнес  король,  прислонившись  к
глобусу (который тут же начал поворачиваться под тяжестью монаршей  особы,
вследствие чего Билли был  вынужден  отскочить  и  встать  прямо).  -  Тем
не-не-менее я решил начать собственную с-с-скромную Хиджру.
     Я даже заморгал от удивления.  Билли  уже  почти  два  года  изъявлял
желание переселить свое королевство, но я никогда не думал, что он всерьез
решится на такое дело.
     - Зв-зв-зв... корабли на Парвати уже готовы, - сказал  он.  -  Асквит
согласился п-п-перевезти нас в Сеть.
     - А как же дворец? - спросил я. - Библиотека? Фермы, постройки?
     - К-конечно же, я их подарил, -  ответил  король  Билли,  -  но  сама
б-библиотека - я хочу сказать, к-книги - отправится с нами.
     Я сел на валик дивана, набитого конским волосом, и почесал  щеку.  За
десять лет, проведенных мной в королевстве Билли Печального, я из  объекта
опеки превратился в его личного друга, конфидента и  даже  наставника,  но
при этом никогда не льстил себя  надеждой,  что  понимаю  загадочную  душу
этого растрепанного создания. Сразу по прилете, я был удостоен королевской
аудиенции.
     - Так вы, значит, х-х-хотите  п-п-присоединиться  к  нашей  маленькой
колонии т-т-талантов? - спросил Билли.
     - Да, Ваше Величество.
     -  А  вы  не  с-с-собираетесь  п-п-писать  здесь  книги   н-наподобие
"У-у-умирающей Земли"?
     - Ни за что, Ваше Величество!
     - Знаете,  а  я  ее  ч-ч-читал,  -  выговорил  наконец  коротышка.  -
О-о-очень интересно.
     - Вы более чем любезны, сир.
     - Д-д-дерьмо, господин Силен.  Но  б-б-было  интересно.  П-понимаете,
кто-то по ней прошелся и з-здорово  п-по-кромсал  ее,  но  оставил  только
п_л_о_х_и_е_ куски.
     Я улыбнулся во весь рот, удивленный тем внезапным открытием, что  мне
начинает нравиться Печальный Король Билли.
     - Н-н-но "Песни", - он вздохнул, - о, эт-т-то  книга.  Возможно,  это
лучшая книга с-ст-ст... поэзии, изданная в Сети за последние два столетия.
Уму непостижимо, как вы протащили ее  через  цензуру  посредственности.  Я
заказал для моего к-королевства двадцать тысяч экземпляров.
     Я склонил голову. Впервые со времен того  достопамятного  инсульта  я
потерял дар речи.
     - Может, вы все-таки н-н-напишете еще что-нибудь вроде "Песней"?
     - Для того я и приехал сюда, Ваше Величество.
     - В таком случае, добро пожаловать, - сказал Печальный Король  Билли.
-  Мы  поселим  вас  в  западном  крыле  д-д-д...  замка,  рядом  с  моими
апартаментами. Для вас мои двери всегда открыты.
     Сейчас я смотрел на закрытую дверь и на маленького  короля,  который,
даже улыбаясь, выглядел так, словно готов разрыдаться.
     - На Гиперион? - спросил  я.  Он  неоднократно  заговаривал  об  этой
колонии, населенной бежавшими от цивилизации дикарями.
     - Совершенно верно,  Мартин.  Корабли  с  поселенцами-андроидами  уже
несколько лет как там. Подготавливаю почву, как водится.
     Я приподнял бровь. Королевство  приносило  Билли  жалкие  крохи,  но,
удачно вкладывая средства в экономику Сети, он накопил немалое  состояние.
Однако, даже с учетом этого, многолетние затраты на  тайную  реколонизацию
должны были вылиться в кругленькую сумму.
     -  Вы  п-п-помните,  Мартин,  почему  первые  колонисты  назвали  эту
пл-пл-пл... этот мир Гиперионом? [спутник Сатурна].
     - Конечно. До Хиджры они были свободными земледельцами  на  одной  из
лун Сатурна. Существовали они лишь благодаря снабжению с  Земли,  а  когда
она погибла, эмигрировали на Окраину и назвали  свой  новый  мир  в  честь
старого.
     Король Билли печально улыбнулся.
     - А вы знаете, почему это название сулит удачу нашему начинанию?
     Мне понадобилось почти десять секунд, чтобы сообразить.
     - Китс, - сказал я наконец.
     Несколько лет назад у нас был длинный спор о сущности поэзии,  и  под
конец король Билли спросил меня, кто из  живших  когда-то  стихотворцев  в
наибольшей степени соответствует идеалу поэта.
     - Идеалу? - переспросил я. - То есть кто самый великий?
     - Нет, нет, -  ответил  Билли,  -  абсурдно  с-с-спорить,  кто  самый
в_е_л_и_к_и_й_. Мне любопытно  знать,  кто,  по  вашему  мнению,  является
идеалом... то есть олицетворением всего того, о чем вы говорили.
     Я обдумывал этот вопрос несколько дней и однажды вечером, когда мы  с
вершины ближайшего к дворцу  холма  любовались  закатом,  ответил  королю.
Красные и синие тени тянулись к нам через янтарную лужайку, и я сказал:
     - Китс.
     - Джон Китс, - прошептал Печальный Король Билли. - Да-да. -  И  через
мгновение: - Но почему?
     Тогда я  рассказал  ему  все,  что  знал  об  этом  поэте,  жившем  в
девятнадцатом веке на Старой Земле; о том, как он воспитывался, учился,  о
его ранней смерти... но в основном о жизни, почти без остатка  посвященной
тайнам и красоте поэтического творчества.
     Тогда Билли, похоже, заинтересовался, теперь же, судя по всему,  этот
интерес перешел в одержимость. Взмахнув рукой, он включил  проектор,  и  в
воздухе повисла голографическая модель. Чтобы  лучше  видеть,  я  отступил
назад, шагая сквозь холмы, строения и пасущиеся стада.
     - Смотрите, смотрите! - прошептал мой покровитель. - Это Гиперион.  -
От волнения он даже  заикаться  перестал.  По  комнате,  один  за  другим,
поплыли голографические пейзажи: речные и морские порты, хижины в горах...
город на холме, весь заставленный статуями,  и,  словно  его  продолжение,
странные сооружения в соседней долине.
     - Это Гробницы Времени? - спросил я.
     -  Совершенно  верно.  Величайшая  из  загадок  известной  нам  части
Вселенной.
     Я нахмурился: король явно преувеличивал.
     - Полноте, сир, - возразил я. - Нет там ни хера. Они  пусты.  И  были
пусты, когда их открыли.
     - Но вокруг них до сих пор существует странное антиэнтропийное  поле,
- заметил король. - Во Вселенной не  так  уж  много  природных  феноменов,
напрямую связанных со временем как таковым... Разве что сингулярности...
     - Ну, здесь все проще. Должно быть, антиэнтропийное поле - это  нечто
вроде  антикоррозийного  покрытия  на  металле.  Гробницы  созданы,  чтобы
существовать вечно, но они пусты. Да и вообще, на кой черт нам лезть в эти
технические детали?
     - Дело не в технике, - вздохнул король Билли, и по его  лицу  поплыли
глубокие морщины. - Здесь тайна.  Некоторые  люди  могут  творить  лишь  в
необычном месте. А это место -  идеальное.  Смесь  классической  утопии  и
языческой мистерии.
     Я промолчал, пожав плечами.
     Взмахом руки король убрал голограмму.
     - А как ваши с-с-стихи? Улучшились?
     Я скрестил руки  на  груди  и  смерил  взглядом  этого  коронованного
неряху.
     - Нет, сир.
     - Ваша м-м-муза так и не вернулась?
     Я не ответил. Если бы взгляд мог  убить,  сегодня  вечером  нам  всем
пришлось бы кричать: "Король умер, да здравствует король!"
     - Очень х-х-хорошо,  -  произнес  он,  демонстрируя  тем  самым,  что
способен быть не только печальным, но и невыносимо самодовольным.
     - Тогда,  мой  мальчик,  п-п-пакуйте  чемоданы.  Мы  отправляемся  на
Гиперион.


     (ЗАТЕМНЕНИЕ)
     Пять "ковчегов" Печального короля Билли, подобно золотым одуванчикам,
парят в лазурном небе. Под ними белоснежные города всех трех  континентов:
Китс,  Эндимион,  Порт-Романтик...  Град  Поэтов.   Более   восьми   тысяч
паломников от  Искусства  прибыли  сюда  в  надежде  укрыться  от  тирании
посредственности  и  обрести  в  этом   грубо   сколоченном   мире   новое
вдохновение.
     В первый век Хиджры Асквит и Виндзор-в-Изгнании лидировали в  области
биоформовки андроидов, и теперь эти синекожие друзья человека пахали,  как
лошади, прекрасно понимая, что, когда их труд будет завершен, они  получат
свободу.  Белоснежные  города  росли.  Туземцы,  устав  от  роли  дикарей,
покинули свои затерянные в лесах деревушки  и  в  меру  сил  помогали  нам
обустраивать  колонию.  Затем  пришел  черед  технократов,  бюрократов   и
экократов. Их разморозили и выпустили в  этот  девственный  мир,  даже  не
подозревавший об их существовании. Мечта Печального Короля  Билли  еще  на
шаг приблизилась к своему осуществлению.
     К тому времени  генерал  Гораций  Гленнон-Хайт  был  уже  мертв,  его
кровавый, несмотря на непродолжительность,  мятеж  подавлен.  Но  для  нас
дороги назад уже не существовало.
     Самые сильные духом  -  в  числе  таковых  были  и  профессионалы,  и
дилетанты - с презрением отвергли Град Поэтов и предпочли неустроенную, но
творческую жизнь в Джектауне, Порт-Романтике,  а  иные  подались  даже  на
границу, которая отступала все дальше и дальше. Я остался в городе.
     В те первые годы на Гиперионе я так и не надел свою  музу.  У  многих
увеличение расстояний из-за отсутствия транспорта (ТМП ненадежны, скиммеры
наперечет) и уменьшение доли эрзацев в сознании (инфосферы нет, доступа  в
Альтинг нет, мультипередатчик - один-единственный на нею планету)  вызвали
настоящую вспышку творческой активности, заставили по новому взглянуть  на
место человека в мире и на предназначение художника.
     По крайней мере, они так говорили.
     Ко мне же муза не возвращалась.  Мои  стихи,  безупречные  по  форме,
оставались дохлыми, как кошка Гека Финна.
     И тогда я решил покончить с собой.
     Но до этого, в течение девяти примерно лет, я  был  всецело  поглощен
отправлением своих гражданских обязанностей. Я обеспечивал  Гипериону  то,
чего он был доселе лишен: упадок нравственности.
     С помощью биоскульптора  по  имени  Грауманн  Хэкетт  я  обратился  в
сатира. Бока мои обросли шерстью, а ноги стали в  точности  как  у  козла.
Вплоть до копыт. У меня отросла борода и удлинились уши. Грауманн произвел
также весьма интересные изменения в моем половом аппарате. Обо  мне  стали
говорить. Крестьяночки, туземки и супруги  наших  синеньких  кормителей  и
поителей - все они постоянно ожидали  визита  единственного  на  Гиперионе
сатира. А многие так просто сами напрашивались. Вот  когда  я  понял,  что
такое "приапизм" и "сатириаз". Мои бесчисленные сексуальные подвиги (равно
как  и  пьяные  загулы)  обрастали  легендами,  а   лексикон   мало-помалу
возвращался к плачевному послеинсультному состоянию.
     Это было чертовски здорово! Ад, да и только.
     И вот однажды ночью, когда я уединился,  дабы  вышибить  себе  мозги,
явился Грендель.


     ПОСЕТИВШЕЕ НАС ЧУДОВИЩЕ (НАБРОСОК)
     Ожили наши ночные кошмары. Какая-то нечисть прячется в темноте.  Тени
Морбиуса и Крелля. Мама, не гаси свечи, Грендель шастает в ночи.
     Поначалу мы думали,  что  люди  просто  уезжают  без  предупреждения.
Никакой стражи на стенах нашего города не было, как не  было,  впрочем,  и
самих стен, у дверей нашего чертога не стояли воины.  А  потом  вдруг  муж
заявляет, что его жена поужинала, пошла  укладывать  детей  -  и  исчезла.
Затем   Хобан   Кристус,   пиротехник-абстракционист,   не   является   на
еженедельный пироспектакль в Амфитеатре Поэтов. Впервые за восемьдесят два
года  на  подмостках!  Тревога  растет.  Печальный  Король  Билли,  доселе
надзиравший за реставрацией Джектауна,  вынужден  прервать  свои  труды  и
обещает усилить меры безопасности. Вокруг города  раскидывается  сенсорная
сеть. Сотрудники  корабельной  службы  безопасности  осматривают  Гробницы
Времени и сообщают, что те по-прежнему пусты.  В  Лабиринт  через  вход  у
основания Нефритовой Гробницы запускаются  зонды  и  на  протяжении  шести
тысяч километров ничего не  обнаруживают.  Автоматические  и  пилотируемые
скиммеры прочесывают местность между городом  и  Уздечкой  и  обнаруживают
лишь тепловой след скального угря. Целую неделю все спокойно.
     А потом появляются трупы.
     Скульптор Пит Гарсия найден в своей мастерской,  в  спальне...  и  во
дворе дома. У начальника КСБ Труина Хайнса  хватило  глупости  заявить  по
каналу новостей: "По всему видно, что он растерзан каким-то диким  зверем.
Но ни одно известное мне животное не может сделать ничего подобного".
     Все мы втайне испытывали эдакое приятное щекотание нервов. Спектакль,
правда, не Бог весть какой - на уровне той голографической лабуды, которой
мы раньше пугали друг друга, но ведь  теперь  мы  сами  стали  участниками
этого шоу.
     Первая  и  самая  очевидная  версия:  среди  нас   бродит   психопат,
вооруженный импульсным но